Кто-то может сказать, что это признаки ангельской природы. Но, с другой стороны, разве дьявол сам не падший ангел, обладающий теми же способностями, что и его небесные собратья, и разве может кто-нибудь сравниться с ним в мастерстве принимать иные обличья? Что если дерини служат ему?
Люди трезвомыслящие способны держать сомнения и опасения подобного рода под контролем, когда общество находится в состоянии равновесия и когда те, кто обладает такими силами, сдерживают себя, считая ниже своего достоинства использовать свои способности во вред простым смертным; но когда эти силы выходят из-под контроля, и те, кто одарен огромными способностями и возможностями, злоупотребляют ими, негодование, злоба и нетерпение в лице неоспоримой, более великой силы скоро открывают путь страху, огульному обвинению всех, имеющих такие способности (используют ли они или не используют свой дар корысти ради), и оправданию всех преследований, как только сопротивление становится возможным.
Трагической иллюстрацией этому печальному свидетельству человеческой близорукости являются события, происшедшие в первые месяцы сразу после кончины короля Синила, когда те, кто долгое время находился под гнетом прежних диктаторов дерини, вновь обрели свободу и право отрицать, отплатили дерини тем, чем те платили людям. Оттого, что религиозное рвение является одним из сильнейших орудий, доступных обществу, церковь становится одной из первый, кто оправдывает новую мораль, “восстанавливая” равновесие в пользу долгое время угнетаемого населения, верша правосудие над теми, кто был причиной ее неудовольствия.
Одним из наиболее эффективных способов ограничить влияние дерини было не допускать их проникновения в церковную иерархию, а единственным способом, гарантирующим это, было держать их подальше от церковной кафедры. Таким образом, в 918 году декретом Совета Рамоса было запрещено дерини испрашивать рукоположения под угрозой отлучения и смерти, так как их считали, мягко выражаясь, “порождением дьявола”. Под покровительством людей, подобных архиепископу Хуберту и князю Рамоса Полину, церковь быстро изобрела тайные способы приведения в исполнение этих запретов, касающихся дерини, которые будут оставаться тайными для дерини на протяжении почти двухсот лет, до тех пор, пока юный Дэнис Эрилан не осмелится бросить вызов епископскому запрету и не узнает о том, как он был принят. (Архивы дерини.) Трудно вообразить всю благочестивость и набожность тех дерини, жаждущих лишь служения Господу в качестве его священнослужителей, которые вынуждены были отдать свои жизни за эти годы, считая, что Бог оставил их для того, чтобы они умерли за свои убеждения, хотя в действительности были лишь невольными жертвами, принесенными на алтарь человеческого страха и мщения.
Однако в историческом контексте отношение христианства к дерини было не всегда отрицательным. Во времена их возвышения в Гвинедде, до и в течение Междуцарствия, невзирая на то, что происходило в миру, дерини, исполнявшие свои должностные обязанности внутри официальной церкви, привнесли в веру намного больше, чем взяли от нее. Магия дерини, таких, как гавриллиты и михайлинцы, вместо суррогата, заменяющего традиционные верования, привнесла ту живость в выражение религиозных чувств, которую очень редко можно встретить в нашем мире, обогатив и оживив “человеческие” основы христианства. В действительности, такое понятие, как “человеческое” выражение религиозных чувств, к вере неприменимо, вера – таинство, общение с тем, что лежит вне пределов человеческого познания. Когда же попытка общения с тем, что не подвластно разуму, не имеет успеха, чисто человеческие чувства, такие, как злоба, зависть или мания величия, обычно лежат У истоков этой неудачи, и мы могли убедиться в этом, изучая те немногие примеры соприкосновения магии дерини и основных христианских таинств. Из традиционных семи таинств все, кроме конфирмации, наблюдаются в магии дерини.
Крещение – первое таинство, свершаемое над каждым христианином. И именно в крещении первого сына Синила принца Эйдана мы видим пример, когда вмешательство магии дерини приводит к трагедии. Создается впечатление, что обряд проходит как должно До тех пор, пока архиепископ Энском не предлагает королю Синилу, некогда бывшему священником, крестить самому своего собственного сына, “так как даже мирянин может крестить в нужде, Синил, тебя, полагаю, не надо этому учить”. (Камбер Кулдский.) Но обращенная во зло сила дерини уже сделала свое дело, священник-михайлинец, принадлежащий к дерини, находящийся во власти тайных сил короля Имра, добавляет яд в соль, которую дают мальчику во время подготовки к обряду. К тому времени, когда отец мальчика льет воду ему на голову, он уже умирал. Единственным позитивным результатом кощунственного убийства ребенка становится то, что ненависть Синила ускоряет появление способности последнего использовать магические силы, разбуженные в нем союзниками дерини – событие, которого так долго ждали те, кто пытался вернуть ему трон.
Образность крещения становится отправной точкой для более мягкого, если не просто нетрадиционного использования внешних форм таинства в культе Крестителя Ревана. Однако моральные основания для такого использования вызывают сомнения даже у тех, кто стоит у его истоков, хотя его последователи, в конечном счете, оправдывают свои действия, основываясь на том, что цель его не освящение, а очищение. В действительности для многих религий обряд крещения – церемония очищения или просвещения. Для культа же Ревана ритуал крещения является символом освобождения от греха и возрождения к новой жизни, подобно средству, позволившему включить способности Тависа и Силвана, необходимые для блокирования сил определенных дерини таким образом, что им удается бежать от властей и начать новую жизнь. Эта концепция дает такое большое количество ответвлений, что перечислить их все здесь нет никакой возможности. Подробнее они рассмотрены в “Скорби Гвинедда” и еще более глубоко будут исследованы в книге “Год короля Джавана”.
Создается впечатление, что таинство брака испытало воздействие людей в большей степени, чем имеет какое-либо отношение к дерини. Мы еще не были свидетелями бракосочетания дерини, хотя нам известны редкие случаи браков, носивших некоторые элементы их магии, как, например, в браке Риса и Эвайн, Моргана и Риченды. Союз запуганного Синила Халдейна с юной Меган де Камерон носит чисто человеческие черты, так как оба с трудом решились на это, пытаясь приспособиться к тому, что было запущено силами, превосходящими возможности как одного, так и другой. Причиной веры и решимости Меган быть хорошей женой ее будущего короля, который так нуждается в ее любви и поддержке, ради которого она готова пожертвовать своим возможным счастьем с тем, кто ближе ей по возрасту и интересам, если только король позволит себе испытывать по отношению к ней хотя бы некоторую привязанность, стали весьма человеческие чары. Без сомнения, происходит нечто таинственное в момент, когда Синил впервые должен был встретиться со своей невестой и дать брачный обет, оставив свои обязанности священника ради обязанностей короля; он ощущает странное, трепетное чувство изумления, переходящее в страх, когда распускает волосы своей невесте, чтобы одеть ей на голову брачный венец. Позднее нечто волшебное продолжало происходить и в их супружеской комнате, что заставляет подавленного и запуганного Синила по крайней мере на короткое время испытать удивление перед таинством брака, когда они скрепляют свой союз.
Следующий королевский брак, свидетелями которого нам позволили стать, оканчивается трагически, хотя в мучительном и вынужденном ухаживании и браке Келсона и Сиданы мы и видим проявления магии. Союз был опять вынужденным. Враждебность со стороны Сиданы была усилена злобой и ненавистью, которые испытывал по отношению к Келсону ее брат. Однако Келсону удается убедить ее в необходимости заключения брака, не компрометируя себя, интересы своего королевства и своей суженой. Династические потребности оказываются сильнее его моральных принципов.
Ее согласие было получено, хотя не ясно, вынужден ли был Келсон прибегнуть к физическому или психическому давлению в случае провала попытки добиться ее согласия уговорами. Приворотная магия, имея свои собственные императивы, на благо или на беду, еще больше усиливает династические соображения. Если учесть, что первая цель брака – это рождение наследника, то, отсюда, физическое стремление Келсона к Сидане не было ни безрассудным, ни нежелательным. Келсону делает честь то, что ему Удается убедить себя ко времени, когда ему нужно было вести невесту в церковь, что исполнение обязанностей может, в конечном счете, привести к возникновению хотя бы взаимного уважения. Видя, как его невеста приближается к алтарю, он молится:
– Прости меня, Господи, если я приду к твоему алтарю с сомнением в сердце… Сделай так, чтобы я полюбил эту женщину, которую беру себе в жены, и пусть она полюбит меня. Помоги мне, Господи, быть для нее мудрым и сострадательным мужем… Боже, она несет мир, как свой покров!.. Прошу тебя, Господи, пусть будет мир между нами, как и меж нашими землями. Я не хочу чтобы меня заставляли убивать ее народ. Я не хочу убивать кого-либо еще. Я хочу нести жизнь, а не смерть. Помоги мне, Господи… (Наследник епископа.)
Мы догадываемся, что Сидане, вероятно, тоже удается избавиться от негативного воздействия своего брата и по крайней мере признать возможность того, что она сможет научиться любить этого красивого, могущественного короля. Но, увы, даже магия дерини не способна уберечь Сидану от слепой преданности ее брата своим политическим убеждениям, хотя, вероятно, он просто чувствовал ревность и не мог с ней справиться. Несмотря на то, что и Морган, и Дункан обладают целительским даром, они не сумели применить его достаточно быстро для спасения обреченной Сиданы. Келсон под давлением своих сомнений так и не использует свои способности для того, чтобы узнать истинные чувства, которые испытывает к нему его суженая, и обрекает себя на то, что никогда не узнает их.
Следующий брак Халдейнов не настолько трагичен, хотя не менее разрушителен для его участников. Ротана более уступчивая невеста, по сравнению с Сиданой, но лишь в том смысле, что ее знания и опыт позволяют ей распознать и принять неотвратимую логику предложения Конала. Если Келсон более ни на что не способен, и с этой точки зрения никто не имеет оснований сомневаться в этом, то все аргументы, которые использует Конал, чтобы убедить Ротану принять его предложение, говорят в пользу того, что он в силе. Ее воспитание не позволяет ей предаться роскоши горя от бессилия, когда существует возможность сделать столько хорошего для ее расы. И в этом отношении Конал прав, отвечая ей, что не изменилось ничего, кроме имени короля.
Таким образом, союз двух душ, который мог бы выпасть на ее долю в браке с Келсоном, в ее жизни с Коналом стал плохой пародией на то, что могло бы быть, так как Конал, вопреки всем сходствам, не был Келсоном. Можно возразить, что Ротана способна разглядеть то, что скрывается за красивым фасадом, так как полагают, что она обладает достаточными знаниями и, без сомнения, старше невесты Келсона, когда заставляет Конала вспомнить все обстоятельства изнасилования принцессы Дженивер. Но нужно помнить, что она рождена, как и все дерини, для того, чтобы исполнить свой долг, свое предназначение. Этикет дерини не позволяет воздействовать на сознание другого без необходимости, к тому же Ротана не имеет оснований подозревать Конала. Его происки не могут раскрыть даже более искушенные дерини – Конал принадлежит к династии Халдейнов, и кто знает, что доступно, а что не доступно им? Даже такие умудренные дерини, окружающие Конала, как Морган, Дункан, Риченда и Эрилан на время введены в заблуждение.
Разве Ротана могла ожидать, что Конал потребует близости, что по правилам могло случиться только после свадьбы. Если он вообще знал что-либо о таких правилах, несомненно, на его совести было достаточно дел подобного рода за то время, когда он внезапно превращается из принца в регента, короля во всем, кроме имени. Он говорит, что любит ее, и он действительно любит ее, только на свой манер, желая обладать ею. Он убеждает ее стать королевой-дерини, которая так необходима Гвинедду, в чем некогда убеждал ее Келсон. Он не лжет ей, он просто не говорит ей всей правды. Даже считывание мыслей не нашло бы в основании всего этого и пятнышка гнили.
Таким образом, Ротана, пораженная внезапностью такой любви, оставляет церковь, теряет того, с кем была обручена, и затем в ответ на предложение по крайней мере части того, о чем она мечтала, действует куда более зрело, чем можно ожидать от восемнадцатилетней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Люди трезвомыслящие способны держать сомнения и опасения подобного рода под контролем, когда общество находится в состоянии равновесия и когда те, кто обладает такими силами, сдерживают себя, считая ниже своего достоинства использовать свои способности во вред простым смертным; но когда эти силы выходят из-под контроля, и те, кто одарен огромными способностями и возможностями, злоупотребляют ими, негодование, злоба и нетерпение в лице неоспоримой, более великой силы скоро открывают путь страху, огульному обвинению всех, имеющих такие способности (используют ли они или не используют свой дар корысти ради), и оправданию всех преследований, как только сопротивление становится возможным.
Трагической иллюстрацией этому печальному свидетельству человеческой близорукости являются события, происшедшие в первые месяцы сразу после кончины короля Синила, когда те, кто долгое время находился под гнетом прежних диктаторов дерини, вновь обрели свободу и право отрицать, отплатили дерини тем, чем те платили людям. Оттого, что религиозное рвение является одним из сильнейших орудий, доступных обществу, церковь становится одной из первый, кто оправдывает новую мораль, “восстанавливая” равновесие в пользу долгое время угнетаемого населения, верша правосудие над теми, кто был причиной ее неудовольствия.
Одним из наиболее эффективных способов ограничить влияние дерини было не допускать их проникновения в церковную иерархию, а единственным способом, гарантирующим это, было держать их подальше от церковной кафедры. Таким образом, в 918 году декретом Совета Рамоса было запрещено дерини испрашивать рукоположения под угрозой отлучения и смерти, так как их считали, мягко выражаясь, “порождением дьявола”. Под покровительством людей, подобных архиепископу Хуберту и князю Рамоса Полину, церковь быстро изобрела тайные способы приведения в исполнение этих запретов, касающихся дерини, которые будут оставаться тайными для дерини на протяжении почти двухсот лет, до тех пор, пока юный Дэнис Эрилан не осмелится бросить вызов епископскому запрету и не узнает о том, как он был принят. (Архивы дерини.) Трудно вообразить всю благочестивость и набожность тех дерини, жаждущих лишь служения Господу в качестве его священнослужителей, которые вынуждены были отдать свои жизни за эти годы, считая, что Бог оставил их для того, чтобы они умерли за свои убеждения, хотя в действительности были лишь невольными жертвами, принесенными на алтарь человеческого страха и мщения.
Однако в историческом контексте отношение христианства к дерини было не всегда отрицательным. Во времена их возвышения в Гвинедде, до и в течение Междуцарствия, невзирая на то, что происходило в миру, дерини, исполнявшие свои должностные обязанности внутри официальной церкви, привнесли в веру намного больше, чем взяли от нее. Магия дерини, таких, как гавриллиты и михайлинцы, вместо суррогата, заменяющего традиционные верования, привнесла ту живость в выражение религиозных чувств, которую очень редко можно встретить в нашем мире, обогатив и оживив “человеческие” основы христианства. В действительности, такое понятие, как “человеческое” выражение религиозных чувств, к вере неприменимо, вера – таинство, общение с тем, что лежит вне пределов человеческого познания. Когда же попытка общения с тем, что не подвластно разуму, не имеет успеха, чисто человеческие чувства, такие, как злоба, зависть или мания величия, обычно лежат У истоков этой неудачи, и мы могли убедиться в этом, изучая те немногие примеры соприкосновения магии дерини и основных христианских таинств. Из традиционных семи таинств все, кроме конфирмации, наблюдаются в магии дерини.
Крещение – первое таинство, свершаемое над каждым христианином. И именно в крещении первого сына Синила принца Эйдана мы видим пример, когда вмешательство магии дерини приводит к трагедии. Создается впечатление, что обряд проходит как должно До тех пор, пока архиепископ Энском не предлагает королю Синилу, некогда бывшему священником, крестить самому своего собственного сына, “так как даже мирянин может крестить в нужде, Синил, тебя, полагаю, не надо этому учить”. (Камбер Кулдский.) Но обращенная во зло сила дерини уже сделала свое дело, священник-михайлинец, принадлежащий к дерини, находящийся во власти тайных сил короля Имра, добавляет яд в соль, которую дают мальчику во время подготовки к обряду. К тому времени, когда отец мальчика льет воду ему на голову, он уже умирал. Единственным позитивным результатом кощунственного убийства ребенка становится то, что ненависть Синила ускоряет появление способности последнего использовать магические силы, разбуженные в нем союзниками дерини – событие, которого так долго ждали те, кто пытался вернуть ему трон.
Образность крещения становится отправной точкой для более мягкого, если не просто нетрадиционного использования внешних форм таинства в культе Крестителя Ревана. Однако моральные основания для такого использования вызывают сомнения даже у тех, кто стоит у его истоков, хотя его последователи, в конечном счете, оправдывают свои действия, основываясь на том, что цель его не освящение, а очищение. В действительности для многих религий обряд крещения – церемония очищения или просвещения. Для культа же Ревана ритуал крещения является символом освобождения от греха и возрождения к новой жизни, подобно средству, позволившему включить способности Тависа и Силвана, необходимые для блокирования сил определенных дерини таким образом, что им удается бежать от властей и начать новую жизнь. Эта концепция дает такое большое количество ответвлений, что перечислить их все здесь нет никакой возможности. Подробнее они рассмотрены в “Скорби Гвинедда” и еще более глубоко будут исследованы в книге “Год короля Джавана”.
Создается впечатление, что таинство брака испытало воздействие людей в большей степени, чем имеет какое-либо отношение к дерини. Мы еще не были свидетелями бракосочетания дерини, хотя нам известны редкие случаи браков, носивших некоторые элементы их магии, как, например, в браке Риса и Эвайн, Моргана и Риченды. Союз запуганного Синила Халдейна с юной Меган де Камерон носит чисто человеческие черты, так как оба с трудом решились на это, пытаясь приспособиться к тому, что было запущено силами, превосходящими возможности как одного, так и другой. Причиной веры и решимости Меган быть хорошей женой ее будущего короля, который так нуждается в ее любви и поддержке, ради которого она готова пожертвовать своим возможным счастьем с тем, кто ближе ей по возрасту и интересам, если только король позволит себе испытывать по отношению к ней хотя бы некоторую привязанность, стали весьма человеческие чары. Без сомнения, происходит нечто таинственное в момент, когда Синил впервые должен был встретиться со своей невестой и дать брачный обет, оставив свои обязанности священника ради обязанностей короля; он ощущает странное, трепетное чувство изумления, переходящее в страх, когда распускает волосы своей невесте, чтобы одеть ей на голову брачный венец. Позднее нечто волшебное продолжало происходить и в их супружеской комнате, что заставляет подавленного и запуганного Синила по крайней мере на короткое время испытать удивление перед таинством брака, когда они скрепляют свой союз.
Следующий королевский брак, свидетелями которого нам позволили стать, оканчивается трагически, хотя в мучительном и вынужденном ухаживании и браке Келсона и Сиданы мы и видим проявления магии. Союз был опять вынужденным. Враждебность со стороны Сиданы была усилена злобой и ненавистью, которые испытывал по отношению к Келсону ее брат. Однако Келсону удается убедить ее в необходимости заключения брака, не компрометируя себя, интересы своего королевства и своей суженой. Династические потребности оказываются сильнее его моральных принципов.
Ее согласие было получено, хотя не ясно, вынужден ли был Келсон прибегнуть к физическому или психическому давлению в случае провала попытки добиться ее согласия уговорами. Приворотная магия, имея свои собственные императивы, на благо или на беду, еще больше усиливает династические соображения. Если учесть, что первая цель брака – это рождение наследника, то, отсюда, физическое стремление Келсона к Сидане не было ни безрассудным, ни нежелательным. Келсону делает честь то, что ему Удается убедить себя ко времени, когда ему нужно было вести невесту в церковь, что исполнение обязанностей может, в конечном счете, привести к возникновению хотя бы взаимного уважения. Видя, как его невеста приближается к алтарю, он молится:
– Прости меня, Господи, если я приду к твоему алтарю с сомнением в сердце… Сделай так, чтобы я полюбил эту женщину, которую беру себе в жены, и пусть она полюбит меня. Помоги мне, Господи, быть для нее мудрым и сострадательным мужем… Боже, она несет мир, как свой покров!.. Прошу тебя, Господи, пусть будет мир между нами, как и меж нашими землями. Я не хочу чтобы меня заставляли убивать ее народ. Я не хочу убивать кого-либо еще. Я хочу нести жизнь, а не смерть. Помоги мне, Господи… (Наследник епископа.)
Мы догадываемся, что Сидане, вероятно, тоже удается избавиться от негативного воздействия своего брата и по крайней мере признать возможность того, что она сможет научиться любить этого красивого, могущественного короля. Но, увы, даже магия дерини не способна уберечь Сидану от слепой преданности ее брата своим политическим убеждениям, хотя, вероятно, он просто чувствовал ревность и не мог с ней справиться. Несмотря на то, что и Морган, и Дункан обладают целительским даром, они не сумели применить его достаточно быстро для спасения обреченной Сиданы. Келсон под давлением своих сомнений так и не использует свои способности для того, чтобы узнать истинные чувства, которые испытывает к нему его суженая, и обрекает себя на то, что никогда не узнает их.
Следующий брак Халдейнов не настолько трагичен, хотя не менее разрушителен для его участников. Ротана более уступчивая невеста, по сравнению с Сиданой, но лишь в том смысле, что ее знания и опыт позволяют ей распознать и принять неотвратимую логику предложения Конала. Если Келсон более ни на что не способен, и с этой точки зрения никто не имеет оснований сомневаться в этом, то все аргументы, которые использует Конал, чтобы убедить Ротану принять его предложение, говорят в пользу того, что он в силе. Ее воспитание не позволяет ей предаться роскоши горя от бессилия, когда существует возможность сделать столько хорошего для ее расы. И в этом отношении Конал прав, отвечая ей, что не изменилось ничего, кроме имени короля.
Таким образом, союз двух душ, который мог бы выпасть на ее долю в браке с Келсоном, в ее жизни с Коналом стал плохой пародией на то, что могло бы быть, так как Конал, вопреки всем сходствам, не был Келсоном. Можно возразить, что Ротана способна разглядеть то, что скрывается за красивым фасадом, так как полагают, что она обладает достаточными знаниями и, без сомнения, старше невесты Келсона, когда заставляет Конала вспомнить все обстоятельства изнасилования принцессы Дженивер. Но нужно помнить, что она рождена, как и все дерини, для того, чтобы исполнить свой долг, свое предназначение. Этикет дерини не позволяет воздействовать на сознание другого без необходимости, к тому же Ротана не имеет оснований подозревать Конала. Его происки не могут раскрыть даже более искушенные дерини – Конал принадлежит к династии Халдейнов, и кто знает, что доступно, а что не доступно им? Даже такие умудренные дерини, окружающие Конала, как Морган, Дункан, Риченда и Эрилан на время введены в заблуждение.
Разве Ротана могла ожидать, что Конал потребует близости, что по правилам могло случиться только после свадьбы. Если он вообще знал что-либо о таких правилах, несомненно, на его совести было достаточно дел подобного рода за то время, когда он внезапно превращается из принца в регента, короля во всем, кроме имени. Он говорит, что любит ее, и он действительно любит ее, только на свой манер, желая обладать ею. Он убеждает ее стать королевой-дерини, которая так необходима Гвинедду, в чем некогда убеждал ее Келсон. Он не лжет ей, он просто не говорит ей всей правды. Даже считывание мыслей не нашло бы в основании всего этого и пятнышка гнили.
Таким образом, Ротана, пораженная внезапностью такой любви, оставляет церковь, теряет того, с кем была обручена, и затем в ответ на предложение по крайней мере части того, о чем она мечтала, действует куда более зрело, чем можно ожидать от восемнадцатилетней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47