Или постараться использовать сложившуюся ситуацию в своих целях? «Будь что будет», — решился Птенчиков, и в отчаянном вдохновении принялся сочинять новую сказку о царе Салтане, повернув сюжет в интересующем ИИИ направлении. История вышла весьма поучительной: захвативший Константинополь султан неожиданно начитался трофейных книг и провел у себя в Турции весьма благодетельные реформы, достойные всяческого подражания. Юный Грозный слушал, затаив дыхание, вцепившиеся в столешницу пальцы побелели от напряжения. Почувствовав благодарного слушателя, Птенчиков раздухарился и стал излагать проекты кардинального оздоровления государства и укрепления его могущества путем прекращения хаоса и произвола вельмож рукой сильной, но не деспотичной (причем с учетом мнения уважаемых, избранных народом людей), соблюдения закона и утверждения правопорядка, а также укрепления границ и...
— На Казань! — прошептал трясущимися губами Грозный.
Птенчиков испуганно осекся.
— О, мудрый странник! Воистину... воистину... — Иоанн помолчал. — Следуй за мной.
Он стремительно поднялся из-за стола и сделал рукой повелительный жест. Птенчиков с Гвидоновым переглянулись. Да, от таких приглашений не отказываются... Егор подхватил шарманку и с решительным видом двинулся вслед за учителем.
Грозный, ничтоже сумняшеся, повел мудрецов во сыры подвалы. Гвидонов поравнялся с учителем и деловито зашептал:
— Как только он свернет за угол, ставлю шарманку на пол и нажимаю старт. Я уже включил режим аварийной транспортировки.
— Зачем?! — застонал Птенчиков.
— Ну как же! Думаю, когда мы войдем в пыточную, предпринимать что-либо будет поздно.
— Вот балда! Готов поспорить, что нас ведут не в пыточную, а в библиотеку, — возразил учитель. Однако после слов Егора его оптимизм несколько поколебался. Птенчиков незаметно сжал запрятанную в складках хитона зажигалку — свой верный талисман. Где наша не пропадала... Авось не сгинем и в подвалах древнего Кремля.
— Хорошенькое место для библиотеки, — бурчал Егор, оглядывая покрытые паутиной, местами обвалившиеся каменные своды, озаряемые неверным светом факела, который нес идущий впереди Грозный. — Да мы же здесь все глаза себе испортим. Если прежде ноги не переломаем.
Иоанн свернул в узкую галерею, способную вызвать приступ клаустрофобии даже у самого отважного человека. К счастью, галерея оказалась короткой и вскоре перешла в анфиладу заброшенных погребов. Что за хлам скапливался веками у фундамента царских хором, пыхтящий под тяжестью шарманки Егор разглядеть не успел: Грозный взял спортивный темп с рывками и ускорениями в особо заплесневелых местах. Внезапно Иоанн остановился, направив свет факела прямо в лицо своим спутникам.
— Итак, мудрые странники, вы утверждаете, что умеете изъясняться и по-арабски, и по-гречески, и даже на идише?
Птенчиков сморгнул — и вдруг быстро-быстро залопотал на языке Гомера, выдавая на-гора текст «Илиады» в подлиннике. Грозный некоторое время внимательно слушал, устремив на него горящий взор. Потом поднял руку, останавливая поток словоизвержения:
— Добро. Убедил. Что ж, присаживайтесь, поговорим.
Он величаво опустился на стоящую особняком дубовую бочку, предоставляя мудрецам возможность разместиться на полу, ибо остальные бочки громоздились друг на друга внушительной стеной.
— В этих бочках хранится вино, — пояснил Иоанн, отвечая на задумчивый взгляд Егора. — Мальвазия. — Он причмокнул. Егор сглотнул, выражая полное понимание и поддержку.
— Однако речь у нас пойдет не о том. — Взгляд государя посуровел. — Видишь ли, мудрый странник... как бишь тебя звать-то?
— Иван Птенчиков, к вашим услугам.
— Птенчиков?! — Губы Иоанна дрогнули в презрительной усмешке. Егор тут же стал на защиту учителя:
— А что, древняя фамилия. Потомок Всеволода Большое Гнездо, помнишь небось такого? Побочная ветвь, затерявшаяся в междоусобицах...
— Вывалился из гнезда, — констатировал Грозный. — Бывает. — Он немного помолчал. — Так вот, Ивашка, птенец Большого Гнезда, задела меня твоя сказка за живое. Потому как захватить-то Константинополь султану удалось, а вот завладеть Либереей — черта с два! У меня она, та Либерея.
— Не может быть! — ахнул Птенчиков, воодушевленный столь многообещающим поворотом беседы. Грозный некоторое время наслаждался произведенным эффектом.
— Здесь она, в кремлевских подземельях. Еще дед мой упрятал, от греха подальше... Отец — тот любопытен был, Либереей заинтересовался. Книжника выписал, ученого. Да только оказался тот нерасторопен, мало текстов перевести успел. Я их все уже перечел.
— Неужели вы пользуетесь библиотекой? — поразился Гвидонов.
— А что ж в том удивительного? — недовольно нахмурился Иоанн. — Я грамоте разумею.
— Это великолепно, просто великолепно! — искренне воскликнул Птенчиков. — Мы были бы так счастливы... в том смысле, не соблаговолите ли вы... в общем, не перевести ли для вас какой-нибудь фолиант?
Иоанн хлопнул себя по коленке:
— А вот за этим я вас сюда и привел! Вперед, други! К свету знаний! — Он вновь подхватил факел и устремился в глубь подвала к неприметной дверке, спрятавшейся в углу. Замок был смазан и без промедления подчинился резному ключу. Птенчиков стиснул руку своего ученика:
— Не верю... Неужели сейчас мы увидим легендарную Либерею?
Помещение было забито сундуками. Массивные, окованные серебром и медью, они надменно поблескивали, отражая всполохи факела. Протиснувшись по узкому проходу, Грозный извлек из закутка несколько свечей, привычно расставил их по периметру подвала и зажег от принесенного факела. Сразу стало уютнее. Сдерживая дрожь нетерпения, Птенчиков коснулся тяжелой крышки:
— Книги здесь? — прошептал он.
— Да, — так же глухо отозвался Иоанн.
— Почему бы не поднять их наверх? В подвале сыро, книги могут испортиться.
— Я думал об этом. Велю изготовить свинцовые плиты и запаять ими пол, стены и свод, чтоб не пропускали влаги. А наверх этакое сокровище поднимать не след... — Глаза Иоанна недобро сверкнули. — Ну, мудрые странники, цените оказанную милость. Не многие видели сию Либерею.
Он повернулся к сундуку и снял замок.
Да, там были книги. Увесистые тома и скромные свитки. Кожаные переплеты и богатые оклады, отделанные самоцветами и жемчугами. Аристотель, Тацит, Коммодиан...
— О-о-о... — выдохнул Птенчиков, опускаясь на колени и бережно извлекая на свет утерянные в веках сокровища человеческой мысли.
— Я хочу, чтобы перепиской манускриптов вы занимались здесь. Верный человек будет приносить вам пищу. Прежде всего, меня интересуют книги отсюда и оттуда. — Иоанн указал несколько сундуков.
— Да, да, — согласно закивал Птенчиков: ситуация складывалась на редкость благоприятно. Их с Егором запрут в подвале, и они смогут спокойно, безо всяких помех отсканировать содержимое Либереи.
— Но я не желаю ждать окончания вашей работы. Сейчас ты, Ивашка, почитаешь мне прямо с листа. Осилишь ли?
Вот незадача! Кажется, сканирование откладывается. Птенчиков переглянулся с учеником и удрученно кивнул:
— Как не осилить? Осилю.
Ястребиный взор Иоанна подернулся мечтательной дымкой:
— С чего же начать... А давай-ка, возьмем Аристофана! Веселый был человек и с ядовитостью.
Он достал из сундука древнюю комедию и торжественно передал Птенчикову.
— Ну, Ивашка, дерзай!
Учитель литературы снова ощутил, как по телу пробегают мурашки. Неизвестная комедия Аристофана! В подлиннике! Да за одну возможность к ней прикоснуться можно было пойти на любой риск. Не зря он спорил с паникером Сапожковым! Да черт с ним, с этим сканированием, сейчас он будет ЧИТАТЬ!
Иван вспомнил, как сотрудники ИИИ готовили их с Егором к экспедиции. Шарманка шарманкой, но, чтобы читать с листа древние тексты, необходимо обладать немалыми знаниями. К счастью, методика образования людей XXII века изрядно продвинулась по пути эволюции. И если родной язык малыши теперь впитывали с молоком матери (учебный материал подсыпали прямо в бутылочку, и к полутора годам детишки начинали не только хорошо говорить, но и грамотно писать, пользуясь клавиатурой компьютера), то для изучения иностранных языков требовалось основательное погружение в языковую среду. Иван пришел в восторг, когда ему впервые приготовили ванну с языковым экстрактом. Греческий весьма тонизировал, покалывая кожу мелкими пузырьками, которые весело лопались от прикосновения. Идиш оказался более едким, арабский расслаблял, навевая лень и негу. Наибольшее наслаждение Ивану доставило погружение в глубины древнерусского. Несмотря на все уговоры, Егор от «русской бани» отказался, сославшись на дурноту и головокружение после предыдущих купаний. Организм учителя литературы оказался несравнимо крепче. Единственное, чего не хватало Птенчикову, так это возможности хлебнуть пивка в промежутках между водными процедурами.
Иван поправил хитон, положил Аристофана на колени и благоговейно открыл первую страницу.
Грозный слушал артистично. Выразительное лицо отражало всю гамму эмоций. Он хмурился, смеялся и переживал, как дитя, поминутно переспрашивая и комментируя услышанное. Егор между тем времени не терял: тихонько перебирал содержимое сундуков, нежно оглаживая старинные фолианты, будто мурлычущих котят. Грозный не знал, что на ладони «мудрого странника» закреплен портативный экспресс-сканер, позволяющий скопировать весь объем книги прямо сквозь переплет и через ультразвуковую антенну «шарманки» сразу же передать в Центр Управления ИИИ. Благодаря этому изобретению Егор сумел добиться разрешения на участие в экспедиции, куда его так не хотели пускать старшие товарищи.
Когда несколько осипший Птенчиков перелистнул последнюю страницу, Иоанн сладко потянулся, разминая затекшую спину:
— А не прикатить ли сюда ту бочку с мальвазией, прежде чем мы возьмемся за Аристотеля? Что-то я смотрю, друг Ивашка, голос тебе начал изменять.
— Отличная идея! — Птенчиков вопросительно взглянул на Егора.
— Мне и так хорошо, — отозвался тот, нежно обнимая очередной томище, который с трудом удерживал в руках.
— Пойдем, Иоанн свет Васильевич. Парень, видать, не в себе от счастья — уж больно книги любит, — вздохнул Птенчиков.
— Пусть тешится, — согласился Иоанн, нагибаясь, чтобы не стукнуться о низкую притолоку.
Бочка оказалась тяжелой. Иван с Иоанном попытались было перекатить ее в библиотеку, но вскоре отказались от этой идеи.
— Слышь, Ивашка, найди-ка, чем черпать. Выпьем прямо здесь, — решил Иоанн, ловко вышибая затычку. Учитель вернулся в книгохранилище, растерянно озираясь по сторонам. Ничего, напоминающего стаканы, в сундуках не было.
— Иван Иванович, я уже обработал десятую часть материала, — гордо доложил Егор.
— Молодец! Хорошо бы еще придумать, из чего напоить нашего самодержца, тогда я смогу подключиться к сканированию и дело пойдет быстрее.
— Возьмите подсвечник, — предложил Егор. Учитель оглядел заплывшую воском бронзовую чашу.
— Парень, а ты и правда гений! Я тебе уже об этом говорил?
— Только ты меня понимаешь, — Иоанн смачно отхлебнул из литого подсвечника, — все остальные — псы смердящие!
— Да ладно, Василич, ты преувеличиваешь, — отмахнулся Птенчиков, облокачиваясь о дубовую бочку, — Кстати, давно хотел спросить: ты зачем собачек с колоколен сбрасывал? Как-то это не по-божески.
— Ну... — Грозный задумался о своем поведении. — Детство у меня было трудное. Родители померли, а бояре — псы псами! — стали меж собой собачиться и глотки друг дружке перегрызать. Вот представь: сплю я, дитя малое, во своей кровати, вдруг врывается в спальню митрополит Иоасаф, молит укрыть его и спасти. Следом — бояре Шуйские. Митрополита схватили, изорвали на нем церковное облачение... — Иоанн содрогнулся. — Ну, не псы?
— Псы, — убежденно подтвердил Птенчиков.
— Хорошо, псалмы петь перед распятием меня в тот раз не заставили. А то ведь было дело... — Иоанн опустошил подсвечник. — Как тут не осерчать?
— Да, Василич, я тебя понимаю, — признал Птенчиков.
— А ув-важаешь? — икнул Грозный.
— Уважаю. Только ты лучше не серчай. Учись держать себя в руках. Вот я, если что, сразу на голову становлюсь. Очень утешает! Поза называется Саламба Сарвангасана, из комплекса асан индийской хатха-йоги. Ты попробуй, попробуй!
— Не пристало царю пятками кверху из земли торчать, — насупился Грозный.
— А ты на царство еще не венчался, — резонно заметил Птенчиков.
— Эко дело! Вот возьму и повенчаюсь. И реформы затею, поядренее. Как этот твой Салтан.
— Э, Василич, ты что-то путаешь. Салтан реформами не баловался. Он только жену в бочку засмолил да в море бросил.
— Зачем? — изумился Иоанн.
— Да так, пустяки. Родила она ему кого-то не того.
— Эвон оно как... А что ж ты за трапезой сказывал токмо про реформы да про реформы? — Грозный подозрительно прищурился.
— Так то ж другой Салтан!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38