Ну да, конечно! Если рассуждать логически, она в газете не более года. Ведь до этого Иванова училась в университете.
Берестов закрыл глаза и со стоном замотал головой.
Нечего ломать голову. Сейчас он приедет и спросит у Лилечки прямо: была она сожительницей Климентьева? И еще: как давно она знает Авекяна? Конечно, девушка может поднять его на смех, но это не смертельно. Это даже прекрасно. Тогда подозрения отпадут. Хуже, если она замкнется, как тогда в "Тибете".
И вдруг Берестова прострелило повторно: так вот почему в ресторане у неё испортилось настроение: конечно же, не от тибетского вина, а от того, что она услышала фамилию своего бывшего сожителя. Ведь Леонид ей в ту минуту говорил, что раскручивает убийство шестилетней давности. А ведь точно! И Авекян на следующий день категорически запретил заниматься раскруткой этого убийства... Что же получается? Выходит... это Авекян со своим водителем Андреем грохнули сожителя Ивановой?
В это время поезд, наконец, подкатил к "Китай-городу". Людской поток поплыл из вагона, а Берестов со стеклянными глазами врос в сиденье... Черт! Она любовница Авекяна...
В области сердца что-то оборвалось и провалилось. Перед глазами возникли какие-то плавающие искры. Стало совсем душно.
Лилечка любовница Авекяна? Вот это раскрутил на свою голову! Лилечка... Черт! А может быть, даже она и разработала сценарий убийства своего сожителя. Но зачем? Ясное дело, зачем: чтобы завладеть квартирой.
Эх! Шерлок Холмс хренов! Две недели раскручивал это дело - и ни разу не пришло в голову поинтересоваться: а кто же теперь живет в квартире убитого?
Берестов поднялся и вышел из вагона. Сейчас он зайдет в редакцию и посмотрит Лилечке в глаза... Только посмотрит, и все станет ясно.
Однако Лилечки в редакции не было. Она укатила на интервью. Авекяна тоже не было. Он уехал по своим делам. Сделалось совсем грустно. Берестов вспомнил, что так бывало довольно часто, когда и Авекян, и Лилечка отлучались одновременно: она на интервью, а он по делам. Водителя тоже на месте не было. Да и не могло быть. Он и повез Авекяна.
Берестов угрюмо обошел редакцию, зашел в компьютерный цех, к корректорам, заглянул на лестницу, которая ещё хранила запах духов Лилечки, наконец подошел к секретарше Оле.
- Послушай, - сказал он тихо, - ты давно здесь работаешь?
- Около года, - ответила Оля, хлопая смеющимися глазами.
- А кто здесь работает давно?
- Откуда я знаю, - пожала плечами Оля. - Топоров, наверно.
- А когда ты пришла, Иванова уже работала?
- Какие вы странные вопросы задаете, Леонид Александрович, - сощурила глазки Оля. - О чем вы думаете? Вам материалы надо сдавать! Вы вообще от рук отбились...
- От твоих, что ли? - усмехнулся Берестов.
- От моих бы вы не отбились, - закатила глазки Оля.
Берестов развернулся и отправился в свой отдел.
- Она пришла после меня, - крикнула вслед секретарша.
Однако это ничего не значило. Они могли встречаться и до этого. Он мог её содержать, снимать ей квартиру. Кстати, нужно все-таки выяснить: кто живет в квартире убитого?
Берестов набрал номер телефона Климентьевой, но её не оказалось дома. Он позвонил полковнику Григорьеву, но тот отправился на совещание. Леонид попросил позвать капитан Батурина, но и он был на выезде. Дьявольщина! У кого же узнать?
Немного поразмыслив, журналист решил позвонить редактору газеты "Версия".
- Я хочу предложить вам одну детективную историю, - сказал он приглушенным голосом. И в трех словах обрисовал картину странной гибели Алексея Климентьева, делая акцент на показания инвалидки и на то, что следственная группа остановилась только на самой неправдоподобной версии.
- Интересно, - хмыкнул в ответ редактор. - И вы можете представить документальное свидетельство, что вскрытие делалось на третий день?
- Могу! - не моргнув, соврал Берестов.
- Тогда несите!
Берестов включил компьютер и жирным шрифтом набрал заголовок: "Сердечная недостаточность от недостаточности фактов", а ниже мелким курсивом добавил: "Врач терапевт шесть лет добивается возбуждения уголовного дела по факту убийства сына".
В голове Берестова тут же созрела структура будущей статьи злопыхательного толка. Упор в ней будет сделан на полное равнодушие правоохранительных органов к бытовым преступлениям. Сегодня им лень расследовать убийство, а завтра они закроют глаза на беспредел, который воцарится в стране от их равнодушия. Насчет беспредела лучше перебрать, чем недобрать. Но стоп! А действительно ли это было убийство?
Берестов по привычке поскреб ногтем висок и уставился в окно. Что это с ним? Впервые за две недели Леонида одолели сомнения. Почему, черт возьми? Да потому, что в это дело замешана Лилечка. "Эх, Лилечка-Лилечка, да как же тебя угораздило?" Но к черту сантименты! Журналист он или кисейная барышня?
Берестов решительно сорвал трубку и набрал номер сотового Калмыкова.
- Я слушаю, - отозвался Толик.
- Привет, старик, это я! Хочу проконсультироваться насчет техники убийства. Постараюсь быть кратким, как Цезарь.
- Ты ещё занимаешься этим грязным делом? Сочувствую.
- Не надо сочувствий! Лучше скажи, можно ли укокошить так, чтобы потом ни одна медэкспертиза не определила. Причем чтобы создалась иллюзия, что человек скопытился, ну... скажем, от острой сердечной недостаточности...
- Это элементарно, Ватсон! Всего два кубика одного препарата (какого именно - я тебе сказать по телефону не могу, это неприлично) - и через десять минут человек тихо и культурно отбывает в лучший мир. У него даже остается время подумать о вечном, исповедаться и попрощаться с родственниками.
- А также застелить свежую постель, побриться и принять ванну...
- Совершенно верно, и выпить чашечку кофе. Этот препарат блокирует сердце и растворяется в организме почти бесследно.
- Что значит почти? Его можно выявить?
- Выявить можно все. Но обычно не выявляют. Нужна специальная аппаратура. Я даже затрудняюсь сказать, есть ли она в Москве. Так что бери на вооружение, старик, и пользуйся достижением цивилизации! Но есть, конечно, и недостатки. Препарат должен закачиваться в вену. После укола на сгибе локтя остается небольшая припухлость.
- Сколько дней?
- Откуда я знаю! Наверное, до первых признаков разложения.
- Скажи... этот препарат можно достать свободно?
- Старик, да ты никак собрался кого-то укокошить! Ну-ну... Так вот, в аптеке тебе, разумеется, этот препарат не продадут, а за углом аптеки за большие деньги купить, наверное, можно. Сейчас все можно за большие деньги. А когда-то этот препарат был только у спецслужб. Сейчас он есть у всех бандитов.
- Бандитам-то он зачем? Они все больше предпочитают гранаты.
- Бандитов попрошу не обижать. Их много, и они разные! Скажу тебе, среди них встречаются индивидуумы весьма изощренного ума.
- Ты встречал?
- Неоднократно.
- Тогда будь здоров!
- Всегда здоров!
Берестов положил трубку и криво усмехнулся. В это время в отдел заглянула Оля.
- Как ты думаешь, - спросил у неё Берестов, - Авекян может попасть иглой в вену?
Оля расширила глаза и ответила:
- Думаю, только в попу.
Берестов полистал записную книжку и внезапно наткнулся на запись: "Понятая Анна (стерва и пьяница), Большая Дорогомиловская, дом 73, кв. 96".
Самое время съездить к ней. Заодно и узнать, кто сейчас обитает в квартире убитого. Вполне возможно, что в ней он сейчас накроет Лилечку с Авекяном.
Берестов выключил компьютер и направился к выходу. Однако вернулся, взял со стола последний номер газеты и подумал, что дороги не будет.
День был пасмурный и душный. В метро можно было грохнуться в обморок от прорвы потного народа и какой-то болезненной духоты. К тому же людей набилось в вагон, как сардин в консервную банку. Выйдя на поверхность, Берестов не получил облегчения. В сомнамбулическом состоянии он нашел нужный дом, подъезд и поднялся на одиннадцатый этаж. Когда он звонил в квартиру этой стерве и пьянице, его слегка поташнивало.
Однако дверь открыла приличная и весьма опрятная женщина лет шестидесяти, в цветном японском халате. Взгляд её был ясным, лицо светлое, волосы с благородной сединой.
- Скажите, Анна живет здесь? - вежливо спросил Берестов, невольно выпрямляясь и подавляя в себе сонливость.
- Я Анна Владимировна, - ответила женщина, внимательно всматриваясь в гостя.
На стерву и пьяницу она была похожа мало, однако внешний облик бывает так обманчив.
- Я журналист газеты "Московские вести", - натянул улыбку Берестов, вытягивая из кармана удостоверение. - Пишу про криминал. В данный момент расследую обстоятельства гибели вашего соседа Алексея Климентьева...
- Это с двенадцатого этажа? - спросила Анна Владимировна.
- Совершенно верно! - обрадовался Берестов.
- Но прошло уже столько лет, - покачала головой женщина.
- Что поделаешь... - развел руками Берестов. - Дело до сих пор не завершено. И уголовное дело по убийству не возбуждено.
На убийство она среагировала довольно спокойно. И это понравилось Берестову. Анна Владимировна строго взглянула в глаза журналисту и спросила:
- Что вы хотите от меня?
- Я хочу задать вам несколько вопросов. Мне сказали, что вы были понятой.
- Да, я была понятой, - подтвердила Анна Владимировна и, наконец, пригласила в квартиру.
- Я долго не задержу, - предупредил Берестов, проходя в чистую комнату, где не наблюдалось никаких следов стервозности и пьянства. Давайте сразу и начнем.
Хозяйка села на диван, сложила лодочкой руки и приготовилась внимательно слушать. "Наверное, была учительницей", - почему-то мелькнуло в голове у журналиста.
- Расскажите, как вас пригласили в квартиру убитого?
- Ну как... Сижу, смотрю телевизор. Слышу звонок. Открываю - два милиционера. Они мне говорят, что этажом выше убили человека и что они хотели бы, чтобы я была понятой. Время было около десяти. Я было отказалась, но они сказали, что из соседей им больше никто не открыл. Почти весь подъезд разговаривал с ними через двери, и все наотрез отказались быть понятыми. "Ну раз больше некому, придется мне, - подумала я. - Кому-то ведь надо быть свидетелем". Я оделась и пошла наверх. Там у двери уже стояли люди в штатском и мать убитого - Зинаида Петровна, так, кажется, её звали. Вторым свидетелем вызвался быть сосед с двенадцатого этажа, Алексей Леонидович. Пенсионер. Ну милиционеры открывают дверь, и мы проходим. На полу видим кровь.
- Много крови?
- Да нет, не очень. Крови, как от порезанного пальца. Словом, крови немного. Мы осторожно через неё переступаем, сердце, естественно, у меня екает, и идем первым делом на кухню. Кухня как кухня. Никаких следов беспорядка нет. Только табуретка лежит на полу. А на столе стоят три бокала. Два пустых - было видно, что из них недавно пили, а третий - с коньяком, не тронутый. Ну и запах, естественно, сивушный на всю кухню. Под столом стоит недопитая бутылка коньяка.
- Что менты при этом говорили?
- Да ничего не говорили. Фиксировали все в протоколе да снимали отпечатки пальцев с бокалов. Затем мы направились в другую комнату. Там было все чин чинарем, чистота и порядок. Были мы в ней недолго. После чего направились в спальню. Там-то в разобранной постели и лежал Алеша. Причем как будто спал. Я так и подумала, ну спит человек, а мы тут табуном ходим. Он был во всем белом, такой чистенький, причесанный. Руки поверх одеяла. Постельное белье индийское, дорогое, как будто на смерть купленное. А лицо его было такое спокойное-спокойное...
- Говорят, на лбу колотые раны?
- Две запекшиеся царапины. Одна против другой. Такие аккуратненькие. В спальне тоже все было довольно аккуратненько, только на полу валялась целлофановая упаковка от новой постели. Видать, перед тем как лечь, застелил новую постель. Ну милиционеры зафиксировали в протоколе и этот факт. Затем врач начал его осматривать. Долго осматривал. Поднимал ему веки, заглядывал в рот, наконец закатал покойному рукав и позвал следователя. Показывает ему что-то на сгибе локтя. Тот кивает и говорит "Я так и знал". Тут подходит ещё один оперативник, смотрит на руку и тоже понимающе кивает. Потом спрашивает у врача: "Сам он или помогли?" А врач говорит: "Естественно, помогли, видно же, что руки закручивали. Вспухло с пуговицу". И показывает на сгиб руки. Я приглядывалась, но ничего не разглядела. Далеко стояла. А поближе подойти побоялась.
Анна Владимировна замолчала, напрягла лоб, припоминая подробности, после чего продолжила:
- Потом оперативники занялись дверью в прихожей. Она была снята с петель и прислонена к стене. Они её крутили, вертели, чего-то вынюхивали, снимали отпечатки пальцев. И все пожимали плечами, и все удивлялись: "Зачем понадобилось снимать её с петель?" Ну протокол составили и уже протянули было нам на подпись, как вдруг заходит ещё какой-то мужчина в штатском, видимо главный. Спрашивает: "Ну что тут у вас?" - "Да, похоже, убийство", отвечает ему врач. "Хорошо!" - говорит этот главный. И начинает так лениво, не спеша осматривать квартиру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Берестов закрыл глаза и со стоном замотал головой.
Нечего ломать голову. Сейчас он приедет и спросит у Лилечки прямо: была она сожительницей Климентьева? И еще: как давно она знает Авекяна? Конечно, девушка может поднять его на смех, но это не смертельно. Это даже прекрасно. Тогда подозрения отпадут. Хуже, если она замкнется, как тогда в "Тибете".
И вдруг Берестова прострелило повторно: так вот почему в ресторане у неё испортилось настроение: конечно же, не от тибетского вина, а от того, что она услышала фамилию своего бывшего сожителя. Ведь Леонид ей в ту минуту говорил, что раскручивает убийство шестилетней давности. А ведь точно! И Авекян на следующий день категорически запретил заниматься раскруткой этого убийства... Что же получается? Выходит... это Авекян со своим водителем Андреем грохнули сожителя Ивановой?
В это время поезд, наконец, подкатил к "Китай-городу". Людской поток поплыл из вагона, а Берестов со стеклянными глазами врос в сиденье... Черт! Она любовница Авекяна...
В области сердца что-то оборвалось и провалилось. Перед глазами возникли какие-то плавающие искры. Стало совсем душно.
Лилечка любовница Авекяна? Вот это раскрутил на свою голову! Лилечка... Черт! А может быть, даже она и разработала сценарий убийства своего сожителя. Но зачем? Ясное дело, зачем: чтобы завладеть квартирой.
Эх! Шерлок Холмс хренов! Две недели раскручивал это дело - и ни разу не пришло в голову поинтересоваться: а кто же теперь живет в квартире убитого?
Берестов поднялся и вышел из вагона. Сейчас он зайдет в редакцию и посмотрит Лилечке в глаза... Только посмотрит, и все станет ясно.
Однако Лилечки в редакции не было. Она укатила на интервью. Авекяна тоже не было. Он уехал по своим делам. Сделалось совсем грустно. Берестов вспомнил, что так бывало довольно часто, когда и Авекян, и Лилечка отлучались одновременно: она на интервью, а он по делам. Водителя тоже на месте не было. Да и не могло быть. Он и повез Авекяна.
Берестов угрюмо обошел редакцию, зашел в компьютерный цех, к корректорам, заглянул на лестницу, которая ещё хранила запах духов Лилечки, наконец подошел к секретарше Оле.
- Послушай, - сказал он тихо, - ты давно здесь работаешь?
- Около года, - ответила Оля, хлопая смеющимися глазами.
- А кто здесь работает давно?
- Откуда я знаю, - пожала плечами Оля. - Топоров, наверно.
- А когда ты пришла, Иванова уже работала?
- Какие вы странные вопросы задаете, Леонид Александрович, - сощурила глазки Оля. - О чем вы думаете? Вам материалы надо сдавать! Вы вообще от рук отбились...
- От твоих, что ли? - усмехнулся Берестов.
- От моих бы вы не отбились, - закатила глазки Оля.
Берестов развернулся и отправился в свой отдел.
- Она пришла после меня, - крикнула вслед секретарша.
Однако это ничего не значило. Они могли встречаться и до этого. Он мог её содержать, снимать ей квартиру. Кстати, нужно все-таки выяснить: кто живет в квартире убитого?
Берестов набрал номер телефона Климентьевой, но её не оказалось дома. Он позвонил полковнику Григорьеву, но тот отправился на совещание. Леонид попросил позвать капитан Батурина, но и он был на выезде. Дьявольщина! У кого же узнать?
Немного поразмыслив, журналист решил позвонить редактору газеты "Версия".
- Я хочу предложить вам одну детективную историю, - сказал он приглушенным голосом. И в трех словах обрисовал картину странной гибели Алексея Климентьева, делая акцент на показания инвалидки и на то, что следственная группа остановилась только на самой неправдоподобной версии.
- Интересно, - хмыкнул в ответ редактор. - И вы можете представить документальное свидетельство, что вскрытие делалось на третий день?
- Могу! - не моргнув, соврал Берестов.
- Тогда несите!
Берестов включил компьютер и жирным шрифтом набрал заголовок: "Сердечная недостаточность от недостаточности фактов", а ниже мелким курсивом добавил: "Врач терапевт шесть лет добивается возбуждения уголовного дела по факту убийства сына".
В голове Берестова тут же созрела структура будущей статьи злопыхательного толка. Упор в ней будет сделан на полное равнодушие правоохранительных органов к бытовым преступлениям. Сегодня им лень расследовать убийство, а завтра они закроют глаза на беспредел, который воцарится в стране от их равнодушия. Насчет беспредела лучше перебрать, чем недобрать. Но стоп! А действительно ли это было убийство?
Берестов по привычке поскреб ногтем висок и уставился в окно. Что это с ним? Впервые за две недели Леонида одолели сомнения. Почему, черт возьми? Да потому, что в это дело замешана Лилечка. "Эх, Лилечка-Лилечка, да как же тебя угораздило?" Но к черту сантименты! Журналист он или кисейная барышня?
Берестов решительно сорвал трубку и набрал номер сотового Калмыкова.
- Я слушаю, - отозвался Толик.
- Привет, старик, это я! Хочу проконсультироваться насчет техники убийства. Постараюсь быть кратким, как Цезарь.
- Ты ещё занимаешься этим грязным делом? Сочувствую.
- Не надо сочувствий! Лучше скажи, можно ли укокошить так, чтобы потом ни одна медэкспертиза не определила. Причем чтобы создалась иллюзия, что человек скопытился, ну... скажем, от острой сердечной недостаточности...
- Это элементарно, Ватсон! Всего два кубика одного препарата (какого именно - я тебе сказать по телефону не могу, это неприлично) - и через десять минут человек тихо и культурно отбывает в лучший мир. У него даже остается время подумать о вечном, исповедаться и попрощаться с родственниками.
- А также застелить свежую постель, побриться и принять ванну...
- Совершенно верно, и выпить чашечку кофе. Этот препарат блокирует сердце и растворяется в организме почти бесследно.
- Что значит почти? Его можно выявить?
- Выявить можно все. Но обычно не выявляют. Нужна специальная аппаратура. Я даже затрудняюсь сказать, есть ли она в Москве. Так что бери на вооружение, старик, и пользуйся достижением цивилизации! Но есть, конечно, и недостатки. Препарат должен закачиваться в вену. После укола на сгибе локтя остается небольшая припухлость.
- Сколько дней?
- Откуда я знаю! Наверное, до первых признаков разложения.
- Скажи... этот препарат можно достать свободно?
- Старик, да ты никак собрался кого-то укокошить! Ну-ну... Так вот, в аптеке тебе, разумеется, этот препарат не продадут, а за углом аптеки за большие деньги купить, наверное, можно. Сейчас все можно за большие деньги. А когда-то этот препарат был только у спецслужб. Сейчас он есть у всех бандитов.
- Бандитам-то он зачем? Они все больше предпочитают гранаты.
- Бандитов попрошу не обижать. Их много, и они разные! Скажу тебе, среди них встречаются индивидуумы весьма изощренного ума.
- Ты встречал?
- Неоднократно.
- Тогда будь здоров!
- Всегда здоров!
Берестов положил трубку и криво усмехнулся. В это время в отдел заглянула Оля.
- Как ты думаешь, - спросил у неё Берестов, - Авекян может попасть иглой в вену?
Оля расширила глаза и ответила:
- Думаю, только в попу.
Берестов полистал записную книжку и внезапно наткнулся на запись: "Понятая Анна (стерва и пьяница), Большая Дорогомиловская, дом 73, кв. 96".
Самое время съездить к ней. Заодно и узнать, кто сейчас обитает в квартире убитого. Вполне возможно, что в ней он сейчас накроет Лилечку с Авекяном.
Берестов выключил компьютер и направился к выходу. Однако вернулся, взял со стола последний номер газеты и подумал, что дороги не будет.
День был пасмурный и душный. В метро можно было грохнуться в обморок от прорвы потного народа и какой-то болезненной духоты. К тому же людей набилось в вагон, как сардин в консервную банку. Выйдя на поверхность, Берестов не получил облегчения. В сомнамбулическом состоянии он нашел нужный дом, подъезд и поднялся на одиннадцатый этаж. Когда он звонил в квартиру этой стерве и пьянице, его слегка поташнивало.
Однако дверь открыла приличная и весьма опрятная женщина лет шестидесяти, в цветном японском халате. Взгляд её был ясным, лицо светлое, волосы с благородной сединой.
- Скажите, Анна живет здесь? - вежливо спросил Берестов, невольно выпрямляясь и подавляя в себе сонливость.
- Я Анна Владимировна, - ответила женщина, внимательно всматриваясь в гостя.
На стерву и пьяницу она была похожа мало, однако внешний облик бывает так обманчив.
- Я журналист газеты "Московские вести", - натянул улыбку Берестов, вытягивая из кармана удостоверение. - Пишу про криминал. В данный момент расследую обстоятельства гибели вашего соседа Алексея Климентьева...
- Это с двенадцатого этажа? - спросила Анна Владимировна.
- Совершенно верно! - обрадовался Берестов.
- Но прошло уже столько лет, - покачала головой женщина.
- Что поделаешь... - развел руками Берестов. - Дело до сих пор не завершено. И уголовное дело по убийству не возбуждено.
На убийство она среагировала довольно спокойно. И это понравилось Берестову. Анна Владимировна строго взглянула в глаза журналисту и спросила:
- Что вы хотите от меня?
- Я хочу задать вам несколько вопросов. Мне сказали, что вы были понятой.
- Да, я была понятой, - подтвердила Анна Владимировна и, наконец, пригласила в квартиру.
- Я долго не задержу, - предупредил Берестов, проходя в чистую комнату, где не наблюдалось никаких следов стервозности и пьянства. Давайте сразу и начнем.
Хозяйка села на диван, сложила лодочкой руки и приготовилась внимательно слушать. "Наверное, была учительницей", - почему-то мелькнуло в голове у журналиста.
- Расскажите, как вас пригласили в квартиру убитого?
- Ну как... Сижу, смотрю телевизор. Слышу звонок. Открываю - два милиционера. Они мне говорят, что этажом выше убили человека и что они хотели бы, чтобы я была понятой. Время было около десяти. Я было отказалась, но они сказали, что из соседей им больше никто не открыл. Почти весь подъезд разговаривал с ними через двери, и все наотрез отказались быть понятыми. "Ну раз больше некому, придется мне, - подумала я. - Кому-то ведь надо быть свидетелем". Я оделась и пошла наверх. Там у двери уже стояли люди в штатском и мать убитого - Зинаида Петровна, так, кажется, её звали. Вторым свидетелем вызвался быть сосед с двенадцатого этажа, Алексей Леонидович. Пенсионер. Ну милиционеры открывают дверь, и мы проходим. На полу видим кровь.
- Много крови?
- Да нет, не очень. Крови, как от порезанного пальца. Словом, крови немного. Мы осторожно через неё переступаем, сердце, естественно, у меня екает, и идем первым делом на кухню. Кухня как кухня. Никаких следов беспорядка нет. Только табуретка лежит на полу. А на столе стоят три бокала. Два пустых - было видно, что из них недавно пили, а третий - с коньяком, не тронутый. Ну и запах, естественно, сивушный на всю кухню. Под столом стоит недопитая бутылка коньяка.
- Что менты при этом говорили?
- Да ничего не говорили. Фиксировали все в протоколе да снимали отпечатки пальцев с бокалов. Затем мы направились в другую комнату. Там было все чин чинарем, чистота и порядок. Были мы в ней недолго. После чего направились в спальню. Там-то в разобранной постели и лежал Алеша. Причем как будто спал. Я так и подумала, ну спит человек, а мы тут табуном ходим. Он был во всем белом, такой чистенький, причесанный. Руки поверх одеяла. Постельное белье индийское, дорогое, как будто на смерть купленное. А лицо его было такое спокойное-спокойное...
- Говорят, на лбу колотые раны?
- Две запекшиеся царапины. Одна против другой. Такие аккуратненькие. В спальне тоже все было довольно аккуратненько, только на полу валялась целлофановая упаковка от новой постели. Видать, перед тем как лечь, застелил новую постель. Ну милиционеры зафиксировали в протоколе и этот факт. Затем врач начал его осматривать. Долго осматривал. Поднимал ему веки, заглядывал в рот, наконец закатал покойному рукав и позвал следователя. Показывает ему что-то на сгибе локтя. Тот кивает и говорит "Я так и знал". Тут подходит ещё один оперативник, смотрит на руку и тоже понимающе кивает. Потом спрашивает у врача: "Сам он или помогли?" А врач говорит: "Естественно, помогли, видно же, что руки закручивали. Вспухло с пуговицу". И показывает на сгиб руки. Я приглядывалась, но ничего не разглядела. Далеко стояла. А поближе подойти побоялась.
Анна Владимировна замолчала, напрягла лоб, припоминая подробности, после чего продолжила:
- Потом оперативники занялись дверью в прихожей. Она была снята с петель и прислонена к стене. Они её крутили, вертели, чего-то вынюхивали, снимали отпечатки пальцев. И все пожимали плечами, и все удивлялись: "Зачем понадобилось снимать её с петель?" Ну протокол составили и уже протянули было нам на подпись, как вдруг заходит ещё какой-то мужчина в штатском, видимо главный. Спрашивает: "Ну что тут у вас?" - "Да, похоже, убийство", отвечает ему врач. "Хорошо!" - говорит этот главный. И начинает так лениво, не спеша осматривать квартиру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27