Так и обсуждать эти события ни к чему. Это их двоих дело…
34
По коридору мимо моих ног ловко, никого не задев, пробежал «красивенький», симпатичный и даже какой-то веселый на вид. Он тихонечко произнес что-то вроде приветствия.
Все, все ерунда! И магазины всякие, и бутылки, и сама пропажа поезда. Даже пришельцы ведь в принципе могут быть. Но вот этого! Вот этого-то уж не могло быть точно! Ни наука, ни человеческий разум и воображение не в состоянии выдумать такое.
Значит, пока мы тут сидели обсуждали, что да как, судили-рядили, головы ломали, что же нам теперь делать, произошло нечто более страшное, чем все предыдущее.
Да и рассказ товарища Обыкновеннова сейчас немало помог нашей растерянности. Ведь никто и не знал о них ничего, об этих «красивеньких», никто, кроме нашего купе, да еще разве что двух-трех соседних, если только там старательно прислушивались к рассказу товарища пришельца.
Я выскочил в проход. Ага! Вот в купе знакомый мальчик словно и не переставал говорить: «Хочу то-то… Хочу того-то». Но только теперь его отец, помолодевший и словно сбросивший с себя непосильный груз воспитания сына, просто сидел на своей полке, а на желания сорванца отвечал премилый «красивенький».
— Хочу лодку, — сказал мальчик.
— Сейчас сделаем, — радостно ответил «красивенький», достал откуда-то материалы, плотничий инструмент, удобно и так, чтобы никому не мешать, устроился возле столика. Раз, два, что-то там поделал, попилил, построгал, пополировал, и в руках у мальчика оказалась лодочка, красивая какая-то. И минуты не прошло, как он ее смастерил.
Мальчик от радости зажал игрушку ручонками и чуть испуганно поглядывал по сторонам, не отберут ли? Ведь всю дорогу он только и слышал от отца: «Мама купит у дяди… Мама купит у дяди…» Но что-то ничего такого и не покупала мама у дяди. А тут самая что ни на есть настоящая игрушечная лодочка.
В следующем купе две девочки играли с двумя «красивенькими» в загадки. И так интересно было им, что даже отец, который вчера пытался читать им вслух книгу, приоткрыл рот и тоже потихонечку уже начал принимать участие в игре. Загадки, по-видимому, были интересными и свежими, потому что в купе на самом деле было интересно. Чувствовалось это.
Так, так…
Еще дальше «красивенький» деловито раскладывал на столике пасьянс, и четыре женщины, один мужчина и ребенок с интересом смотрели на чудо совпадений. Выходил какой-то очень сложный. Это было видно по восторженным лицам. Жаль вот только, что я в этом деле ничего не понимал.
А вот и купе Инги, там, в предыдущих, все было так странно, но не очень касалось меня. А тут! А тут мой Сашенька преспокойно играл в кубики с очередным «красивеньким». И даже Инга, кажется, была этим очень довольна. Что-то уж очень интересное получалось из этих кубиков, раз на сложенную из них фигуру смотрели даже Зинаида Павловна и Тося.
— Сашенька, — позвал я.
— Мы, папочка, играем, — сообщил мне сын. — А ты нам не мешай.
— Давай я тебя на руки возьму, — предложил я. Мне просто хотелось его куда-нибудь сейчас спрятать, потому что ничего хорошего от этих премилых существ я не ждал.
— Я не хочу на ручки, — сказал Сашенька, даже не отрываясь от игры.
— Нельзя приучать детей к рукам, — сказал мне «красивенький». И даже то, что он обратился ко мне на чистейшем русском, никого не удивило.
— Я нисколечко не хочу к тебе на руки, — снова сказал мне мой Сашенька.
— Инга! — крикнул я. — Да что же это?
— А что, Артем? Видишь, они играют. Ну и пусть играют. Только бы скорее время шло.
— Да ты хоть видишь, с кем он играет?
— Вижу, Артем, вижу. Ну что ты кричишь?
— Саша, прекрати игру! — потребовал я.
— Мальцев, — удивилась Зинаида Павловна, — да что вы сейчас можете предложить ему взамен?
— Ничего. Но и этой игры я не хочу.
— Ну и напрасно, Мальцев. Кто-то организовал игры для детей. Все успокоились, ведут себя послушно, не пристают к родителям. Что еще можно пожелать сейчас в поезде?
— Так вы этого желаете?
— Да не во мне дело, Мальцев, а в детях. Если им хорошо, то и пусть будет хорошо.
— Никогда бы не подумала, — сказала Инга, — что мы с тобой будем ссориться, да еще из-за таких пустяков.
— Да ведь и все твое «никогда бы не подумала» длится лишь вторые сутки.
— Ты хочешь поссориться, Артем?
— Нет, Инга. Не хочу. И вообще, а сейчас в особенности.
— Тогда оставь ребенка в покое.
Какая-то не такая вдруг она стала. Да и Зинаида Павловна… А Тося вообще не обращала на меня внимания. Ну да это-то ладно. А вот Светка и Клава смотрели на меня столь неодобрительно, словно хотели выкинуть из купе и сделали бы это, не сомневаюсь, если бы только у них хватило сил.
— Да вы что! — сказал я. — Не понимаете, что происходит?
— Ах, Артем, — сказала Инга, — оставь, пожалуйста, свои придирки.
— В фирменном поезде все так интересно, — сказала Тося.
— Очень хорошо поставлено детское обслуживание, — заявила Зинаида Павловна.
— Я вот возьму сейчас этого милого «красивенького» и вышвырну в окно!
— Только попробуйте! — даже не взглянув на меня, сказал симпатичный «красивенький».
— Окна закрыты, — вставила Светка.
— Открою! В дверь, если уж на то пошло.
— Па-а-а-па! — вдруг заревел Саша. — Не надо. Не выбрасывай. Не мешай нам играть.
— Отстань от ребенка! — потребовала Инга.
Уж не прелести ли семейной жизни начинались у нас? Да что с ними со всеми произошло?
Я все же попытался схватить «красивенького», но тот уцепился за что попало и даже за плечо моего сына, так что уж теперь-то я его выбросить никак не мог, да и сын с радостью подставил ему плечо и даже сам удерживал его тоненькими ручками.
— Люди, опомнитесь! — взмолился я.
— Да что с тобой? — удивилась Инга. — Ты словно нарочно ищешь ссоры со мной!
— Нет, Инга, нет! Вы просто сейчас ничего не понимаете. Это ведь «красивенькие»! Вы не слышали, что о них рассказывал товарищ Обыкновеннов. Ведь они вытеснят нас! Они уже не одну планету таким образом захватили. Чуть ли не с полного согласия обитателей этих планет.
— Мальцев, вы начитались ерунды, — сказала Зинаида Павловна.
Я еще ничего не понимал, кроме одного, что если вот так и продолжать этот никчемный, пустой разговор, то я действительно рассорюсь, и не только с Зинаидой Павловной и Тосей, этими двумя студентками, но и с Ингой и даже с сыном. Что-то пробежало между ними всеми и мной! Ну да! Это все проклятые «красивенькие». Они, они, тут больше ничего другого и не было. Да только как все это объяснить женщинам, если они и слушать не хотят? И не будут!
— Инга, Зинаида Павловна, Тося, я вас прошу, следите за детьми. Я сейчас.
— Хм, — сказала Инга. — Да кто же за ними и следит? Ведь тебе все некогда. У вас там сплошные заседания.
— Заседания, — согласился я, — только мы еще не совсем прозаседались.
— Так продолжайте, — холодно сказала Инга.
Нет, не могла она быть такой. Ни со мной, ни с кем другим. И хоть мало я ее знал, это так, но только знал всю, ничего в ней не было для меня тайного. Не могла она быть такой.
Холод прошел по душе, и стало страшно.
35
Я бросился бегом в свое купе, надеясь найти там помощь и разъяснения. В купе сидел писатель Федор, а какой-то «красивенький» перепечатывал ему на машинке рукопись рассказа.
— Федор, — позвал я.
— Вот, — осклабился тот. — На чистовую уже пошло. У меня ведь и машинки-то никогда не было. А переписанные от руки рукописи в издательствах не принимаются. Не знал я этого, Артемий. Не знал. Уж давно бы опубликовали. Вот премилый «красивенький» и объяснил. И Валерий Михайлович обещает напечатать в коллективном сборнике.
— Это для начала, — сказал Крестобойников. — Потом мы и индивидуальный, авторский то есть, сборник выпустим. Федор достоин того, чтобы для его рассказов рубили на бумагу лес.
— И вы тоже! — в изумлении и испуге воскликнул я.
— А что? Очень даже просто вот так в поезде встретить будущего знаменитого писателя, — сказал Валерий Михайлович, принимая от «красивенького» очередной лист рассказа и мельком просматривая его. — Техника печатания у вас на высоте. — Это уже относилось к «красивенькому».
— Стара-а-аемся, — обрадованно протянул тот.
Действительно, очень веселые и нужные ребята были эти «красивенькие». И не обойтись без них сейчас никому.
— Валерий Михайлович, — позвал я.
— А! Что?
— Валерий Михайлович, скажите, пожалуйста, вы где работаете?
— Что значит где? В издательстве! Старшим редактором.
— А лаборатория?
— Пройденный этап, Артемиус, пройденный этап.
— А что за издательство?
— Ну уж, Артюща, эго слишком. Вы словно мне не доверяете.
— Прошу прощения, — сказал Федор, — но только в каком нужно, в таком товарищ Крестобойников и работает.
— Название издательства! — потребовал я и сам удивился своему грубому тону. Но он, видимо, возымел действие на погруженного в чтение Валерия Михайловича.
— Да то самое издательство…
— Какое? Конкретно!
Валерий Михайлович замялся. Не получалось что-то у него. Что-то не складывалось в целую фигуру.
Федор подозрительно посмотрел на своего предполагаемого редактора.
«Красивенький» стремительно забарабанил на пишущей машинке и даже запел какой-то веселенький мотивчик, знакомый, но давно забытый.
— Небольшое замыкание, — испуганно сказал Валерий Михайлович, — не могу вспомнить название своего родного издательства. Ну это, которое на улице…
— Какой улице?
— Да еще в городе…
— Каком городе?
«Красивенький» совсем развеселился и даже похлопал меня по колену.
— Бросьте вы, Артемий, заниматься глупыми вопросами. Вам что, делать больше нечего? Хотите, мы вам сейчас организуем…
— Нет, спасибо. Я ничего от вас не хочу. Даже более того. Я и вас-то самих не хочу!
— Это оскорбительно, — сказал «красивенький», но в голосе его продолжала звучать только одна веселость. Уж очень интересными и жизнерадостными ребятами оказались эти странные существа.
— Артюха, ты хамишь, — сказал Федор. — Попроси у товарища «красивенького» прощения.
Я оставил замечание Федора без ответа. А Валерий Михайлович о чем-то мучительно думал, вспоминал что-то.
— Ну так что? — спросил я его. — Вспомнили, в каком вы издательстве работаете?
— Что за черт! Не могу вспомнить. Последствия вчерашнего посещения ресторана?
— Нет. Тут дело совсем в другом.
— В чем же?
— Дело в том, что вы никогда не работали ни в каком издательстве. Это вам сейчас показалось. Вы кандидат физико-математических наук и заведуете лабораторией.
— Действительно, — медленно выдавил из себя Валерий Михайлович. — Вы знаете это наверняка?
— Я знаю это точно.
«Красивенький» затянул что-то уж совсем залихватское, и эта песня его, кажется, «Очи черные», даже меня немного сбивала с толку.
— Перестаньте, — сказал я «красивенькому» и даже потащил с полки подушку, чтобы самому осуществить это действие. Но подушка была велика. «Красивенький» вдруг испуганно замолк.
— Не имеете права! — взвизгнул он. — Продано!
— Незаконно, — отпарировал я. — Где бумаги?
— Оформляются.
— Ну вот и подождем конца этой процедуры. А пока вы тут совершенно не к месту. Катитесь-ка со своей машинкой!
— Прошу прощения, Артюша! — взвился Федор. — Литературное творчество…
— Ладно, ладно, Федор. Я все понимаю. Я верю и вам, и в ваши литературные силы. Вы будете известным писателем, но только без этих самых «красивеньких».
А странное существо уже потихонечку сползало с полки.
— Вспомнил! — воскликнул Валерий Михайлович. — Кандидат наук я. И никогда никаким редактором не был. Это один знакомый у меня, так вот тот действительно редактор. Только он по научно-популярной литературе, а не по фантастике… Так что, Федор, тут какая-то накладка получилась. И какой из меня редактор? Затмение, что ли, нашло на меня?
— Затмение, — успокоил я его. — Только постарайтесь, чтобы на вас не нашло еще что-нибудь.
— Не понимаю, Артемахус…
— Да я и сам не особенно понимаю. Только вот этих самых любезных существ надо попросить из поезда. И чем быстрее мы это сделаем, тем будет лучше.
— Бог ты мой! — застонал Федор. — Ведь это же из моего рассказа… И я еще попросил их перепечатать этот рассказ?
— Федор, успокойся. Мне кажется, что они сами предложили тебе помощь.
— Да к черту все мои рассказы!
— Нет, не к черту… Не к черту твои рассказы.
— Все! Бросаю! На веки вечные! — Федор вдруг словно в изнеможении опустился на полку. — Хватит… — сказал он уже тихо.
Существо засеменило по проходу вагона, держа на весу пишущую машинку, в которой все еще торчал листок Федорова рассказа.
Валерий Михайлович потрогал свой лоб и с удивлением посмотрел на мокрую ладонь.
— Где Степан Матвеевич и Иван? — спросил я.
— Хватит… — простонал Федор.
— Ушли с этим… из какого-то там купе… колобком, — сказал Крестобойников и достал смятый платок. — Можно сказать даже, убежали. Спешили очень.
— Ладно, — сказал я. — Понятно. — Хотя, впрочем, ничего понятного пока и не было.
Из нашего купе любезное существо все же поспешило убраться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
34
По коридору мимо моих ног ловко, никого не задев, пробежал «красивенький», симпатичный и даже какой-то веселый на вид. Он тихонечко произнес что-то вроде приветствия.
Все, все ерунда! И магазины всякие, и бутылки, и сама пропажа поезда. Даже пришельцы ведь в принципе могут быть. Но вот этого! Вот этого-то уж не могло быть точно! Ни наука, ни человеческий разум и воображение не в состоянии выдумать такое.
Значит, пока мы тут сидели обсуждали, что да как, судили-рядили, головы ломали, что же нам теперь делать, произошло нечто более страшное, чем все предыдущее.
Да и рассказ товарища Обыкновеннова сейчас немало помог нашей растерянности. Ведь никто и не знал о них ничего, об этих «красивеньких», никто, кроме нашего купе, да еще разве что двух-трех соседних, если только там старательно прислушивались к рассказу товарища пришельца.
Я выскочил в проход. Ага! Вот в купе знакомый мальчик словно и не переставал говорить: «Хочу то-то… Хочу того-то». Но только теперь его отец, помолодевший и словно сбросивший с себя непосильный груз воспитания сына, просто сидел на своей полке, а на желания сорванца отвечал премилый «красивенький».
— Хочу лодку, — сказал мальчик.
— Сейчас сделаем, — радостно ответил «красивенький», достал откуда-то материалы, плотничий инструмент, удобно и так, чтобы никому не мешать, устроился возле столика. Раз, два, что-то там поделал, попилил, построгал, пополировал, и в руках у мальчика оказалась лодочка, красивая какая-то. И минуты не прошло, как он ее смастерил.
Мальчик от радости зажал игрушку ручонками и чуть испуганно поглядывал по сторонам, не отберут ли? Ведь всю дорогу он только и слышал от отца: «Мама купит у дяди… Мама купит у дяди…» Но что-то ничего такого и не покупала мама у дяди. А тут самая что ни на есть настоящая игрушечная лодочка.
В следующем купе две девочки играли с двумя «красивенькими» в загадки. И так интересно было им, что даже отец, который вчера пытался читать им вслух книгу, приоткрыл рот и тоже потихонечку уже начал принимать участие в игре. Загадки, по-видимому, были интересными и свежими, потому что в купе на самом деле было интересно. Чувствовалось это.
Так, так…
Еще дальше «красивенький» деловито раскладывал на столике пасьянс, и четыре женщины, один мужчина и ребенок с интересом смотрели на чудо совпадений. Выходил какой-то очень сложный. Это было видно по восторженным лицам. Жаль вот только, что я в этом деле ничего не понимал.
А вот и купе Инги, там, в предыдущих, все было так странно, но не очень касалось меня. А тут! А тут мой Сашенька преспокойно играл в кубики с очередным «красивеньким». И даже Инга, кажется, была этим очень довольна. Что-то уж очень интересное получалось из этих кубиков, раз на сложенную из них фигуру смотрели даже Зинаида Павловна и Тося.
— Сашенька, — позвал я.
— Мы, папочка, играем, — сообщил мне сын. — А ты нам не мешай.
— Давай я тебя на руки возьму, — предложил я. Мне просто хотелось его куда-нибудь сейчас спрятать, потому что ничего хорошего от этих премилых существ я не ждал.
— Я не хочу на ручки, — сказал Сашенька, даже не отрываясь от игры.
— Нельзя приучать детей к рукам, — сказал мне «красивенький». И даже то, что он обратился ко мне на чистейшем русском, никого не удивило.
— Я нисколечко не хочу к тебе на руки, — снова сказал мне мой Сашенька.
— Инга! — крикнул я. — Да что же это?
— А что, Артем? Видишь, они играют. Ну и пусть играют. Только бы скорее время шло.
— Да ты хоть видишь, с кем он играет?
— Вижу, Артем, вижу. Ну что ты кричишь?
— Саша, прекрати игру! — потребовал я.
— Мальцев, — удивилась Зинаида Павловна, — да что вы сейчас можете предложить ему взамен?
— Ничего. Но и этой игры я не хочу.
— Ну и напрасно, Мальцев. Кто-то организовал игры для детей. Все успокоились, ведут себя послушно, не пристают к родителям. Что еще можно пожелать сейчас в поезде?
— Так вы этого желаете?
— Да не во мне дело, Мальцев, а в детях. Если им хорошо, то и пусть будет хорошо.
— Никогда бы не подумала, — сказала Инга, — что мы с тобой будем ссориться, да еще из-за таких пустяков.
— Да ведь и все твое «никогда бы не подумала» длится лишь вторые сутки.
— Ты хочешь поссориться, Артем?
— Нет, Инга. Не хочу. И вообще, а сейчас в особенности.
— Тогда оставь ребенка в покое.
Какая-то не такая вдруг она стала. Да и Зинаида Павловна… А Тося вообще не обращала на меня внимания. Ну да это-то ладно. А вот Светка и Клава смотрели на меня столь неодобрительно, словно хотели выкинуть из купе и сделали бы это, не сомневаюсь, если бы только у них хватило сил.
— Да вы что! — сказал я. — Не понимаете, что происходит?
— Ах, Артем, — сказала Инга, — оставь, пожалуйста, свои придирки.
— В фирменном поезде все так интересно, — сказала Тося.
— Очень хорошо поставлено детское обслуживание, — заявила Зинаида Павловна.
— Я вот возьму сейчас этого милого «красивенького» и вышвырну в окно!
— Только попробуйте! — даже не взглянув на меня, сказал симпатичный «красивенький».
— Окна закрыты, — вставила Светка.
— Открою! В дверь, если уж на то пошло.
— Па-а-а-па! — вдруг заревел Саша. — Не надо. Не выбрасывай. Не мешай нам играть.
— Отстань от ребенка! — потребовала Инга.
Уж не прелести ли семейной жизни начинались у нас? Да что с ними со всеми произошло?
Я все же попытался схватить «красивенького», но тот уцепился за что попало и даже за плечо моего сына, так что уж теперь-то я его выбросить никак не мог, да и сын с радостью подставил ему плечо и даже сам удерживал его тоненькими ручками.
— Люди, опомнитесь! — взмолился я.
— Да что с тобой? — удивилась Инга. — Ты словно нарочно ищешь ссоры со мной!
— Нет, Инга, нет! Вы просто сейчас ничего не понимаете. Это ведь «красивенькие»! Вы не слышали, что о них рассказывал товарищ Обыкновеннов. Ведь они вытеснят нас! Они уже не одну планету таким образом захватили. Чуть ли не с полного согласия обитателей этих планет.
— Мальцев, вы начитались ерунды, — сказала Зинаида Павловна.
Я еще ничего не понимал, кроме одного, что если вот так и продолжать этот никчемный, пустой разговор, то я действительно рассорюсь, и не только с Зинаидой Павловной и Тосей, этими двумя студентками, но и с Ингой и даже с сыном. Что-то пробежало между ними всеми и мной! Ну да! Это все проклятые «красивенькие». Они, они, тут больше ничего другого и не было. Да только как все это объяснить женщинам, если они и слушать не хотят? И не будут!
— Инга, Зинаида Павловна, Тося, я вас прошу, следите за детьми. Я сейчас.
— Хм, — сказала Инга. — Да кто же за ними и следит? Ведь тебе все некогда. У вас там сплошные заседания.
— Заседания, — согласился я, — только мы еще не совсем прозаседались.
— Так продолжайте, — холодно сказала Инга.
Нет, не могла она быть такой. Ни со мной, ни с кем другим. И хоть мало я ее знал, это так, но только знал всю, ничего в ней не было для меня тайного. Не могла она быть такой.
Холод прошел по душе, и стало страшно.
35
Я бросился бегом в свое купе, надеясь найти там помощь и разъяснения. В купе сидел писатель Федор, а какой-то «красивенький» перепечатывал ему на машинке рукопись рассказа.
— Федор, — позвал я.
— Вот, — осклабился тот. — На чистовую уже пошло. У меня ведь и машинки-то никогда не было. А переписанные от руки рукописи в издательствах не принимаются. Не знал я этого, Артемий. Не знал. Уж давно бы опубликовали. Вот премилый «красивенький» и объяснил. И Валерий Михайлович обещает напечатать в коллективном сборнике.
— Это для начала, — сказал Крестобойников. — Потом мы и индивидуальный, авторский то есть, сборник выпустим. Федор достоин того, чтобы для его рассказов рубили на бумагу лес.
— И вы тоже! — в изумлении и испуге воскликнул я.
— А что? Очень даже просто вот так в поезде встретить будущего знаменитого писателя, — сказал Валерий Михайлович, принимая от «красивенького» очередной лист рассказа и мельком просматривая его. — Техника печатания у вас на высоте. — Это уже относилось к «красивенькому».
— Стара-а-аемся, — обрадованно протянул тот.
Действительно, очень веселые и нужные ребята были эти «красивенькие». И не обойтись без них сейчас никому.
— Валерий Михайлович, — позвал я.
— А! Что?
— Валерий Михайлович, скажите, пожалуйста, вы где работаете?
— Что значит где? В издательстве! Старшим редактором.
— А лаборатория?
— Пройденный этап, Артемиус, пройденный этап.
— А что за издательство?
— Ну уж, Артюща, эго слишком. Вы словно мне не доверяете.
— Прошу прощения, — сказал Федор, — но только в каком нужно, в таком товарищ Крестобойников и работает.
— Название издательства! — потребовал я и сам удивился своему грубому тону. Но он, видимо, возымел действие на погруженного в чтение Валерия Михайловича.
— Да то самое издательство…
— Какое? Конкретно!
Валерий Михайлович замялся. Не получалось что-то у него. Что-то не складывалось в целую фигуру.
Федор подозрительно посмотрел на своего предполагаемого редактора.
«Красивенький» стремительно забарабанил на пишущей машинке и даже запел какой-то веселенький мотивчик, знакомый, но давно забытый.
— Небольшое замыкание, — испуганно сказал Валерий Михайлович, — не могу вспомнить название своего родного издательства. Ну это, которое на улице…
— Какой улице?
— Да еще в городе…
— Каком городе?
«Красивенький» совсем развеселился и даже похлопал меня по колену.
— Бросьте вы, Артемий, заниматься глупыми вопросами. Вам что, делать больше нечего? Хотите, мы вам сейчас организуем…
— Нет, спасибо. Я ничего от вас не хочу. Даже более того. Я и вас-то самих не хочу!
— Это оскорбительно, — сказал «красивенький», но в голосе его продолжала звучать только одна веселость. Уж очень интересными и жизнерадостными ребятами оказались эти странные существа.
— Артюха, ты хамишь, — сказал Федор. — Попроси у товарища «красивенького» прощения.
Я оставил замечание Федора без ответа. А Валерий Михайлович о чем-то мучительно думал, вспоминал что-то.
— Ну так что? — спросил я его. — Вспомнили, в каком вы издательстве работаете?
— Что за черт! Не могу вспомнить. Последствия вчерашнего посещения ресторана?
— Нет. Тут дело совсем в другом.
— В чем же?
— Дело в том, что вы никогда не работали ни в каком издательстве. Это вам сейчас показалось. Вы кандидат физико-математических наук и заведуете лабораторией.
— Действительно, — медленно выдавил из себя Валерий Михайлович. — Вы знаете это наверняка?
— Я знаю это точно.
«Красивенький» затянул что-то уж совсем залихватское, и эта песня его, кажется, «Очи черные», даже меня немного сбивала с толку.
— Перестаньте, — сказал я «красивенькому» и даже потащил с полки подушку, чтобы самому осуществить это действие. Но подушка была велика. «Красивенький» вдруг испуганно замолк.
— Не имеете права! — взвизгнул он. — Продано!
— Незаконно, — отпарировал я. — Где бумаги?
— Оформляются.
— Ну вот и подождем конца этой процедуры. А пока вы тут совершенно не к месту. Катитесь-ка со своей машинкой!
— Прошу прощения, Артюша! — взвился Федор. — Литературное творчество…
— Ладно, ладно, Федор. Я все понимаю. Я верю и вам, и в ваши литературные силы. Вы будете известным писателем, но только без этих самых «красивеньких».
А странное существо уже потихонечку сползало с полки.
— Вспомнил! — воскликнул Валерий Михайлович. — Кандидат наук я. И никогда никаким редактором не был. Это один знакомый у меня, так вот тот действительно редактор. Только он по научно-популярной литературе, а не по фантастике… Так что, Федор, тут какая-то накладка получилась. И какой из меня редактор? Затмение, что ли, нашло на меня?
— Затмение, — успокоил я его. — Только постарайтесь, чтобы на вас не нашло еще что-нибудь.
— Не понимаю, Артемахус…
— Да я и сам не особенно понимаю. Только вот этих самых любезных существ надо попросить из поезда. И чем быстрее мы это сделаем, тем будет лучше.
— Бог ты мой! — застонал Федор. — Ведь это же из моего рассказа… И я еще попросил их перепечатать этот рассказ?
— Федор, успокойся. Мне кажется, что они сами предложили тебе помощь.
— Да к черту все мои рассказы!
— Нет, не к черту… Не к черту твои рассказы.
— Все! Бросаю! На веки вечные! — Федор вдруг словно в изнеможении опустился на полку. — Хватит… — сказал он уже тихо.
Существо засеменило по проходу вагона, держа на весу пишущую машинку, в которой все еще торчал листок Федорова рассказа.
Валерий Михайлович потрогал свой лоб и с удивлением посмотрел на мокрую ладонь.
— Где Степан Матвеевич и Иван? — спросил я.
— Хватит… — простонал Федор.
— Ушли с этим… из какого-то там купе… колобком, — сказал Крестобойников и достал смятый платок. — Можно сказать даже, убежали. Спешили очень.
— Ладно, — сказал я. — Понятно. — Хотя, впрочем, ничего понятного пока и не было.
Из нашего купе любезное существо все же поспешило убраться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32