У Исса по коже пробежал холодок.
— С какой стороны он летел?
— С юга — это все, что я смог выяснить. — По лицу Женомужа было видно, что он уже связал Ангуса Лока с этим вороном. Умен, мерзавец, слишком умен.
Однако новость он принес крайне важную. В том-то все и дело. Вейс умеет добывать как раз такие сведения, которые Иссу хотелось бы знать. И он так полезен, так искушен в магии... Исс оглядел поднос, тихонько поставленный Кайдисом на мраморный столик. Все, что стояло на нем, источало аромат: подогретое с гвоздикой вино было разлито в кубки, натертые по ободу лимоном, яичные желтки колыхались, как устрицы, под тяжестью семян куркумы и кунжута, лопнувшие жареные фиги дымились, бараньи языки благоухали розовым вареньем, мускусом и амброй. Никто не умел подать закуску так, как Кайдис Зербина.
Предложив серебряный кубок Сарге Вейсу, Исс обдумал услышанное. Итак, Слышащий из племени Ледовых Ловцов послал куда-то ворона? Север готовится к пляске теней. Исс откинулся на спинку стула и стал глубоко дышать, чтобы успокоиться. Что ж, пусть попляшут, подумал он. Пусть суллы пляшут с тенями, а кланы с мечами — тем временем тот, кто не побоится примкнуть к их хороводу, уведет землю у них из-под ног.
Вейс сунул в рот сочную фигу с весьма самодовольным видом.
— Я слышал, пропала ваша воспитанница, прелестная Асария. Я могу выследить ее, если хотите.
— Нет. — Исс ничего не стал добавлять. Он не намеревался объясняться перед каким-то посланником, не имеющим ни земель, ни знатных родичей. От мысли о том, что Сарга Вейс хотя бы прикоснется к Асарии, ему становилось не по себе. Асария так молода, так несведуща...
Исс поставил свой кубок, так и не пригубив его. Ее нужно найти во что бы то ни стало. Город — не место для нее. Ее могут избить, изнасиловать. Она может отморозить себе пальцы за одну ночь, умереть с голоду в какой-нибудь грязной лачуге Нищенского Города или замерзнуть насмерть в сугробе у северной городской стены. Такое случается. Каждой весной в начале оттепели талая вода выносит через ворота шлюза около сотни трупов. Эти несчастные дуралеи умирают с улыбками на лицах — голубые языки мороза, убивающие их, кажутся им теплыми и ласковыми.
Исс дышал все тяжелее. Пора бы вызвать Ножа. Поиски следует расширить, награду удвоить, трущобы Нищенского Города сровнять с землей. Асарию необходимо вернуть домой. Не затем он растил ее шестнадцать лет, чтобы она досталась другому.
Заметив, что Вейс смотрит на него чересчур понимающими глазами, Исс встал и прошел к двери. Кайдис ждал по ту сторону от нее, и ему хватило одного слова, произнесенного хозяином.
— Вы захотите, чтобы я снова поехал на Север, мой господин? — спросил Вейс.
— Нет. Эта наша игра в войну — слишком тонкое дело. Если мы перегнем палку, наши намерения будут раскрыты. Лучше всего ждать и наблюдать. Черный Град потерял своего вождя, Бладд — женщин и детей, Дхун — свою землю. Пусть клановая гордость и клановые боги доделают остальное.
— А как же вассальные кланы? Ганмиддиш, Баннен, Орль...
— Все в свое время, Сарга Вейс. Если игра застопорится или ее правила изменятся, ты узнаешь об этом первым.
— Как прикажете, — склонил голову Женомуж.
Исс ждал следующего вопроса, в точности зная, каким он будет.
— Что вы мне поручите на этот раз?
— Я еще не думал, друг мой. Ничего срочного нет. Само собой, я был бы благодарен за любые вести об Ангусе Локе и его семействе, а помимо этого отдыхай после долгого пути и наслаждайся городскими удовольствиями. — Исс откинул крышку серебряной, усыпанной изумрудами шкатулки. Когда-то она принадлежала правителю Ранноку Хьюсу, которого Боргис Хорго сорок лет назад убил в черной жиже Собачьей Трясины, в то время как пятеро Клятвопреступников придавили его к земле сапогами. Достав из нее что-то, Исс покровительственно улыбнулся Сарге Вейсу. — Вот возьми и потрать с толком.
Стоило поглядеть на Саргу Вейса, когда он вылупил глаза на золотую монету, врученную ему правителем. Сознание того, что он не нужен, что его отсылают прочь, как использованную уличную девку, было для него чем-то небывалым. Для него, молодого и блестящего Сарги Вейса, лучшей находки фагов более чем за десять лет. Возможно ли, чтобы он оказался невостребованным? В другое время Исса позабавила бы оскорбленная гордость, клубящаяся в глазах Сарги Вейса, но на сей раз ему было не до веселья. Вейс слишком опасен. Преподать ему этот урок было необходимо, но он из тех людей, которые годами лечат старые обиды.
От дальнейших раздумий по этому поводу Исса избавил приход Марафиса Глазастого, которого ввел в комнату Кайдис. Нож не постучал и даже не подумал подождать. Просто вошел, заполнив собой всю комнату, и нацелил свои маленькие голубые глазки на дичь, то бишь на Саргу Вейса.
Исс тут же пожалел, что послал за ним. Правитель хотел только приструнить Вейса и поставить его на место, но он уже отчасти достиг этого с помощью золотой монеты, и теперь ему грозила опасность зайти слишком далеко.
Сарга Вейс, еще не пришедший в себя от того, что для него не нашлось места в ближайших планах правителя, слегка порозовел под пристальным взглядом Ножа и непроизвольно съежился на стуле.
Нож ничего не делал, только смотрел — ничего больше и не требовалось. Исс перевел взгляд с одного на другого. В ход событий следовало вмешаться. Тихо вздохнув, правитель сказал Ножу:
— Семерку, ездившую с Саргой Вейсом на север, следует подтянуть. Займитесь этим.
Марафис набычился, но Исс уже повернулся к нему спиной, дав понять, что больше его не задерживает.
Шаги Ножа сотрясли комнату, и дверь захлопнулась с такой силой, что впору было треснуть косяку.
— Долго тебе без дела сидеть не придется, поверь, — сказал правитель Сарге Вейсу.
Щеки Женомужа пылали красивым злым румянцем: унижение Ножа доставило ему большое удовольствие.
— Я буду ждать вашего зова, мой господин. — Вейс встал и спрятал золотой в складки своей одежды. — Надеюсь, вы остались довольны тем, чего я добился на Севере.
Он еще и похвалы ждет? Неприязнь Исса к Женомужу усилилась. С улыбкой подойдя к двери, правитель открыл ее, и на пол посыпались щепки.
— Ты как нельзя лучше доказал свою полезность.
Сарга Вейс, все такой же сияющий, вышел, и в тот же миг Исс приказал Кайдису вернуть Ножа.
22
ДЕЛА КЛАНА
Боль облегала его, как вторая кожа. Кровоподтеки величиной с подошву покрывали его тело, и внутренности под ними тоже кровоточили. Из ран, зашитых черной ниткой, сочился гной. Он весь был начинен болячками, как трухлявое дерево — личинками. Рассеченную губу дергало, подбитым глазом нельзя было моргнуть без мучений. На распухшем ухе уже запеклась желтая корка, и поводья бередили волдырь на правой руке.
Несчастный, замерзший, забившийся в щель, куда мыслям не было доступа, Райф Севранс ехал рядом с Ангусом Локом. Унылый серый свет озарял скованную морозом местность. Хищный ветер рыскал низко над землей, изматывая свои жертвы перед тем, как доконать их. Обледеневшие лиственницы призрачными рядами встречали приближающуюся ночь.
Ангус ехал молча, сгорбившись и втянув голову в капюшон. Райф, хоть и не видел его лица, знал, что синяков там хватает — даже след от укуса есть. При мысли об этом Райф содрогался.
Трудно было сказать, сколько дней прошло с той ночи в печном доме Даффа. Может, неделя, а может, и больше. В тайге все ночи похожи друг на друга. О том ночном бое Райф почти ничего не помнил. Смутно помнилось, как Ангус увел его прочь от разрубленных на куски тел, бывших прежде бладдийцами. Помнился ужас на лицах дхунитов и то, как Скарп, Ганмиддиш, Дхун и Гнаш совместно обвели заветным кругом шесть трупов на снегу.
Всем им не терпелось избавиться от него. Ангус с Даффом отвели Райфа на конюшню и там занялись его ранами. Как только Дафф закончил работать иглой, Ангус влил в горло Райфу полную фляжку солодовой водки и взвалил его на Лося. Последним, что заметил Райф, были промежутки в знаменитых зубах Даффа: теперь уж ими сани не потаскаешь.
Лишь позже — много позже — до него дошло, что причиной недостающих зубов Даффа и укуса на щека Ангуса был он. Думать об этом было невыносимо.
Ангус рассказал ему то немногое, что счел необходимым. Райф знал, что дядя что-то утаивает, и радовался этому. Ему не хотелось слышать обо всех подробностях боя. Ангус в эти дни вообще как-то притих: ночью он молча грелся у очередной печки, днем говорил только о погоде и дороге. Райф смотрел на сгорбленную, заиндевелую фигуру дяди, и в горле у него саднило.
«Ты не годишься для этого клана, Райф Севранс».
Теперь и Ангус знает всю правду.
— Ангус, — неожиданно для себя произнес Райф.
Тот повернул к нему лицо с густо замазанными воском синяками и ссадинами: поврежденную кожу особенно легко обморозить.
— Что?
Райф почувствовал, что колеблется, и выпалил, чтобы не дать себе времени передумать:
— Почему вы меня отпустили? Вы с Даффом дрались со мной всю дорогу до двери, но потом ты что-то сказал, и вы отступились.
Ангус тихо проворчал что-то и сказал, глядя на дорогу:
— Я так и знал, что ты об этом спросишь. И захочешь услышать правдивый ответ. — Он помолчал немного, направив гнедого в обход замерзших кустов терновника. Райф уже потерял надежду на ответ, когда он заговорил снова, тише, чем ветер: — Просто тогда настал момент, в который я понял, что тебя не остановишь, — нутром почувствовал. Мы с Даффом только схлопотали бы еще больше тумаков без всякой пользы. Но дело было не только в этом. — Ангус вздохнул так тяжело, что с его полушубка осыпались льдинки. — Я почуял древнее знание, Райф. Со мной это бывает — я чувствую, когда вокруг меня кто-то ворожит, ну и еще кое-что умею. Нет, я не чародей — пойми меня правильно. Я не смог бы управлять воздухом и светом даже ради спасения собственной жизни, и если мы когда-нибудь окажемся в переделке, требующей такого мастерства, на меня можешь не рассчитывать. Но я, как уже говорил, могу чувствовать кое-что, когда настроен на это. И вот в ту ночь, когда ты дрался как бешеный, и выбил зубы старине Даффу, и заехал мне коленом промеж ног, я понял...
— Колдовство?
— Нет. Судьбу. — Ангус помолчал и пожал плечами. — Можешь назвать это бреднями старого объездчика, если хочешь. Или горячкой, вызванной пинком в мошонку. Я знаю только, что настал миг, когда я подумал: «Как бы страшно это ни было, оно все равно случится».
Райф перевел дух. Швы и нарывающая рука отозвались болью. Судьба? Этого еще недоставало. Но пока он внутренне боролся с этой мыслью, ему вспомнились кое-какие картины: красное замерзшее озеро, серебристо-голубой лес и город без света и людей. Места, которые показал ему священный камень.
— Судьба направляет нас, — сказал Ангус. — Иногда, лежа ночью под звездами, чувствуешь это. Дети это чувствуют — вот почему их всегда так волнует ночевка под открытым небом. Они знают, только не могут выразить это словами. Я чуял судьбу всего несколько раз за всю жизнь, и это всегда заставляло меня сворачивать в сторону. Там, в печном доме, я тоже свернул.
— Но я мог погибнуть.
— Да. И не поручусь, что бросился бы тебе на выручку. — Ангус посмотрел на Райфа медными, в зеленую крапинку, глазами. — Ты должен знать, что весть о том, что ты сделал, облетит все клановые земли. Убить трех бладдийцев в одиночку — такое долго не забывается.
Райф потряс головой. Он ненавидел то, чем стал, выйдя из двери печного дома. Нет чести в том, чтобы убить людей таким образом: он уподобился рвущему глотку волку. Тошно было даже думать об этом. Ему вспомнился пропитанный кровью снег у печного дома.
— Черный Град не сложит песен обо мне.
— Может, и так. Но твой подвиг видели тридцать пар глаз, и песни не обязательно должны быть пропеты, чтобы их услышали. — Ангус пристально посмотрел на Райфа и направил гнедого на болотистую, теперь покрытую льдом почву.
Райф последовал за ним. Вскоре они добрались до замерзшего ручья и поехали по его главному руслу через холмы и распадки окраинной тайги. Когда они съехали со льда, чтобы разбить лагерь на ночь, вокруг был уже не лес. Месяц стоял низко над горизонтом, зажигая ручей голубым огнем.
— Что-то теперь произойдет между нашим кланом и Бладдом? — спросил Райф, подгребая снег к палатке, чтобы ее не унесло ветром. Руки у него закоченели, но эта боль мало что значила в числе других. Это была первая ночь, когда они остановились не в печном доме: скоро кланные земли кончатся. Ангус, сняв перчатки, обдирал кору с поленьев. Не переставая работать ножом, он сказал:
— Ты сам знаешь что, Райф. Война. Это в натуре кланников. Вспомни девиз своего клана: «Мы не прячемся и не скрываемся, и мы отомстим». А девиз Дхунов гласит: «Мы — Дхун, колыбель клановых королей и славных воинов. Война — наша мать, железо — наш отец, и мир для нас — что заноза в боку». Бладд заявляет, что его спутница — смерть. Молочный Камень клянется сражаться, пока Каменные Боги не покончат с этим миром, и даже преданный проклятию Серый Клан утверждает, что не боится терять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
— С какой стороны он летел?
— С юга — это все, что я смог выяснить. — По лицу Женомужа было видно, что он уже связал Ангуса Лока с этим вороном. Умен, мерзавец, слишком умен.
Однако новость он принес крайне важную. В том-то все и дело. Вейс умеет добывать как раз такие сведения, которые Иссу хотелось бы знать. И он так полезен, так искушен в магии... Исс оглядел поднос, тихонько поставленный Кайдисом на мраморный столик. Все, что стояло на нем, источало аромат: подогретое с гвоздикой вино было разлито в кубки, натертые по ободу лимоном, яичные желтки колыхались, как устрицы, под тяжестью семян куркумы и кунжута, лопнувшие жареные фиги дымились, бараньи языки благоухали розовым вареньем, мускусом и амброй. Никто не умел подать закуску так, как Кайдис Зербина.
Предложив серебряный кубок Сарге Вейсу, Исс обдумал услышанное. Итак, Слышащий из племени Ледовых Ловцов послал куда-то ворона? Север готовится к пляске теней. Исс откинулся на спинку стула и стал глубоко дышать, чтобы успокоиться. Что ж, пусть попляшут, подумал он. Пусть суллы пляшут с тенями, а кланы с мечами — тем временем тот, кто не побоится примкнуть к их хороводу, уведет землю у них из-под ног.
Вейс сунул в рот сочную фигу с весьма самодовольным видом.
— Я слышал, пропала ваша воспитанница, прелестная Асария. Я могу выследить ее, если хотите.
— Нет. — Исс ничего не стал добавлять. Он не намеревался объясняться перед каким-то посланником, не имеющим ни земель, ни знатных родичей. От мысли о том, что Сарга Вейс хотя бы прикоснется к Асарии, ему становилось не по себе. Асария так молода, так несведуща...
Исс поставил свой кубок, так и не пригубив его. Ее нужно найти во что бы то ни стало. Город — не место для нее. Ее могут избить, изнасиловать. Она может отморозить себе пальцы за одну ночь, умереть с голоду в какой-нибудь грязной лачуге Нищенского Города или замерзнуть насмерть в сугробе у северной городской стены. Такое случается. Каждой весной в начале оттепели талая вода выносит через ворота шлюза около сотни трупов. Эти несчастные дуралеи умирают с улыбками на лицах — голубые языки мороза, убивающие их, кажутся им теплыми и ласковыми.
Исс дышал все тяжелее. Пора бы вызвать Ножа. Поиски следует расширить, награду удвоить, трущобы Нищенского Города сровнять с землей. Асарию необходимо вернуть домой. Не затем он растил ее шестнадцать лет, чтобы она досталась другому.
Заметив, что Вейс смотрит на него чересчур понимающими глазами, Исс встал и прошел к двери. Кайдис ждал по ту сторону от нее, и ему хватило одного слова, произнесенного хозяином.
— Вы захотите, чтобы я снова поехал на Север, мой господин? — спросил Вейс.
— Нет. Эта наша игра в войну — слишком тонкое дело. Если мы перегнем палку, наши намерения будут раскрыты. Лучше всего ждать и наблюдать. Черный Град потерял своего вождя, Бладд — женщин и детей, Дхун — свою землю. Пусть клановая гордость и клановые боги доделают остальное.
— А как же вассальные кланы? Ганмиддиш, Баннен, Орль...
— Все в свое время, Сарга Вейс. Если игра застопорится или ее правила изменятся, ты узнаешь об этом первым.
— Как прикажете, — склонил голову Женомуж.
Исс ждал следующего вопроса, в точности зная, каким он будет.
— Что вы мне поручите на этот раз?
— Я еще не думал, друг мой. Ничего срочного нет. Само собой, я был бы благодарен за любые вести об Ангусе Локе и его семействе, а помимо этого отдыхай после долгого пути и наслаждайся городскими удовольствиями. — Исс откинул крышку серебряной, усыпанной изумрудами шкатулки. Когда-то она принадлежала правителю Ранноку Хьюсу, которого Боргис Хорго сорок лет назад убил в черной жиже Собачьей Трясины, в то время как пятеро Клятвопреступников придавили его к земле сапогами. Достав из нее что-то, Исс покровительственно улыбнулся Сарге Вейсу. — Вот возьми и потрать с толком.
Стоило поглядеть на Саргу Вейса, когда он вылупил глаза на золотую монету, врученную ему правителем. Сознание того, что он не нужен, что его отсылают прочь, как использованную уличную девку, было для него чем-то небывалым. Для него, молодого и блестящего Сарги Вейса, лучшей находки фагов более чем за десять лет. Возможно ли, чтобы он оказался невостребованным? В другое время Исса позабавила бы оскорбленная гордость, клубящаяся в глазах Сарги Вейса, но на сей раз ему было не до веселья. Вейс слишком опасен. Преподать ему этот урок было необходимо, но он из тех людей, которые годами лечат старые обиды.
От дальнейших раздумий по этому поводу Исса избавил приход Марафиса Глазастого, которого ввел в комнату Кайдис. Нож не постучал и даже не подумал подождать. Просто вошел, заполнив собой всю комнату, и нацелил свои маленькие голубые глазки на дичь, то бишь на Саргу Вейса.
Исс тут же пожалел, что послал за ним. Правитель хотел только приструнить Вейса и поставить его на место, но он уже отчасти достиг этого с помощью золотой монеты, и теперь ему грозила опасность зайти слишком далеко.
Сарга Вейс, еще не пришедший в себя от того, что для него не нашлось места в ближайших планах правителя, слегка порозовел под пристальным взглядом Ножа и непроизвольно съежился на стуле.
Нож ничего не делал, только смотрел — ничего больше и не требовалось. Исс перевел взгляд с одного на другого. В ход событий следовало вмешаться. Тихо вздохнув, правитель сказал Ножу:
— Семерку, ездившую с Саргой Вейсом на север, следует подтянуть. Займитесь этим.
Марафис набычился, но Исс уже повернулся к нему спиной, дав понять, что больше его не задерживает.
Шаги Ножа сотрясли комнату, и дверь захлопнулась с такой силой, что впору было треснуть косяку.
— Долго тебе без дела сидеть не придется, поверь, — сказал правитель Сарге Вейсу.
Щеки Женомужа пылали красивым злым румянцем: унижение Ножа доставило ему большое удовольствие.
— Я буду ждать вашего зова, мой господин. — Вейс встал и спрятал золотой в складки своей одежды. — Надеюсь, вы остались довольны тем, чего я добился на Севере.
Он еще и похвалы ждет? Неприязнь Исса к Женомужу усилилась. С улыбкой подойдя к двери, правитель открыл ее, и на пол посыпались щепки.
— Ты как нельзя лучше доказал свою полезность.
Сарга Вейс, все такой же сияющий, вышел, и в тот же миг Исс приказал Кайдису вернуть Ножа.
22
ДЕЛА КЛАНА
Боль облегала его, как вторая кожа. Кровоподтеки величиной с подошву покрывали его тело, и внутренности под ними тоже кровоточили. Из ран, зашитых черной ниткой, сочился гной. Он весь был начинен болячками, как трухлявое дерево — личинками. Рассеченную губу дергало, подбитым глазом нельзя было моргнуть без мучений. На распухшем ухе уже запеклась желтая корка, и поводья бередили волдырь на правой руке.
Несчастный, замерзший, забившийся в щель, куда мыслям не было доступа, Райф Севранс ехал рядом с Ангусом Локом. Унылый серый свет озарял скованную морозом местность. Хищный ветер рыскал низко над землей, изматывая свои жертвы перед тем, как доконать их. Обледеневшие лиственницы призрачными рядами встречали приближающуюся ночь.
Ангус ехал молча, сгорбившись и втянув голову в капюшон. Райф, хоть и не видел его лица, знал, что синяков там хватает — даже след от укуса есть. При мысли об этом Райф содрогался.
Трудно было сказать, сколько дней прошло с той ночи в печном доме Даффа. Может, неделя, а может, и больше. В тайге все ночи похожи друг на друга. О том ночном бое Райф почти ничего не помнил. Смутно помнилось, как Ангус увел его прочь от разрубленных на куски тел, бывших прежде бладдийцами. Помнился ужас на лицах дхунитов и то, как Скарп, Ганмиддиш, Дхун и Гнаш совместно обвели заветным кругом шесть трупов на снегу.
Всем им не терпелось избавиться от него. Ангус с Даффом отвели Райфа на конюшню и там занялись его ранами. Как только Дафф закончил работать иглой, Ангус влил в горло Райфу полную фляжку солодовой водки и взвалил его на Лося. Последним, что заметил Райф, были промежутки в знаменитых зубах Даффа: теперь уж ими сани не потаскаешь.
Лишь позже — много позже — до него дошло, что причиной недостающих зубов Даффа и укуса на щека Ангуса был он. Думать об этом было невыносимо.
Ангус рассказал ему то немногое, что счел необходимым. Райф знал, что дядя что-то утаивает, и радовался этому. Ему не хотелось слышать обо всех подробностях боя. Ангус в эти дни вообще как-то притих: ночью он молча грелся у очередной печки, днем говорил только о погоде и дороге. Райф смотрел на сгорбленную, заиндевелую фигуру дяди, и в горле у него саднило.
«Ты не годишься для этого клана, Райф Севранс».
Теперь и Ангус знает всю правду.
— Ангус, — неожиданно для себя произнес Райф.
Тот повернул к нему лицо с густо замазанными воском синяками и ссадинами: поврежденную кожу особенно легко обморозить.
— Что?
Райф почувствовал, что колеблется, и выпалил, чтобы не дать себе времени передумать:
— Почему вы меня отпустили? Вы с Даффом дрались со мной всю дорогу до двери, но потом ты что-то сказал, и вы отступились.
Ангус тихо проворчал что-то и сказал, глядя на дорогу:
— Я так и знал, что ты об этом спросишь. И захочешь услышать правдивый ответ. — Он помолчал немного, направив гнедого в обход замерзших кустов терновника. Райф уже потерял надежду на ответ, когда он заговорил снова, тише, чем ветер: — Просто тогда настал момент, в который я понял, что тебя не остановишь, — нутром почувствовал. Мы с Даффом только схлопотали бы еще больше тумаков без всякой пользы. Но дело было не только в этом. — Ангус вздохнул так тяжело, что с его полушубка осыпались льдинки. — Я почуял древнее знание, Райф. Со мной это бывает — я чувствую, когда вокруг меня кто-то ворожит, ну и еще кое-что умею. Нет, я не чародей — пойми меня правильно. Я не смог бы управлять воздухом и светом даже ради спасения собственной жизни, и если мы когда-нибудь окажемся в переделке, требующей такого мастерства, на меня можешь не рассчитывать. Но я, как уже говорил, могу чувствовать кое-что, когда настроен на это. И вот в ту ночь, когда ты дрался как бешеный, и выбил зубы старине Даффу, и заехал мне коленом промеж ног, я понял...
— Колдовство?
— Нет. Судьбу. — Ангус помолчал и пожал плечами. — Можешь назвать это бреднями старого объездчика, если хочешь. Или горячкой, вызванной пинком в мошонку. Я знаю только, что настал миг, когда я подумал: «Как бы страшно это ни было, оно все равно случится».
Райф перевел дух. Швы и нарывающая рука отозвались болью. Судьба? Этого еще недоставало. Но пока он внутренне боролся с этой мыслью, ему вспомнились кое-какие картины: красное замерзшее озеро, серебристо-голубой лес и город без света и людей. Места, которые показал ему священный камень.
— Судьба направляет нас, — сказал Ангус. — Иногда, лежа ночью под звездами, чувствуешь это. Дети это чувствуют — вот почему их всегда так волнует ночевка под открытым небом. Они знают, только не могут выразить это словами. Я чуял судьбу всего несколько раз за всю жизнь, и это всегда заставляло меня сворачивать в сторону. Там, в печном доме, я тоже свернул.
— Но я мог погибнуть.
— Да. И не поручусь, что бросился бы тебе на выручку. — Ангус посмотрел на Райфа медными, в зеленую крапинку, глазами. — Ты должен знать, что весть о том, что ты сделал, облетит все клановые земли. Убить трех бладдийцев в одиночку — такое долго не забывается.
Райф потряс головой. Он ненавидел то, чем стал, выйдя из двери печного дома. Нет чести в том, чтобы убить людей таким образом: он уподобился рвущему глотку волку. Тошно было даже думать об этом. Ему вспомнился пропитанный кровью снег у печного дома.
— Черный Град не сложит песен обо мне.
— Может, и так. Но твой подвиг видели тридцать пар глаз, и песни не обязательно должны быть пропеты, чтобы их услышали. — Ангус пристально посмотрел на Райфа и направил гнедого на болотистую, теперь покрытую льдом почву.
Райф последовал за ним. Вскоре они добрались до замерзшего ручья и поехали по его главному руслу через холмы и распадки окраинной тайги. Когда они съехали со льда, чтобы разбить лагерь на ночь, вокруг был уже не лес. Месяц стоял низко над горизонтом, зажигая ручей голубым огнем.
— Что-то теперь произойдет между нашим кланом и Бладдом? — спросил Райф, подгребая снег к палатке, чтобы ее не унесло ветром. Руки у него закоченели, но эта боль мало что значила в числе других. Это была первая ночь, когда они остановились не в печном доме: скоро кланные земли кончатся. Ангус, сняв перчатки, обдирал кору с поленьев. Не переставая работать ножом, он сказал:
— Ты сам знаешь что, Райф. Война. Это в натуре кланников. Вспомни девиз своего клана: «Мы не прячемся и не скрываемся, и мы отомстим». А девиз Дхунов гласит: «Мы — Дхун, колыбель клановых королей и славных воинов. Война — наша мать, железо — наш отец, и мир для нас — что заноза в боку». Бладд заявляет, что его спутница — смерть. Молочный Камень клянется сражаться, пока Каменные Боги не покончат с этим миром, и даже преданный проклятию Серый Клан утверждает, что не боится терять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107