Что-то холодное коснулось спины, помешав отступлению. Омилов обернулся и узнал еще одну застывшую фигуру: Семиона лит-Аркада. Слой льда на нем был еще толще, но глаза следили за Омиловым, который пятился прочь.
Омилов бросился к библиотеке, своему всегдашнему убежищу, и налетел на третью фигуру. От столкновения лед, еще более тонкий, чем на других, треснул, и фигура повернула голову.
— Себастьян, я не знал, — прошептал Брендон, и Омилов с ужасом увидел, как лед снова затягивает его лицо и шею, смерзаясь, как изморозь на окне, и делая неподвижным все, кроме глаз.
Плача, Омилов поднялся по ступеням в библиотеку и толкнул дверь, ища чего-то родного, знакомого, безопасного.
Крыша провалилась, и комната открылась небу. Обе луны заглядывали в трещины на стенах, освещая картину разрушения. Книги валялись на полу с отодранными переплетами, вырванными страницами, и сосульки свисали с каждой полки, точно зубы дракона.
Но в центре комнаты, чудом уцелевший среди общего разгрома, стоял пюпитр с раскрытой книгой. Омилов подошел посмотреть. Он не знал этой книги — ее страницы побурели от возраста, шрифт был ему незнаком, края букв стерлись. Литеры явно отливались вручную. Реликвия с Утерянной Земли.
Омилов наклонился, став так, чтобы двойная тень от его головы не падала на страницу, и слова сами ринулись навстречу ему.
«Где обречен ты быть?»
«В аду».
«Как же случилось, что ты вышел из ада?»
«Я не выходил из него, ибо это ад;
Или ты думаешь, что я, узревший лик Божий
И вкусивший вечные радости небес,
Не страдаю от тысячи адских мук,
Будучи лишен вечного блаженства?»
Омилов отшатнулся, желая уйти, но его ноги, издав почти музыкальный скрип, отказались двинуться с мест. Он посмотрел вниз и в ужасе увидел, как лед поднимается по ногам и торсу: ледяная броня уже сковала его до самых бедер.
Он оглянулся назад, как бы ища там ответа. На книгу упала тень, и он взглянул в глаза Илары, синевато-серые, мягкие и все понимающие. Она решительно захлопнула книгу и улыбнулась ему. Он упивался ее лицом, на миг забыв о своем отчаянном положении, но холод пробрал его еще сильнее, когда он увидел рану, расцветшую, словно алая роза, на ее груди. Лед добрался до горла, стянул подбородок, сковал рот и, наконец, застлал глаза, мешая видеть Илару.
Тогда она дотронулась сначала до своей раны, а потом до его груди. Стало тепло, лед треснул и отвалился с музыкальным звоном.
А Илара исчезла так быстро, что он едва успел заметить, как она улетает.
Он поднял глаза. Высоко на южном небосклоне кольцо Высоких Жилищ ярко сияло в солнечном свете, еще не достигшем поверхности Шарванна, хотя ночь уже отступала на запад. Ему показалось, что не то небо вращается вокруг него, не то он вокруг неба — все вокруг всего, центр вокруг центра в бесконечном танце воли и радости, танце Единосущия. Чей-то голос прочел стихи:
Фантазий не осталось ни одной,
Однако путь мой гладок был и прост:
Сама любовь руководила мной,
Как солнцем и роями прочих звезд.

* * *
Себастьян Омилов проснулся и понял, что это уже не сон, как понял и то, что никогда уже этого сна не забудет. Светильники комнаты с гиперрацией медленно обретали резкость, обрамляя озабоченное лицо Изабет.
— Прекрасно, — ответил он на ее вопрос и сел. — Как никогда. — Ладонь обожгло холодом, и он инстинктивно вытер ее о брюки, не успев посмотреть, что это такое. Лед? Или пот? Не имеет значения: Сновидение, как ни рассуждай, было реальным.
Он встретился со спокойным взором Верховной Фанессы — она держала на коленях голову Иварда, а келли толпились около, тихо воркуя. Рядом лежали эйя, дыша тихо и мерно.
Ивард открыл глаза.
— Мы ее видели, — сказал он. — Эту Вийину штуку, Сердце Хроноса. — Он повернулся и указал куда-то пальцем. — Она вон там. Я ее чувствую. Она движется. — И его глаза снова закрылись.
Она там, она движется!
Радостное волнение вызвало у Омилова прилив энергии. Теперь его путь был ясен.
Несмотря на протесты Изабет, он распорядился позаботиться об эйя и остальных и вышел. Сначала нужно доложить Найбергу, что найти Пожиратель Солнц возможно, потом отыскать Брендона и помочь ему.
Молю Телоса, чтобы не было слишком поздно.
17
«Усталые, измотанные техники заслужили свой триумф», — думала Нг, слушая, как они поздравляют друг друга и дружески переругиваются. Все послания от Хрима Беспощадного она приказала отдавать на расшифровку в первую очередь. Шифры Барродаха и Ювяшжта так до сих пор и не раскусили, но депеша Хрима, как им только что сообщили, наконец сдалась.
Нг, направляясь на «Грозный», зашла в Зал Ситуаций, чтобы убедиться лично.
— Его связист, видимо, большой любитель видеосериалов, — пояснил главный техник, кивнув на экран. — Очень охотно передает новобранцам отредактированные истории о должарском флоте. Но вот это — настоящее.
На экране возникло темное лицо, изборожденное жесткими складками. Густая грива и красный, с золотым галуном мундир, распахнутый на поросшей седым волосом груди, дополняли портрет одного из самых кровожадных рифтерских пиратов.
— Сенц ло-Барродах, — сказал Хрим, — я буду рад отправиться к Пожирателю Солнц, но у меня есть предложение. Мы находимся как раз рядом с Барканской системой. Не угодно ли будет господину Эсабиану, чтобы контроль над производством тамошних боевых андроидов-огров взял на себя человек, умеющий выполнять приказы?
Барродах, появившийся в отдельном окне, задумчиво поджал губы и кивнул:
— Ты прав, Хрим. Властелину-Мстителю пригодится барканская продукция, как и те, кто умеет выполнять приказы. Но барканцы могут подготовиться лучше, чем мы полагаем, и я опасаюсь за твою безопасность. Я свяжусь с Нейвла-ханом и велю ему присоединиться к тебе со своей эскадрой; они как раз только что разделались с Минервианской Тетрадой.
Хрим сжал челюсти, но тут же пожал плечами с наигранной беззаботностью.
— Хорошо. Я жду их.
И экран погас.
«Нейвла-хан. Где я слышала это имя?»
Кто-то позади присвистнул.
— Да, это интересно, — сказала Нг. — Не знаю, у которого из них на счету больше гнусностей. — Видя, что несколько человек повернулись к ней, она добавила: — Клан Нейвлы терроризировал Красный Южный октант еще до моего рождения.
Маленькая рифтерша сзади дополнила:
— И задолго до того, как присягнуть Эсабиану, они объявили кровную месть Хриму.
* * *
Поначалу Осри Омилова позабавил столь прохладный, по сравнению с прошлым, прием. «Как видно, правду говорят, — подумал он, отвечая на небрежный поклон Аристида Масо, — стоит снять форму, и тебя перестают узнавать».
Аристид Масо был лишь дальним родственником линии, которой принадлежали титулы и руководящие посты в семейном деле, но Помалите и Кензит он поклонился с тем же холодком.
Металлические дверные панели отразили четырех темноволосых людей с густыми бровями и тяжелыми подбородками, и Осри с испугом узнал среди них себя.
«Масо думает, что я тоже Геттериус».
И пока Осри тащился за матерью, пробивающей себе дорогу в бальный зал, ему также стало ясно, что семья Геттериус здесь популярностью не пользуется.
— О, Телос, — заныла Пома. — Они все оборудовали по-высокожительски. Ненавижу этот стиль.
— Точно следующий вдох сделаешь уже в вакууме, — поддержала ее Кензит. — Или начнешь блевать от невесомости.
Осри, которому жизнь в космосе нравилась, несмотря на его нижнестороннее воспитание, полюбовался салоном, насколько позволяли жалобы сестер. Трудно сказать, что, собственно, характерно для высокожительского стиля. Это не столько какая-то определенная деталь, сколько совокупность деталей: легкое преувеличение вертикального плана, парадоксально совмещенное с чувством замкнутости и отгороженности; акцент отделки направляется скорее вверх и внутрь, чем вниз и наружу, а мебель усиливает трехмерность массы и пространства.
Мать, по-видимому, ничего этого не замечала. Она раздвигала толпу, пока наконец не остановилась, дав тем самым понять, что достигла своей цели: мест вдоль главного подиума.
Кензит и Пома, препираясь по привычке, протиснулись мимо Осри. Мать заняла место с наилучшим обзором и включила пульт на столике, сделав заказ на всех.
Осри сел, приготовившись порядком поскучать. Хорошо хоть мать своего очередного любовника не притащила — видно, никого повыше ее рангом не нашлось, а с другим бы она в свет не вышла.
«Впрочем, будь у нее подходящий, не заставила бы она идти меня».
Веселье по поводу материнской предсказуемости смешивалось с раздражением на Себастьяна, который отказался прийти. Ну почему он такой упрямый? Он хотя бы знает всех тех, кто устраивает эти бесконечные вечера. Но несмотря на ежедневную бомбардировку ехидными посланиями от леди Ризьены, Себастьян оставался тверд, как алмаз: он, мол, слишком занят.
Поэтому леди Ризьена обратила свой огонь на сына, и Осри, чтобы избавиться от ее приставаний, наконец сдался. Но форму он надеть отказался. Он не на дежурстве, поэтому пойдет в штатском.
Разницу он ощутил сразу — и не понадобилось много времени, чтобы эта разница дошла и до матери.
— Ты что, совсем никого не знаешь? — заныла Кензит.
Гости продолжали прибывать, и Осри пока увидел только одного знакомого, с которым постарался не встречаться взглядом.
— Я уже говорил тебе, что нет, — ответил он. — Я все время проводил на Минерве, а невоенные Дулу там не бывают.
— Но какой-нибудь офицер уж верно пройдет мимо, — заметила леди Ризьена, ткнув Осри пальцем в плечо. — Вот и отдай ему честь, знаком он тебе или нет.
— Не могу. Я в штатском. — Осри был ясен материнский план: всякий, кто остановится для приветствия, может быть представлен дамам, а потом его вынудят пригласить на танец одну из сестер.
Осри с трудом поборол смех, уткнувшись в свой бокал. Леди Ризьена барабанила ногтями по столу, и Пома и Кензит стали выговаривать ей за это; Осри стал смотреть в другую сторону, думая, скоро ли мать сообразит, что ничего у нее не выйдет — тогда они смогут уйти.
С их мест бальный зал был виден превосходно, и Осри мог всласть любоваться разодетыми в пух и прах Дулу. И зачем только люди это делают? Кому охота толкаться в тесноте вместе с теми, кого тебе видеть совсем не хочется?
Оглядывая зал, он убедился, что поговорить ему тут не с кем — здесь не было вообще никого в военной форме.
Это его озадачило, и он повернулся на стуле, чтобы осмотреть все помещение. Факт: никого. Неужели разногласия между Флотом и штатскими дошли до такой степени? Откуда ему знать: он не обращал внимания на разговоры из области светской хроники, и все его знакомые знали, что в свете он бывать избегает.
Наблюдая за публикой, он заметил, что сегодня танцует меньше народу, чем обычно, хотя оркестр играет превосходно. Люди стояли кучками вдоль стен, делая порой взволнованные жесты. А вокруг эгиоса Харкацуса собралась целая толпа...
Высокий, угрюмый Кестиан Харкацус оживленно говорил что-то. В памяти Осри возник рыжий Ивард, который общался с молодым Дулу, наследником Харкацуса, и сказанные шепотом слова: «Регентский совет».
— Мог бы хоть улыбнуться, — рявкнули Осри в ухо, и он обернулся к нахмуренной матери. — В чем дело? Знакомого увидел?
Осри потряс головой, думая о своем.
— Почему бы вам с Помой не пойти потанцевать?
— Да-да. Я, пожалуй, пройдусь, и если встречу приятеля, то приведу его сюда.
— Двух приятелей, — сказала Кензит, злобно глянув на сестру.
Осри уже встал, когда мать надумала дать ему дополнительные инструкции, и ее слова пропали втуне. Он с улыбкой сделал знак, говорящий «я скоро вернусь», и сбежал, радуясь свободе, но радость быстро сменилась тревогой.
Опускаясь по изящно закругленному подиуму, он вспомнил, как после долгих раздумий решил не придавать значения слухам о регентском совете. В конце концов, подумал он тогда, никакие заговорщики не смогут победить Флот — а иначе им у власти не утвердиться. Сама эта мысль абсурдна.
Но что, если они выбрали другой способ?
Он влился в толпу около эгиоса, который продолжал свою речь.
— Именно это я и имею в виду. Приспело время оказать поддержку новому Эренарху. Он быстро усвоит науку управления, а тем временем мы, имеющие опыт, сможем направлять его.
По толпе прошел одобрительный ропот, и одна женщина сказала:
— Но Эренарх хочет освободить Панарха.
Харкацус поклонился в ее сторону.
— Это доказывает его преданность Семье — и его неопытность. Сами посудите: как можно спасти человека, охраняемого всей мощью флота Эсабиана Должарского, который мы даже превосходящими силами не сумели победить? Не забывайте об их гиперснарядах — они вполне реальны.
— Это верно, — подтвердил кто-то. — Я видел, что один из них сделал с «Корионом». Один выстрел — и все.
Снова ропот — на этот раз испуганный. Тревога, овладевшая Осри, еще усилилась при дальнейших словах Харкацуса:
— Между тем Флот, призванный служить государству, бессилен при существующем вакууме власти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70