– А что они делают? – заинтересовался Семьбаб, но капитан корабля – похоже, это именно его довели до предынфарктного состояния действия команды – не удостоил их ни малейшего внимания.
– Все назад!!! Возвращаемся на корабль!!! Отплываем немедленно!!!.. – как оглашенный, орал он.
– Да что случилось?.. – напуганный, помимо воли, Семьбаб развернулся и грузно затопал по трапу вверх. Фарух, нервно оглядываясь на неприветливую ранее, и ставшую открыто враждебной сейчас, гору, без промедления последовал за ним, едва не подталкивая купца в спину для увеличения скорости.
Раздробленные кости волов и прочих верблюдов весьма кстати пришли ему на память.
– Что случилось, капитан Махмуд? – воздев руки к небу, вопрошал запыхавшийся Семьбаб.
– Все на корабль!!! Это гнездо!!! Это яйцо птицы Рух!!! Она сейчас вернется, и мы все погибнем!!! – хватался за бритую голову старый моряк.
Те члены команды, которые услышали последний вопль своего капитана, побросав багры, что было духу, припустили вниз по склону.
Откуда-то издалека донеслись звуки, как будто кто-то с балкона вытрясал гигантское одеяло.
– Птица Рух летит!!!
У моряков у самих как будто выросли крылья, и вся команда мгновенно оказалась на борту.
Капитан сбросил сходни, матросы побежали на реи ставить паруса, гребцы налегли на весла, и корабль испуганным верблюдом (присутствие на острове костей которых теперь так легко объяснялось) рванулся прочь.
Но было слишком поздно.
Огромная тень, закрывающая полнеба, легла на остров, и мамаша, (или папаша?) Рух увидели ущерб, причиненный людьми их гнезду.
Со злобным криком подхватила она в когти камень величиной с маленький дом и нашла круглым птичьим оком поспешно удаляющийся корабль.
Пара взмахов бескрайних крыльев – и она уже заходит в пике.
А-а-а-ах!!!...
Плюх!
Кр-ра-а?!
Не торопясь развернувшись, Рух улетела за вторым камнем.
Он упал совсем рядом, и поднявшаяся волна накренила корабль так, что с мачты сорвалось несколько матросов.
– Она полетела за третьим!..
– Мы погибли!..
– Какому сыну шакала, обиженному разумом, пришла в его булавочную головку мысль разбить яйцо?!..
– Откуда я знал, что это яйцо?! Оно было просто похоже на яйцо, и я подумал...
– Оно было похоже на яйцо, потому, что это и было яйцо!...
– Тебя-то никто не заставлял его бить!
– Я посмотрел на тебя, придурка...
– Сам придурок! И сын шакала тоже!..
В пылу перепалки, когда проявилось самое примечательное из человеческих качеств – в беде искать виноватого, вместо того, чтобы искать выход – даже любопытный Семьбаб забыл про Фаруха и его странную непотопляемую кухонную утварь.
Скрючившись, присев на корточки и убедившись, что его не видно из-за пузатых тюков с товаром, Фарух быстро потер свой кувшин и зашипел:
– Джин, выходи!
Иван, как и в прошлый раз, появился без предупреждения, встал в полный человеческий рост и недовольно скрестил руки на груди.
– Что, уже приплыли?
– Приплывем сейчас!.. На дно!.. На нас нападает птица Рух!!!
– Птицерук? – переспросил царевич.
– Птица Рух!!! Это гигантская птица!!! Она сбросит на нас камень, и все потонут!..
– А при чем тут я?
– Ну, ты же джин! Сделай же что-нибудь!!!
– Сколько раз тебе можно повторять, что никакой я не... Батюшки-светы!.. – Иван увидел стремительно приближающуюся птицу. – Ёже-моёже, как сказал бы отрок Сергий!..
– Видишь?.. – теперь уже чуть не подвывал от ужаса Фарух. – Сделай же что-нибудь!!! Сделай!!! Семью премудростями Сулеймана заклинаю тебя!!!..
– Что сделать?.. – Иванушка запаниковал и сам. Провести века и тысячелетия на дне морском, пока его не выловит какой-нибудь глубоководный тральщик или ныряльщик-пионер, в его планы далеко не входило.
– Хоть что!.. Прогони ее!!! Прогони!!!.. Джин!..
Такого птица Рух – ужас прибрежных сел и городов, кошмар морей, напасть горных деревень – не видела никогда.
К ней обращались с мольбами, проклятьями и просто с очень короткими нечленораздельными вскриками, но ТАКОГО ей никто и никогда еще не говорил.
– Кыш!!! Кыш!!! Кыш!!! – сердито загудело в поднебесье.
Из уст человека в ее адрес это звучало бы смешно, не будь этот человек нескольких сотен метров высотой, и не размахивай он перед собой курткой размером с арбузное поле.
Надменная Рух, безжалостная Рух, мстительная Рух первый раз в жизни почувствовала себя вамаяссьским воробьем.
Выпустив из когтей небольшую скалу и едва увернувшись от рукава исполинской куртки, она, нарушая все законы аэродинамики и анатомии, поджала хвост, втянула голову в плечи, развернулась и, едва удерживаясь, чтобы не зачирикать, во все лопатки припустила домой.
– Что это было? – уперев руки в боки, затребовал объяснений Семьбаб почему-то именно у Фаруха.
– Что – это? – слабо попытался удивиться Фарух.
– ЭТО, – выговорил купец с таким видом, что Фарух понял, что уловки его не пройдут. Но, тем не менее, сделал еще попытку.
– Массовая галлюцинация?
– Не старайся казаться умнее, чем ты есть! ЭТО! ЯВЛЕНИЕ!
– Джин-хранитель, семейный талисман. Он не продается, – быстро добавил он еще до того, как Семьбаб успел открыть рот.
– Ах, не продается... – оценивающе прищурился купец. – А как насчет оплаты проезда?
– Когда мы прибудем в Шатт-аль-Шейх, моя семья заплатит тебе столько, сколько ты запросишь, – снисходительно соврал Фарух, стараясь не думать о матери, перебивающейся с купленных в долг бобов на принесенную в соседском ведре воду.
– Я без предоплаты не вожу, – любезно сообщил Семьбаб.
– Тогда... Я отработаю.
– Все вакансии заняты.
– Но те матросы, которые упали с мачты в море...
– Было проведено сокращение штатов.
– А если я не продам кувшин? – шаг за шагом во время разговора, под напором большого живота Семьбаба, Фарух отступал к корме корабля, пряча драгоценный сосуд за спиной.
– Я прикажу выбросить тебя за борт. Без кувшина, – любезно разъяснил купец.
– Но это грабеж среди бела дня! – Фарух, прижатый к фальшборту, украдкой за спиной потер холодный медный бок.
– Нет. Сейчас уже вечер, – вполне резонно возразил купец. – И достань руки из-за спины. Что ты там делаешь?
Но было уже поздно.
– Здравствуйте, – как всегда, сразу и из ниоткуда появился Иван, и в который раз за день подпрыгнув от неожиданности, Фарух подумал, что он начал понимать, почему нормальные джины перед своим появлением пускают клубы разноцветного дыма.
– Этот человек хочет отобрать у меня кувшин! – обвиняющее направил Фарух указующий перст на остановившегося, как вкопанного, купчину.
– Это его кувшин? – строго спросил царевич.
– Нет! Ты же знаешь! Этот купец грозится выбросить меня за борт и оставить твой кувшин себе! Убей его! Убей немедленно!
– О, Фарух!.. Пощади меня, непутевого!.. Я отдам тебе все свои товары!.. – хлопнулся на колени Семьбаб.
– Убить его? За что? – пожал плечами заместитель нормального джина. – Я уверен, что он просто хотел припугнуть тебя, чтобы незаконно завладеть собственностью, принадлежащей тебе. И если ему объяснить, что он поступает дурно, честному коммерсанту с его состоянием и опытом неподобающе, то он, безусловно, осознает свою ошибку и раскается.
В этих словах был скрыт огромный потенциал.
Они могли прозвучать весьма многозначительно.
Или зловеще.
Или угрожающе.
Или издевательски.
Но они прозвучали искренне.
Иванушка всегда верил в то, что говорил.
– А тебе, Фарух, не к лицу быть таким беспочвенно-кровожадным, – упрекнул он юношу. – В людях надо всегда уметь разглядеть что-нибудь хорошее, светлое – ведь совершенно плохих людей не бывает. Надо ценить человека, принимать его таким, какой он есть, и тогда конфликты иссякнут, и наступит всеобщее согласие и взаимопонимание. Ты должен поступать с людьми так же, как хотел бы, чтобы они поступили с тобой.
– Хотеть поступать так же, как они поступили со мной? – стараясь осознать эту новую для него истину, Фарух пробормотал ее себе под нос. – То есть, я должен хотеть выбросить ЕГО...
Но Иван уже исчез, бросив на лету "Спокойной ночи".
– Что это было?..
Кажется, Семьбаб был потрясен еще больше, чем после чудесного изгнания птицы Рух.
– Мой джин, – криво попытался улыбнуться Фарух.
– И он всегда так... слушается приказаний?..
– Насколько я помню – всегда... Твое предложение еще в силе?
– Какое?
– Отдать мне все товары, если я тебя пощажу?
– А то что?
– Н-ну...
– Забудь.
– Я так и думал, – вздохнул Фарух и опустился на тюк.
Корабль бросил якорь и остановился. В полутьме недалеко от них маячил пустынный берег и то ли холмы, то ли лес на горизонте.
– Иди, помогай сейчас разводить костры, – буркнул Семьбаб, проходя мимо Фаруха к носу судна. – А завтра днем начнешь отрабатывать проезд.
Рано утром корабль снялся с якоря и поплыл своей дорогой.
Фарух не слышал этого – он крепко спал на холодном песке, подложив под голову волшебный кувшин.

* * *
Саман (или самум?) визжал и разрывался от надсады; аксакалы и василиски, а, может, саксаулы и тамариски, выдранные с корнем, метались во взбесившемся, забитом песком воздухе, а отрок Сергий и Шарад уже второй день сидели на горячем песчаном полу одного из дворцов заброшенного города-призрака пустыни и слушали, как Масдай живописует свои полеты четырехсотлетней давности в этих воздушных коридорах.
Ураган старался вовсю, увеличивая и без того немалые груды песка под узкими стрельчатыми окнами, и ажурные пятиметровые кованые ворота зала хлопали под его порывами как незакрытая форточка.
Ковер чувствовал, что в этот раз пассажиры не станут прерывать его воспоминания, хотя бы из чувства благодарности, что он в последний момент перед песчаной бурей сумел вспомнить и разыскать давно забытый людьми город, и пользовался этим откровенно и беззастенчиво.
Но даже благодарное внимание имеет свои пределы.
Это как раз и собирался вежливо продемонстрировать отрок Сергий.
Но не смог.
– Кх... Х-х... Х-м-м.. Х-к-ка.. – сказал он. Потом потряс бурдюк, второй, третий и добавил:
– К-х-х х-х-та, – что на этот раз означало: "Где вода?"
И вопрос этот был адресован не Масдаю.
Джин стушевался, опустил глаза и пожал плечами:
– Кончилась...
– Как – кончилась?! – от возмущения у Серого прорезался голос.
– Я – старый, больной человек, – дребезжащим тенорком принялся оправдываться Шарад, нервно пощипывая реденькую седую бороденку. – Я должен заботиться о своем здоровье, иначе ты никогда не увидишь своего друга в этом мире, если даже...
– Ты можешь наколдовать воду, Кроссворд? – набычившись, и, глядя неприязненно на бездомного джина, поставил вопрос ребром Волк, неохотно придя к выводу, что бить старых больных людей, к сожалению, нехорошо.
– Я не Кроссворд, я Шарад... И если бы у меня был мой кувшин, то это было бы парой пустяков, хоть целое море, хоть океан...
– Я имею в виду, пресную воду. Хоть стакан. И сейчас.
– Увы, нет...
– И ТЫ ВЫДУЛ ВСЕ, ЧТО У НАС БЫЛО ЗАПАСЕНО НА НЕДЕЛЮ ПУТИ?!
– О, прости меня, ничтожного, великодушный отрок, чье милосердие бескрайне, как Вселенная, а мудрость...
– Замолкни, а?.. – процедил сквозь зубы Сергий и принялся скатывать меха, чтобы хоть таким способом выжать из них хоть насколько капель в пустую кружку.
Цель была достигнута – несколько капель выжаты были, но еще до того, как кружка была поднесена к спекшимся губам, они поспешно перешли в газообразное состояние и без следа растворились в раскаленном воздухе комнаты.
Если бы не присутствие джина, а особенно, Масдая, Волк бы расплакался.
– Но у нас есть лимоны, – робко напомнил о содержимом продуктовой корзины Шарад.
– Эта кислятина горькая?! Умирать буду, а есть это не стану!!!.. Кто их вообще с собой взял!..
Ковер прервал свое повествование и с интересом прислушивался и – кто знает! – может, и приглядывался, – к происходящему.
И теперь настал его черед вмешаться.
– В растениях довольно много воды, как показывает опыт, и, если они не ядовитые, то на содержащейся в них жидкости можно прожить, пока не кончится самум и мы не найдем колодец.
– Большое спасибо за интересное наблюдение, – издевательски поклонился ему Серый и, не выдерживая более, взорвался:
– Где я возьму тебе в этой лукоморской печке с песком хоть какую-нибудь сухую травинку, а?!.. Об этом ты подумал, умник мохеровый?..
Ковер, кажется, обиделся, решил сначала промолчать, но потом ответил:
– Если кто-то считает себя тут самым умным, то, наверное, ему нет нужды подсказывать, что у него в мешке лежит волшебная ваза, подаренная калифом.
– Что?.. – Волк растеряно оглянулся, собрал воедино иссохшиеся мысли и просиял:
– Масдаюшка!!!.. Прости дурака!.. – хотел поцеловать его, но передумал, и вместо этого одним движением подтянул к себе замшевый мешочек, в котором Ахмед Гийядин Амн-чего-то-там и преподнес ему в день свадьбы вторую часть выкупа за Елену.
Ваза была торжественно извлечена на свет божий и установлена на Масдая.
– Так в чем, говоришь, там больше всего воды? – энергично потер руки Волк в ожидании чуда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116