Ведь вы, как докладывали вчера, обогнали Землю на несколько сот каких-то там циклов. Про циклы я не особенно понял.
— Будьте любезны, — глухо сказал товарищ Обыкновенной и слегка приподнял свою велюровую шляпу. — Будьте любезны… Дело в том, что цивилизация Земли развивается по каким-то непонятным всей нашей галактике законам. Я уже говорил, что наша экспедиция потерпела здесь неудачу. Я роюсь в памяти, но прецедента не нахожу. Пропадали корабли, но это в безбрежных просторах космоса. Исчезали даже целые эскадры кораблей! Покупались и продавались целые планеты и солнечные системы, но везде это было вполне объяснимо, хотя закономерность часто выяснялась уже после свершившегося факта… Нет, нет, все знания пришельцев здесь бесполезны. Я очень страдаю, поверьте мне, но помочь ничем не могу. Лишь два момента, два маленьких момента… Что-то произошло с причинно-следственными связями, хотя я и не представляю что. И еще более частное… Вы, Степан Матвеевич, говорили про существа. Они ведь красивенькие?
— Красивенькие, — удивленно ответил Степан Матвеевич. — Но они совершенно безвредны. Дети играют с ними.
— Да, да. Вы правы. Дети, а особенно взрослые очень любят с ними играть. Последствия этих игр хорошо известны. Красивенькие — очень интересные ребята. Нет, нет, нет, тут речь не о том, что они могут укусить, ударить или что-нибудь в этом роде… Тут совсем другое. Они, как бы это вам сказать? Аналогию земную тут надо… — Товарищ Обыкновеннов даже снял шляпу и вытер лоб неизвестно откуда взявшимся в его руке платком. В купе вдруг почему-то стало светлее. — Нет. Аналогий на вашей планете, вероятно, не было. Это большое счастье для планеты. А ведь некоторые миры не избежали печальной участи быть… как бы вам сказать?
— Да в чем дело? — встревожился Степан Матвеевич. — Если есть какая опасность, мы их немедленно удалим с поезда!
— В том-то и дело, что вы не сможете удалить их с поезда. Даже просто не захотите. Тут очень сложное… Вот что. Лучше я вам расскажу, что произошло с одной цивилизованной планетой. Видите ли, я не сразу стал командиром лайнера, «носители истины» которого должны были ускорять развитие цивилизаций, в данном случае, как вы уже знаете, земной. Я был капитаном обычного торгового корабля, небольшого, без всякого экипажа. Знаете, в молодости и такая работа кажется интересной. Я перевозил грузы из одной части галактики в другую. Много видел, много узнавал, и с меня этого было достаточно. Ах, молодость, молодость, — грустно вздохнул пришелец. — Ушла молодость, укатилась, сгинула в туманностях и спиральных галактиках.
Рассказ товарища пришельца продолжался около часа. Суть его сводилась к тому, что на одной из планет нашей галактики, а именно Хелсе, проводился эксперимент по созданию Великого Синтезированного Разума Вселенной. Планету населяли самые разнообразные разумные существа: головомозги, спинники, брюшники, руконоги, свинобобы и «красивенькие». Это создавало известные трудности в общении, да и в выполнении программы ускоренного развития цивилизации в целом. Вот и нужно было из всех имеющихся в наличии создать одно универсальное разумное существо.
«Красивенькие» на Хелсе выполняли функции младшего обслуживающего персонала. Они были мастера на все руки, не чурались грязной работы и ко всему подходили с выдумкой. Прочие же разумные существа в основном занимались бесконечными дрязгами, сплетнями и ссорами, что и привело к их полному взаимному перевариванию уже на самой первой стадии эксперимента по созданию Великого Синтезированного Разума Вселенной.
Масштабы катастрофы были поистине ужасны!
Вот окончание рассказа товарища Обыкновеннова:
— «Гуманоид, мы просим тебя подписать один очень важный для нас документ, — сказал мне седой „красивенький“. — В нем говорится о том, что „красивенькие“ неповинны в том, что хелсийцы пожрали друг друга без остатка и отходов. Мы, „красивенькие“, не убивали их. Они уничтожили себя сами. И теперь эта планета принадлежит нам. Можешь ли ты подтвердить нашу невиновность?» — «Могу, — твердо ответил я. — Будьте любезны!» — «Не торопись с ответом, гуманоид. Мы хотим быть с тобой предельно честными. Ты улетишь отсюда в любом случае. Ответь, гуманоид, есть ли „красивенькие“ на твоей планете?» — «Есть. Они живут в клетках». — «Тогда слушай. Нас вывезли с нашей родины на многие планеты, хотя мы об этом никого не просили. Всех забавляла наша красота. И на каждой планете мы ждали своего часа. Хелса — двадцатая по счету планета, на которой он пробил. Если и у вас есть брюшники, спинники, руконоги, головомозги, свинобобы или другие, подобные им существа, то час пробьет и у вас». — «Если даже и так, — сказал я. — Ведь я-то теперь знаю все. Я могу рассказать. И мы примем меры». — «Если у вас есть брюшники или спинники, это не поможет, — зловещим голосом тихо проговорил „красивенький“. — Я сказал все. Гуманоид, теперь ты можешь ознакомиться с материалами». — «Мне незачем знакомиться с материалами. Я все видел сам». — И я подписал документ. Я отчетливо понимал, что делаю. «Красивенькие» вежливо поблагодарили. Через несколько дней, выведя корабль из подпространств, я сел на Ыбрыгым. Может показаться странным, но я никому ничего не рассказал о том, что произошло на Хелсе. Несколько недель я был чрезвычайно рассеян, неразговорчив, старался в свободное от работы время оставаться в одиночестве и все время сосредоточенно думал. Надо полагать, что увиденное мною не прошло для организма бесследно. Моя нервная система была несколько расшатана. Я мог ни с того ни с сего шарахнуться прочь от человека только потому, что мне вдруг представлялось, что передо мной брюшник или спинник; руконог или головомозг. А несколько раз мне даже казалось, что по дороге, переваливаясь с боку на бок, идут свинобобы, раздираемые неразрешимыми внутренними противоречиями. Через месяц я посетил зоопарк и долго стоял перед клеткой с «красивеньким», который монтировал вычислительную машину для какого-то детского сада и время от времени, чтобы не заснуть, издавал истошный вопль. Ребятишки, кружившие возле клетки, при этом разбегались с притворным испугом, а потом собирались вновь. Я несколько раз повторил шепотом: «У нас… это… не… пройдет…» Через несколько дней после посещения зоопарка я окончательно пришел в себя. Могучее здоровье все же взяло верх. И вот тогда-то я и принял экспедицию с «носителями истины».
Товарищ Обыкновеннов закончил свое повествование. Воспоминания все еще были очень живы в нем. Конечно, гибель целой планеты! И хоть цивилизация хелсийцев и не вызвала во мне никакого восторга или просто сочувствия, все же их было очень жаль.
— Вы думаете, — спросил Степан Матвеевич, — что нечто аналогичное может произойти и у нас?
— Этого я не могу сказать. Будьте любезны, — ответил пришелец. — Я просто рассказал, а уж вы сами принимайте меры. Да и пора мне. Хорошо провел время с ребятишками из Петухова, но и работать надо. Лежит, лежит диссертация без всякого движения. Вся надежда на Марград.
— Гражданин, — вдруг сказала тетя Маша, молчавшая до этого чуть ли не все утро. — Предъявите билет.
— Да будет вам, — попытался остановить ее Степан Матвеевич. — Сейчас не до билетов. И кроме того…
— Нет уж и нет, граждане, как это без билета? В нашем фирменном поезде без билета ехать невозможно. Да и случая-то такого еще не было. И не будет!
— Тетя Маша! — вступился за пришельца и Иван. — Ведь это представитель другой цивилизации. Ведь он нам сейчас такое рассказал!
— И слышать ничего не слышала, — сказала тетя Маша, хотя в продолжение всего рассказа старалась не проронить ни одного слова. — Безбилетник, и все. Заяц по-русски!
Тут уж проводницу начали уговаривать все находящиеся в купе, но та уперлась, хотя требования ее сейчас были совершенно бессмысленными.
— Будьте любезны, — сказал товарищ Обыкновеннов, приподнялся со своего места и слегка рассерженно и даже раздраженно ушел в стену вагона.
В любое другое время, в любом другом месте, кроме нашего поезда, это вызвало бы панику или, по крайней мере, предельное удивление. Как так! Человек, пусть и пришелец, ушел через стену? Ведь невозможно такое! Гипноз массовый в лучшем случае… Или уж повальное помешательство. Но сейчас никто этому действительно не удивился. Неудобно только было перед милым пришельцем за слова проводницы. Ей это тут же и высказали. Но тетя Маша, видя, что порядок и законность во вверенном ей вагоне восстановлены, успокоилась и даже сказала, что «ентот, в шляпе, очень даже представительный мужчина», но только без билета ездить ему все равно не положено, пусть он даже и крупный начальник.
Тетя Маша ушла начинать свои дневные дела.
33
Некоторое нервное беспокойство поселилось в нашем купе.
— Что-то мы делаем не то, — после довольно продолжительного молчания сказал Степан Матвеевич. — Что-то вокруг происходит, а мы ничего не можем понять. Давайте еще раз подумаем, что нам предпринять.
— Когда все это началось? — сам себя спросил Иван. — С чего все это началось?
— Вы считаете, что чудеса с нашим поездом начались именно в момент его отхода? — спросил Степан Матвеевич. — Я ведь рассказывал про свою способность жить в других реальностях. Так вот это прекратилось, как только я сел в поезд. Ну или чуть позже, потому что я не сразу пришел в себя после последнего путешествия.
— Это когда вы на меня налетели возле вагона? — спросил я.
— Пожалуй… Да, тогда-то и произошло мое последнее путешествие. Пока я подходил к вагону. Поэтому и пришлось спрашивать год, число и месяц. Но ведь прекратилось все, прекратилось же! А я ведь только за тем и ехал в Марград, чтобы просить помощи у ученых, потому что жизнь моя стала невыносимой.
— А теперь? — спросил Иван.
— Да что теперь? Теперь-то жизнь прекрасна, после всего, что со мной происходило.
— Значит, прекрасна? — переспросил Иван.
— Вполне, — ответил Степан Матвеевич. — Не считая нашего поезда. Но я, когда говорю — прекрасна, имею в виду только себя, только свое самочувствие. Прошу прощения, если это кого задевает.
— Да при чем тут «задевает»… — поморщился Иван. — Просто вам это состояние нравится, и вы его, конечно, хотели бы сохранить навсегда.
— Очень хотел бы, — подтвердил Степан Матвеевич.
— Что-то тут есть, — сказал Иван.
— Что же? — быстро переспросил его Степан Матвеевич.
— Ускользает из сознания. Вертится какая-то мысль, а ухватить ее не могу.
Валерка уже некоторое время беспокойно ерзал на скамье, не осмеливаясь вступить в разговор. Но подогревало его изнутри, видно, здорово. И все-таки он не утерпел, воспользовавшись паузой.
— Я считаю, — сказал он, — что некоторые явления не смогли бы произойти в нашем вагоне, если бы комсомол вовремя обратил на них внимание и принял меры.
Тут уж я знал, о чем он сейчас будет говорить. Но и запретить я ему не мог.
— Это хорошо, конечно, когда рождаются дети…
— Брось ты об этом, — попытался остановить его Михаил.
— Нет! — вспылил Валерка. — Если бы мы провели вчера с Ингой разъяснительную работу, указали бы ей на недопустимость подобных поступков, то уж сегодня-то второй ребенок наверняка не появился бы.
— Да что тебе до этого? — тихо возмутился Иван.
Я молчал. Тут я не мог защищать сам себя.
— А то, что если бы нам пришлось ехать до Марграда не двое, а семеро суток, то у них появилось бы и семь детей. А как Инга сможет вынести такую моральную и физическую нагрузку? Ей еще и учиться надо. А теперь и детей воспитывать. На тещину шею сядете? Да? Нет? А учиться и работать? Вы скажете, что это не мое дело? А дело-то наше общее!
— Уж не регулировать ли рождаемость собирается ваш строительный отряд? — спросил Иван.
— Нет. Не собираемся, — отрезал Валерка. — Но только в данном конкретном случае мы имеем право вмешаться. Потому что речь идет не о постороннем для нас человеке, а о студентке нашего отряда, за которую мы все несем ответственность.
— Не надо, Валерий, — попросил я. — Она уже и сама за себя может нести ответственность. Не маленькая.
— Да ведь нам еще даже неизвестно, что вы за человек. Может, вы аферист или еще кто?
— Инженер я обычный.
— И инженеры бывают разные. Наделать такого… Да ведь теперь какой шум пойдет в институте!
— Не будет, Валерий, никакого шума. Вот приедем в Марград, пойдем в загс и всю вашу группу пригласим на свадьбу.
— Перестань, Валерка! — озлился Михаил. — Это ее личное дело. И нечего нам вмешиваться. Вот если бы она плохо училась или работала…
— Еще бы этого не хватало!
Уж этого бы Валерка не допустил. Тут все было ясно.
Валерка высказался и теперь сидел набычившись.
— Лекцию пойду читать, — вдруг сказал он и пошел из купе. — О международном положении!
— Отойдет, — сказал Михаил. — Он немного вспыльчив, но вообще-то хороший парень.
— Конечно, хороший, — согласился Степан Матвеевич. — А с Артемом, я думаю, мы все равно ничего не поймем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32