— За что мне его дали? — спросил Рэлстон, служивший маркитантом в тыловых частях.
— За ранение в глаз.
— Ранение? — Рэлстон чуть не рассмеялся. Он получил его в столовой, когда пытался разбить сваренное всмятку яйцо. Скорлупа никак не поддавалась, и Рэлстон с силой ударил по ней чайной ложкой так, что осколки разлетелись во все стороны. Один из них попал ему в глаз, но врач быстро вымыл этот кусочек соляным раствором.
— Да, за ранение в глаз, — повторил майор. — В рапорте написано, что в тебя попал осколок снаряда. Если это очередная ошибка, мы можем отослать медаль обратно.
— Нет-нет, — быстро проговорил лейтенант Рэлстон. — Как же, помню, осколок снаряда. Все верно, я действительно был ранен. Просто не ожидал получить за этот пустяк медаль. Конечно, ранение было не из приятных, но, в конце концов, я же не ослеп, да и головокружения почти уже не беспокоят. Ну, так в чем же дело? Цепляйте скорее эту штуковину.
Формально, он никого не обманывал, и Росс Рэлстон утешал себя, что сам он не подавал рапорт на награждение. Медаль досталась ему почти автоматически, когда заключение медика пошло по инстанциям. К тому же, Рэлстон отлично понимал, что при других обстоятельствах на такой должности которую, кстати, выхлопотал его отец, сенатор Гроув Рэлстон — наград ему было не видать, как своих ушей.
Для Росса Рэлстона все началось именно с этой медали «За боевое ранение». Мелкие уловки, легкое искажение фактов, и, в результате, успешная политическая карьера, и неспешное, но неотвратимое продвижение к сенаторскому креслу. И тем не менее, избранник штата Аризона Рэлстон отлично знал, какую грань переступать нельзя. Эта грань напоминала ему о себе едва ли не каждый день — он был членом Сенатского Комитета по Внешней Политике, и часто оказывал людям самые разнообразные услуги, лишь бы они не противоречили интересам Государства.
Однако сенатор Рэлстон и не подозревал об одной маленькой неувязке нельзя быть мошенником только «чуть-чуть», точно так же, как невозможно слегка забеременеть. В таких вещах вопрос может решаться только однозначно.
Поэтому, когда никто иной, как знаменитый Бартоломью Бронзини попросил его прикрыть глаза на небольшое нарушение Закона о боевой технике 1968-го года, сенатор не колебался ни секунды. Всем, то есть людям, посмотревшим «Гранди-1», «Гранди-2», а также «Гранди-3», было отлично известно, что Бронзини — ревностный патриот. Никакого нарушение государственных интересов. Это парень был таким же стопроцентным воплощением Настоящего Американца, как ковбой на пачке «Мальборо», даже если на первый взгляд он и казался сицилийским головорезом, у которого что-то не в порядке с гормонами.
— Ну-ка, расскажите поподробнее, зачем вам потребовалось это разрешение, — попросил Рэлстон.
Они сидели в превосходно обставленном кабинете сенатора на Капитолийском холме. На столе стояла маленькая искусственная елочка, украшенная серебряной мишурой.
— Что ж, сэр, — начал актер, и Рэлстон довольно ухмыльнулся, услышав такое обращение от Бронзини, — дело вот в чем. Я собираюсь снимать новый фильм в вашем родном штате, в городе Юма.
— А это в Аризоне? — спросил сенатор.
— Да, сэр, совершенно верно.
— А! Знаете, теперь я не часто выбираюсь в родные края. В Вашингтоне работы всегда по горло.
— В фильме будет много батальных сцен — автоматные очереди, ручные гранаты и все такое. Так вот, мы не имеем права ввозить оружие в страну без специального разрешения от Государственного Департамента.
— А я всегда считал, что у вас, киношников, склады просто ломятся от разного реквизита.
Слово «реквизит» Рэлстон произнес с нажимом, явно желая показать, что и он не полный профан в киноиндустрии.
— Вы правы, сэр, но для этого фильма нам нужны автоматы Калашникова китайского производства.
— А, понятно. Те, которые подпадают под ограничения.
— Вообще-то, сенатор, запрет на ввоз касается полуавтоматического оружия, а нужная нам модель — самый настоящий автомат. Видите ли, оружие, которое используют в качестве реквизита, ничем не отличается от боевого, только стреляют на съемках холостыми.
— Да, я понимаю, в чем сложность, Барт. Вы не против, если я буду обращаться к вам по имени?
— Можете звать меня хоть Мэри, если вы сможете помочь нам с разрешением. Я в страшной запарке — съемки начинаются уже через два дня, и единственный способ доставить эти автоматы в Аризону — через Госдепартамент.
Сенатор Рэлстон был поражен тем, насколько сдержанно ведет себя Бронзини. Он скорее ожидал, что актер ворвется к нему в кабинет, и будет с криком стучать кулаком по столу. Но этот человек явно знал основное правило, принятое среди Вашингтонских высокопоставленных чинов — если не можешь чего-то купить, придется лизать кому-то задницу.
— Барт, — проговорил сенатор, поднимаясь со своего места, — думаю, я смогу кое-что предпринять по этому вопросу.
— Чудесно, — ответил с улыбкой облегчения Бронзини.
— Но взамен вы тоже окажете мне услугу.
— Какую? — внезапно насторожившись, спросил Бронзини.
Подойдя поближе, сенатор по-дружески приобнял его за плечи.
— Мне придется отправиться по печально известным прокуренным Вашингтонским кабинетам, и ходатайствовать за вас, — с серьезным видом сказал он. — Очень помогла бы какая-нибудь мелочь, с помощью которой было бы легче убедить моих коллег. — Что угодно, — откликнулся Бронзини. — Я готов сделать все от меня зависящее.
Сенатор Рэлстон широко улыбнулся. Все оказалось значительно проще, чем он предполагал.
— Вас не затруднит сняться вместе со мной?
— Нисколько.
— Сэлли, можно вас на минутку? И захватите с собой фотоаппарат.
Через секунду секретарша сенатора влетела в кабинет, прижимая к груди дорогую японскую камеру. Бронзини чуть было не вздрогнул, увидев под объективом красную надпись «Нишитцу».
— Боже, да есть хоть что-нибудь, к чему эти люди не приложили руку? ошеломленно пробормотал он себе под нос.
— Давайте встанем вот сюда, — радостно говорил сенатор Рэлстон. Он уже предвкушал, как эта фотография будет висеть в рамочке на стене у него в кабинете. Ведь здесь, в Вашингтоне, влияние измерялось количеством людей, с которыми ты знаком. Связи — вот что было превыше всего, и, хотя актер вроде Бартоломью Бронзини мог и не иметь особого веса среди акул большой политики, фото с ним произвело бы на них впечатление, а это уже большое дело.
Бронзини так часто приходилось позировать, что он порой ощущал себя чем-то вроде фотомодели в журнале «Плэйбой для дам». Сенатор положил руку ему на плечо, потом в разных ракурсах было запечатлено, как они жмут друг другу руку. Когда с фотографиями было, наконец, покончено, Рэлстон лично проводил гостя до дверей.
— Рад был познакомиться, — широко улыбаясь, сказал он на прощание. Разрешение вам перешлют завтра к концу дня.
— Спасибо, сэр — вполне искренне поблагодарил Бронзини, но его слова прозвучали слегка вяловато.
— Сэр! — вполголоса повторил сенатор Рэлстон, глядя, как знаменитый хвостик, украшавший прическу Бронзини, болтается из стороны в сторону, пока актер спускается по лестнице. — Он назвал меня «сэр»!
Рэлстон и не догадывался, что за несколько фотографии он только что услужливо распахнул двери в страну перед армией иностранных оккупантов.
* * *
Войдя в свой номер в отеле Лафайетт, Бартоломью Бронзини увидел, что Джиро Исудзу уже его поджидает. Японец вскочил с кресла и бросил на него исполненный ожидания взгляд, каким обычно встречает хозяина верный пес.
— Да? — спросил он.
— Все в порядке, — кивнул Бронзини. — Он обещал, что достанет разрешение к завтрашнему дню.
— Это в высшей степени превосходно, Бронзини-сан.
— Он даже и не спрашивал, какая компания будет вести съемки.
— Я же говорил, что мое присутствие необязательно. Одно ваше имя открывать многие двери.
— Да, я уже заметил, — сухо ответил Бронзини. — Итак, теперь у нас есть разрешение. Ты успеешь доставить оружие в Юму к началу съемок?
Джиро Исудзу сдержанно улыбнулся.
— Да, автоматы на складе в Мексике, прибыли сегодня из Гонконга. Теперь легко доставить сюда, раз разрешение точно будет. Вот с танками будет сложнее.
— Танки?
— Да, нам нужно много-много китайских танков. — О танках я с ним не договаривался.
— Сенатор не тот, кого надо спрашивать, Бронзини-сан. Таможня. Сейчас мы поедем туда. Пожалуйста, идите за мной.
Бронзини остановил жилистого японца, схватив его рукой за шиворот.
— Погоди-ка, Джиро, — сказал он. — Мы получили разрешение на автоматы только потому, что я пообещал немедленно вывезти их страны, как только съемки закончатся. Танки — совсем другое дело, и я не уверен, что из этого что-нибудь выйдет.
— Вы ведь раньше уже использовали в фильмах танки? — возразил Исудзу, с трудом освобождаясь от железной хватки Бронзини.
— Да, но «Гранди-3» снимался в Израиле. Местные военные разрешили использовать технику сколько угодно, но ведь у них в стране постоянно идет война. Люди уже привыкли к танкам на улицах. Так что, если вы хотите снимать эпизоды с танковыми атаками, лучше будет сделать это в Израиле.
— Наши танки — фарьсивые.
— При чем тут фарс? Мы что, собираемся снимать комедию?
— Не фарс, а фарьсь. Ненастоящий. Это просто реквизит, и когда таможенники в этом убедятся, они согласны пропустить их в Америку.
— Ааа, ты хотел сказать «фальшивые». Послушай, Джиро, тебе явно стоит поработать над буквой "Л", а то ты никогда не сделаешь в Америке карьеры.
— Японцы гордятся тем, что не выговаривают "Л".
У Джиро получилось что-то вроде «Эрь».
— Что ж, каждому приходится нести собственный крест. Так куда же мы направляемся теперь? Может быть, ты хочешь, чтобы я переговорил с президентом, раз уж мы оказались в Вашингтоне? А то можно было бы попросить его отменить летнее время, пока у нас идут съемки.
— Вы знакомы с президентом Соединенных Штатов? — удивился Исудзу.
— Никогда не встречался с этим типом. Это была всего лишь шутка.
— Не вижу смешного, когда говорить ложь, — холодно заметил Джиро.
— Действительно, а чем ты лучше других? — пробормотал Бронзини себе под нос. — Ну, так чем мы займемся?
— Мы идти на таможню. Затем возвращаться в Аризону, где лично проследим за переброской ненастоящих танков. — Хорошо, ты веди, а я пойду средом, — передразнил его Бронзини, широким жестом показывая в сторону двери.
Когда они оказались в устеленном толстым ковром коридоре, Джиро Исудзу внезапно обернулся.
— Вы стали оказывать большое содействие, с тех пор как мы приехать в Вашингтон. Почему изменить настроение?
— Понимаешь, Джиро, — ответил Бронзини, нажимая на кнопку лифта, — мне вовсе не нравится, как меня вынудили ввязаться в эту историю. Совсем не нравится, ясно? Но под контрактом стоит моя подпись, а я — человек слова.
Так что если вы хотите снять такой фильм, его вы и получите.
— Честь — превосходное качество. Мы, японцы, понимаем, что это такое и ценим превыше всего.
— Замечательно. А лифты доступны вашему пониманию? Мне уже надоело ждать, пока приедет этот чертов агрегат. Кстати, а как по-японски будет «лифт»?
— Рифт.
— Серьезно? Звучит почти как по-английски, ну, конечно, с точностью до согласных.
— Да, так и есть. Японцы многое заимствовать из американской куртуры.
Отвергать только плохое.
— Да, и это напомнило мне еще об одной причине, которую я забыл упомянуть. Куда не бросишь взгляд, везде натыкаешься на название «Нишитцу».
Вполне возможно, что за вами будущее, ребята, так что, если вы решите и дальше заниматься кино, я именно то, что вам нужно.
— Да, — проговорил Джиро Исудзу, входя в лифт. — Вы действительно то, что нам нужно, Бронзини-сан.
* * *
С главой Таможенной Службы Соединенных Штатов проблем не было.
Обещанный автограф быстро сделал свое дело.
— Но вы, конечно, понимаете, что когда съемки закончатся, вы должны будете вывезти эти танки за пределы страны. — Таможенник издал смущенный смешок. — Мы, конечно, ни в чем вас не подозреваем — в конце концов, для чего кинокомпании могут потребоваться боевые танки? А японцы, как известно, одна из самых миролюбивых наций на всем земном шаре. Особенно, после того, как мы их шандарахнули, а, мистер Исудзу?
Поскольку Джиро почему-то не захотел присоединиться к нервному хихиканью начальника таможни, тот осекся и продолжал:
— Тем не менее, вы должны понять, что у нас есть определенные правила, которым мы обязаны подчиняться. Я могу лишь ускорить этот процесс, но процедура досмотра все-таки должна состояться. Это совершенно необходимая вещь, которая только пойдет всем на пользу.
— Конечно, я прекрасно все понимаю, сэр, — заверил его Бартоломью Бронзини, пожимая начальнику руку.
— Было приятно с вами познакомиться, мистер Исудзу, и прошу прощения за мою маленькую шутку.
— Не обращайте внимания на Джиро внимания. Ему еще в детстве ампутировали чувство юмора.
— Очень жаль, — серьезно произнес начальник таможенной службы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41