Слишком уж легко догадаться, что в первую очередь профессор спрячется в Университете. Конечно, кроме Стрилинга, Университетов хватает, но Стрилингский – один из самых независимых, и догадаться можно. Я думаю, что как можно скорее – желательно, сегодня же – Селдона следует перебросить в другое, более безопасное место. Вот только…
– Только – что? – нахмурился Селдон.
– Только я не знаю куда.
– Можно запросить у компьютера каталог и ткнуть пальцем в любое место.
– Тоже мне, придумал! – фыркнул Челвик. – Так мы рискуем угодить в место, где окажется менее безопасно, чем везде. Нет, так нельзя. Нужно что-то придумать.
31
Прошло время ленча, а троица никуда не выходила из комнаты Селдона. Дорс и Селдон болтали о том о сем, а Челвик в основном помалкивал. Сидел прямо, ел мало, смотрел еще угрюмее, чем обычно, и как-то сразу постарел на несколько лет.
«Наверное, вспоминает географию Трентора, – решил Селдон, – и ищет местечко побезопаснее. Нелегко ему небось».
На самом деле, родной Геликон Селдона был не такой уж маленькой планетой – он был чуть побольше Трентора. На Геликоне имелся даже собственный океан – поменьше, чем на Тренторе. А площадь поверхности суши была намного больше – приблизительно процентов на десять. Но если на Тренторе люди жили везде, как в одном громадном городе, на Геликоне городов было раз-два и обчелся. Административных округов на Геликоне насчитывалось всего двадцать, а на Тренторе – свыше восьмисот, и вдобавок каждый из них делился на более мелкие единицы.
Наконец Селдон не выдержал и сказал:
– Послушай, Челвик, у меня есть предложение. Давай выберем из тех, кто мечтает меня заграбастать, самого доброго и отдадим меня ему, а он пусть меня от других защищает.
Челвик взглянул на него и ответил совершенно серьезно.
– В этом нет нужды. Я знаю такого человека. Можно сказать, почти доброго. И ты у него уже есть.
Селдон усмехнулся.
– Хочешь потягаться с мэром Сэтчема и Императором всей Галактики?
– Зачем? Пустая трата времени. Но с точки зрения желания владеть тобой я с ними вполне могу поспорить. Им ты нужен только для того, чтобы возвыситься еще сильнее, а у меня нет никаких амбиций, кроме желания сделать доброе дело для Галактики.
– У меня такое подозрение, – буркнул Селдон. – что всякий из твоих соперников, спроси его кто-нибудь, точно так же клялся бы, что печется о Галактике, и только о Галактике.
– Как пить дать, – кивнул Челвик, – но пока ты имел удовольствие лично познакомиться только с одним из моих соперников – то бишь, с Императором. Вспомни, чего он от тебя хотел? Я же от тебя ничего подобного не требую. Я прошу тебя только о том, чтобы ты доработал методические аспекты психоистории и обрел возможность делать математически верные прогнозы, пускай всего лишь статистического порядка.
– Ага. Всего-навсего, – печально усмехнулся Селдон.
– Позволь, кстати, поинтересоваться, как идут дела в этом направлении? Есть достижения?
Селдон был готов и расхохотаться, и разразиться проклятиями. Однако ни того ни другого он не сделал. Немного помолчав, он тихо переспросил:
– Достижения? Ты шутишь? За такое время? Ведь прошло меньше двух месяцев! Челвик, на это не хватит моей жизни, и не только моей. Еще дюжина математиков будет биться после меня, и ничего не добьется.
– Я не имею в виду ничего законченного, даже ничего обнадеживающего. Ты все время твердил, что применение психоистории возможно, но неосуществимо. Вот я и спрашиваю – не блеснул ли лучик надежды? Не кажется ли тебе теперь твоя задача более осуществимой?
– Увы, не кажется.
– Прошу прощения, – вмешалась Дорс, – Я, конечно, не математик, поэтому не сочтите мой вопрос дурацким. Как это что-либо может быть одновременно и возможным, и неосуществимым? Ты, Гэри, как-то говорил, что теоретически для тебя возможно лично познакомиться и пожать руку всем жителям Галактики, однако это неосуществимо, поскольку на это тебе не хватит жизни. Но позволь спросить, почему ты приравниваешь психоисторию к такому занятию?
Селдон удивленно уставился на Дорс.
– Ты действительно хочешь, чтобы я это объяснил ?
– Да! – и она так тряхнула головой, что кудряшки рассыпались.
– Я тоже не прочь послушать, – сказал Челвик.
– Без математических подробностей? – хитро усмехнулся Селдон.
– Если можно, – попросил Челвик.
– Так… – Селдон немного подумал, решая, с чего начать. – Ну, хорошо. Если, допустим, вы решили изучить какой-то из аспектов Вселенной, полезно до предела упростить задачу и взять для анализа только те его свойства и качества, которые важны для понимания. Если вы, допустим, собрались выяснить, как падает предмет, вам нет нужды выяснять, старый он или новый, красный или зеленый и как он пахнет. Такие характеристики вы попросту отбрасываете, чтобы не усложнять себе задачу. Подобное упрощение можно назвать моделью, и пользоваться ею либо обычным путем, на экране компьютера, либо вывести в виде математической формулы. Возьмем для примера простейшую теорию нерелятивистской гравитации…
– Гэри, ты обещал! – прервала его Дорс. – Ты обещал, что никакой математики не будет. И не прячься за словечками типа «простейшая».
– Нет, нет! Когда я назвал эту теорию простейшей, я лишь хотел сказать, что она жутко древняя и родилась в туманном прошлом вместе с огнем и колесом. Однако формулы гравитационной теории содержат в себе описание принципов движения планетарных систем, двойных звезд, раскрывают причины приливов, и так далее. С помощью этих уравнений можно даже добиться разработки визуальной модели вращения планеты вокруг звезды, взаимного движения пары звезд – на двухмерном экране. Более сложные взаимосвязи можно проследить с помощью трехмерной голограммы. Такие вот упрощенные модели порой помогают лучше уяснить суть явления, чем если бы мы принялись старательно изучать явление само по себе, в его истинном виде. И на самом деле, без гравитационных формул наши знания о движении планет и о небесной механике вообще были бы крайне ограниченными.
Итак, затем у вас возникает желание узнать о каком-то явлении больше, потом – еще больше, а может быть, само явление усложняется, и тогда вам потребуются все более и более сложные уравнения, все более и более изощренное программирование, и получаемая в итоге компьютерная модель становится все сложнее и сложнее для понимания.
– А модель модели разработать нельзя? – поинтересовался Челвик. – Может, так было бы проще?
– В таком случае неизбежно придется отбрасывать кое-какие характеристики явления, без которых просто невозможно, и ваша модель станет бесполезной, бессмысленной. МВМ – то есть, минимальное возможное моделирование – обрастает деталями гораздо быстрее, чем само изучаемое явление. В общем, много тысяч лет назад было доказано, что для того, чтобы смоделировать Вселенную во всей ее сложности, нужна модель, размеры которой будут не меньше самой Вселенной. Другими словами, это означает, что цельную картину Вселенной можно получить лишь за счет изучения самой Вселенной. Было доказано также, что если предпринять попытку вычленить модель какого-то участка Вселенной, потом еще одного, потом еще и еще, а потом попытаться, как из кубиков, сложить целую Вселенную, становится ясно, что таких крошечных моделей – бесконечное количество. Поэтому для понимания Вселенной в целом при таком подходе потребуется бесконечное время. Вот еще один пример того, что нельзя объять необъятное.
– Понятно… – задумчиво пробормотала Дорс.
– Итак, мы знаем, следовательно, что некоторые относительно простые вещи моделировать легко, но чем они сложнее, тем труднее их моделировать, а в конце концов – просто невозможно. Но в какой момент, на каком этапе моделирование становится невозможным? На каком уровне сложности? Пока мне удалось показать, при помощи математического метода, разработанного в нашем столетии и трудного для применения даже при использовании самого грандиозного и умного компьютера, что наше Галактическое сообщество до этой отметки пока не добралось. Его можно продемонстрировать с помощью упрощенной модели. Тогда я пошел дальше и решил доказать, что за счет этого есть возможность прогнозировать события будущего на уровне статистики – то есть, определять вероятность различных вариантов течения событий, а не безапелляционно утверждать, что то или иное событие обязательно произойдет.
– Раз так, – сдвинул брови Челвик, – раз ты действительно можешь построить модель Галактического сообщества, почему бы тебе не сделать этого? Что же тут неосуществимого?
– Пока я всего лишь доказал, что на понимание принципов существования Галактического сообщества не уйдет бесконечного времени. Но если окажется, что на его изучение уйдет миллиард лет, это, можно считать, неосуществимо. Ничем не лучше бесконечности.
– И что, именно столько нужно времени? Миллиард лет?
– Я не сумел определить точно, сколько лет уйдет, но никак не меньше миллиарда. Я эту цифру не с потолка взял.
– И все-таки, ты в этом не уверен окончательно.
– Пытался определить.
– Но не определил.
– Нет, не определил.
– А как университетская библиотека? Ничем не помогла? – спросил Челвик, бросив взгляд на Дорс.
– Увы, – покачал головой Селдон.
– Ну, а Дорс ничем помочь не может?
Дорс вздохнула:
– Я в этом ничего не понимаю, Четтер. Я могу только предложить подходы. Если Гэри следует моему совету, но ничего не находит, что же я могу поделать.
Челвик встал.
– Раз так, то в Университете торчать нет никакого смысла. Я должен как следует подумать, где тебя поместить.
Селдон подался вперед и тронул Челвика за рукав.
– Но у меня есть идея.
Челвик посмотрел на Селдона в упор – не то удивленно, не то подозрительно.
– Да? И когда же она родилась? Только что?
– Нет. Эта мысль вертелась у меня в голове несколько дней, еще до того, как я вышел на поверхность. Приключение несколько выбило меня из колеи, но ты спросил про библиотеку, и я вспомнил.
Челвик снова уселся на стул.
– Говори, что за идея, если, конечно, не собираешься обрушить на меня поток формул.
– Никаких формул, не бойся. Просто, когда я читал книги по истории, занимаясь в библиотеке, я заметил, что в прошлом жизнь Галактического сообщества текла как-то проще. Двенадцать тысячелетий назад, когда Империя только создавалась, в Галактике насчитывалось всего около десяти миллионов обитаемых миров. А двадцать тысячелетий назад в союз доимперских королевств входило и того меньше – десять тысяч миров, Чем глубже в прошлое, тем сильнее уменьшается численность сообщества. Вероятно, так можно добраться до одного-единственного мира, того самого, легендарного, о котором ты мне говорил, Челвик.
– Стало быть, – сказал Челвик, – ты считаешь, что, оперируя более малочисленным, менее сложным сообществом, ты мог бы продвинуться в психоистории?
– Да, мне так кажется.
– И тогда, – радостно подхватила Дорс, – если тебе удастся применить законы психоистории к малочисленному сообществу прошлого и экстраполировать результаты исследования на тысячу лет вперед, ты сможешь проверить, верно ли выбрал точку отсчета. Настоящее время к твоим услугам.
Челвик холодно покачал головой.
– Предсказание событий тысячного года Галактической Эры? Нечистый эксперимент. Ты будешь испытывать бессознательное воздействие имеющихся у тебя знаний о том, что есть на самом деле, и невольно будешь подбирать для уравнений такие величины, чтобы получить нужный ответ.
– Не думаю, – возразила Дорс. – Прежде всего, мы не так уж досконально знаем, что происходило в тысячном году Галактической Эры. Придется здорово покопаться. Ведь это было одиннадцать тысячелетий назад.
– Что ты хочешь сказать, Дорс? – взволнованно спросил Селдон. – Что значит – «не так уж досконально»? Разве тогда не было компьютеров?
– Были, конечно.
– Ну так в чем дело? Банки памяти, записи свидетельств современников. За тысячный год должны быть точно такие же записи, как за нынешний, двенадцатитысячный.
– Теоретически – да, но на деле… Ой, Гэри, я уже начала за тобой повторять. В общем, записи за тысячный год получить возможно, но неосуществимо.
– Хорошо усвоила, Дорс, но только когда я так говорю, я имею в виду математику. Не понимаю, какое отношение это может иметь к историческим отчетам.
– Отчеты не вечны, – защищаясь, ответила Дорс. – Банки памяти могут быть уничтожены, захвачены противником в процессе конфликтов, могут быть просто утрачены с течением времени. Любой бит памяти, любой отчет, к которому долгое время не обращаются, со временем переходит в разряд накопившихся информационных шумов, Говорят, примерно треть из всех отчетов, хранящихся в Имперской Библиотеке – сущий хлам, но принятые там порядки не позволяют взять и выбросить эти отчеты. А другие библиотеки не так ортодоксальны. В Стрилинге, к примеру, каждые десять лет проводится инвентаризация, и материалы, не пользующиеся спросом, подлежат уничтожению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
– Только – что? – нахмурился Селдон.
– Только я не знаю куда.
– Можно запросить у компьютера каталог и ткнуть пальцем в любое место.
– Тоже мне, придумал! – фыркнул Челвик. – Так мы рискуем угодить в место, где окажется менее безопасно, чем везде. Нет, так нельзя. Нужно что-то придумать.
31
Прошло время ленча, а троица никуда не выходила из комнаты Селдона. Дорс и Селдон болтали о том о сем, а Челвик в основном помалкивал. Сидел прямо, ел мало, смотрел еще угрюмее, чем обычно, и как-то сразу постарел на несколько лет.
«Наверное, вспоминает географию Трентора, – решил Селдон, – и ищет местечко побезопаснее. Нелегко ему небось».
На самом деле, родной Геликон Селдона был не такой уж маленькой планетой – он был чуть побольше Трентора. На Геликоне имелся даже собственный океан – поменьше, чем на Тренторе. А площадь поверхности суши была намного больше – приблизительно процентов на десять. Но если на Тренторе люди жили везде, как в одном громадном городе, на Геликоне городов было раз-два и обчелся. Административных округов на Геликоне насчитывалось всего двадцать, а на Тренторе – свыше восьмисот, и вдобавок каждый из них делился на более мелкие единицы.
Наконец Селдон не выдержал и сказал:
– Послушай, Челвик, у меня есть предложение. Давай выберем из тех, кто мечтает меня заграбастать, самого доброго и отдадим меня ему, а он пусть меня от других защищает.
Челвик взглянул на него и ответил совершенно серьезно.
– В этом нет нужды. Я знаю такого человека. Можно сказать, почти доброго. И ты у него уже есть.
Селдон усмехнулся.
– Хочешь потягаться с мэром Сэтчема и Императором всей Галактики?
– Зачем? Пустая трата времени. Но с точки зрения желания владеть тобой я с ними вполне могу поспорить. Им ты нужен только для того, чтобы возвыситься еще сильнее, а у меня нет никаких амбиций, кроме желания сделать доброе дело для Галактики.
– У меня такое подозрение, – буркнул Селдон. – что всякий из твоих соперников, спроси его кто-нибудь, точно так же клялся бы, что печется о Галактике, и только о Галактике.
– Как пить дать, – кивнул Челвик, – но пока ты имел удовольствие лично познакомиться только с одним из моих соперников – то бишь, с Императором. Вспомни, чего он от тебя хотел? Я же от тебя ничего подобного не требую. Я прошу тебя только о том, чтобы ты доработал методические аспекты психоистории и обрел возможность делать математически верные прогнозы, пускай всего лишь статистического порядка.
– Ага. Всего-навсего, – печально усмехнулся Селдон.
– Позволь, кстати, поинтересоваться, как идут дела в этом направлении? Есть достижения?
Селдон был готов и расхохотаться, и разразиться проклятиями. Однако ни того ни другого он не сделал. Немного помолчав, он тихо переспросил:
– Достижения? Ты шутишь? За такое время? Ведь прошло меньше двух месяцев! Челвик, на это не хватит моей жизни, и не только моей. Еще дюжина математиков будет биться после меня, и ничего не добьется.
– Я не имею в виду ничего законченного, даже ничего обнадеживающего. Ты все время твердил, что применение психоистории возможно, но неосуществимо. Вот я и спрашиваю – не блеснул ли лучик надежды? Не кажется ли тебе теперь твоя задача более осуществимой?
– Увы, не кажется.
– Прошу прощения, – вмешалась Дорс, – Я, конечно, не математик, поэтому не сочтите мой вопрос дурацким. Как это что-либо может быть одновременно и возможным, и неосуществимым? Ты, Гэри, как-то говорил, что теоретически для тебя возможно лично познакомиться и пожать руку всем жителям Галактики, однако это неосуществимо, поскольку на это тебе не хватит жизни. Но позволь спросить, почему ты приравниваешь психоисторию к такому занятию?
Селдон удивленно уставился на Дорс.
– Ты действительно хочешь, чтобы я это объяснил ?
– Да! – и она так тряхнула головой, что кудряшки рассыпались.
– Я тоже не прочь послушать, – сказал Челвик.
– Без математических подробностей? – хитро усмехнулся Селдон.
– Если можно, – попросил Челвик.
– Так… – Селдон немного подумал, решая, с чего начать. – Ну, хорошо. Если, допустим, вы решили изучить какой-то из аспектов Вселенной, полезно до предела упростить задачу и взять для анализа только те его свойства и качества, которые важны для понимания. Если вы, допустим, собрались выяснить, как падает предмет, вам нет нужды выяснять, старый он или новый, красный или зеленый и как он пахнет. Такие характеристики вы попросту отбрасываете, чтобы не усложнять себе задачу. Подобное упрощение можно назвать моделью, и пользоваться ею либо обычным путем, на экране компьютера, либо вывести в виде математической формулы. Возьмем для примера простейшую теорию нерелятивистской гравитации…
– Гэри, ты обещал! – прервала его Дорс. – Ты обещал, что никакой математики не будет. И не прячься за словечками типа «простейшая».
– Нет, нет! Когда я назвал эту теорию простейшей, я лишь хотел сказать, что она жутко древняя и родилась в туманном прошлом вместе с огнем и колесом. Однако формулы гравитационной теории содержат в себе описание принципов движения планетарных систем, двойных звезд, раскрывают причины приливов, и так далее. С помощью этих уравнений можно даже добиться разработки визуальной модели вращения планеты вокруг звезды, взаимного движения пары звезд – на двухмерном экране. Более сложные взаимосвязи можно проследить с помощью трехмерной голограммы. Такие вот упрощенные модели порой помогают лучше уяснить суть явления, чем если бы мы принялись старательно изучать явление само по себе, в его истинном виде. И на самом деле, без гравитационных формул наши знания о движении планет и о небесной механике вообще были бы крайне ограниченными.
Итак, затем у вас возникает желание узнать о каком-то явлении больше, потом – еще больше, а может быть, само явление усложняется, и тогда вам потребуются все более и более сложные уравнения, все более и более изощренное программирование, и получаемая в итоге компьютерная модель становится все сложнее и сложнее для понимания.
– А модель модели разработать нельзя? – поинтересовался Челвик. – Может, так было бы проще?
– В таком случае неизбежно придется отбрасывать кое-какие характеристики явления, без которых просто невозможно, и ваша модель станет бесполезной, бессмысленной. МВМ – то есть, минимальное возможное моделирование – обрастает деталями гораздо быстрее, чем само изучаемое явление. В общем, много тысяч лет назад было доказано, что для того, чтобы смоделировать Вселенную во всей ее сложности, нужна модель, размеры которой будут не меньше самой Вселенной. Другими словами, это означает, что цельную картину Вселенной можно получить лишь за счет изучения самой Вселенной. Было доказано также, что если предпринять попытку вычленить модель какого-то участка Вселенной, потом еще одного, потом еще и еще, а потом попытаться, как из кубиков, сложить целую Вселенную, становится ясно, что таких крошечных моделей – бесконечное количество. Поэтому для понимания Вселенной в целом при таком подходе потребуется бесконечное время. Вот еще один пример того, что нельзя объять необъятное.
– Понятно… – задумчиво пробормотала Дорс.
– Итак, мы знаем, следовательно, что некоторые относительно простые вещи моделировать легко, но чем они сложнее, тем труднее их моделировать, а в конце концов – просто невозможно. Но в какой момент, на каком этапе моделирование становится невозможным? На каком уровне сложности? Пока мне удалось показать, при помощи математического метода, разработанного в нашем столетии и трудного для применения даже при использовании самого грандиозного и умного компьютера, что наше Галактическое сообщество до этой отметки пока не добралось. Его можно продемонстрировать с помощью упрощенной модели. Тогда я пошел дальше и решил доказать, что за счет этого есть возможность прогнозировать события будущего на уровне статистики – то есть, определять вероятность различных вариантов течения событий, а не безапелляционно утверждать, что то или иное событие обязательно произойдет.
– Раз так, – сдвинул брови Челвик, – раз ты действительно можешь построить модель Галактического сообщества, почему бы тебе не сделать этого? Что же тут неосуществимого?
– Пока я всего лишь доказал, что на понимание принципов существования Галактического сообщества не уйдет бесконечного времени. Но если окажется, что на его изучение уйдет миллиард лет, это, можно считать, неосуществимо. Ничем не лучше бесконечности.
– И что, именно столько нужно времени? Миллиард лет?
– Я не сумел определить точно, сколько лет уйдет, но никак не меньше миллиарда. Я эту цифру не с потолка взял.
– И все-таки, ты в этом не уверен окончательно.
– Пытался определить.
– Но не определил.
– Нет, не определил.
– А как университетская библиотека? Ничем не помогла? – спросил Челвик, бросив взгляд на Дорс.
– Увы, – покачал головой Селдон.
– Ну, а Дорс ничем помочь не может?
Дорс вздохнула:
– Я в этом ничего не понимаю, Четтер. Я могу только предложить подходы. Если Гэри следует моему совету, но ничего не находит, что же я могу поделать.
Челвик встал.
– Раз так, то в Университете торчать нет никакого смысла. Я должен как следует подумать, где тебя поместить.
Селдон подался вперед и тронул Челвика за рукав.
– Но у меня есть идея.
Челвик посмотрел на Селдона в упор – не то удивленно, не то подозрительно.
– Да? И когда же она родилась? Только что?
– Нет. Эта мысль вертелась у меня в голове несколько дней, еще до того, как я вышел на поверхность. Приключение несколько выбило меня из колеи, но ты спросил про библиотеку, и я вспомнил.
Челвик снова уселся на стул.
– Говори, что за идея, если, конечно, не собираешься обрушить на меня поток формул.
– Никаких формул, не бойся. Просто, когда я читал книги по истории, занимаясь в библиотеке, я заметил, что в прошлом жизнь Галактического сообщества текла как-то проще. Двенадцать тысячелетий назад, когда Империя только создавалась, в Галактике насчитывалось всего около десяти миллионов обитаемых миров. А двадцать тысячелетий назад в союз доимперских королевств входило и того меньше – десять тысяч миров, Чем глубже в прошлое, тем сильнее уменьшается численность сообщества. Вероятно, так можно добраться до одного-единственного мира, того самого, легендарного, о котором ты мне говорил, Челвик.
– Стало быть, – сказал Челвик, – ты считаешь, что, оперируя более малочисленным, менее сложным сообществом, ты мог бы продвинуться в психоистории?
– Да, мне так кажется.
– И тогда, – радостно подхватила Дорс, – если тебе удастся применить законы психоистории к малочисленному сообществу прошлого и экстраполировать результаты исследования на тысячу лет вперед, ты сможешь проверить, верно ли выбрал точку отсчета. Настоящее время к твоим услугам.
Челвик холодно покачал головой.
– Предсказание событий тысячного года Галактической Эры? Нечистый эксперимент. Ты будешь испытывать бессознательное воздействие имеющихся у тебя знаний о том, что есть на самом деле, и невольно будешь подбирать для уравнений такие величины, чтобы получить нужный ответ.
– Не думаю, – возразила Дорс. – Прежде всего, мы не так уж досконально знаем, что происходило в тысячном году Галактической Эры. Придется здорово покопаться. Ведь это было одиннадцать тысячелетий назад.
– Что ты хочешь сказать, Дорс? – взволнованно спросил Селдон. – Что значит – «не так уж досконально»? Разве тогда не было компьютеров?
– Были, конечно.
– Ну так в чем дело? Банки памяти, записи свидетельств современников. За тысячный год должны быть точно такие же записи, как за нынешний, двенадцатитысячный.
– Теоретически – да, но на деле… Ой, Гэри, я уже начала за тобой повторять. В общем, записи за тысячный год получить возможно, но неосуществимо.
– Хорошо усвоила, Дорс, но только когда я так говорю, я имею в виду математику. Не понимаю, какое отношение это может иметь к историческим отчетам.
– Отчеты не вечны, – защищаясь, ответила Дорс. – Банки памяти могут быть уничтожены, захвачены противником в процессе конфликтов, могут быть просто утрачены с течением времени. Любой бит памяти, любой отчет, к которому долгое время не обращаются, со временем переходит в разряд накопившихся информационных шумов, Говорят, примерно треть из всех отчетов, хранящихся в Имперской Библиотеке – сущий хлам, но принятые там порядки не позволяют взять и выбросить эти отчеты. А другие библиотеки не так ортодоксальны. В Стрилинге, к примеру, каждые десять лет проводится инвентаризация, и материалы, не пользующиеся спросом, подлежат уничтожению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60