— Отпусти меня и моих друзей! — крикнул Сухмат
— Отпусти нас, чудище, — попросил Нойдак, но кругом только захохотали, тогда северянин вдруг озверев, крикнул на Вия, — ты, урод, отпусти нас сейчас же!
— А то старшего братца позовешь? — Вий, как оказалось, умел и потешаться. Но в этот раз — мимо!
— Слышь, чего тебе сказали, пень трухлявый? — донеслось со стороны дырки в Светлом мире. Это был голос Дурня, выбравшегося, наконец, из-под упавшей на него скалы, — Ты моего молодца не замай! Отпусти сейчас же моего парня, пока я тебе твои тяжелые не оторвал!
И Дурий, не на шутку рассерженный, бросился вперед. Путь ему попытался преградить какой-то молодой и потому глупый велет, который был отброшен пинком — походя — в сторону, улетемши с жалобным визгом, как кутенок… Мгновение, и Дурень стоял уже рядом с Вием да держал его за грудки.
Богатыри почувствовали, что ситуация как-то изменилась. Чуда-юда как-то бочком, бочком начали отходить поближе к той дырке, той, откуда повылазили. Хватка велетов, державших богатырей за руки, заметно ослабла. Да и сам Вий чувствовал себя несколько неуверенно, особенно после того, как Дурень приподнял его, оторвав от земли, да начал трясти.
— Если это твой молодец, то и забирай его, — массивные веки глупо болтались, закрывая Владыке Мира мертвых глаза, а на землю осыпалась то ли кора, то ли прелая листва — ведь было непонятно с самого начала — была ли то одежда Вия, или его кожа…
Велеты, державшие до этого момента Нойдака, сразу, и как показалось, с явным облегчением выпустили Нойдака и поспешили удрать подальше. Нойдак дурак не дурак, а сразу смекнул!
— Пусть отпустит моих друзей! — заявил северянин.
— Ну-ка, скажи, чтоб отпустили друзей моего добра молодца! — Дурень поставил уже Вия на ноги, но продолжал крепко держать его.
— Будь он неладен, этот Род, нашел, кому силу давать, — выругался Владыка, — сам дурак видать, раз дурака приветил!
— Ха, был бы умен, не стал бы и людей творить, да богов, вроде тебя, сотворил бы себе речку, лесок, да сладкий пирожок, да и жил бы припеваючи! — засмеялся Дурень, — И не тебе судить, ты своими мертвыми занимайся, а этих — отпусти!
— Ладно, твоя взяла, придурок… Забирай того молодца, который живой был, — и Сухмата тут же отпустили, — но мертвые — мои, это по закону!
— А сам только что говорил, что закон — это ты? — сказал свое слово теперь уже Сухмат, — Раз сам не по закону, то чего от других хочешь?
— Если я закон Рода нарушаю, то моя вина, а нарушишь ты, — Вий обращался к Дурню, — то твоя вина будет!
Дурашка, кажется, призадумался. Вия из рук выпустил, но что делать — решить не мог. Не хотел он, видно, чтобы Вий парня с девушкой к себе уволок, но и поперек Родова уложенья становиться не желал. Богатыри поняли, что пора действовать самим. Рахта, сделав мощное движение плечами, отряхнул насевших на него чуд-юд, которые, кажется, особенно и не стремились его удержать. Сухмат в этот момент помогал освободиться Полинушке.
— Я заберу обратно тех, кто сбежал из моего мира! — Вий наседал на Дурня, а тот стоял, не понимая, что делать.
В самом деле, что делать? Дурень он и есть дурень… Сказали Дурашке, что он не прав, что не по закону, а он чувствует, что прав, но и как ответить — не знает, вдруг да действительно не так сделает? Да, заморочил ему голову Вий, заморочил!
По другому рассуждал Сухмат. Его не волновало, кто прав, и что по закону. Ему друзей бы спасти! Но как управиться с Вием? Сражаться? Бесполезно — Владыка непобедим, ну, почти непобедим… Сухмат оглядывался по сторонам, ища решения. Чудища временно им не мешали… Как быть? Взгляд богатыря остановился на Алатырь-камень, закрывавший до того проход. Вот оно! На место поставить — и все тут! Как с той дырой между мирами, в лесу мертвом — заткнулась, и — готово! А сейчас дыра от сдвинутого Алатырь-камня. Задвинуть обратно — и уберутся чудища потусторонние, им в Светлом мире делать нечего! Но скала, кто же может сдвинуть с места целую скалу? Лишь богу такое посильно, но от Дурня толку мало…
«Если не я, то кто?» — повторил Сухмат сам себе услышанные недавно слова. И побежал к скале.
В этот момент богатырь уже не думал, что передвинуть каменную громаду не то что простому человеку, а самому сильнейшему из богатырей уж точно не под силу! Но в Сухмате в самые решающие моменты жизни просыпалась великая сила, размешанная на ярости, и эта смесь делала молодого богатыря в бою равным самым что ни на есть прославленным героям. Было дело, однажды, после боя жаркого, где горстка русов сражалась с целым полчищем налетевших кочевников, да, вот после того боя, Рахта, краем глаза наблюдавший за побратимом — ну, понятное дело, в основном он занимался врагами, так вот, Рахта потом удивлялся… «Да у тебя такая сила! — сказал он побратиму, — и как только я когда-то тебя поборол? Не пойму…» На что Сухмат ответил просто: «Сила эта пробуждается, только когда я зол, когда против врага смертного в сече кровавой, а с тобой бился, боролся — смерти твоей не хотел, не враг ты мне был, хоть и могли мы с тобой друг дружку убить…».
И вот, не думая уже о невозможном, Сухмат схватил скалу руками за край и… приподнял ее. Кажется, он и сам отвердел в тот момент, как камень. И почувствовал, что это — все, больше нету сил…
— Рахта, помоги же, … — и Сухмат добавил слова, непроизносимые, которые никогда не употреблял по отношению к побратиму.
Рахта был уже рядом. Вместе уперлись и сдвинули скалу, перекрывая ею дыру в Мир мертвых. Чуть ли не наполовину.
— Я здесь, — услышали они голос Полины. Поляница упиралась из всех своих сил, вот и скала подвинулась еще немного, но, задрожав, замерла на месте…
— Еще бы чуть-чуть силенок!
— Чуть-чуть у меня есть! — и Нойдак решился, наконец, добавить свою малость в общее дело. И, о чудо! Огромная глыба, заколебавшись, почти загородила проклятую — но ведь совсем недавно и спасительную для Рахты и Полины — дыру.
Велеты уже давно поняли, что рискуют остаться в чужом для себя мире навсегда, а там и Солнце Ясное придет, да их мертвецкий мрак припечет да рассеет… Впрочем, первыми в дыру сбежали быстроногие псы Вия, за ними — чуда-юда всевозможные. Кажется, все — теперь и Вию пора убираться восвояси, но, вот незадача — сколько ни упирались други, глыба только вздрагивала и не двигалась дальше. Но помочь было больше некому…
— Эх, еще бы нам богатыря!
Но, увы, Дурень был занят спором с Вием, ему и в голову не приходило подмочь смертным, похоже он вообще не понимал, чем они занимаются… А кто же еще? Казалось, достаточно было силы малого мышонка, да не было того мышонка.
— И я с Вами! — услышали богатыри детский голос. И, о чудо, скала сдвинулась с места и пошла вперед, окончательно задвигая проход.
— Ну, вместе, ухнем! — воскликнул Рахта, — раз, два, взяли!
И, наши герои, взявшись вместе, напряглись последний раз и — задвинули заветную скалу на место. Теперь можно было и оглянуться. Ага, вот и нежданный помощник. У края скалы стоял незнакомый отрок лет тринадцати, совершенно голый, зато улыбающийся во весь рот.
— Дух? — удивился Нойдак.
— Да, я стал человеком, — сказал мальчик.
— Так вот ты какой, Дух! — удивился Сухмат, — Но как тебе удалось превратиться?
— Да мне Дурий бог сразу сказал, что надо просто очень захотеть, а я тогда не понял и просил объяснить, — ответил мальчик.
— А он заместо объяснений тебя отшлепал? — вспомнил Нойдак.
— Ага!
— И ты попробовать решил?
— Нет, я сразу стал пробовать, говорил себе: «Хочу стать настоящим, хочу стать настоящим», да ничего не получалось, — признался мальчик, — а тут такая кутерьма была, понял я, что скалу надо лишь немного подтолкнуть, совсем малость, вот и решился, и все как-то само собой получилось!
— Смотрите, а Вий-то сгинул! — воскликнул Рахта.
Действительно, Вия не было видно, а Дурень направлялся не спеша, к ним. Кажется, он продолжал размышлять о странностях законов жизни.
— Вий сгинул? — спросил Сухмат подошедшего бога.
— Да, убрался, но обещал еще вернуться и разобраться, — кивнул Дурий, провел взглядом по тяжело еще дышащим богатырям и богатырше, удовлетворенно кивнул, углядев поставленную на место скалу, похвалил, — Молодцы, на место поставили, а то я мог и позабыть… — потом его взгляд упал на Духа.
— Я теперь человек! — похвастался мальчик.
— Вижу, — улыбнулся Дурень, — но ты больше не будешь летать, не сможешь бывать в других мирах…
— Это мы еще посмотрим! Вот вырасту, стану богатырем…
— Вырастешь, если не умерзнешь, — перебил его Дурень, — ты уже весь дрожишь… На вот, оденься, согрейся!
И Дурень, скинув с себя рубаху, нахлобучил ее на Духа. Мальчишка забарахтался, просовывая рукава. Выглядело забавно. Рубаха оказалась слишком длинной, и Дурень, не раздумывая, оборвал ее подол, немного укоротив. Рахта и Полина были заняты друг другом, зато Нойдак и Сухмат с удовольствием наблюдали за действиями Дурня, справедливо полагая, что мешать сейчас влюбленным разговорами да посторонним вниманием просто ни к чему. Оно ведь тоже не каждый день бывает — чтобы можно было вот так, вблизи, рассматривать настоящего бога, причем, ну — совершенно голого. Подарил, что называется, последнюю рубашку!
— А как же ты теперь сам будешь, не холодно? — поинтересовался Сухмат участливо.
— Рубаха? — Дурень передернул плечами, — Мне новую подарят, чего там… Кстати, чего вы тут торчите, шли бы своей дорогой, у меня тут еще делов уйма. Давайте, давайте отсюда, пока пинков не надавал!
— А имя? — воскликнул Дух.
— Какое имя? — удивился Дурень.
— Раз я через твои советы человеком стал, да ты меня одел в первую рубаху, то и наречь меня должен именем человеческим, я ведь больше не Дух!
— Кто много хочет, тот мало получит! — заявил Дурень, — Ну ладно, иди сюды, на ушко шепну.
Дух не заставил повторять, подпрыгнул к веснушатому божеству, запутался в длинной рубахе и упал прямо в подставленные руки Дурня. Тот взял мальчика и шепнул ему что-то на ушко.
— И только-то? — чуть ли не обиделся Дух.
— Я же тебе сказал, кто много хочет, тот короткое имя получает! — засмеялся Дурень, — Никому своего подлинного имени не говори, его только ты знать должен! А для других мы тебе иное имя дадим. Хочешь Духариком зваться?
— Нет!
— А как хочешь?
— Во как он! — и Дух указал на Нойдака.
— Точно так же?
— Нет, но похоже, — ответил мальчуган довольно бойко.
— Ничего не приходит в голову, — признался Дурень.
— Тогда просто — Нойки, или Нёйки, — предложил Нойдак, — да хоть Лёкки…
— Как? Лёкки? Вот то да! — расхохотался Дурий, — Да хитрозадый северянин уписается и укакается, когда услышит такое!
— А что это за северянин такой? — спросил Нойдак почти ревниво — ведь последнее время северянином называли только его самого.
— Какая разница! — отмахнулся Дурень от Нойдакова любопытства, и заключил, обращаясь к бывшему Духу, — Будь по твоему, мальчишка, пусть будешь ты Лёкки зваться. А теперь — пора вам всем в путь дорожку!
Богатыри не стали ждать третьего напоминания. Чего это Дурень их прогонял — неизвестно. Может, не хотел, чтобы знали, где меч-кладенец закопан — коли не про них был. А, может, вдруг наготы своей, наконец, застыдился — да это навряд ли, конечно… Ну, раз прогоняет — надо идти! Не дожидаться же, пока под зад пинком — ведь этот могет!
Нойдак шел рядом с мальчишкой и о чем-то разговаривал, Полина и Рахта шли молча, взявшись за руки и сияя глазами. Сухмат несколько раз, как бы ненароком, прикасался к побратиму, все еще не веря, что тот снова стал живым человеком.
— Да живой я, и настоящий, и здоровый! — сказал Рахта побратиму, — Настолько живой и здоровый… Вы, добры молодцы, подождите нас маленько, мы скоро прийдем!
Сухмат остановился, задержал Нойдака с мальчишкой.
— Привал, будем костер разводить! — скомандовал он.
— А Рахта? Полина? — голос Нойдака был озабочен.
— У них есть одно… дело… — сказал Сухмат, — Они скоро придут. Или к утру…
— А я знаю, чем они будут заниматься! — хихикнул Лёкки и получил первую, в своей человеческой жизни, оплеуху…
Глава 18
Вот теперь и выяснилось, сколь хороши некие странности у людей, скажем, у Сухмата. Казалось бы, зачем ему было хранить и тащить с собой все вооружение погибшего Рахты? Ну, меч, ладно, но все остальное — булаву, ножи, кольчугу и брони. Тем не менее, Сухмат не бросил ничего. Вот и пригодилось — теперь Рахта был снова при всех своих доспехах. Хуже дело обстояло с Полиной. Железная одежда чужеземного крестолюбца была брошена, Сухмат даже и не думал прикасаться к ней, а не то что — сохранять. Нойдак предложил было свою кольчугу, девушка едва не начала говорить спасибо — да как примерять стала, так и расстроилась. Кольчужка то была как раз на худенького Нойдака, а Полина — даром что девица — просто в нее не влезала! Зато меч Нойдаков пришелся ей как раз по душе. А лук — чего тут мудрить, лук был изготовлен в момент. Хотя умелый северянин — а он, как мы знаем, был знатный резчик, — хотя Нойдак и порывался сделать ей лук, Рахта занялся этим делом сам, справедливо полагая, что у богатыря лук должен быть богатырский, а изготовить такой лук может — само собой — только богатырь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55