Опасные по чуме районы были выяснены вовремя, санитарные кордоны окружили эти районы в полном соответствии с самыми строгими требованиями науки, с большим перестраховочным коэффициентом и при всем том захватили в общей сложности район, составлявший чуть меньше одной двадцатой части территории страны, с населением, по самым преувеличенным данным, менее шести миллионов человек.
Но слишком заманчивые денежные возможности таились в массовой прививке вакцины, чтобы их можно было упустить. Фармацевтические корпорации нажали на нужных людей в парламенте и правительстве, те, в свою очередь, нажали на чрезвычайный комитет, и тот издал приказ N_9, согласно которому все граждане Атавии, вне зависимости от того, как далеко они проживали от злосчастного Кинима, должны были на радость акционерам фармацевтических монополий сделать себе противочумные прививки.
Не установлено в точности, сколько получили за это вышеупомянутые «нужные люди», но фармацевтические монополии изрядно погрели себе руки на этом приказе.
Приказ N_9 еще не был обнародован, как было создано акционерное общество «ЭДЭН». Это название сложилось, как и у многих других коммерческих предприятий, из начальных букв фамилий ее учредителей: Эмерсона (кличка «Красавчик»), д'Онелли («Желтуха»), Эмброуза («Сырок») и Найтигалля («Пастор»). Каждый из них «стоил» от пятнадцати до шестидесяти пяти миллионов кентавров, то есть был слишком богат, чтобы его даже за глаза называли гангстером.
Но, кроме этих четырех джентльменов удачи, участниками новой компании было столько же джентльменов, принятых в самых чопорных столичных салонах, и три весьма солидных чиновника из министерства юстиции, как раз те, которые ведали борьбой с «организованной преступностью».
Как все выдающиеся атавские деловые начинания, все в «ЭДЭНе» было основано на прочных связях с полицией и точном знании человеческой психологии.
Дело в том, что с самого начала всякому здравомыслящему человеку было ясно, что найдется уйма более или менее обеспеченных или легкомысленных людей, которые не пожалеют пятидесяти кентавров, чтобы не выстаивать в длинных очередях и не терпеть все неприятные последствия прививки противочумной вакцины, вроде повышенной температуры, озноба и так далее. И было ясно, что чем дальше от Кинима, тем больше будет охотников откупиться от ненужной, муторной и болезненной процедуры. А так как джентльмены, принятые в самых чопорных эксептских салонах (и в этом состоял их пай), добились, чтобы в приказе N_9 было категорически запрещено передвигаться по стране без предъявления справки о прививке противочумной вакцины, и помогли получить для начала пять миллионов бланков таких справок, то самый непрактичный человек, даже не атавец, может легко представить себе, какими кучами денег пахло это акционерное общество, просуществовавшее всего только десять дней. Достаточно сказать, что после подведения окончательных итогов и расчета со всеми полицейскими чиновниками, подкупленными «ЭДЭНом» во всех провинциях Атавии, и Красавчика, и Желтуху, и Сырка, и Пастора стали с величайшими почестями принимать в тех самых чопорных эксептских гостиных, о которых гангстеры даже со стомиллионным капиталом могли только мечтать.
Вот какими причинами были вызваны дополнительные тяготы, легшие с утра двадцать четвертого февраля на плечи атавской полиции, в том числе фарабонской. Полиции надлежало строжайшим образом следить, чтобы обеспечить «ЭДЭН» от конкуренции со стороны тех лиц и организаций, которые тоже могли додуматься до торговли справками. Именно акционерное общество «ЭДЭН» и вдохновило полицию на борьбу с теми плохими атавцами, которые за неимением других средств к существованию и отсутствием потребности или денежных возможностей к передвижению по стране пытались уступить желающим справки, полученные ими после прививок.
Ко времени, когда делегация, возглавляемая мадемуазель Грэйс, добралась в хлопотах за сирот Наудуса до самого начальника полиции Фарабона, были уже выловлены, отданы под суд и в порядке ускоренного судопроизводства осуждены первые четырнадцать одиночек, пытавшиеся конкурировать с «ЭДЭНом».
Понятно, что начальнику полиции было в этот день не до разговоров с делегацией, состоящей из пяти дам достаточно демократической внешности.
Но слишком велики были опасения мадемуазель Грэйс за деньги доктора Раста и слишком велико было ее желание совершить богоугодное дело, чтобы от нее так легко мог отделаться даже начальник фарабонской полиции.
– Ну, хорошо, – вздохнул он, наконец, устав бороться с долгоносой девой. – Устроить ваших сопляков…
– Это не мои сопляки! – возмущенно перебила его мадемуазель Грэйс. – И смею вас заверить, что если бы у меня когда-нибудь были дети, я не позволила бы называть их сопляками даже самому президенту Атавии.
– Не сомневаюсь, – отвечал начальник полиции. – Я говорю о ребятишках, за которых вы взяли на себя труд хлопотать. Так вот, устроить их в приют выше моих сил. Но мне кажется, что я могу дать вам хороший совет.
– Господь бог смотрит на вас с упованием и надеждой, сударь! – воскликнула с чувством мадемуазель Грэйс.
– Я не настолько тщеславен, чтобы считать себя крупным специалистом в вопросах медицины, но мне кажется, что самым правильным и полезным для ваших младенцев было бы, если бы их переправили к маме в этот, как его, Мадуа.
– Но ведь там наибольшая опасность чумы, сударь!
– Поверьте мне, она там во всяком случае не большая, чем, предположим, у нас в Фарабоне.
Начальник полиции имел в виду махинации со справками.
– Что вы, сударь! – взволновались члены делегации. – Неужели вы в этом уверены?
– Я говорю о тех, кто почему-либо уклонится от прививок. Надеюсь, ребятам прививки сделали? Ну, вот и отлично. Денег на дорогу у них хватит?
– Ровно семьдесят пять кентавров, господин начальник.
– Предположим, что найдется человек, который согласится отвезти их за двадцать пять кентавров до границы санитарного кордона. У них вполне хватит денег еще и на проезд и на то, чтобы нанять человека, который доставит их от границы кордона до Мадуа.
– Или до Кремпа, – сказала мадемуазель Грэйс. – Очень может быть, что их мать находится сейчас в Кремпе. Там у нее брат. Это не доезжая Мадуа.
– Ну вот и отлично, – облегченно вздохнул начальник полиции, который согласился бы в этот горячий день прибавить от себя кентавров двадцать, лишь бы отвязаться от этой напористой старой девы. – У вас найдется человек, который согласился бы отвезти их к границе кордона? Со своей стороны я мог бы вам предложить одного вполне порядочного человека.
– Господь вознаградит вас за вашу доброту, сударь! – обещала ему мадемуазель Грэйс.
Через час агент наружного наблюдения уселся с маленькими Наудусами в поезд. В кармане у него лежало письмо начальника фарабонской полиции с просьбой к начальнику санитарного кордона, преграждавшего путь в Кремп, пропустить трех нижепоименованных осиротевших детей к их матери, временно находящейся в городе Мадуа или в Кремпе.
Агент действительно оказался на редкость порядочным человеком. Он действительно довез их сначала в поезде, а потом в машине до самого кордона, хотя ему ничего не стоило забрать у них остальные деньги и бросить где-нибудь на промежуточной станции.
Он передал начальнику кордона ребятишек и письмо начальника полиции, потрепал их на прощанье по щекам, попросил передать маме, что он желает ей здоровья и счастья и что они прекрасно вели себя в дороге, и повернул в обратный путь.
Правда, по вполне понятной в подобных обстоятельствах забывчивости он не возвратил им их справки о прививке и вскоре вынужден был продать их по тридцать пять кентавров за штуку. Но это только доказывает, что господь никогда не оставляет добродетель без щедрого вознаграждения.
Пока юные наследники Сима Наудуса, укутанные по самые макушки в старые шарфы их сердобольных фарабонских соседок, восторженно переживали в открытом кузове грузовика их первое в жизни путешествие, в кабине только и было речи, что что-то с Атавией неладно, потому что когда закрывают биржи по всей стране, это никогда не бывает от хорошей жизни. И что скорей всего это связано с каким-нибудь ужасным заговором этих проклятых черномазых, которые задумали, наверно, ближайшей ночью перерезать всю белую Атавию, чтобы установить в стране свою черную, негритянскую власть. И им, можете в этом быть уверены, наверно, уже обещали помощь коммунисты и тому подобные иностранцы, и что, будь их, шоферов, воля, они бы давно и разом покончили и с неграми в с коммунистами, и тогда не было бы ни чумы, ни кризисов, ни безработицы и белым людям жилось бы спокойно и хоть более или менее сытно.
Было совсем темно, когда машина остановилась перед домом, в котором проживал молодой дядюшка маленьких Наудусов. Здесь шофер их и ссадил, потому что в Мадуа ехать он сегодня уже не собирался. Было не до работы. Граждане Кремпа толпились на улицах со свежими вечерними выпусками газет. Теперь им было ясно, в чем причина бед, обрушивавшихся на них и на всю Атавию.
Газета была переполнена волнующими сообщениями о коммунистическом заговоре, раскрытом в самый последний момент благодаря бдительности парней из Бюро расследований. По всей стране уже несколько часов вовсю шли облавы на «красных», и благонамеренные граждане призывались к спокойствию и посильному содействию властям в борьбе с агентами Москвы. Теперь, когда уже окончательно доказана причастность Кремля к взрыву в Киниме, правительству пришлось распроститься со столь дорого стоившей стране традиционной лояльностью к подрывным элементам. Коммунистическая партия и все примыкающие к ней организации объявлялись вне закона.
Министр юстиции, давая представителям печати интервью о первых итогах массовых облав, проведенных сегодня, начиная с двух часов дня, сказал:
– Я не считаю нужным извиняться за какие-либо действия министерства юстиции. Я горжусь ими. Я с восторгом указываю на результаты нашей работы. И если кто-либо из моих агентов на местах держал или будет себя в дальнейшем держать несколько грубо, нелюбезно или бесцеремонно с этими иностранными наемниками, я полагаю, что этому не следует придавать особого значения, учитывая пользу, которую вся эта операция принесет стране.
Анна Мак-Кинли, знаменитый автор романов «Труп в трубе», «Свадьба второго палача», «Ноктюрн ужасов» и книги лирических стихов «Упоение пыток», заявила корреспондентам телеграфного агентства «Сенсация»: «Я хочу, чтобы патриоты разделались с большевизмом во всех его проявлениях. Необходимые для этого инструменты можно приобрести в ближайшей оружейной лавке. В отношении „красных“ мой лозунг – высылка или расстрел. Но лучше расстрел».
Один из популярнейших граждан Атавии, Фрэнк Эмброуз, по прозвищу «Сырок», глава прославленного треста убийц и президент синдиката преступников, тот самый, которого мы уже знаем как одного из учредителей акционерного общества «ЭДЭН», впервые в своей практике изменил принципу не выступать в печати с какими-бы то ни было декларациями. В три часа дня его друг и личный литературный секретарь Джон-Мак-Григор Стюарт, доктор искусств Эксептского университета, человек тончайшего воспитания, джентльмен с головы до ног, передал представителям всех более или менее крупных газетных агентств официальную декларацию его шефа.
Господин Фрэнк Эмброуз писал: «Большевизм стучится к нам в дверь. Его нельзя впускать. Нам нужно организоваться на борьбу против него и держаться сплоченно и крепко. Мы должны охранять единство и безопасность Атавии, спасать ее от пагубных влияний, оберегать рабочего от происков и пропаганды „красных“ и поддерживать у него здравый образ мышления…»
Со спокойного темно-синего неба не спеша сыпал приятный сухой снежок. Подморозило. На белых, пушистых тротуарах домовито лежали желто-розовые квадратные отсветы освещенных окон аптеки, магазинов, бюро похоронных процессий, парикмахерской и косметического кабинета «мадемуазель Мари из Парижа» с пластмассовой мертвенно-желтой дамской рукой на неопрятной шелковой подушке. Около пестревшей ярчайшими красками и ослепительным лаком витрины игрушечного магазина, как и во всем мире, застыли в мечтательном восхищении несколько озябших ребятишек, которых дома уже давно ждала основательная взбучка, ужин и неприготовленные уроки. Из аптеки, каждый раз когда раскрывалась ее узкая стеклянная дверь со змеей, упивавшейся ядом из высокой чаши, вырывались на улицу заманчивые запахи яичницы, кофе, горячих пирожков с мясным фаршем. Они звали прохожего пренебречь своими печалями, завернуть в теплый и обжитой уют аптеки, заказать себе чашку кофе с пончиками. Они действовали куда убедительней скучной аптечной неоновой вывески, эти вкусные запахи, привычные мраморные столики, скромно отделанные никелем, и этот уютный баритон, мурлыкавший из старомодной радиолы давно знакомую песенку:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Но слишком заманчивые денежные возможности таились в массовой прививке вакцины, чтобы их можно было упустить. Фармацевтические корпорации нажали на нужных людей в парламенте и правительстве, те, в свою очередь, нажали на чрезвычайный комитет, и тот издал приказ N_9, согласно которому все граждане Атавии, вне зависимости от того, как далеко они проживали от злосчастного Кинима, должны были на радость акционерам фармацевтических монополий сделать себе противочумные прививки.
Не установлено в точности, сколько получили за это вышеупомянутые «нужные люди», но фармацевтические монополии изрядно погрели себе руки на этом приказе.
Приказ N_9 еще не был обнародован, как было создано акционерное общество «ЭДЭН». Это название сложилось, как и у многих других коммерческих предприятий, из начальных букв фамилий ее учредителей: Эмерсона (кличка «Красавчик»), д'Онелли («Желтуха»), Эмброуза («Сырок») и Найтигалля («Пастор»). Каждый из них «стоил» от пятнадцати до шестидесяти пяти миллионов кентавров, то есть был слишком богат, чтобы его даже за глаза называли гангстером.
Но, кроме этих четырех джентльменов удачи, участниками новой компании было столько же джентльменов, принятых в самых чопорных столичных салонах, и три весьма солидных чиновника из министерства юстиции, как раз те, которые ведали борьбой с «организованной преступностью».
Как все выдающиеся атавские деловые начинания, все в «ЭДЭНе» было основано на прочных связях с полицией и точном знании человеческой психологии.
Дело в том, что с самого начала всякому здравомыслящему человеку было ясно, что найдется уйма более или менее обеспеченных или легкомысленных людей, которые не пожалеют пятидесяти кентавров, чтобы не выстаивать в длинных очередях и не терпеть все неприятные последствия прививки противочумной вакцины, вроде повышенной температуры, озноба и так далее. И было ясно, что чем дальше от Кинима, тем больше будет охотников откупиться от ненужной, муторной и болезненной процедуры. А так как джентльмены, принятые в самых чопорных эксептских салонах (и в этом состоял их пай), добились, чтобы в приказе N_9 было категорически запрещено передвигаться по стране без предъявления справки о прививке противочумной вакцины, и помогли получить для начала пять миллионов бланков таких справок, то самый непрактичный человек, даже не атавец, может легко представить себе, какими кучами денег пахло это акционерное общество, просуществовавшее всего только десять дней. Достаточно сказать, что после подведения окончательных итогов и расчета со всеми полицейскими чиновниками, подкупленными «ЭДЭНом» во всех провинциях Атавии, и Красавчика, и Желтуху, и Сырка, и Пастора стали с величайшими почестями принимать в тех самых чопорных эксептских гостиных, о которых гангстеры даже со стомиллионным капиталом могли только мечтать.
Вот какими причинами были вызваны дополнительные тяготы, легшие с утра двадцать четвертого февраля на плечи атавской полиции, в том числе фарабонской. Полиции надлежало строжайшим образом следить, чтобы обеспечить «ЭДЭН» от конкуренции со стороны тех лиц и организаций, которые тоже могли додуматься до торговли справками. Именно акционерное общество «ЭДЭН» и вдохновило полицию на борьбу с теми плохими атавцами, которые за неимением других средств к существованию и отсутствием потребности или денежных возможностей к передвижению по стране пытались уступить желающим справки, полученные ими после прививок.
Ко времени, когда делегация, возглавляемая мадемуазель Грэйс, добралась в хлопотах за сирот Наудуса до самого начальника полиции Фарабона, были уже выловлены, отданы под суд и в порядке ускоренного судопроизводства осуждены первые четырнадцать одиночек, пытавшиеся конкурировать с «ЭДЭНом».
Понятно, что начальнику полиции было в этот день не до разговоров с делегацией, состоящей из пяти дам достаточно демократической внешности.
Но слишком велики были опасения мадемуазель Грэйс за деньги доктора Раста и слишком велико было ее желание совершить богоугодное дело, чтобы от нее так легко мог отделаться даже начальник фарабонской полиции.
– Ну, хорошо, – вздохнул он, наконец, устав бороться с долгоносой девой. – Устроить ваших сопляков…
– Это не мои сопляки! – возмущенно перебила его мадемуазель Грэйс. – И смею вас заверить, что если бы у меня когда-нибудь были дети, я не позволила бы называть их сопляками даже самому президенту Атавии.
– Не сомневаюсь, – отвечал начальник полиции. – Я говорю о ребятишках, за которых вы взяли на себя труд хлопотать. Так вот, устроить их в приют выше моих сил. Но мне кажется, что я могу дать вам хороший совет.
– Господь бог смотрит на вас с упованием и надеждой, сударь! – воскликнула с чувством мадемуазель Грэйс.
– Я не настолько тщеславен, чтобы считать себя крупным специалистом в вопросах медицины, но мне кажется, что самым правильным и полезным для ваших младенцев было бы, если бы их переправили к маме в этот, как его, Мадуа.
– Но ведь там наибольшая опасность чумы, сударь!
– Поверьте мне, она там во всяком случае не большая, чем, предположим, у нас в Фарабоне.
Начальник полиции имел в виду махинации со справками.
– Что вы, сударь! – взволновались члены делегации. – Неужели вы в этом уверены?
– Я говорю о тех, кто почему-либо уклонится от прививок. Надеюсь, ребятам прививки сделали? Ну, вот и отлично. Денег на дорогу у них хватит?
– Ровно семьдесят пять кентавров, господин начальник.
– Предположим, что найдется человек, который согласится отвезти их за двадцать пять кентавров до границы санитарного кордона. У них вполне хватит денег еще и на проезд и на то, чтобы нанять человека, который доставит их от границы кордона до Мадуа.
– Или до Кремпа, – сказала мадемуазель Грэйс. – Очень может быть, что их мать находится сейчас в Кремпе. Там у нее брат. Это не доезжая Мадуа.
– Ну вот и отлично, – облегченно вздохнул начальник полиции, который согласился бы в этот горячий день прибавить от себя кентавров двадцать, лишь бы отвязаться от этой напористой старой девы. – У вас найдется человек, который согласился бы отвезти их к границе кордона? Со своей стороны я мог бы вам предложить одного вполне порядочного человека.
– Господь вознаградит вас за вашу доброту, сударь! – обещала ему мадемуазель Грэйс.
Через час агент наружного наблюдения уселся с маленькими Наудусами в поезд. В кармане у него лежало письмо начальника фарабонской полиции с просьбой к начальнику санитарного кордона, преграждавшего путь в Кремп, пропустить трех нижепоименованных осиротевших детей к их матери, временно находящейся в городе Мадуа или в Кремпе.
Агент действительно оказался на редкость порядочным человеком. Он действительно довез их сначала в поезде, а потом в машине до самого кордона, хотя ему ничего не стоило забрать у них остальные деньги и бросить где-нибудь на промежуточной станции.
Он передал начальнику кордона ребятишек и письмо начальника полиции, потрепал их на прощанье по щекам, попросил передать маме, что он желает ей здоровья и счастья и что они прекрасно вели себя в дороге, и повернул в обратный путь.
Правда, по вполне понятной в подобных обстоятельствах забывчивости он не возвратил им их справки о прививке и вскоре вынужден был продать их по тридцать пять кентавров за штуку. Но это только доказывает, что господь никогда не оставляет добродетель без щедрого вознаграждения.
Пока юные наследники Сима Наудуса, укутанные по самые макушки в старые шарфы их сердобольных фарабонских соседок, восторженно переживали в открытом кузове грузовика их первое в жизни путешествие, в кабине только и было речи, что что-то с Атавией неладно, потому что когда закрывают биржи по всей стране, это никогда не бывает от хорошей жизни. И что скорей всего это связано с каким-нибудь ужасным заговором этих проклятых черномазых, которые задумали, наверно, ближайшей ночью перерезать всю белую Атавию, чтобы установить в стране свою черную, негритянскую власть. И им, можете в этом быть уверены, наверно, уже обещали помощь коммунисты и тому подобные иностранцы, и что, будь их, шоферов, воля, они бы давно и разом покончили и с неграми в с коммунистами, и тогда не было бы ни чумы, ни кризисов, ни безработицы и белым людям жилось бы спокойно и хоть более или менее сытно.
Было совсем темно, когда машина остановилась перед домом, в котором проживал молодой дядюшка маленьких Наудусов. Здесь шофер их и ссадил, потому что в Мадуа ехать он сегодня уже не собирался. Было не до работы. Граждане Кремпа толпились на улицах со свежими вечерними выпусками газет. Теперь им было ясно, в чем причина бед, обрушивавшихся на них и на всю Атавию.
Газета была переполнена волнующими сообщениями о коммунистическом заговоре, раскрытом в самый последний момент благодаря бдительности парней из Бюро расследований. По всей стране уже несколько часов вовсю шли облавы на «красных», и благонамеренные граждане призывались к спокойствию и посильному содействию властям в борьбе с агентами Москвы. Теперь, когда уже окончательно доказана причастность Кремля к взрыву в Киниме, правительству пришлось распроститься со столь дорого стоившей стране традиционной лояльностью к подрывным элементам. Коммунистическая партия и все примыкающие к ней организации объявлялись вне закона.
Министр юстиции, давая представителям печати интервью о первых итогах массовых облав, проведенных сегодня, начиная с двух часов дня, сказал:
– Я не считаю нужным извиняться за какие-либо действия министерства юстиции. Я горжусь ими. Я с восторгом указываю на результаты нашей работы. И если кто-либо из моих агентов на местах держал или будет себя в дальнейшем держать несколько грубо, нелюбезно или бесцеремонно с этими иностранными наемниками, я полагаю, что этому не следует придавать особого значения, учитывая пользу, которую вся эта операция принесет стране.
Анна Мак-Кинли, знаменитый автор романов «Труп в трубе», «Свадьба второго палача», «Ноктюрн ужасов» и книги лирических стихов «Упоение пыток», заявила корреспондентам телеграфного агентства «Сенсация»: «Я хочу, чтобы патриоты разделались с большевизмом во всех его проявлениях. Необходимые для этого инструменты можно приобрести в ближайшей оружейной лавке. В отношении „красных“ мой лозунг – высылка или расстрел. Но лучше расстрел».
Один из популярнейших граждан Атавии, Фрэнк Эмброуз, по прозвищу «Сырок», глава прославленного треста убийц и президент синдиката преступников, тот самый, которого мы уже знаем как одного из учредителей акционерного общества «ЭДЭН», впервые в своей практике изменил принципу не выступать в печати с какими-бы то ни было декларациями. В три часа дня его друг и личный литературный секретарь Джон-Мак-Григор Стюарт, доктор искусств Эксептского университета, человек тончайшего воспитания, джентльмен с головы до ног, передал представителям всех более или менее крупных газетных агентств официальную декларацию его шефа.
Господин Фрэнк Эмброуз писал: «Большевизм стучится к нам в дверь. Его нельзя впускать. Нам нужно организоваться на борьбу против него и держаться сплоченно и крепко. Мы должны охранять единство и безопасность Атавии, спасать ее от пагубных влияний, оберегать рабочего от происков и пропаганды „красных“ и поддерживать у него здравый образ мышления…»
Со спокойного темно-синего неба не спеша сыпал приятный сухой снежок. Подморозило. На белых, пушистых тротуарах домовито лежали желто-розовые квадратные отсветы освещенных окон аптеки, магазинов, бюро похоронных процессий, парикмахерской и косметического кабинета «мадемуазель Мари из Парижа» с пластмассовой мертвенно-желтой дамской рукой на неопрятной шелковой подушке. Около пестревшей ярчайшими красками и ослепительным лаком витрины игрушечного магазина, как и во всем мире, застыли в мечтательном восхищении несколько озябших ребятишек, которых дома уже давно ждала основательная взбучка, ужин и неприготовленные уроки. Из аптеки, каждый раз когда раскрывалась ее узкая стеклянная дверь со змеей, упивавшейся ядом из высокой чаши, вырывались на улицу заманчивые запахи яичницы, кофе, горячих пирожков с мясным фаршем. Они звали прохожего пренебречь своими печалями, завернуть в теплый и обжитой уют аптеки, заказать себе чашку кофе с пончиками. Они действовали куда убедительней скучной аптечной неоновой вывески, эти вкусные запахи, привычные мраморные столики, скромно отделанные никелем, и этот уютный баритон, мурлыкавший из старомодной радиолы давно знакомую песенку:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68