А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

!!.. Нет!!!.. Вы не можете!!!.. – Вахуна уже не говорила, а визжала. – Возьмите его!!!..
– Мы не можем... Его оставить... Оставить не можем... Останешься ты... Ты нас призвала... И не дала ничего... Обида... Обман... Хитрость... Ты знаешь цену... Знаешь... Останься... Останься с нами... Интересно... Твоя душа... Мало... Хватит... Останься... Навсегда...
– НЕ-Е-Е-Е-ЕТ!!!..
Яркий свет вдруг вспыхнул перед закрытыми глазами Иванушки, пробившись даже сквозь веки, и он снова ощутил тяжесть своего тела, висящего в кандалах, жар от угасающей жаровни у его ног, запах магических зелий и субстанций Агассы, хриплое, прерывистое дыхание... дыхание... Панта?.. Или...
Лукоморец с усилием разлепил глаза, склеившиеся то ли от слёз, то ли от крови, и уже почти автоматически пробормотал заклинание, превращающее его в кота – в последнее время эта методика была им отработана и проверена чаще, чем ему того хотелось бы.
Серый полосатый земной котище выпал из оков, на лету увернувшись от огня, и приземлился почти у ног Панта, мстительно пнув его при этом сапогом под косточку на ноге.
Тот ойкнул, шарахнулся от него, схватился за живот (кто их знает, этих агассцев, где у них находится сердце, и есть ли оно вообще как анатомический факт) и повалился на пол, изрисованный Вахуной не высохшими ещё разноцветными красками, как асфальт после конкурса детского рисунка среди детей-дальтоников. Жизнерадостные яркие линии, сливавшиеся, разбегавшиеся в разные стороны и пересекавшиеся без видимой логики и смысла здесь и там, тут же отпечатались на его черно-серебряном мундире с золотыми эполетами.
Самой Вахуны нигде не было видно.
Значило ли это, что она действительно осталась в мире демонов?
Или это всё ему просто привиделось, пока он находился без сознания?
А, может, это просто кошмар, и стоит ему помотать головой и по-настоящему открыть глаза, и он окажется в своей комнате в лукоморском дворце, и солнце уже три часа как светит в его южное окошко, и никуда он сроду не уезжал...
Нет.
Скорее Лукоморье – это сон, страна, где он ни разу не был, а всю свою жизнь он скитается по ближним и дальним мирам, и даже смерть, похоже, не оторвёт его от этого привычного занятия...
Что я такое несу?!
Где Вахуна?!
Она ждала меня.
Чтобы убить во второй раз.
Как она могла?.. Что я ей сделал?.. За что?!..
Где же она?..
Иванушка встревожено оглянулся по сторонам.
Сказать, что он не опознал ни одного предмета, окружающего его, кроме жаровни и кандалов, значит не сказать ничего.
Он просто почувствовал несказанное облегчение и радость, граничащую с примитивным счастьем от того, что не знал ни название, ни назначение ни одной вещи из этого подземелья.
Бежать отсюда немедля!..
Но как он может уйти и не осмотреть всё? Здесь всё такое интересное, загадочное, восхитительное!..
Вот, например, вон та золотистая штуковина, похожая на вывернутый наизнанку огурец. Её колдунья держала в руках, когда призывала своих демонов... Для чего она такая?.. Что бы это могло быть? Может, это оккультный символ чего-нибудь какого-то древнего утраченного культа, настоящее сокровище для тех, кто понимает? А может, магический артефакт этого удивительного мира? Или просто местная расческа "от местного же кутюр"?.. Интересно было бы подержать её, ощутить её тяжесть в руках, её силу...
И царевич быстро принял агасскую форму, наклонился и поднял её с пола правой нижней рукой.
Пальцы сами легли нужным манером в предназначенные именно для них выемки и сжались само по себе.
И тут же мгновенно свет в его глазах начал меркнуть, и он услышал тихонько, тоненько, как комариный писк, почти беззвучный крик, который всё это время, оказывается, зудил на грани слышимости в закоулках сознания, и теперь просто усилился и приобрел больше реальности в этом мире.
«Иван, Иван, Иван!.. Помоги мне!.. Помоги!.. Вызволи меня отсюда!.. Ты меня слышишь!.. О, наконец-то!.. Иван, я не виновата!.. Я искала мудрости и просветления, чтобы стать хорошей правительницей после того, как эпидемия унесла королевскую семью и народ выбрал меня!.. Они меня обманывали!.. Я думала, что смогу их контролировать!.. И поначалу действительно могла!.. Но они надо мной издевались!.. Они хотели меня заманить подальше, чтобы я увязла и не могла освободиться от их влияния!.. Они медленно убивали меня!.. О, Иван!.. Они жестокие и коварные, не верь им!.. Никому не верь!.. Они хотят моей погибели!.. Они все наговаривают на меня!.. Все!.. Они ненавидят меня!.. А я всего лишь хотела помочь людям!.. Помоги мне выбраться отсюда, Иван!.. Ты великодушный!.. Ты добрый!.. Только ты можешь понять меня, о Иван!.. Ты же знаешь – я не могла этого сделать, не могла!.. Пощади меня, наш герой!.. Пожалей меня!.. Возьми ахелот двумя руками и приложи к центру малого круга на стене!..»
Лукоморец почувствовал, как вторая его рука потянулась к артефакту и бережно коснулась его. Ноги сами сделали шаг к ближайшей стене. Надо помочь Вахуне. Она не виновата. Это всё клевета. Она раскаивается. Она исправилась. Она не могла сделать того, что ей приписывают. Тысячи демонских орд могли теперь вырывать у него из рук ахелот , но он не выпустит его, не отдаст никому на всём свете, пока не выполнит своей миссии.
Я – герой.
Я должен.
Держись, Вахуна.
Я иду.
Все четыре глаза царевича лихорадочно шарили по всем стенам подземелья, выискивая на них нужный круг...
И только позднее Иванушка понял, что именно глаза и спасли его от неизвестной, но ужасной участи, даже представить которую он был не в силах.
Они, чересчур увлёкшись колдовской геометрией, не заметили ног экс-трактирщика, внезапно появившихся на пути, и тем оплошно допустили совершено негероическое падение всего остального тела, с традиционным взмахиванием руками, взбрыкиванием ногами и смачным стуком головы о камень.
Падая в сплетении рук и ног, Иванушка заехал правой верхней рукой прямо в горящую жаровню.
Взвыв, как целая армия демонов, царевич, отбросив ахелот , всеми оставшимися руками ухватился за обожженное место.
Наваждение пропало.
Что я делаю на полу?
Меня кто-то звал?
И где эта штука... Как её... Эхолот?..
Она же чуть не утянула меня ТУДА!!!..
Надо отсюда скорее бежать!..
Когда эта закорюка у меня в руках, я не могу ей сопротивляться.
А давай проверим. Может, смогу. По-моему, я понял, что надо делать. Надо просто взять ахелот сначала в правую нижнюю руку...
Нет!!! Что я делаю!!! Это не мои мысли! Она снова хочет заманить меня в ту преисподнюю, в которой оказалась сама!!!..
Но только взять ахелот и рассмотреть его – и всё... В этом нет ничего опасного... Немного найдется людей, видевших его... Дважды...
Ноги его снова сделали шаг по направлению к артефакту.
По полу бежал и растекался по смазанным падением Панта линиям разноцветный огонь. От него не было ни жара, ни холода, он всего лишь оббегал замысловатый чертёж-рисунок Вахуны линию за линией, и везде, где он проходил, краска высыхала, сворачивалась и крошилась, но пестрое пламя оставалось гореть, как приклеенное.
Вот огонь добежал до распростёртого бездыханного Панта, но вместо того, чтобы охватить его целиком или погаснуть, как это сделал бы любой другой огонь, этот пробежал по невидимым под грузной тушей линиям и помчался дальше, не замедлив свой бег ни на мгновение.
Яркие языки мощно пробивались сквозь абсолютно нетронутое тело наместника, как будто его не было тут вовсе, отражаясь в его помутневших немигающих очах, и мерцающие искры взлетали заполошными стаями под потолок, но не растворялись в темноте, а радужными светлячками вились там, сталкиваясь и гоняясь друг за другом, как живые.
Запахло паленым, и взгляд Иванушки нечаянно упал на свою обувь.
Оказывается, он сам всё это время стоял по колено в волшебном пламени, не чувствуя того!
Ощущали его, по-видимому, только его сапоги.
Там, где огонь соприкасался с ними, кожа заменителя медленно, но неотвратимо темнела и коробилась.
Но царевичу было всё равно.
В мозгу его неотвязно, как голодный комар в лесу, звенел и зудил тот же тревожный голосок, и под его гипнотическим действием он не мог больше думать или заботиться ни о чём ином, как о своём бесценном ахелоте .
Он совсем рядом... Как я мог так швырнуть его, глупый?.. Я же мог повредить его!.. Какой он красивый... Как благородно отливает желтым... А сколько сил и времени ушло на то, чтобы создать его таким!.. Повторить такое в наше время невозможно – секрет его изготовления утерян тысячи лет назад!.. Он так и просится в руки...Это – самое прекрасное, что я когда-либо видел в своей жизни... Он должен стать моим... Моим... Моим... Моим...
Тут царевич понял, что не может больше сопротивляться, и более того – не видит в этом смысла, ведь это такой пустяк – поднять ахелот с пола и найти нужный круг на стене, и он, как под гипнозом, медленно наклонился и протянул руку к артефакту... И услышал как наяву торжествующее шипение Вахуны. Рука его чуть дрогнула, но этого оказалось достаточно, чтобы вместо проклятого жезла он подхватил с пола развеселый, переливающийся то черным, то красным, уголёк, настоящий уголёк, выпавший из перевернутой им жаровни и закатившийся так далеко и, что было силы, стиснул его в кулаке.
"НЕТ!!! НЕТ!!! НЕТ!!!" – орал он, почти ослепнув от боли, и размахивал прогорающей, казалось, насквозь рукой, пока пятился, шатаясь, по направлению к выходу, будучи всё же не в состоянии отвести глаз от проклятой демонской штуковины, которая так и манила, так и притягивала, так и засасывала его в себя...
Но в измученном сознании засела и осталась, как ржавый шуруп, одна мысль.
Бежать.
Бежать.
Бежать.
Туда, где зиял чернотой дверной проём.
Туда, куда не заходили линии колдуньиных зловещих символов.
Туда, где не было магического огня, не торопясь, смакуя каждый кусочек, как гурман – изысканное блюдо, пожиравшего подарок трёх волшебников – его единственную надежду на продолжение поисков его родного мира.
Не в силах пробиться через рвущую, всепоглощающую боль, голос колдуньи теперь не шептал, а орал, выл и визжал, но слов было уже не разобрать, и лишь безумная, истерическая нота разрываемой струной билась, металась и агонизировала в горящем и, казалось, плавящемся от последней отчаянной атаки Вахуны мозгу Иванушки.
НЕТ!
НЕТ!!
НЕТ!!!..
У подножия восхитительно тёмной лестницы, там, где, похоже, кончалась граница колдовских покоев Змеи, он, наконец, ощутил долгожданную тишину в собственной голове, яростно отшвырнул уголёк прочь и, перескакивая через три ступеньки, помчался наверх.
Точнее, хотел помчаться.
Его ноги, жалобно ссылаясь на всё пережитое недавно, тоже заявили своё решительное и окончательное "нет", и пришлось ему, с трудом поднявшись с запылённых осадками веков лесенок и отряхнувшись от чего-то, что, он надеялся, было всего лишь чересчур липкой паутиной, потихоньку прокладывать себе путь наверх шаг за шагом, держась для верности одной рукой за стену, а остальными – за дергающиеся от непереносимой боли ожога ладонь и пальцы правой нижней руки.
Добравшись до Зала Совещаний, лукоморец первым делом приложил все усилия, чтобы закрыть потайной ход, и добился этого, потратив три часа времени и испинав всю стену по периметру на высоте до полутора метров.
Как оказалось, ход закрывался, когда человек наступал на маленькую, слегка выпуклую паркетную звездочку в центре замысловатого узора на полу в самой середине зала.
Пожав плечами и убедившись, что стена действительно встала на свое законное место и ничем теперь не отличается от своих товарок, он засунул в подмышку обожженную руку и решительно направился освобождать пленённых повстанцев.
Впрочем, его благородному порыву чуть не суждено было оборваться в самом начале, когда он налетел на одного из стражников у дверей Малого Зала Совещаний, и по расширившимся глазам того понял, что про невидимость он забыл.
"Криббль-Круббле-Краббле!" – пробормотав эту абракадабру, неизвестный исчез прямо на глазах у ошарашенных охранников.
Неизвестный исчез, а нехорошие чувства остались. Ими солдаты захотели поделиться с остальными, и уже через две минуты дворец буквально кишел агассцами в доспехах и без, но все без исключения с одинаково остро отточенными колюще-режущими предметами во всех четырех руках. Будь царевич более знаком с сельской жизнью, у него непременно возникло бы ощущение, что он бежит сквозь сенокосилку, но страшно далек он был он деревни, и поэтому бежал по коридорам и переходам он просто так, не утруждая себя сельскохозяйственными сравнениями, с единственным ощущением слишком быстро уходящего времени, и вскоре только утренние лучи солнца из высоких стрельчатых окон-арок коридоров преграждали ему путь.
Когда, наконец, он, задыхаясь и хрипя, домчался до казематов, там, к счастью, было ещё тихо.
Убаюканные тягучими сулейманскими напевами, спали охранники, спали заключенные, и через толщу стен до них доносился лишь слабый гул поднимающейся суматохи во дворце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов