Не иначе.
Оказавшись на твердой поверхности, Никита огляделся. Ветер, бушевавший далеко наверху, отнес его на порядочное расстояние от гигантского дерева, а последние несколько минут Никита летел сквозь туман, ничего совершенно не видя. Да и когда из-за тумана показалась земля, он, честно говоря, крепко зажмурился, уверенный в том, что через несколько мгновений ему конец…
Туман — уже не такой плотный и темный — стлался по поверхности земли. В прозрачно-серых его клубах нечетко прорисовывались стоящие неподалеку низенькие дома… какие-то длинные заборы… одноэтажные строения, похожие на гаражи или на ангары. К одному из таких строений Никита и направился. Брубнильник пульсировал на его груди.
До гаража было немногим более ста метров. Никита шел, с радостью осознавая, что ступает по твердой земле и не ощущает под собой тысячи километров гудящей от ветра пустоты.
Дверь гаража была открыта, и полутемно было в гараже. Какая-то странного вида лампа мерцала там, но ее света не хватало даже для того, чтобы осветить саму себя. Никита постучал костяшками пальцев в железную дверь и прокашлялся. Никто ему не ответил, но в гараже кто-то был. Не может же пустота сама по себе пыхтеть, ворочаться и погромыхивать каким-то то ли железяками, то ли склянками?..
Никита открыл пошире дверь — она пронзительно заскрипела — и вошел в гараж. Остановился на пороге.
Сначала он не видел совсем ничего. Потом ему показалось, что лампа под потолком гаража, напоминающая чей-то мутный глаз, все-таки дает возможность что-то разглядеть. По крайней мере саму лампу. Она скорее всего и была настоящим глазом — она ворочала тяжелым зрачком и время от времени подмигивала Никите.
Никита сглотнул.
«Поскорее бы из этого отвратительного места выбраться, — подумал он. — Домой… Если на самом деле выберусь отсюда, уеду в другой город какой-нибудь. Займусь делом. Бизнесом. Любого рода. Только не связанного с антиквариатом. В жизни больше не прикоснусь к старинной вещи. Тем более — к астролябии…»
Никита прокашлялся. Глаза его вроде попривыкли к мутному желтоватому свету, колыхавшемуся в гараже, и Никита смог увидеть нечто такое, от чего у него немедленно сперло дыхание и защипало в носу.
Спиной к Никите стоял мужик в потертой и засаленной робе, в самых обыкновенных джинсах, отвисших на тощей заднице, — лохматый мужик, от которого и пахло-то вполне по-человечески — смазкой, бензином и какой-то еще милой автомобильной дрянью. Мужик, басовито бормоча что-то себе под нос, копался у непонятного аппарата — как показалось Никите, обыкновенной легковушки — чьи очертания еще не вполне ясно вырисовывались из желтоватого полумрака. У мужика в робе и джинсах не было ни крыльев, ни козлиных рожек — и голова была, кажется, только одна — большая такая, с торчащими на макушке нечистыми пегими волосами.
— Але! — позвал умилившийся родной и знакомой картине Никита.
Мужик оборвал свое заунывное пение, но оборачиваться явно не собирался — он что-то с усилием и скрежетом куда-то вкручивал.
— Але! — крикнул погромче Никита. — Толика мне как найти?
— А зачем тебе Толик? — глухо отозвался мужик.
— Надо, — сказал Никита. — Дело у меня к нему.
Мужик вздохнул и повернулся к Никите. Никита прищурился. Показалось ему, что-то необычное мелькнуло в облике мужика. Усы… длиннющие. Или?..
— Ну я Толик, — гнусаво сказал мужик. — Какое у тебя ко мне дело?
Никита всматривался в мужика, и мужик всматривался в Никиту. Кажется, обоим что-то не нравилось друг в друге. Наконец Толик задрал голову и смачно плюнул в глаз под потолком гаража. Что-то испуганно пискнуло, и глаз тотчас вспыхнул ярким светом, моментально залившим весь гараж.
— Постоянно филонит, гад, — проворчал мужик, поворачиваясь к Никите, — сил никаких нет. Зыркалка чертова. Обещал исправно работать, а только отвернешься — и уже темно. Халявщик…
Толик вдруг осекся, пристально глядя на Никиту. Вернее, на пульсирующую штуковину у него на груди. Да и Никите тоже было на что посмотреть при вспыхнувшем ярко свете. Никаких усов у Толика не было, а был длинный хобот, темный и складчатый, как кишка пожарного шланга. Хобот этот вроде бы только что безвольно висел книзу, а сейчас стал как-то нервно подергиваться, мокро всхлипывая.
— А откуда у тебя это? — спросил Толик, указывая на штуковину на груди у Никиты хоботом, который оказался вдруг гибким и сильным.
— Это бру… брубнильник, — пояснил Никита, — сглоты подсчитывать.
— Понятно, что сглоты, — проворчал мужик. — Откуда, говорю?
— Подарили, — коротко ответил Никита. Ему не понравилось, как этот Толик на него смотрел. Как солдат на вошь — сказал бы в этом случае Гоша Северный, который любил подобные хлесткие выражения. Да и вообще, этот Толик Никите теперь совсем не нравился — кому может понравиться человек с хоботом вместо носа? И — как выяснилось теперь при ярком свете исправно заработавшего глаза — возился Толик вовсе не с автомобилем, а… с каким-то странным механизмом, больше всего напоминающим крокодила, к которому вместо лап приделали колеса.
— Подарили, — проворчал снова Толик. — Ни хрена себе подарок… Ладно, что за дело у тебя?
— Меня надо отправить домой, — объявил Никита.
Толик хмыкнул.
— Куда именно? — спросил он.
— В Саратов, — пояснил Никита.
— Куда?! — вытаращил глаза Толик.
— В Саратов, — уже не так уверенно, как секунду назад, повторил Никита.
— Н-да… — промычал Толик и без усилий почесал хоботом под мышкой. — Такие нынче дела творятся, что и ехать дальше некуда. Значит, у тебя брубнильник — чтобы сглоты подсчитывать — и тебе позарез нужно в Саратов?
Никита кивнул.
— И что же ты, — осклабился вдруг Толик, — в Саратове с брубнильником делать будешь? Сглоты подсчитывать?
Этого Никита не знал. Он понял, что Толик явно не расположен к дружеской беседе.
— А! — вспомнил вдруг Никита. — Забыл самое главное! Меня же этот послал — Г-гы-ы!
Толик на мгновение замер. Потом хобот его напрягся и медленно стал подниматься вверх, как заносимая в гневе длань.
— Кто тебя послал? — негромко переспросил он.
— Г-гы-ы, — ответил Никита. — Друг твой старинный. Кланяется он тебе и привет шлет. Он говорил…
Тут Никита осекся и замолчал, услышав, как железная дверь гаража с грохотом захлопнулась у него за спиной. Глаз под потолком сиял теперь просто ослепительно. Толик вдруг подпрыгнул на месте, задрал хобот так, что стали видны мелкие, редкие зубы и заревел, наливаясь кровью.
В замешательстве Никита отступил и ткнулся спиной в железо.
«Вот дерьмо, — подумал он тоскливо. — Опять что-то не то сделал…»
— Г-гы-ы!!! — ревел Толик, пуская из хобота клубы дыма. — Ах ты падла! Да я тебя сейчас…
В руках у Толика вдруг оказалось по довольно увесистому обломку металлической трубы, а хобот метнулся к ближайшей полке и стянул оттуда нечто, выглядящее в точности как разводной ключ, только с громадными клацающими зубами вместо лопастей.
Никита ошарашенно оглянулся. Убежать некуда. Защищаться… нечем. Этот сволочной крылатый Г-гы-ы втравил его в довольно пакостную историйку. А чего Толик так взбеленился? Может быть, этот Г-гы-ы ему вовсе не друг? А как раз наоборот?
«Перья повыщипываю у этого летуна, — яростно подумал Никита. — И рога поотшибаю. Если, конечно, выберусь отсюда…»
— Брубнильник нацепил, сволочь! — орал Толик, размахивая трубами и зубастым разводным ключом. — Я тебе, гад, покажу брубнильник!
Он подступал все ближе и ближе и, наверное, все-таки размозжил бы Никите голову одним из своих орудий, если бы Никита не стряхнул бы с себя оцепенение и не начал бы действовать.
Перво-наперво Никита сделал то, что на его месте сделал бы каждый решительный человек — то есть отвлек внимание противника, а именно схватил первую попавшуюся железяку и швырнул в похабно подмигивающий под потолком глаз. Раздался дребезжащий визг, и гараж мгновенно погрузился во тьму. Никита, почувствовав движение впереди себя, отпрыгнул в сторону — и очень правильно сделал, потому что мимо уха его просвистело что-то тяжелое и с лязгающим звуком влепилось в стену гаража.
— Ах вот ты как! — взвыл разъяренный Толик. — Да я тебя на мелкие кусочки!… Ты где, падла?.. Комарик! Ищи его, Комарик.
Что-то тяжело и обжигающе горячее заворочалось рядом с Никитой.
«Тот самый крокодил на колесиках, — догадался Никита. — Никакая это не машина, а вполне живая зверюга. И, кажется, очень опасная… Надо же какое прозвище ему придумал — Комарик!»
Никита не видел ни зги в полной темноте гаража, но движение воздуха ощущал. И приближение опасности тоже. Как только раскаленная туша Комарика приблизилась к нему вплотную, он отшатнулся в сторону. Массивный Комарик, который явно намеревался расплющить Никиту в подобие отработанной жевательной резинки, тяжело ударился о железную стену — где только что стоял Никита — и, пробив ее, вывалился наружу.
Неплотный серый маслянистый туман тотчас пополз в гараж через порядочных размеров дыру с неровными, зазубренными, опасно поблескивающими краями.
Это был шанс, и Никита понимал, что в данной ситуации его было бы глупо не использовать.
Поэтому Никита кинулся к дыре, подпрыгнул и вылетел наружу. Удачно увернулся от клацнувших рядом с его ногой клыков Комарика и, как это называется у спортсменов, «взял низкий старт» и рванул, вскочив на ноги, с той скоростью, на которую только был способен.
Оглянулся Никита только один раз — когда был уже достаточно далеко от опасного места — у покалеченного гаража бесновался Толик и хлестал хоботом сжавшегося у его ног Комарика.
Никита перевел дыхание и побежал дальше.
Черт его знает, сколько он бежал. И черт его знает, сколько прошло времени с тех пор, как он перешел на шаг. Никита только раз останавливался, чтобы оглядеться. Никакой, кстати говоря, одышки и никакой усталости он не чувствовал. Чувствовал только сильное желание закурить, но сигарет, конечно, не было.
Вокруг стлался все тот же маслянистый туман. Изредка попадались Никите по дороге невысокие столбы, на которых, уцепившись парой щупальцев за верхушки, торчали те самые странные животные, имевшие вместо туловища один огромный светящийся глаз. Никита первое время испуганно шарахался от таких столбиков, но потом перестал, поняв, что в этой местности подобные зверюги используются в качестве осветительных приборов.
Никаких ориентиров вокруг Никиты не было. Только очень скоро вырос вдали силуэт гигантского дерева. Никита опасался, что, блуждая в тумане, он ненароком может вернуться к гаражу Толика, и поэтому направился к дереву.
И в принципе не особенно удивился, когда увидел у подножия дерева скромно сидящего на какой-то кочке Г-гы-ы. Да еще и не одного, а в компании с точно таким же крылатым, клыкастым и рогатым созданием.
— А вот и наш герой, — проговорил Г-гы-ы лениво и потянулся. — Подходи, подходи, не обидим… Познакомься, мой товарищ и, так сказать, собрат Д-ды-ы… Тоже, конечно, полуцутик.
— Очень приятно, — вежливо проговорил Д-ды-ы и приветливо помахал крыльями.
«Все, — решил про себя Никита. — Хватит с меня. Цутики-полуцутики. Добраться бы мне до твоего горла — я бы тебе сейчас показал… Только бы он опять не сделался невидимым…»
Заложив руки в карманы брюк, Никита приближался к полуцутикам, стараясь никак и ничем не выдать своего состояния, которое, надо сказать, было далеко от спокойного. Только сейчас он заметил, что штуковина, висящая у него на шее, перестала пульсировать.
— Скорее же! — поторапливал Г-гы-ы. — Чего ты, как этот?.. Давай сюда брубнильник!
— Зачем? — осведомился Никита, останавливаясь прямо напротив крылатого паскудника. — Сглоты считать?
— Ага, — подтвердил Г-гы-ы и поднял маленькую пухлую ручку.
Брубнильник вдруг, будто живой, слетел с шеи Никиты и послушно опустился в ручонку Г-гы-ы. Да, может быть, этот самый брубнильник и был живой? Он же пульсировал…
Получив обратно свой брубнильник, Г-гы-ы встряхнул его, поднес к уху и пару раз грохнул о коленку. После этого посмотрел на него и, очевидно, остался очень довольным тем, что увидел — поскольку хмыкнул и предъявил брубнильник Д-ды-ы.
— Видал? — горделиво спросил Г-гы-ы, обращаясь явно не к Никите. — Пятьдесят два сглота. А ты говорил, он и десяти не продержится.
— Кто ж знал, — ответил Д-ды-ы и вздохнул. — Толик-то вообще матерый… Я думал, он как твое имя услышит, так заведется моментально. И брубнильник этот у него поперек хобота давно стоит. Помнишь, как ты его заставил в каменоломнях пятьсот сглотов отрабатывать, после того, как самолично брубнильник отрегулировал, чтобы каждый сглот шел за двадцать миллионов квазисглотов. А плата та же…
Г-гы-ы захохотал. Потом оборвал себя внезапно и хлопнул по плечу своего крылатого приятеля.
— Гони фишники, — сказал Г-гы-ы, — как и обещал — три штуки. Проиграл.
— Проиграл, не спорю…
Д-ды-ы снова вздохнул, но вдруг хихикнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48