Во рту пересохло, а чувства притупились, она почти ничего не ощущала — только тяжесть кисточки в руке.
Она стала как бурдюк с водой, тяжелой и неповоротливой. Краски медленно, точно с неохотой стекали с кисти на страницу. Где-то высоко, на башне, Кэмрон и Райвис боролись за свою и ее жизнь. Их окружали дюжины чудовищ со злобными горящими глазками и оскаленными зубами. Они сражались плечом к плечу, воодушевленные одной целью, и казалось, что легче убить обоих разом, чем разъединить их. Тесса чувствовала исходящую от них силу, впитывала ее и переносила на пергамент.
Когда она наносила последние штрихи, во рту вдруг появился какой-то странный вкус. Кольцо — Тесса так и не сняла его — туго сжимало палец. Но боли она не чувствовала, только все усиливавшееся давление. Готовый узор вибрировал от напряжения, как сжатая пружина. Краски еще не высохли. Перед ней была абсолютно точная копия копии.
— Эмит, мне нужен ваш нож для скобления кожи. — Тесса не говорила, а выталкивала изо рта каждое слово, как огромный булыжник. На пальце, там, где шипы кольца прокололи кожу, выступили капельки крови. — И чистая кисточка.
Эмит немедленно выполнил просьбу и протянул ей самую лучшую — из собольего волоса — кисточку из своих запасов. Все время, что Тесса рисовала, он смешивал краски и, используя исключительно растительные и животные красители, ухитрился в точности воссоздать цветовую гамму Илфейлена.
Но разорвать сковавшие Корону цепи Тесса собиралась собственной кровью.
Копия Илфейлена была мертва как камень. Даже желтовато-голубоватый цвет пергамента напоминал кожу трупа. Чтобы разрушить оковы Короны с шипами, она должна вдохнуть жизнь в свой узор.
Тесса подняла свинцовой тяжестью налившуюся руку, взяла нож и склонилась над пергаментом. Золотые шипы кольца все глубже погружались в ее плоть, кровь лилась по пальцам, по запястью. Но боль все не приходила. Это новое тело было совсем другим, не ощущало то, что ощущало прежде, не было больше ее собственным телом.
Занеся нож над пергаментом, Тесса пыталась нащупать основную нить, артерию узора и боролась с почти непреодолимым желанием опустить руку. Как бы ей хотелось наверняка знать, что она делает, не терзаться сомнениями!
Эта часть узора состояла из одного-единственного, замысловато закрученного толстого каната, сплетенного из разных нитей. Но хотя цветов было довольно много, основная тяжесть, безусловно, приходилась на черную нить.
Тесса начала медленно, постепенно перерубать ее лезвием ножа. Когда на пути попадались красные и золотые нити, она перерезала и их; когда линии сплетались в тугой клубок, она методично распутывала его и расправлялась с каждой нитью отдельно. Как хирург вскрывает тело больного на операционном столе, разрезает кожу и обнажает внутренности, так она вскрывала свой узор. Пергамент еще не просох, и черная краска стекала в разрезы, впитывалась в кожу. Но в центре, в сердцевине узла, там, где кончик лезвия проник наиболее глубоко, нож отколупнул от страницы тонкую полоску высохшей уже краски.
Тело Тессы — мышцы, жилы, сосуды, кости — сжалось, как кулак. Вместе с воздухом она втянула в себя запах красок и мела.
Наконец она ощутила присутствие Короны с шипами.
Корона висела на натянутых, словно тетива лука, цепях, как посаженное на привязь божество. Она сверкала, как кусок льда, исполненная абсолютного, безграничного холода, не ведающая добра и зла.
Она была старше, чем оба известные Тессе мира. Невероятная мощь была заключена в ней. Одна-единственная цель двигала ею, питала ее. Один образ — пусть во многих личинах, но один — отражался в этом куске чистого золота.
У Тессы сердце рвалось из груди, боль скручивала внутренности.
Корона с шипами должна покинуть землю.
Войны, кровопролитные сражения, стремление захватывать новые и новые территории — все, чем прославили себя короли Гэризона, все это ничто по сравнению с тем, на что способна Корона с шипами. Она подчинит себе весь мир — и уничтожит его.
Рука Тессы стала настолько тяжелой, что уже не могла дрожать. Она взяла соболиную кисточку Эмита и намочила ее в крови, выступившей вокруг кольца на пальце. А потом быстрым, как молния, движением метнулась обратно к листу пергамента и погрузила кисть в обнажившееся пятнышко посреди черного поля.
Все, что было заключено в теле Тессы, хранилось в тайных уголках ее души, выплеснулось наружу вместе с кровью: сила, любовь и братские чувства, которые получила она от Кэмрона и Райвиса, тоска по матушке Эмита и чувство вины перед Аввакусом, которого не сумела спасти; гнев на Дэверика, вторгшегося в ее жизнь своими узорами; раздражение, боль, одиночество, которые заставил ее испытать неотвязный недуг — звон в ушах.
И узор ожил; ее горячая кровь вдохнула в него жизнь.
Потрескивал, словно в огне, пергамент; с шипением испарялась черная краска. Кровь Тессы заполняла страницу, расползалась по ней, проникала в самое сердце узора, омывала каждую линию, каждую петлю, каждую спираль. Горячая, яростная сила исходила из ее тела, стекала с кисти, струилась по листу, разрушала созданные Илфейленом оковы.
А потом точно лопнула натянутая струна.
Оглушительный вой разорвал тишину внезапно и мгновенно, как мгновенно вонзается в плоть выпущенная из лука стрела. Пещера задрожала, камни посыпались со стен. В ушах Тессы зазвенели тысячи крошечных колокольчиков, неведомая сила прижала ее к земле. А потом все смолкло.
Первая цепь была разорвана. Освобождение Колючей Короны началось.
— Мисс, мисс! Назад!
Тесса не сразу сообразила, откуда исходит этот голос. Обернувшись, она увидела, что Эмит стоит у входа в пещеру. Кто-то пытался ворваться внутрь. В дверь просунулась толстая когтистая лапа. Потом она услышала глухой звук удара, и под ноги Эмиту упало несколько камней. Стена над дверью треснула, но тот, кто пытался проникнуть в пещеру, был слишком велик и не мог пролезть через образовавшееся отверстие. Тесса охнула. Знакомый запах ударил ей в нос. Так пахло чудовище, напавшее на нее в монастыре.
— Мисс! Немедленно уходите, станьте у той стены, немедленно!!
Тесса вскочила и попятилась. Впервые на ее памяти Эмит повысил голос.
Стена разваливалась, градом сыпались камни — чудовище проламывало себе ход. Лапа его уже просунулась в отверстие. Тесса вскрикнула.
В этой окровавленной туше — огромной и бесформенной — не было ничего человеческого. Монстр провел когтями по груди Эмита.
— Эмит! Уходите же!
Эмит покачал головой. Кровавые полосы появились на его тунике.
— Нет, мисс. Его надо остановить.
Чудовище всей своей тяжестью навалилось на стену. У Тессы зубы стучали от страха. Огромная каменная глыба обрушилась на пол. Тесса попыталась стать на ноги. Она должна помочь Эмиту.
— Стойте на месте! — закричал Эмит, роясь в одной из своих сумок. — Оно не причинит вам вреда. Я не позволю.
Он запустил в чудовище чем-то маленьким и темным. Тесса не сразу поняла, что это чернильница. Черная жидкость потекла по плечу и руке чудовища, кислота разъедала и без того обожженную кожу. Монстр завопил. Эмит схватил с пола брошенный Тессой нож и принялся наносить врагу удар за ударом, колоть и кромсать его, не обращая внимания на сыпавшиеся на голову камни. Из глаз помощника писцов брызнули слезы, а губы шептали какие-то слова, которые Тесса не могла разобрать.
Он дрожал всем телом — от страха и ярости, и Тесса поняла, что Эмит уже не в пещере, а в доме своей матушки, что эта схватка для него — запоздалая попытка спасти жизнь той, которую уже не вернуть.
Чудовище попятилось, Эмит рванулся следом. Грудь его сотрясалась от рыданий. Монстр обратился в бегство. Тессе казалось, что этого достаточно, но Эмит думал иначе. Он бросился в погоню.
Тесса больше не видела их, слышала только топот ног по каменному полу, звуки борьбы, прерывистое дыхание, захлебывающиеся рыдания и звериный вой. А потом вновь наступила тишина. Прошло несколько минут. Тесса напряженно прислушивалась, и наконец Эмит появился на пороге. В руке он сжимал нож с искривленным, погнутым о камни лезвием. Его лицо и руки были покрыты темной кровью, туника разорвана, волосы запорошены пылью.
— Оно не причинит вам вреда, мисс, — сказал он тихим, почти безмятежным голосом. — Обещаю.
Тесса закрыла лицо руками, плечи ее вздрагивали.
— Пожалуйста, не плачьте, мисс. Все будет хорошо. — Эмит подошел к ней, опустился рядом на колени. — Простите меня. Я, наверное, напугал вас.
Тесса не могла говорить. Нельзя объяснить словами, что все, через что ей до сих пор пришлось пройти, — ничто по сравнению с впечатлением, которое произвел на нее Эмит с окровавленным ножом в руках.
— Вот, мисс, вытрите глаза. — Эмит протянул ей клочок материи. Он старался скрыть, что у него дрожат руки. — Не расстраивайтесь, мисс, вам нельзя расстраиваться.
Тесса подняла голову:
— Это вы меня простите, Эмит. Простите за все.
Эмит слабо улыбнулся и похлопал ее по руке:
— Все хорошо, мисс. Правда хорошо.
Тесса заметила, что на лезвии его ножа уже нет крови. Буквально за несколько секунд, пока она сидела, закрыв лицо, Эмит успел обтереть его. Это в его духе: ведь Эмит не терпит беспорядка.
Это маленькое наблюдение немного успокоило Тессу, и через несколько минут она с помощью Эмита смогла вернуться к своим краскам и узору.
Погнутым, зазубрившимся лезвием она снова принялась надрезать пергамент. И снова вокруг кольца на пальце выступила кровь. Тесса обмакнула в нее кисть и мазнула по самой толстой из красных линий. И снова ее горячая кровь, ее сила заструилась по странице, проникая внутрь пергамента.
Но в ту же секунду жар опалил руку, и пара волчьих глаз уставилась на нее с той стороны узора. Тесса отшатнулась. Жгучая боль пронзила ее. Запахло паленым мясом. Эмит умолял ее бросить кисть, но Тесса не желала сдаваться. Кто-то должен поплатиться за то, что произошло сегодня. Никто не имел права заставлять Эмита убивать. Он не создан для этого. Не такой он человек, совсем не такой. Он добрый и нежный и всегда старался хорошо думать о людях. А теперь матушка его умерла, а вся жизнь переменилась, и кто-то погиб от его руки. Этого не должно было случиться. Это ее битва — ее, а не Эмита. Тесса сжала губы. Что ж, она начинает охоту. И затаившийся внутри пергамента волк не уйдет от возмездия.
* * *
Эдериус закричал и выпустил кисть. Земля содрогнулась у них под ногами. На этот раз толчок был сильнее, чем полчаса назад. Ангелина машинально взглянула на Корону с шипами. После первого толчка Корона покачнулась, зыбь прошла по ней: так бывает, когда в знойный день все вокруг подернуто дымчатым маревом. На этот раз золото ее потускнело, на секунду Ангелине почудилось, что нечто чудовищное отразилось в нем. Она прищурилась, всмотрелась, но ничего уже не увидела.
Изгард схватил кисть, сунул ее в руку Эдериусу:
— Давай же, рисуй! Останови ее!
Эдериус подул на ладонь. Даже издалека Ангелина видела, что рука у него сильно обожжена. Он тяжело, учащенно дышал.
— Сир, я не могу...
Кулак Изгарда снова опустился на расщепленную уже спинку стула. Щепки полетели в Эдериуса, одна заноза попала прямо в обоженную руку.
— Останови ее! ОСТАНОВИ!!!
Ангелина отпрянула. Снежок спрятался в складках ее юбки.
Эдериус закашлялся, глаза его увлажнились, кожа блестела от пота, все тело сотрясалось. Но он покорно взялся за кисть. Ангелина зажмурилась. Ведь он же не хотел продолжать! Эдериус погрузил кисть в стоявшую рядом банку с краской.
Ангелина вцепилась пальцами в материю на платье, мяла ее, собирала в горсть. Старик совсем болен. Как Изгард смеет заставлять его работать?
Одной рукой писец прижимал ко рту носовой платок, а другой водил по пергаменту. Линии получались жирными и неуклюжими. Уже не кашель, а хриплый лай вырывался из его груди. Краска кляксой растеклась по странице.
Изгард опустил в нее палец, а потом сунул испачканный ноготь под нос Эдериусу.
— Это что еще такое? — прорычал он, вырывая у писца носовой платок. — Возьми себя в руки. РИСУЙ!!!
Эдериус старался изо всех сил, но ярость Изгарда совсем расстроила его. Старик склонился над столом, плечи его вздрагивали. Ангелина так рванула подол юбки, что материя затрещала. Если бы Изгард дал ему хоть минутку, чтобы прийти в себя... Но беспомощность старика только разжигала ярость короля. Он ударил кулаком по столу. Эдериус ловил ртом воздух. Брызги слюны полетели на пергамент. Только эта слюна была почему-то красного цвета... как кровь.
Изгард снова закричал, приказывая писцу перестать кашлять.
Ангелина охнула, шагнула вперед.
Снежок зарычал: Стой.
Лицо Эдериуса посинело. На губах выступила кровавая пена. Он все кашлял и кашлял.
Ангелина больше не могла сдерживаться. Она кинулась к столу, сжала кулачки и ударила Изгарда в челюсть.
— Прекрати! — визжала она. — Оставь его в покое!
Голова Изгарда мотнулась назад. В уголке рта показалась кровь, он вытер ее кулаком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Она стала как бурдюк с водой, тяжелой и неповоротливой. Краски медленно, точно с неохотой стекали с кисти на страницу. Где-то высоко, на башне, Кэмрон и Райвис боролись за свою и ее жизнь. Их окружали дюжины чудовищ со злобными горящими глазками и оскаленными зубами. Они сражались плечом к плечу, воодушевленные одной целью, и казалось, что легче убить обоих разом, чем разъединить их. Тесса чувствовала исходящую от них силу, впитывала ее и переносила на пергамент.
Когда она наносила последние штрихи, во рту вдруг появился какой-то странный вкус. Кольцо — Тесса так и не сняла его — туго сжимало палец. Но боли она не чувствовала, только все усиливавшееся давление. Готовый узор вибрировал от напряжения, как сжатая пружина. Краски еще не высохли. Перед ней была абсолютно точная копия копии.
— Эмит, мне нужен ваш нож для скобления кожи. — Тесса не говорила, а выталкивала изо рта каждое слово, как огромный булыжник. На пальце, там, где шипы кольца прокололи кожу, выступили капельки крови. — И чистая кисточка.
Эмит немедленно выполнил просьбу и протянул ей самую лучшую — из собольего волоса — кисточку из своих запасов. Все время, что Тесса рисовала, он смешивал краски и, используя исключительно растительные и животные красители, ухитрился в точности воссоздать цветовую гамму Илфейлена.
Но разорвать сковавшие Корону цепи Тесса собиралась собственной кровью.
Копия Илфейлена была мертва как камень. Даже желтовато-голубоватый цвет пергамента напоминал кожу трупа. Чтобы разрушить оковы Короны с шипами, она должна вдохнуть жизнь в свой узор.
Тесса подняла свинцовой тяжестью налившуюся руку, взяла нож и склонилась над пергаментом. Золотые шипы кольца все глубже погружались в ее плоть, кровь лилась по пальцам, по запястью. Но боль все не приходила. Это новое тело было совсем другим, не ощущало то, что ощущало прежде, не было больше ее собственным телом.
Занеся нож над пергаментом, Тесса пыталась нащупать основную нить, артерию узора и боролась с почти непреодолимым желанием опустить руку. Как бы ей хотелось наверняка знать, что она делает, не терзаться сомнениями!
Эта часть узора состояла из одного-единственного, замысловато закрученного толстого каната, сплетенного из разных нитей. Но хотя цветов было довольно много, основная тяжесть, безусловно, приходилась на черную нить.
Тесса начала медленно, постепенно перерубать ее лезвием ножа. Когда на пути попадались красные и золотые нити, она перерезала и их; когда линии сплетались в тугой клубок, она методично распутывала его и расправлялась с каждой нитью отдельно. Как хирург вскрывает тело больного на операционном столе, разрезает кожу и обнажает внутренности, так она вскрывала свой узор. Пергамент еще не просох, и черная краска стекала в разрезы, впитывалась в кожу. Но в центре, в сердцевине узла, там, где кончик лезвия проник наиболее глубоко, нож отколупнул от страницы тонкую полоску высохшей уже краски.
Тело Тессы — мышцы, жилы, сосуды, кости — сжалось, как кулак. Вместе с воздухом она втянула в себя запах красок и мела.
Наконец она ощутила присутствие Короны с шипами.
Корона висела на натянутых, словно тетива лука, цепях, как посаженное на привязь божество. Она сверкала, как кусок льда, исполненная абсолютного, безграничного холода, не ведающая добра и зла.
Она была старше, чем оба известные Тессе мира. Невероятная мощь была заключена в ней. Одна-единственная цель двигала ею, питала ее. Один образ — пусть во многих личинах, но один — отражался в этом куске чистого золота.
У Тессы сердце рвалось из груди, боль скручивала внутренности.
Корона с шипами должна покинуть землю.
Войны, кровопролитные сражения, стремление захватывать новые и новые территории — все, чем прославили себя короли Гэризона, все это ничто по сравнению с тем, на что способна Корона с шипами. Она подчинит себе весь мир — и уничтожит его.
Рука Тессы стала настолько тяжелой, что уже не могла дрожать. Она взяла соболиную кисточку Эмита и намочила ее в крови, выступившей вокруг кольца на пальце. А потом быстрым, как молния, движением метнулась обратно к листу пергамента и погрузила кисть в обнажившееся пятнышко посреди черного поля.
Все, что было заключено в теле Тессы, хранилось в тайных уголках ее души, выплеснулось наружу вместе с кровью: сила, любовь и братские чувства, которые получила она от Кэмрона и Райвиса, тоска по матушке Эмита и чувство вины перед Аввакусом, которого не сумела спасти; гнев на Дэверика, вторгшегося в ее жизнь своими узорами; раздражение, боль, одиночество, которые заставил ее испытать неотвязный недуг — звон в ушах.
И узор ожил; ее горячая кровь вдохнула в него жизнь.
Потрескивал, словно в огне, пергамент; с шипением испарялась черная краска. Кровь Тессы заполняла страницу, расползалась по ней, проникала в самое сердце узора, омывала каждую линию, каждую петлю, каждую спираль. Горячая, яростная сила исходила из ее тела, стекала с кисти, струилась по листу, разрушала созданные Илфейленом оковы.
А потом точно лопнула натянутая струна.
Оглушительный вой разорвал тишину внезапно и мгновенно, как мгновенно вонзается в плоть выпущенная из лука стрела. Пещера задрожала, камни посыпались со стен. В ушах Тессы зазвенели тысячи крошечных колокольчиков, неведомая сила прижала ее к земле. А потом все смолкло.
Первая цепь была разорвана. Освобождение Колючей Короны началось.
— Мисс, мисс! Назад!
Тесса не сразу сообразила, откуда исходит этот голос. Обернувшись, она увидела, что Эмит стоит у входа в пещеру. Кто-то пытался ворваться внутрь. В дверь просунулась толстая когтистая лапа. Потом она услышала глухой звук удара, и под ноги Эмиту упало несколько камней. Стена над дверью треснула, но тот, кто пытался проникнуть в пещеру, был слишком велик и не мог пролезть через образовавшееся отверстие. Тесса охнула. Знакомый запах ударил ей в нос. Так пахло чудовище, напавшее на нее в монастыре.
— Мисс! Немедленно уходите, станьте у той стены, немедленно!!
Тесса вскочила и попятилась. Впервые на ее памяти Эмит повысил голос.
Стена разваливалась, градом сыпались камни — чудовище проламывало себе ход. Лапа его уже просунулась в отверстие. Тесса вскрикнула.
В этой окровавленной туше — огромной и бесформенной — не было ничего человеческого. Монстр провел когтями по груди Эмита.
— Эмит! Уходите же!
Эмит покачал головой. Кровавые полосы появились на его тунике.
— Нет, мисс. Его надо остановить.
Чудовище всей своей тяжестью навалилось на стену. У Тессы зубы стучали от страха. Огромная каменная глыба обрушилась на пол. Тесса попыталась стать на ноги. Она должна помочь Эмиту.
— Стойте на месте! — закричал Эмит, роясь в одной из своих сумок. — Оно не причинит вам вреда. Я не позволю.
Он запустил в чудовище чем-то маленьким и темным. Тесса не сразу поняла, что это чернильница. Черная жидкость потекла по плечу и руке чудовища, кислота разъедала и без того обожженную кожу. Монстр завопил. Эмит схватил с пола брошенный Тессой нож и принялся наносить врагу удар за ударом, колоть и кромсать его, не обращая внимания на сыпавшиеся на голову камни. Из глаз помощника писцов брызнули слезы, а губы шептали какие-то слова, которые Тесса не могла разобрать.
Он дрожал всем телом — от страха и ярости, и Тесса поняла, что Эмит уже не в пещере, а в доме своей матушки, что эта схватка для него — запоздалая попытка спасти жизнь той, которую уже не вернуть.
Чудовище попятилось, Эмит рванулся следом. Грудь его сотрясалась от рыданий. Монстр обратился в бегство. Тессе казалось, что этого достаточно, но Эмит думал иначе. Он бросился в погоню.
Тесса больше не видела их, слышала только топот ног по каменному полу, звуки борьбы, прерывистое дыхание, захлебывающиеся рыдания и звериный вой. А потом вновь наступила тишина. Прошло несколько минут. Тесса напряженно прислушивалась, и наконец Эмит появился на пороге. В руке он сжимал нож с искривленным, погнутым о камни лезвием. Его лицо и руки были покрыты темной кровью, туника разорвана, волосы запорошены пылью.
— Оно не причинит вам вреда, мисс, — сказал он тихим, почти безмятежным голосом. — Обещаю.
Тесса закрыла лицо руками, плечи ее вздрагивали.
— Пожалуйста, не плачьте, мисс. Все будет хорошо. — Эмит подошел к ней, опустился рядом на колени. — Простите меня. Я, наверное, напугал вас.
Тесса не могла говорить. Нельзя объяснить словами, что все, через что ей до сих пор пришлось пройти, — ничто по сравнению с впечатлением, которое произвел на нее Эмит с окровавленным ножом в руках.
— Вот, мисс, вытрите глаза. — Эмит протянул ей клочок материи. Он старался скрыть, что у него дрожат руки. — Не расстраивайтесь, мисс, вам нельзя расстраиваться.
Тесса подняла голову:
— Это вы меня простите, Эмит. Простите за все.
Эмит слабо улыбнулся и похлопал ее по руке:
— Все хорошо, мисс. Правда хорошо.
Тесса заметила, что на лезвии его ножа уже нет крови. Буквально за несколько секунд, пока она сидела, закрыв лицо, Эмит успел обтереть его. Это в его духе: ведь Эмит не терпит беспорядка.
Это маленькое наблюдение немного успокоило Тессу, и через несколько минут она с помощью Эмита смогла вернуться к своим краскам и узору.
Погнутым, зазубрившимся лезвием она снова принялась надрезать пергамент. И снова вокруг кольца на пальце выступила кровь. Тесса обмакнула в нее кисть и мазнула по самой толстой из красных линий. И снова ее горячая кровь, ее сила заструилась по странице, проникая внутрь пергамента.
Но в ту же секунду жар опалил руку, и пара волчьих глаз уставилась на нее с той стороны узора. Тесса отшатнулась. Жгучая боль пронзила ее. Запахло паленым мясом. Эмит умолял ее бросить кисть, но Тесса не желала сдаваться. Кто-то должен поплатиться за то, что произошло сегодня. Никто не имел права заставлять Эмита убивать. Он не создан для этого. Не такой он человек, совсем не такой. Он добрый и нежный и всегда старался хорошо думать о людях. А теперь матушка его умерла, а вся жизнь переменилась, и кто-то погиб от его руки. Этого не должно было случиться. Это ее битва — ее, а не Эмита. Тесса сжала губы. Что ж, она начинает охоту. И затаившийся внутри пергамента волк не уйдет от возмездия.
* * *
Эдериус закричал и выпустил кисть. Земля содрогнулась у них под ногами. На этот раз толчок был сильнее, чем полчаса назад. Ангелина машинально взглянула на Корону с шипами. После первого толчка Корона покачнулась, зыбь прошла по ней: так бывает, когда в знойный день все вокруг подернуто дымчатым маревом. На этот раз золото ее потускнело, на секунду Ангелине почудилось, что нечто чудовищное отразилось в нем. Она прищурилась, всмотрелась, но ничего уже не увидела.
Изгард схватил кисть, сунул ее в руку Эдериусу:
— Давай же, рисуй! Останови ее!
Эдериус подул на ладонь. Даже издалека Ангелина видела, что рука у него сильно обожжена. Он тяжело, учащенно дышал.
— Сир, я не могу...
Кулак Изгарда снова опустился на расщепленную уже спинку стула. Щепки полетели в Эдериуса, одна заноза попала прямо в обоженную руку.
— Останови ее! ОСТАНОВИ!!!
Ангелина отпрянула. Снежок спрятался в складках ее юбки.
Эдериус закашлялся, глаза его увлажнились, кожа блестела от пота, все тело сотрясалось. Но он покорно взялся за кисть. Ангелина зажмурилась. Ведь он же не хотел продолжать! Эдериус погрузил кисть в стоявшую рядом банку с краской.
Ангелина вцепилась пальцами в материю на платье, мяла ее, собирала в горсть. Старик совсем болен. Как Изгард смеет заставлять его работать?
Одной рукой писец прижимал ко рту носовой платок, а другой водил по пергаменту. Линии получались жирными и неуклюжими. Уже не кашель, а хриплый лай вырывался из его груди. Краска кляксой растеклась по странице.
Изгард опустил в нее палец, а потом сунул испачканный ноготь под нос Эдериусу.
— Это что еще такое? — прорычал он, вырывая у писца носовой платок. — Возьми себя в руки. РИСУЙ!!!
Эдериус старался изо всех сил, но ярость Изгарда совсем расстроила его. Старик склонился над столом, плечи его вздрагивали. Ангелина так рванула подол юбки, что материя затрещала. Если бы Изгард дал ему хоть минутку, чтобы прийти в себя... Но беспомощность старика только разжигала ярость короля. Он ударил кулаком по столу. Эдериус ловил ртом воздух. Брызги слюны полетели на пергамент. Только эта слюна была почему-то красного цвета... как кровь.
Изгард снова закричал, приказывая писцу перестать кашлять.
Ангелина охнула, шагнула вперед.
Снежок зарычал: Стой.
Лицо Эдериуса посинело. На губах выступила кровавая пена. Он все кашлял и кашлял.
Ангелина больше не могла сдерживаться. Она кинулась к столу, сжала кулачки и ударила Изгарда в челюсть.
— Прекрати! — визжала она. — Оставь его в покое!
Голова Изгарда мотнулась назад. В уголке рта показалась кровь, он вытер ее кулаком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99