..
— Ладно, допустим. Так что там у нас с храмом Каа-мы?
— Олег Сапожков, разрабатывая материалы по теме, обнаружил любопытную вещь: первоначально этот храм назывался иначе! Мы предполагаем, что имеет смысл начать поисковую экспедицию с момента переименования храма — благо дата этого события известна — и затем двигаться по исторической шкале в сторону более поздних времен, пока не удастся найти какие-либо свидетельства о пребывании в тех местах Сони. Есть серьезные опасения, что девушке пришлось вести жизнь рупадживы...
— Какой ужас! — в праведном негодовании воскликнул главшеф и на всякий случай уточнил: — А что такое «рупаджива»?
Птенчиков смутился:
— Ну, если перевести дословно, то рупаджива — это «живущая красотой». А если буквально... публичная женщина. Что-то вроде греческой гетеры. По уровню образования и интеллекта она изрядно превосходила женщин-домохозяек...
— О, разумеется, Соня должна была стать рупадживой! — убежденно закивал главшеф.
— Вот я и говорю, что нужно немедленно высылать спасательную экспедицию, — жестко заключил Птенчиков.
— Как дела? — поинтересовалась секретарша, когда Птенчиков покинул кабинет начальства.
— Отлично! — искренне ответил Иван, которому удалось добиться разрешения на очередной штурм минувших веков.
— Вас искал начальник полиции. Соединить?
— Ох, Мариночка, будьте так любезны! И когда же я научусь не забывать мобильный?
— Никогда, — рассмеялась секретарша. — Гении должны быть рассеянны.
— Вы так считаете? — Птенчиков пригладил волосы, размышляя, настолько ли он гениален, насколько забывчив.
Экран видеофона высветил грузную фигуру начальника полиции, надвигающуюся откуда-то из глубины служебного кабинета.
— Мэтр! Наконец-то. — Генерал опустился в удобно изогнувшийся модульный трансформер. — Долго же вы занимались Ка... э... ну... — Он неожиданно смешался и замолчал.
— Извините, главшеф никак не отпускал, — простодушно пояснил Птенчиков. Секретарша фыркнула в кулак, начальник полиции покрылся нервным румянцем.
— О... я понимаю. Я бы тоже... в смысле, я бы ни за что! Но... уф... — Он утер вспотевший лоб.
— Казалось бы, что нового можно обнаружить в «Камасутре»? — риторически продолжал Птенчиков.
— Ну... — задумался генерал.
— А ведь сумели! — Птенчиков торжествующе воздел палец к потолку. — Но об этом как-нибудь при встрече. Что с вами?
Поперхнувшийся генерал натужно закашлялся.
— Не беспокойтесь, мэтр... я польщен... но, как человек традиционной ориентации, вряд ли смогу... ох! — зашелся, он в новом приступе кашля.
— Я вижу на вашем столе графин. Вы попейте, попейте! — озабоченно посоветовал Птенчиков.
— Ничего, мэтр. Я уже в норме. — Генерал перевел дух. — Я хотел с вами проконсультироваться. Получить, так сказать, квалифицированный совет.
— Всегда рад, — ободряюще улыбнулся Иван. — Что вас тревожит?
— Понимаете, вопреки вашим недавним прогнозам, никто... кроме вас, конечно... так и не сделал мне непристойного предложения!
— Да?! — Глаза Птенчикова округлились. — Надо же...
Он тщетно попытался припомнить, что именно мог предложить генералу, однако решил, что лучше не уточнять.
— Это, конечно, проблема. А если вам взять инициативу в свои руки?
— В смысле сделать непристойное предложение самому? — растерялся начальник полиции.
— Вот именно.
— Интересная мысль. Но кому?
— Ну, знаете ли! — возмутился Иван. — Может, еще прикажете вам рупаджив из Индии выписать?
— Ру... — По лицу генерала снова поползли пятна. — Так вы считаете, что в деле о хищении моей фуражки замешаны рупадживы? Но какие они могут выдвинуть требования?
— Ах, фуражка! — уловил, наконец, суть разговора Птенчиков. — Неужели она до сих пор не нашлась?
— Стал бы я вас беспокоить по менее важному поводу, — проворчал полицейский. — Так какими вы располагаете сведениями о деятельности индийских рупаджив?
— Самыми разнообразными, — честно признался Иван. — Чего только не приходилось делать бедняжкам! Они были обязаны осваивать искусства пения, рисования и татуировки, а кроме того, такие экзотические виды деятельности, как украшение кумира рисом, укладку на полу мозаики из цветного стекла, игру на наполненных водой музыкальных стаканах, хранение воды в акведуках, уж не говоря о приготовлении благовоний, изготовлении искусственных попугаев, навыках маскировки, скандирования, фехтования, плотницкого ремесла. Помимо всего прочего, они должны были иметь знания о копях и карьерах, а также об обучении скворцов говорению...
— Боже, зачем же им моя фуражка?!
Птенчиков осекся на полуслове.
— Да, думаю, им ваша фуражка ни к чему. — Он заметил отчаяние, отразившееся на лице начальника полиции. — Не падайте духом! При чем здесь вообще индийские рупадживы? Оглянитесь вокруг! Мало ли рядом интересных женщин?
— Шерше ля фам? — задумчиво протянул генерал.
— Вот именно!
— Вы полагаете, в деле замешана тайная поклонница-фетишистка? Спит, прижимая к груди мою фуражку? — Глаза генерала заблестели. — Интересная версия!
— Да, неординарная, — вынужден был признать Птенчиков, не ожидавший от собеседника такого полета фантазии.
— Спасибо, мэтр! Вы подарили мне надежду! — Начальник полиции легко вскочил на ноги и исполнил прощальный пируэт.
ГЛАВА 5
Варя с Егором сидели на краю самоходного тротуара, медленно продвигаясь в сторону дома. Снег на городских улицах давно растопили работники ГИБДД, и первые цветы мать-и-мачехи с любопытством тянули из травы желтые головки, опережая своих деревенских родственников едва ли не на месяц.
Егор обнял девушку за плечи:
— Как это чудесно — вернуться из мрачных подвалов коварного и неуравновешенного царя и заглянуть в твои лучистые глаза!
Варя лукаво прищурилась:
— Герой мой, я тебя не узнаю! Почему столь тонкие мысли излагаются в прозе? Здесь должен последовать весенний лимерик! Ну, давай: «Один престарелый поэт...
— Сочинил неприличный куплет, — фыркнул Егор. — Даме сердца своей посвятил поскорей...
— Но в него полетел табурет», — строго заключила Варя. — Почему сразу «неприличный»? Вот и отпускай тебя в командировки!
— Не сердись, я все время находился под присмотром учителя.
— Учитель и сам-то хорош: из всей Либереи выбрал «Камасутру»! Нет бы привезти что-нибудь нетленное, о спасении души...
— Кто виноват, что твоя любимая подруга позировала для «Камасутры», а не для цикла «Жития святых»!
— Кстати, о друзьях. Ты знаешь, что ребята из Колледжа готовят к нашей свадьбе сюрприз?
— Постановку «Конька-Горбунка»? — оживился Егор. — Жаль, что мы будем только зрителями. Ты бы великолепно смотрелась в роли Царь-девицы!
— В роли твоей невесты я буду смотреться еще лучше, — застенчиво улыбнулась Варя, перебирая пальцами тяжелую косу. — Между прочим, пока ты был в командировке, я времени даром не теряла, и у меня тоже есть для тебя сюрприз.
— Какой?
— Потрясающий! Тянет на защиту диссертации. Да что диссертация — на Нобелевскую премию!
— С каких это пор стали раздавать Нобелевские премии в области сюрпризов? Или... — Егор в притворном испуге схватился за голову. — Варя, скажи честно, это как-то связано с натурологией? В какую глушь ты опять собираешься меня затащить?
— Что ты, любимый, никуда ехать не надо. Мой сюрприз вполне универсален. Могу тебя порадовать где угодно. Думаю, лучше всего сделать это прямо в день нашей свадьбы, когда соберутся гости...
— Варвара, не томи! Я сгорю от любопытства прямо на этом тротуаре, не дожив не то что до свадьбы — даже до защиты диплома!
— Ну хорошо, — сдалась невеста. — Помнишь волшебный рецепт Царь-девицы?
— Чтобы враз помолодеть?
— Не только.
— Ну да, еще «красавцем учиниться». Как же, помню: нужно «челядь нам заставить три котла больших поставить и костры под них сложить. Первый надобно налить до краев водой студеной, а второй водой вареной, а последний — молоком, вскипятя его ключом».
— Я раскрыла секрет котлов, — просто сказала Варя.
— Не верю, — выдохнул Егор.
— Правда.
— Не верю, что ты хочешь заставить меня прыгнуть в кипящую воду.
— Не в кипящую, а в «вареную». Я рассчитала состав этого «бульона» и абсолютно убеждена, что...
— Значит, я тебя не устраиваю?
— Егор, процедура совершенно безвредна! Обещаю, что нырну в котел первой.
— Тебя не устраивает верный и преданный Егор Гвидонов, такой, как он есть! Как же, помним: несовместимость по «гамма-параграфу», диссонанс консонансных эклектограмм...
— Егор!
— Я-то думал, что после спасения из рук палача, совместного прыжка в бездну с крыши каменной башни, стрелы, пронзившей мое плечо...
— Прекрати истерику. Я люблю тебя, ты же знаешь!
— Стоит лишь ненадолго отлучиться в мрачные подвалы Средневековья, и девушка, которой ты безраздельно доверяешь, решает, что ты ее недостоин! Изобретает извращенные методы преобразования твоей личности, готовит котлы с ядовитыми зельями! Не напрягайся, Гвидонов, — станешь молодец, красавец, удалец, впадешь в младенчество и будешь радостно агукать при ее приближении...
— Все, с меня хватит! — Варя соскочила с тротуара. — Извини, что хотела разделить с тобой радость открытия. Вероятно, мы и впрямь несовместимы. — Она махнула рукой, подзывая аэротакси.
Егор спохватился:
— Ладно, Сыроежка, не кипятись. Подумаешь — не оценил оказанного доверия, бывает и хуже. Вот куплю литруху, и преобразуется моя личность безо всякого кипячения!
Варя вскочила в аэробот.
— Подожди, изобретательница!
— Прощай, Егор. Извини, если чем обидела.
Весеннее солнышко осветило гордый профиль Варвары Сыроежкиной. Аэробот нетерпеливо дернулся и взмыл к облакам.
Сидя на коврике со скрещенными ногами, Птенчиков пытался управлять потоками праны. Упражнение называлось Нади Содхана. Расположив левую руку на колене ладонью вниз, правую требовалось поднести к лицу и прижать мизинцем носовую перепонку, чтобы блокировать одну ноздрю. Затем через свободный носовой ход следовал медленный вдох, потом пауза, во время которой выполнялась Мула Бандха. Левая ноздря освобождалась, правая в свою очередь зажималась большим пальцем, и усмиренная прана — энергетическая основа всего сущего — плавно вытекала из носа.
Сосредоточиться не удавалось. Иван то и дело сбивался с ритма, и мысленный образ потоков праны замещался картинами более реалистическими. Ему не давал покоя недавний спор с учениками, артистами экспериментального театра.
Спор носил характер этический и разгорелся вокруг образа Царь-девицы в предстоящей постановке «Конька-Горбунка». Ребят возмутила та расчетливая жестокость, с которой прекрасная дева отправила на мученическую смерть влюбленного в нее царя. Подумаешь — не молод! Подумаешь — приглянулся ей другой! Да это же преднамеренное убийство. И абсолютно аморально воздавать этой коварной особе в конце спектакля честь и хвалу. Окажись прекрасная Царь-девица, скажем, в США веке в XX, и посадили бы ее не за свадебный стол, а на электрический стул.
В гневном шуме всеобщего осуждения раздавались, правда, голоса, утверждавшие, что сваренный царь и сам был отнюдь не ангелом. Однако этической сути проблемы это не меняло: девица погубила престарелого жениха исключительно из личных соображений, а не в борьбе за идеалы свободы, равенства и братства. Которые, впрочем, тоже смертоубийства не оправдывают.
Учитель пытался объяснить разгорячившимся артистам, что произведение, облеченное в сказочную форму, нельзя толковать буквально. Пресловутые котлы являются не орудием убийства, а литературной аллегорией: по законам жанра зло должно быть уничтожено, а положительный герой обязан восторжествовать. Царь-девица лишь запустила в действие механизм «воздаяния по заслугам».
— Не совсем логично, — прервал рассуждения Птенчикова один из учеников. — Почему зло было наказано в лице царя, если по ходу действия главному герою постоянно вредил некий Спальник?
...Птенчиков выдохнул очередной поток праны и досадливо высморкался. Нет, сегодня ничего не получается. Придется прервать занятие: неправильное выполнение пранаям опасно для здоровья. Индийские мудрецы утверждают, что энергия праны, вышедшая из-под контроля, способна даже убить!
Он скатал коврик и отправился на кухню, планируя достать из холодильника бутылочку пивка. Денек выдался погожий, и с сосулек за окном резво сбегали веселые капельки. Птенчиков сосульки не сбивал: они ему нравились. Он распахнул окно. Влажный весенний воздух азартно рванул в неосвоенное помещение. Вот где потоки вселенской энергии! Одной ноздрей не справишься... С многообещающим чмоканьем слетела крышка с бутылки. Птенчиков присел на подоконник и бездумно прикрыл глаза.
За окном раздался свист, и спортивный аэробот, заложив крутой вираж, пошел на посадку. Иван высунулся в окно. Так и есть: Гвидонов лихачит. Эх, женить бы его поскорее, уж Варвара-то парня образумит!
Егор выглядел неважно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38