– Не знаю. Надеюсь, что нет. Мне никогда не попадались такие свидетельства. Но из этого еще ничего не следует.
Впереди навстречу им двигался «Шевроле»-фургон. Спенсеру это не понравилось. В соответствии с расчетами Валери, они не должны были еще находиться в непосредственной опасности, поскольку добрая часть двух часов пока не прошла. Но Валери могла и ошибиться. Может быть, Агентству не надо было высылать убийц из Вегаса, может быть, оно уже имело оперативников в этом районе.
Он хотел сказать ей, чтобы она немедленно свернула с дороги. Они должны спрятаться от любой очереди из автоматического оружия хотя бы за деревьями. Но свернуть было некуда: впереди не намечалось никакого бокового ответвления, а за узким бордюром зияла канава глубиной в шесть футов.
Он положил ладонь на рукоятку «СИГа», лежавшего у него на коленях.
Когда «Шевроле» приблизился к «Роверу», водитель бросил на них взгляд удивленного узнавания. Он был крупным мужчиной. Лет сорока. Широкое твердое лицо. Его глаза расширились, а рот раскрылся, он стал говорить что-то другому мужчине в фургоне. Машина мчалась дальше.
Спенсер повернулся на сиденье, чтобы взглянуть на «Шевроле», но из-за Рокки и полутонны снаряжения ничего не мог увидеть в заднем стекле. Он впился взглядом в боковое зеркало и увидел, как фургон уменьшался, удаляясь от них. Он не развернулся, чтобы последовать за «Ровером».
С опозданием до него дошло, что изумленный взгляд водителя не имел ничего общего с узнаванием. Человек просто был поражен тем, с какой скоростью они ехали. Судя по спидометру, Валери выжимала восемьдесят пять миль в час, на тридцать больше официально разрешенной скорости и на пятнадцать или двадцать миль в час больше того, чем позволяло состояние дороги.
Сердце Спенсера гулко стучало. И не из-за того, как Валери вела машину.
Валери снова встретилась с ним взглядом. Она явно чувствовала охвативший его страх.
– Я предупреждала. Вам и в самом деле не нужно было узнавать, кто они. – Она вновь внимательно смотрела на дорогу. – У вас появилась дрожь в коленках, не так ли?
– Это не совсем точное выражение. Я чувствую себя так, словно...
– Словно вам сделали клизму ледяной водой? – предположила она.
– Вы находите даже это смешным?
– В какой-то степени.
– Только не для меня. Господи, если генеральный прокурор знает, – сказал он, – тогда следующее звено цепи...
– Президент Соединенных Штатов.
– Я не знаю, что хуже: что, может быть, президент и генеральный прокурор санкционировали создание Агентства таким, каким вы его описали, или... или оно действует на таком высоком уровне без их ведома. Потому что, если они этого не знают и не догадываются, то...
– То они дохляки.
– И если они не знают, значит, люди, которые управляют нашей страной, это не те люди, которых мы избирали.
– Я не могу сказать, что это простирается столь высоко – до генерального прокурора. И я не знаю, ведет ли ниточка к Овальному кабинету. Я надеюсь, что такой нити нет. Но...
– Но вы больше ни за что не ручаетесь, – закончил он за нее.
– Нет, после всего того, через что я прошла. Теперь я не доверяю никому, кроме Бога и себя самой. С некоторых пор я не очень уверена и в Боге.
* * *
Внизу, в бетонной «ушной раковине», где Агентство через миллионы секретных ушей прослушивало Лас-Вегас, Рой Миро прощался с Евой Джаммер.
Не было слез, не было опасений, что они, расставаясь, может быть, никогда больше не увидят друг друга. Они были уверены, что скоро снова будут вместе. Рой все еще был напитан энергией духовной силы Кеворкяна и чувствовал себя бессмертным. Со своей стороны Ева, казалось, никогда не сознавала, что может умереть или не получить что-нибудь такое, чего она по-настоящему хотела – так, как Роя.
Они стояли близко друг к другу. Он опустил на пол свой атташе-кейс, чтобы взять ее безупречные руки, и сказал:
– Я постараюсь вернуться обратно сегодня вечером, но не могу этого гарантировать.
– Я буду скучать по тебе, – ответила она хрипло. – Но, если ты не сумеешь приехать, я сделаю что-нибудь, что напомнило бы мне, как ты возбуждаешь, и это заставит меня еще сильнее ждать твоего возвращения.
– Что именно? Скажи мне, что ты собираешься сделать, чтобы я мог воспроизвести мысленно этот образ, и тогда время промчится быстрее.
Он был изумлен, насколько приятно было ему вести этот любовный разговор. Он всегда понимал, что был бесстыдным романтиком, но никогда не был уверен, что не растеряется, если найдет женщину, которая будет соответствовать его идеалу.
– Я не хочу говорить тебе это сейчас, – сказала она игриво, – я хочу, чтобы ты мечтал, размышлял, воображал. Потому что когда ты вернешься и я скажу тебе, – тогда мы проведем самую потрясающую ночь из всех.
Жар, исходящий от Евы, был просто невероятным. Рой ничего больше не хотел, как закрыть глаза и растаять в ее излучении.
Он поцеловал ее в щеку. Его губы были обветрены воздухом пустыни, а ее кожа горяча. Это был восхитительно сухой поцелуй.
Отвернуться от нее было мучением. Возле лифта, когда двери раздвинулись, он оглянулся.
Она стояла, приподняв одну ногу. На бетонном полу застыл черный паук.
– Дорогая, не надо! – сказал Рой.
Она удивленно взглянула на него.
– Паук – это совершенное маленькое создание. Лучшее произведение матушки-природы. Совершенная в своей инженерии убивающая машина. Этот вид уже существовал здесь задолго до того, как первый человек появился на Земле. Он заслужил, чтобы жить в мире.
– Я не слишком люблю их, – сказала она с самой недовольной гримаской, которую Рой вообще видел когда-нибудь.
– Когда я вернусь обратно, мы изучим его вместе под увеличительным стеклом, – пообещал он. – Ты увидишь, как он совершенен, как компактен, эффективен и функционален. После того как я покажу тебе, насколько пауки совершенны, они никогда больше не покажутся тебе такими, как раньше. Ты будешь восторгаться ими.
– Ладно, – неохотно сказала она, – все в порядке. – И Ева осторожно переступила через паука, вместо того чтобы раздавить его.
Весь наполненный любовью, Рой поднялся на самый верхний этаж небоскреба. Отсюда он по служебной лестнице прошел на крышу.
Восемь из двенадцати человек ударной группы уже были на борту первого из двух вертолетов. С оглушающим ревом моторов он поднялся вверх и лег на курс.
Второй – точно такой же вертолет – висел над северной стороной здания. Когда посадочная площадка освободилась, он опустился, чтобы принять оставшуюся четверку людей, каждый из которых был в гражданской одежде, но держал вещевой мешок с оружием и снаряжением.
Рой поднялся на борт последним и сел в задней части кабины. Сиденье через проход от него и еще два в переднем ряду были пусты.
Когда вертолет взлетел, Рой открыл свой атташе-кейс и воткнул штыри кабелей питания компьютера и передатчика в розетки в задней стенке кабины. Он отделил сотовый телефон от рабочей панели и поставил на сиденье через проход. Он больше в нем не нуждался. Вместо него он будет использовать коммуникационную систему вертолета. Послав сигнал «Маме» в Вирджинию, он затем идентифицировал себя как «Пух», подкрепив это отпечатком пальца, и получил доступ к Центру спутникового наблюдения в отделении Агентства в Лас-Вегасе.
На экране дисплея Роя тут же появилось миниатюрное воспроизведение того изображения, что передавалось на настенный экран центра. «Ровер» мчался с безрассудной скоростью, и это безошибочно указывало на то, что за рулем сидит женщина. Оставив позади Панаку, машина пулей летела к границе Юты.
* * *
– Что-то подобное этому Агентству должно было раньше или позже появиться, – сказала Валери, когда они приблизились к границе с Ютой. – Настаивая на совершенном мире, мы открыли дверь фашизму.
– Не уверен, что проследил эту мысль.
Он не был уверен, однако, что хотел бы проследить ее. Она заговорила с непреклонной убежденностью:
– Многими идеалистами, состязающимися в стремлении к утопии, было написано так много законов, что человек не может и дня прожить без того, чтобы умышленно или по незнанию не нарушить целый ряд их.
– Полицейские просили ввести десятки тысяч законов, – согласился Спенсер, – больше того количества, исполнение которого они могут обеспечить.
– Поэтому законы утрачивают истинное свое предназначение. Они теряют ясность. Вы видели, как это происходит, когда были копом, верно?
– Конечно. И несколько раз случались полемики о разведывательных операциях лос-анджелесского департамента полиции, который выбирал мишенью законные группы граждан.
– Потому что эти специфические группы в то специфическое время были на «неправильной» стороне. Правительство политизировало все аспекты жизни, и все мы еще пострадаем от этого, независимо от наших политических взглядов.
– Большинство полицейских хорошие парни.
– Я знаю это. Но скажите мне кое-что: вот сейчас полицейские, которые доросли до постов на верхушке системы... они что, лучшие, или чаще те, кто политически хитроумен, у кого хорошо подвешен язык, кто знает, чью задницу лизать, как подкатиться к сенатору, к конгрессмену, к мэру, члену городского совета, политиканам всех цветов?
– Пожалуй, так бывало всегда.
– Нет. Возможно, мы никогда больше не увидим человека, подобного Эллиоту Нессу на командном посту, но ведь таких было много. Копы уважали бляхи, которым служили. Разве теперь так?
Спенсер в ответ не мог ей возразить.
Валери сказала:
– Теперь это политизированные копы, которые действуют последовательно, распределяют ресурсы. Хуже всего на федеральном уровне. Огромные средства расходуются, чтобы охотиться на нарушителей расплывчато написанных законов против ненавистных преступлений: порнографии, загрязнения среды, подделки продуктов, сексуальных притязаний. Не поймите меня неправильно. Мне бы хотелось видеть мир избавленным от всех изуверов, извращенцев, торговцев ядом, всех этих сопляков, пристающих к женщинам. Но в то же самое время мы живем в обществе с самым высоким числом убийств, насилий и ограблений по сравнению с любым обществом в истории.
Чем более страстно говорила Валери, тем быстрее вела машину.
Спенсер мигал каждый раз, переводя взгляд с ее лица на дорогу, по которой они мчались. Если она утратит контроль, если они вылетят с асфальта в эти островерхие ели, то им не придется волноваться по поводу встречи с ударной командой, высланной из Лас-Вегаса.
Однако сидящий за ними Рокки неудержимо веселился.
Валери продолжала говорить:
– Наши улицы небезопасны. Кое-где люди не чувствуют себя спокойно даже в собственных домах. Федеральные правоохранительные агентства утратили способность фокусировать внимание. А потеряв фокус, они делают ошибки и нуждаются в том, чтобы их выручали из скандалов. Их – политиканов-копов – так же, как политиканов, назначенных и избранных.
– Чем и занимается это безымянное Агентство.
– Счищает грязь, прячет ее под ковром и следит, чтобы ни один политикан не оставил отпечатки своих пальцев на метле, – с горечью сказала она.
Они въехали в Юту.
* * *
Они летели всего несколько минут и все еще находились над окраинами северного Лас-Вегаса, когда второй пилот прошел в пассажирский салон. Он принес секретный телефон со встроенным скрэмблером и передал Рою, включив в сеть. Телефон был снабжен наушниками, так что руки Роя оставались свободными. Кабина была надежно изолирована, и наушники размером с блюдечко были такого высокого качества, что он не слышал шума моторов и лопастей, хотя чувствовал вибрацию от них.
Звонил Гэри Дюваль – агент в Северной Калифорнии, которому было поручено разобраться с Этель и Джорджем Порт. Но звонил он не из Калифорнии. Сейчас он находился в Денвере, штат Колорадо.
Было сделано предположение, что Порты уже жили в Сан-Франциско, когда умерла их дочь и их внук переехал жить к ним. Это предположение было отброшено как ложное.
Дюваль наконец установил одного из бывших соседей Портов в Сан-Франциско, который припомнил, что Этель и Джордж Порт приехали туда из Денвера. Но тогда их дочь была уже давно мертва, а их внуку, Спенсеру, было шестнадцать.
– Давно? – с сомнением спросил Рой. – Но я думал, что мальчик потерял свою мать, когда ему было четырнадцать, и в этой самой автомобильной катастрофе он и получил свой шрам. Это двумя годами раньше.
– Нет. Не два года. И не автомобильная катастрофа.
Дюваль раскопал секрет. А он явно был один из тех людей, которые получают удовольствие от владения секретами. Ребячливый тон – я-знаю-кое-что-че-го-ты-не-знаешь – указывал, что он будет выпускать свою драгоценную информацию порциями, чтобы получить больше удовольствия.
Вздохнув, Рой откинулся на сиденье.
– Рассказывай.
– Я прилетел в Денвер, – начал Дюваль, – чтобы посмотреть, может быть, Порты продали здесь дом в том же году, что купили дом в Сан-Франциско. Так и было. Тогда я попытался найти каких-нибудь соседей в Денвере, кто помнил их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93