Может быть, на этот раз он не станет прятаться в стене, а, словно желая поглумиться, явится ей в облике Джима, превратив его в орудие убийства.
— Лаб-даб-ДАБ, лаб-даб-ДАБ…
Звук приближается, становится громче…
Холли почувствовала, что сходит с ума. Ей грозит самая настоящая шизофрения. Еще немного — и она будет ничем не лучше Друга и его второй половины. Отчаянные попытки разобраться в поступках внеземного разума наталкивались на бесконечное число вариантов и каждый раз заходили в тупик.
От Вселенной, где все неопределенно, жди любой неожиданности. Что удивительного, если ночной кошмар легко обретает черты реальности. В зыбкой Вселенной реальность — тот же сон, а размышления о подобных вещах в ситуации, когда речь идет о жизни и смерти, могут довести до умоисступления.
— Лаб-даб-ДАБ, лаб-даб-ДАБ…
Холли ждала, не в силах даже пошевелиться.
Глухие удары постепенно затихли.
Судорожно глотая воздух, Холли отступила и прижалась спиной к стене. Известняка она сейчас боялась меньше, чем Джима.
Не лучше ли разбудить его, пока не слышно страшного стука? Может быть, Враг вторгается в спящее сознание только тогда, когда раздаются глухие удары сердца чудовища?
Холли застыла в полнейшей растерянности. Взгляд невольно наткнулся на блокнот, который она держала в руке. Несколько страниц перелистнулось, и вместо страшной литании:
«ОН ЛЮБИТ ТЕБЯ ХОЛЛИ. ОН УБЬЕТ ТЕБЯ ХОЛЛИ» ей на глаза попался список спасенных Джимом людей с красочными доказательствами их гениальности и исключительности.
Холли увидела фамилию Стивена Эймса и сообразила: он единственный, о чьей судьбе отказался поведать Друг. Эймс запомнился ей, потому что оказался самым старым в списке — пятьдесят семь лет. Она прочла идущий ниже текст и ощутила, как в позвоночник вонзается ледяной стержень страха.
Стивена Эймса спасли не потому, что ему суждено стать отцом будущего великого дипломата, художника или целителя, не потому, что его последующая жизнь должна послужить процветанию человечества. Причина спасения раскрывалась в двенадцати коротких словах, и более страшных слов ей читать не приходилось:
«ПОТОМУ ЧТО ОН ПОХОЖ НА МОЕГО ОТЦА, КОТОРОГО Я НЕ СУМЕЛ СПАСТИ». Не «похож на отца Джима», как сказал бы Друг. Не «которого он не сумел спасти», как должен был бы сказать пришелец. А «МОЕГО ОТЦА.
Я НЕ СУМЕЛ. Я».
Под ногами у Холли разверзлась страшная бездна. Зыбкая Вселенная дарит ей совершенно новый и невероятный вариант.
Можно навсегда забыть о звездолете на дне пруда, об астронавтах, прячущихся на ферме десять тысяч лет. Их не существует и никогда не существовало. Но Друг и Враг — реальность, только они не половины, а трети личности, которая, обладая непостижимыми способностями божества, подобно Холли, заключена в земную оболочку. И злое и светлое начало живет в одном человеке — Джиме Айренхарте. Это он в десятилетнем возрасте столкнулся со страшной бедой, и он — ценой огромных усилий, окрыленный мечтою о звездных богах, — сумел вернуть себя к жизни. Он — смертельно опасный сумасшедший, желающий её смерти, и одновременно добрый, умный человек, который её любит.
Не ясно только, откуда взялись удивительные возможности Джима и почему он не знает, что таинственная сила — в нем самом, а не в мифическом пришельце. Открытие того, что в Джиме Айренхарте заключены все концы и начала, не только не упростило дело, а, наоборот, вызвало новый поток вопросов. Холли не могла разгадать природу поразительного явления, хотя и не сомневалась, что наконец докопалась до истины. У неё ещё будет время над этим подумать, если, конечно, она останется в живых.
— Лаб-даб-ДАБ, лаб-даб-ДАБ… Доносятся издалека глухие удары. Холли, затаив дыхание, слушала, как звук приближается и становится громче.
— Лаб-даб-ДАБ, лаб-даб-ДАБ…
Джим зашевелился во сне и причмокнул губами, совсем как ребенок, которому снится сон.
Но его сознание раздроблено на три части, две из которых наделены огромной силой, и одна из них смертельно опасна. И с каждой секундой опасность растет.
— Лаб-даб-ДАБ…
Холли прижалась к каменной стене. Сердце так сильно прыгало в груди, что, казалось, застревало в гортани, и она все глотала и не могла проглотить застрявший в горле ком.
Удары затихли.
Наступила тишина.
Холли мелкими-мелкими шажками двинулась вдоль стены, направляясь к тяжелой, окованной железом двери. По пути она осторожно протянула руку и, нащупав ремешок от своей сумки, потащила её к себе.
Расстояние до цели сокращалось. Но с каждым шагом в ней крепла уверенность, что уйти не удастся. Она представила, как дверь с треском захлопывается у неё перед носом, Джим просыпается, садится на полу и озирается по сторонам. Взгляд красивых синих глаз обжигает холодом и яростью.
Холли крадучись достигла порога и, продолжая наблюдать за Джимом, бесшумно выскользнула за дверь. Она боялась повернуться к нему спиной, но угроза скатиться по крутым узким ступенькам заставила её оторвать взгляд от лица спящего и опрометью броситься вниз по лестнице.
Несмотря на серый утренний свет, наметивший контуры окон, первый этаж встретил её глухой предательской темнотой. Она не взяла фонарь и пробиралась на ощупь, чувствуя, как вся исходит адреналином. Боясь наткнуться на что-то и с грохотом обрушить гору какого-нибудь хлама, Холли прижалась к стене спиной и боком медленно двинулась туда, где, по её мнению, должен находиться выход. Оглянувшись назад, она с трудом различила нижние ступеньки лестницы, по которой она только что спустилась.
Вытянув вперед правую руку, Холли нащупала угол, сделала ещё несколько шагов в потемках и оказалась в маленькой пристройке.
Вчера вечером в узком тесном коридорчике была темнота, хоть глаз выколи, но сейчас сквозь приоткрытую дверь внутрь просачивался бледно-серый отсвет.
Утро было хмурым, не по-августовски прохладным.
Ровная поверхность пруда выглядела серой и будничной.
Еле слышно звенели насекомые, их писк напоминал слабые радиопомехи в приемнике, включенном на самую малую громкость.
Холли подбежала к «Форду» и быстро открыла дверь.
Мысль о ключах заставила её помертветь от ужаса. Она лихорадочно зашарила по карманам, и, на счастье, они оказались в джинсах, куда она их сунула после вчерашнего похода в уборную. Четыре ключа на медной цепочке: от фермы, от дома в Лагуна-Нигель и два от машины.
Швырнув сумку и блокнот на заднее сиденье, Холли поспешно села за руль, но не решалась захлопнуть дверь из опасения разбудить Джима. Она представила, как он выскочит из двери мельницы и, подчиняясь приказу Врага, в ;«два счета вытащит её из машины. Трясущимися руками Холли выбрала из связки нужный ключ. После нескольких попыток вставила его в замок зажигания. Повернула. Выжала педаль акселератора и облегченно вздохнула, услышав, как заработал двигатель.
Она захлопнула дверь и задним ходом поехала по узкой дорожке, идущей вокруг пруда. Колеса с ревом прокручивались, щебенка летела во все стороны и с грохотом барабанила по капоту.
Добравшись до участка между домом и сараем, где можно было развернуться, Холли, вместо того чтобы выехать на шоссе, нажала на тормоза и стала смотреть на мельницу, которая осталась на другом берегу пруда.
Бежать некуда. Где бы она ни спряталась, он вес равно её отыщет. Он может видеть будущее, хотя и не так хорошо, как хотелось бы Другу. Может превратить стену в живого монстра, сделать известняк прозрачным и светящимся, может послать за ней дьявольское чудовище. Ему ничего не стоит выследить её и схватить. Он вовлек Холли в свои безумные помыслы и не позволит оставить предназначенную сценарием роль. Друг и Джим могут разрешить ей уйти, но Враг жаждет крови.
Может быть, ей повезет, и добрые силы остановят смертельный удар, укроют её и спасут. Вряд ли. К тому же нельзя всю оставшуюся жизнь шарахаться от стен, опасаясь, что одна из них вдруг вздуется и откусит тебе руку.
И есть ещё одна причина, почему она не может его бросить.
Ему нужна её помощь.
Часть третья
ВРАГ
С детства был я отличен От соседских ребят.
Мир во странном обличье Видел странный мой взгляд.
Эдгар Аллан По «Одиночество»
Из биения меди Лютой мглы ледяной Разгорается в сердце Холодный огонь.
Мыслей черная ярость, Стали замерший стон, Приближение к смерти — Холодный огонь.
От безжалостной жизни Неприступный заслон, Путь спасенья от смерти — Холодный огонь.
«Книга Печалей»
29 АВГУСТА
Глава 1
Сидя в машине, Холли со смешанным чувством страха и радостного возбуждения рассматривала старую мельницу. Она сама поражалась произошедшей в ней перемене настроения. Наверное, душевный подъем вызван тем, что впервые в жизни Холли ощутила ответственность за судьбу другого человека. И это не мимолетный каприз.
Она знала, что посвятит свою жизнь исцелению Джима и сделает все возможное и невозможное, чтобы они всегда были вместе.
Скажи сейчас Джим, что она свободна и вольна поступать, как ей вздумается, и пусть даже у неё не будет сомнения в искренности его слов, — она все равно останется, потому что в нем — её спасение, а в ней — его.
Мельница, словно часовой, застыла тенью на пепельно-сером небе. Джим так и не вышел. Наверное, ещё спит.
В его жизни осталось немало тайн, но многое уже открылось Холли в истинном свете. Иногда, как в случае с отцом Сузи Явольски, ему не удавалось спасти людей, потому что помогали Джиму не могущественные божества или пришельцы, наделенные даром предвидения, а собственные феноменальные, но все-таки несовершенные способности. Джим — не Бог, а даже лучшие из людей сталкиваются с пределом возможного.
Посчитав, что гибель родителей лежит на его совести, Джим решил оправдать себя в собственных глазах, спасая других людей: «ОН ПОХОЖ НА МОЕГО ОТЦА, КОТОРОГО Я НЕ СУМЕЛ СПАСТИ».
Теперь понятно, почему Враг выжидает, когда Джим заснет: Джима самого пугает кипящая в нем ярость, и, пока он бодрствует, ему удается подавлять в себе темные слепые силы. В Лагуна-Нигель монстр возник, когда он спал, а когда проснулся, чудовище пробило в потолке дыру и испарилось, точно сон. «Сны — двери», — предупреждал Друг, а вернее, сам Джим. Сны — действительно двери, но не для страшных и инопланетных паразитов мозга, а двери, открывающиеся в глубины подсознания, которые скрывают человеческие слабости и страдания.
У неё в руках и другие части головоломки. Вот только непонятно, как соединить их в единое целое.
Холли злилась на себя за то, что с самого начала выбрала не правильную тактику. Джим сказал, что он только орудие в руках могущественных сил, и она, вместо того чтобы копнуть поглубже, приняла его слова на веру. Еще обвиняла Джима в неумении брать интервью, а сама оказалась ничуть не лучше.
Холли всегда возмущала его готовность слепо верить всему, что скажет Друг. Теперь она поняла: появление Друга вызвано обычной причиной, порождающей у людей раздвоение личности: желанием уйти от бед и тревог окружающей действительности. Одинокий испуганный ребенок, которому едва исполнилось десять лет, попытался найти убежище в мире собственных фантазий, создав себе Друга — волшебное воплощение детских надежд. Стоило ей надавить на Друга, как Джим сразу воспротивился натиску: логика грозила разрушить мечту, в которой он отчаянно нуждался.
По той же причине — из боязни разрушить мечту — Холли не решалась задать вопросы, подвергающие сомнению самое существование высших сил, управляющих поступками Джима. Он вошел в её жизнь, как герой из девичьих грез. Сцена удивительного спасения Билли Дженкинса никогда не изгладится у неё из памяти. До встречи с Джимом Холли и представить не могла, как сильно она в нем нуждается. Поэтому и не стала задавать вопросы, как сделал бы на её месте любой настоящий репортер, а оставила Джима в покое, боясь оттолкнуть его своей настойчивостью.
Теперь вся надежда на правду. Джима исцелить нельзя, если не разобраться, откуда взялись эти странные фантазии и каким образом ему удалось развить в себе такие сверхъестественные способности.
Пальцы непроизвольно стиснули руль. Нужно действовать, но как — она не знала. И ни-1 кого вокруг, к кому можно обратиться за помощью. Ответы на её вопросы лежат в прошлом или в подсознании Джима. И то и другое сейчас равно недостижимо.
Но затем Холли осенило: Джим уже дал ей ключ к разгадке оставшейся тайны. В Нью-Свенборге он предложил покатать её по городу. Тогда она расценила его действия как попытку отсрочить поездку на ферму, но сейчас ситуация выглядит в ином свете: экскурсия по городу, где прошли детские годы Джима, принесла бы Холли ряд важнейших открытий. Ностальгические воспоминания о прошлом позволят проникнуть в тайны, без разгадки которых нельзя помочь Джиму.
Джиму необходима её помощь. Часть его существа понимает, что он в плену у шизофрении, и хочет избавления от болезненных фантазий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
— Лаб-даб-ДАБ, лаб-даб-ДАБ…
Звук приближается, становится громче…
Холли почувствовала, что сходит с ума. Ей грозит самая настоящая шизофрения. Еще немного — и она будет ничем не лучше Друга и его второй половины. Отчаянные попытки разобраться в поступках внеземного разума наталкивались на бесконечное число вариантов и каждый раз заходили в тупик.
От Вселенной, где все неопределенно, жди любой неожиданности. Что удивительного, если ночной кошмар легко обретает черты реальности. В зыбкой Вселенной реальность — тот же сон, а размышления о подобных вещах в ситуации, когда речь идет о жизни и смерти, могут довести до умоисступления.
— Лаб-даб-ДАБ, лаб-даб-ДАБ…
Холли ждала, не в силах даже пошевелиться.
Глухие удары постепенно затихли.
Судорожно глотая воздух, Холли отступила и прижалась спиной к стене. Известняка она сейчас боялась меньше, чем Джима.
Не лучше ли разбудить его, пока не слышно страшного стука? Может быть, Враг вторгается в спящее сознание только тогда, когда раздаются глухие удары сердца чудовища?
Холли застыла в полнейшей растерянности. Взгляд невольно наткнулся на блокнот, который она держала в руке. Несколько страниц перелистнулось, и вместо страшной литании:
«ОН ЛЮБИТ ТЕБЯ ХОЛЛИ. ОН УБЬЕТ ТЕБЯ ХОЛЛИ» ей на глаза попался список спасенных Джимом людей с красочными доказательствами их гениальности и исключительности.
Холли увидела фамилию Стивена Эймса и сообразила: он единственный, о чьей судьбе отказался поведать Друг. Эймс запомнился ей, потому что оказался самым старым в списке — пятьдесят семь лет. Она прочла идущий ниже текст и ощутила, как в позвоночник вонзается ледяной стержень страха.
Стивена Эймса спасли не потому, что ему суждено стать отцом будущего великого дипломата, художника или целителя, не потому, что его последующая жизнь должна послужить процветанию человечества. Причина спасения раскрывалась в двенадцати коротких словах, и более страшных слов ей читать не приходилось:
«ПОТОМУ ЧТО ОН ПОХОЖ НА МОЕГО ОТЦА, КОТОРОГО Я НЕ СУМЕЛ СПАСТИ». Не «похож на отца Джима», как сказал бы Друг. Не «которого он не сумел спасти», как должен был бы сказать пришелец. А «МОЕГО ОТЦА.
Я НЕ СУМЕЛ. Я».
Под ногами у Холли разверзлась страшная бездна. Зыбкая Вселенная дарит ей совершенно новый и невероятный вариант.
Можно навсегда забыть о звездолете на дне пруда, об астронавтах, прячущихся на ферме десять тысяч лет. Их не существует и никогда не существовало. Но Друг и Враг — реальность, только они не половины, а трети личности, которая, обладая непостижимыми способностями божества, подобно Холли, заключена в земную оболочку. И злое и светлое начало живет в одном человеке — Джиме Айренхарте. Это он в десятилетнем возрасте столкнулся со страшной бедой, и он — ценой огромных усилий, окрыленный мечтою о звездных богах, — сумел вернуть себя к жизни. Он — смертельно опасный сумасшедший, желающий её смерти, и одновременно добрый, умный человек, который её любит.
Не ясно только, откуда взялись удивительные возможности Джима и почему он не знает, что таинственная сила — в нем самом, а не в мифическом пришельце. Открытие того, что в Джиме Айренхарте заключены все концы и начала, не только не упростило дело, а, наоборот, вызвало новый поток вопросов. Холли не могла разгадать природу поразительного явления, хотя и не сомневалась, что наконец докопалась до истины. У неё ещё будет время над этим подумать, если, конечно, она останется в живых.
— Лаб-даб-ДАБ, лаб-даб-ДАБ… Доносятся издалека глухие удары. Холли, затаив дыхание, слушала, как звук приближается и становится громче.
— Лаб-даб-ДАБ, лаб-даб-ДАБ…
Джим зашевелился во сне и причмокнул губами, совсем как ребенок, которому снится сон.
Но его сознание раздроблено на три части, две из которых наделены огромной силой, и одна из них смертельно опасна. И с каждой секундой опасность растет.
— Лаб-даб-ДАБ…
Холли прижалась к каменной стене. Сердце так сильно прыгало в груди, что, казалось, застревало в гортани, и она все глотала и не могла проглотить застрявший в горле ком.
Удары затихли.
Наступила тишина.
Холли мелкими-мелкими шажками двинулась вдоль стены, направляясь к тяжелой, окованной железом двери. По пути она осторожно протянула руку и, нащупав ремешок от своей сумки, потащила её к себе.
Расстояние до цели сокращалось. Но с каждым шагом в ней крепла уверенность, что уйти не удастся. Она представила, как дверь с треском захлопывается у неё перед носом, Джим просыпается, садится на полу и озирается по сторонам. Взгляд красивых синих глаз обжигает холодом и яростью.
Холли крадучись достигла порога и, продолжая наблюдать за Джимом, бесшумно выскользнула за дверь. Она боялась повернуться к нему спиной, но угроза скатиться по крутым узким ступенькам заставила её оторвать взгляд от лица спящего и опрометью броситься вниз по лестнице.
Несмотря на серый утренний свет, наметивший контуры окон, первый этаж встретил её глухой предательской темнотой. Она не взяла фонарь и пробиралась на ощупь, чувствуя, как вся исходит адреналином. Боясь наткнуться на что-то и с грохотом обрушить гору какого-нибудь хлама, Холли прижалась к стене спиной и боком медленно двинулась туда, где, по её мнению, должен находиться выход. Оглянувшись назад, она с трудом различила нижние ступеньки лестницы, по которой она только что спустилась.
Вытянув вперед правую руку, Холли нащупала угол, сделала ещё несколько шагов в потемках и оказалась в маленькой пристройке.
Вчера вечером в узком тесном коридорчике была темнота, хоть глаз выколи, но сейчас сквозь приоткрытую дверь внутрь просачивался бледно-серый отсвет.
Утро было хмурым, не по-августовски прохладным.
Ровная поверхность пруда выглядела серой и будничной.
Еле слышно звенели насекомые, их писк напоминал слабые радиопомехи в приемнике, включенном на самую малую громкость.
Холли подбежала к «Форду» и быстро открыла дверь.
Мысль о ключах заставила её помертветь от ужаса. Она лихорадочно зашарила по карманам, и, на счастье, они оказались в джинсах, куда она их сунула после вчерашнего похода в уборную. Четыре ключа на медной цепочке: от фермы, от дома в Лагуна-Нигель и два от машины.
Швырнув сумку и блокнот на заднее сиденье, Холли поспешно села за руль, но не решалась захлопнуть дверь из опасения разбудить Джима. Она представила, как он выскочит из двери мельницы и, подчиняясь приказу Врага, в ;«два счета вытащит её из машины. Трясущимися руками Холли выбрала из связки нужный ключ. После нескольких попыток вставила его в замок зажигания. Повернула. Выжала педаль акселератора и облегченно вздохнула, услышав, как заработал двигатель.
Она захлопнула дверь и задним ходом поехала по узкой дорожке, идущей вокруг пруда. Колеса с ревом прокручивались, щебенка летела во все стороны и с грохотом барабанила по капоту.
Добравшись до участка между домом и сараем, где можно было развернуться, Холли, вместо того чтобы выехать на шоссе, нажала на тормоза и стала смотреть на мельницу, которая осталась на другом берегу пруда.
Бежать некуда. Где бы она ни спряталась, он вес равно её отыщет. Он может видеть будущее, хотя и не так хорошо, как хотелось бы Другу. Может превратить стену в живого монстра, сделать известняк прозрачным и светящимся, может послать за ней дьявольское чудовище. Ему ничего не стоит выследить её и схватить. Он вовлек Холли в свои безумные помыслы и не позволит оставить предназначенную сценарием роль. Друг и Джим могут разрешить ей уйти, но Враг жаждет крови.
Может быть, ей повезет, и добрые силы остановят смертельный удар, укроют её и спасут. Вряд ли. К тому же нельзя всю оставшуюся жизнь шарахаться от стен, опасаясь, что одна из них вдруг вздуется и откусит тебе руку.
И есть ещё одна причина, почему она не может его бросить.
Ему нужна её помощь.
Часть третья
ВРАГ
С детства был я отличен От соседских ребят.
Мир во странном обличье Видел странный мой взгляд.
Эдгар Аллан По «Одиночество»
Из биения меди Лютой мглы ледяной Разгорается в сердце Холодный огонь.
Мыслей черная ярость, Стали замерший стон, Приближение к смерти — Холодный огонь.
От безжалостной жизни Неприступный заслон, Путь спасенья от смерти — Холодный огонь.
«Книга Печалей»
29 АВГУСТА
Глава 1
Сидя в машине, Холли со смешанным чувством страха и радостного возбуждения рассматривала старую мельницу. Она сама поражалась произошедшей в ней перемене настроения. Наверное, душевный подъем вызван тем, что впервые в жизни Холли ощутила ответственность за судьбу другого человека. И это не мимолетный каприз.
Она знала, что посвятит свою жизнь исцелению Джима и сделает все возможное и невозможное, чтобы они всегда были вместе.
Скажи сейчас Джим, что она свободна и вольна поступать, как ей вздумается, и пусть даже у неё не будет сомнения в искренности его слов, — она все равно останется, потому что в нем — её спасение, а в ней — его.
Мельница, словно часовой, застыла тенью на пепельно-сером небе. Джим так и не вышел. Наверное, ещё спит.
В его жизни осталось немало тайн, но многое уже открылось Холли в истинном свете. Иногда, как в случае с отцом Сузи Явольски, ему не удавалось спасти людей, потому что помогали Джиму не могущественные божества или пришельцы, наделенные даром предвидения, а собственные феноменальные, но все-таки несовершенные способности. Джим — не Бог, а даже лучшие из людей сталкиваются с пределом возможного.
Посчитав, что гибель родителей лежит на его совести, Джим решил оправдать себя в собственных глазах, спасая других людей: «ОН ПОХОЖ НА МОЕГО ОТЦА, КОТОРОГО Я НЕ СУМЕЛ СПАСТИ».
Теперь понятно, почему Враг выжидает, когда Джим заснет: Джима самого пугает кипящая в нем ярость, и, пока он бодрствует, ему удается подавлять в себе темные слепые силы. В Лагуна-Нигель монстр возник, когда он спал, а когда проснулся, чудовище пробило в потолке дыру и испарилось, точно сон. «Сны — двери», — предупреждал Друг, а вернее, сам Джим. Сны — действительно двери, но не для страшных и инопланетных паразитов мозга, а двери, открывающиеся в глубины подсознания, которые скрывают человеческие слабости и страдания.
У неё в руках и другие части головоломки. Вот только непонятно, как соединить их в единое целое.
Холли злилась на себя за то, что с самого начала выбрала не правильную тактику. Джим сказал, что он только орудие в руках могущественных сил, и она, вместо того чтобы копнуть поглубже, приняла его слова на веру. Еще обвиняла Джима в неумении брать интервью, а сама оказалась ничуть не лучше.
Холли всегда возмущала его готовность слепо верить всему, что скажет Друг. Теперь она поняла: появление Друга вызвано обычной причиной, порождающей у людей раздвоение личности: желанием уйти от бед и тревог окружающей действительности. Одинокий испуганный ребенок, которому едва исполнилось десять лет, попытался найти убежище в мире собственных фантазий, создав себе Друга — волшебное воплощение детских надежд. Стоило ей надавить на Друга, как Джим сразу воспротивился натиску: логика грозила разрушить мечту, в которой он отчаянно нуждался.
По той же причине — из боязни разрушить мечту — Холли не решалась задать вопросы, подвергающие сомнению самое существование высших сил, управляющих поступками Джима. Он вошел в её жизнь, как герой из девичьих грез. Сцена удивительного спасения Билли Дженкинса никогда не изгладится у неё из памяти. До встречи с Джимом Холли и представить не могла, как сильно она в нем нуждается. Поэтому и не стала задавать вопросы, как сделал бы на её месте любой настоящий репортер, а оставила Джима в покое, боясь оттолкнуть его своей настойчивостью.
Теперь вся надежда на правду. Джима исцелить нельзя, если не разобраться, откуда взялись эти странные фантазии и каким образом ему удалось развить в себе такие сверхъестественные способности.
Пальцы непроизвольно стиснули руль. Нужно действовать, но как — она не знала. И ни-1 кого вокруг, к кому можно обратиться за помощью. Ответы на её вопросы лежат в прошлом или в подсознании Джима. И то и другое сейчас равно недостижимо.
Но затем Холли осенило: Джим уже дал ей ключ к разгадке оставшейся тайны. В Нью-Свенборге он предложил покатать её по городу. Тогда она расценила его действия как попытку отсрочить поездку на ферму, но сейчас ситуация выглядит в ином свете: экскурсия по городу, где прошли детские годы Джима, принесла бы Холли ряд важнейших открытий. Ностальгические воспоминания о прошлом позволят проникнуть в тайны, без разгадки которых нельзя помочь Джиму.
Джиму необходима её помощь. Часть его существа понимает, что он в плену у шизофрении, и хочет избавления от болезненных фантазий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55