Председатель правительства поджал губы. Сатыпов был для него как бельмо на глазу. Себе на уме, ни с кем близких отношений не поддерживает, работает как вол, установил у себя в министерстве жесткую дисциплину, ни один сомнительный документ не пропускает. Из за Сатыпова подельникам Снегиря частенько приходилось искать обходные пути, когда речь шла о сделках с иностранными партнерами.
— Турпал Латыпович не решает бюджетных проблем, — парировал премьер министр. — У него в работе нет финансовой составляющей.
— Это не значит, что обязанности Сатыпова легче ваших, — строго сказал Президент. — Во многом благодаря министру иностранных дел мы имеем хорошие отношения с деловыми кругами других стран. И я попрошу вас не принижать его роль.
— Да я и в мыслях не держал как то принизить Турпала Латыповича. Просто с объективной точки зрения его работа отличается от моей.
— На то вы и премьер. И я надеюсь, что мои пожелания вы учтете.
— Александр Григорьевич! Неделя на вопрос о банках — это слишком мало. Не успеем, я вас честно предупреждаю. Мне же перед вами потом отвечать, когда не справимся.
— Хорошо, — сдался Батька. — Сколько вам нужно времени?
— Недели три, лучше — месяц...
— Так, сегодня у нас двадцать восьмое... К девятнадцатому июля справитесь?
— Думаю, да.
Снегирь прикинул, что за эти дни он сможет договориться о переориентации финансовых потоков, и дружественные ему коммерсанты успеют оформить соглашения с банками по новой схеме.
— Теперь, Михаил Сергеевич, займемся продовольственным аспектом... Что опять случилось с птицефабриками? Почему возник дефицит яиц?
— Вывозят, — безразлично ответил премьер. — В России цены выше, потому бизнесмены и сделали упор на экспорт продукции.
— Перестаньте мне кивать на Россию! — опять разошелся Президент и потряс многостраничной ксерокопией. — Вот у меня реестр закупочных цен. Где вы тут видите, что экспортные цены выше? Не знаете? А я вам отвечу. Именно наши чиновники установили такие правила, что продукция по несколько дней задерживается на не приспособленных для хранения складах. Якобы для сертификации... И яйца начинают портиться. Из за двух трех бюрократов мы стали терять до двадцати процентов продукции... Значит, так, Михаил Сергеевич. У вас время до завтрашнего утра, чтобы решить данную проблему. Вредные распоряжения отменить, процедуру сертификации свести до минимума, виновных наказать. Я ясно выражаюсь?
— Понял, Александр Григорьевич. Разберусь...
Глава 7
Драник самурай
Небольшую толпу, собравшуюся возле импровизированной трибуны, Рокотов заметил издалека.
Он не торопясь дошел до того места, откуда были слышны возбужденные голоса выступавших, привалился плечом к бугристому, нагретому лучами солнца стволу каштана, вытащил сигареты и принялся слушать.
Разнообразием речи митингующих не отличались.
Поливали грязью Президента, обвиняли КГБ и его главу генерала Мицкевича в «геноциде» белорусского народа, взывали к прогрессивной международной общественности в целом и к Государственному Департаменту США в частности, косноязычно повествовали о судьбах диссидентов и визгливо требовали проведения какого то референдума.
Милиции поблизости не наблюдалось.
Влад дисциплинированно выбросил окурок в урну, сделал два десятка шагов и очутился за спинами собравшихся.
— ...Режиму мы говорим решительное «нет»! — стоящий на возвышении узкоплечий юноша с длинными сальными волосами и хипповскими «фенечками» на одежде нескладно взмахнул костлявой рукой. — Диктатура не пройдет! Не для этого мы свергали власть коммунистов и Москвы! Молодежь свободной Беларуси не будет жить под властью красно коричневых тиранов и их пособников из КГБ! Во главе с нашим лидером Анатолием Голубко мы выметем эту заразу из нашего общего дома!
Слушатели зааплодировали.
На место юноши взобрался немолодой очкарик в мятом костюме, поддерживаемый с двух сторон такими же слегка потасканными личностями.
— Дгузья!
Рокотов тихо хрюкнул. Оратор выглядел плохой пародией на Ульянова Ленина. Дерганые движения, выброшенная вперед рука, захлебывающаяся речь, картавость. Не хватало только бородки, кепочки и красного банта в петлице обсыпанного перхотью пиджака.
— Мы собгались здесь в знаменательнейший для нас день! Говно год назад я и мои товагищи из «Хагтии девяносто восемь» заложили в самом центге Минска пегвый камень кгушения кговагого гежима! Вы помните этот день, — оратор выдержал небольшую паузу. — Нас тогда пытались газогнать сатгапы в погонах, но у них ничего не вышло. Нагод встал на защиту демокгатии! Да, это так, дгузья! Мы не позволили этим костоломам, последнему оплоту гежима Лукашенко, запгетить наш митинг. И мы победили! Сатгапы позогно бежали, — очкарик покачнулся и чуть не упал. — С тех пог минул целый год. Так чего же мы добились за эти тгиста шестьдесят пять дней? А я скажу вам, чего! Мы добились того, что вся евгопейская общественность в едином погыве пготестует пготив диктатога, тгон под ним качается, и только Госсия его еще принимает у себя. Но это уже агония! И вы увидите уже послезавтга, как мы сметем колонны подгучных тигана! Диктатуге — нет!!!
— Не ет!!! — в едином порыве выдохнула толпа.
— И это архиважно! — крикнул биолог, сохраняя серьезное выражение лица. Картавый на секунду сбился с мысли.
— Да, товагищ правильно сказал... Мы дадим ответ тигану! С пегвого июля начинаем акцию неповиновения. Все на демонсгации! Пусть нас бьют дубинками, пусть сажают в застенки, но мы не сдадимся! Истинные патриоты Белагуси с нами! И мы сильнее тигана вместве со всеми его пгихлебателями, потому что мы вместе! А тепегь я пегедаю слово нашему гостю из Укгаины. Попгиветствуем его! Огест Педюк!
«Дал Бог фамилию, — Владислав продвинулся чуть ближе к возвышению, на которое уже лез толстяк со следами трехдневного запоя на изрытой оспинами лоснящейся физиономии. Толстяка заметно качало. — Почти как Голубых...»
Историю про зубного техника по фамилии Голубыхему рассказал незабвенный Димон Чернов. А Димону ее поведал корешок по кличке Глюк, сопровождавший братка с погонялом Комбижирик в районную стоматологическую поликлиннику.
Дело было так.
У Комбижирика разболелся зуб. И не просто зуб, который при наличии обычной для «правильного пацана» силы воли и стакана водки можно выколупнуть примитивными плоскогубцами, а корень под коронкой.
Пришли Комбижирик и Глюк на прием. В ту самую поликлинику, где признанным специалистом в зубной ортопедии считался доктор Евсей Филимонович Голубых. Но сие братанам было неведомо. Им как то не пришло в голову просматривать список врачей, вывешенный в вестибюле.
Да и не до того было. Комбижирик за щеку держится, верный «кунак» Глюк вокруг суетится. Денег сунули в кассу — и все дела.
В осмотровом кабинете две милые женщины усадили больного в кресло и повели меж собой непринужденную беседу на профессиональную тему.
— Да а, — сказала одна из них, глядя прямо на пациента. — Боюсь, просто так не справимся. Надо «опускать»...
Стоит заметить, что на стоматологическом жаргоне слово «опускать» имеет значение «снять коронку». А совсем не то, что подумали мгновенно напрягшиеся Глюк с Комбижириком.
— Как это «опускать»? — тихо поинтересовался забывший о больном зубе браток.
— Так со всеми поступают, — спокойно отреагировала врач.
— Может, не надо?... — в голосе пациента послышалась угроза.
— Это не больно. «Опустим» так, что вы ничего и не почувствуете, — успокоила громилу медсестра. — Без этого никак нельзя. Вы же не хотите осложнений...
Комбижирик сел прямо, а Глюк привстал, готовый прийти на помощь товарищу.
— Лежите, больной! — резко приказала врач, не привыкшая к тому, что пациенты игнорируют ее распоряжения. — Сказано: «опускать» — значит, «опускать». Хотите вы этого или нет. Вера Ильинишна, позовите Голубых!..
Финал у истории оказался несколько скомканным.
Гоблин лишь сообщил давящемуся от хохота Рокотову, что коллективу пришлось оплачивать ремонт кабинета, приносить извинения сильно избитому Евсею Филимоновичу, которого разбушевавшиеся братки приняли за «старшего насильника педераста», и выкупать Глюка с Комбижириком из местной ментовки...
Украинский гость взобрался на место оратора, окинул толпу мутными глазками и громко рыгнул.
«Неплохое начало, — Влад передвинулся вправо. — Самостыйно и нэзалэжно. Украинская культура дискуссии во всей красе... Мужичонка, судя по всему, бухает по черному, и не первый день. Эдак он может и толпу облевать, ежели животик перенапряжет. Так что ближе трех метров к трибуне лучше не подходить...»
Лидер националистической организации «Шлях Булави» наконец сфокусировал зрение, мотнул головой и что то просипел.
— Громче! — крикнули из задних рядов. Орест прокашлялся.
— Братья и сестры! Славяне! — патетически начал Педюк. — Над Беларусью собрались тучи! И имя им — москали! Вы не видите, как эти клятые кабысдохи разворовывают вашу ридну землицу! А мы, патриоты, видим!..
Предыдущий оратор в сопровождении кучки последователей пошел прочь по аллее. Рокотов проводил его взглядом и вновь повернулся к трибуне.
— В нашем ридном крае, на Львовщине, мы давно покончили с москальскими пережитками. И вам, я уверен, надо гнать их взашей. Лукашенко продался масонам! И жидам! Это я вам говорю! Хороший жид — мертвый жид! Всех жидов и москалей мы перевешаем на фонарных столбах! — было видно, что Педюк плохо понимает, где находится, и несет околесицу просто по привычке. Митингующие слушали молча и недоуменно переглядывались. — Москаля на кол, жида на виселицу! А первый жид — ваш диктатор! И я это докажу! Он тайный жид! Настоящее имя Лукашенко — Израиль Лейбович Коган!
— Любо! — в восторге завопил Влад и захлопал. Ободренный неожиданной поддержкой, Педюк разошелся еще больше.
— Да, Коган! И мать его жидовка, и папаша! А дедушка и подавно! Знаете, как его звали? Абрам Моисеевич Гарфункель! Вот!
— А второго деда? — громко спросил Рокотов.
— А второго... — Орест наморщил лоб. — Сейчас... Самуил Казарян! Нет, это другой... А а, вспомнил! Яков Мульевич Рабинович! Да, Рабинович! Как вы можете жить под властью жидов?! Они же масоны! Они все захватили!
«Эк тебя на солнышке то развезло!..» — подумал развеселившийся биолог.
— Все газеты, все телевизоры! — Педюк продолжал бушевать. — Они же всех зазомбировали! И диктатор с ними заодно! Эй, куда это вы пошли?! А ну, обратно! Что, жидам продались?!
Толпа стала быстро рассеиваться.
Возле трибуны остались лишь самые верные слушатели — полтора десятка молодых парней со своими девицами и Рокотов.
— Э эх! — Орест икнул. — Вокруг одни враги! Не понимают... А когда жиды всех под себя положат, поздно будет! Вот я, к примеру... Тоже не все понимал. Но ведь понял же! Москалей и жидов надо душить, душить и душить!
— Любо! — опять крикнул Владислав.
* * *
В подвале дома на Каширском шоссе одна посредническая фирмочка, находящаяся под патронажем ингушской преступной группировки, организовала склад поношенной одежды. Товар поступал прямо с таможни, где оборотистые чиновники московского правительства организовали вот такое вот «честное распределение» гуманитарной помощи. Малообеспеченным семьям и инвалидам доставались лишь грязные носки да рваные халаты, а все, что имело хоть какую нибудь ценность, отправлялось посредникам и перепродавалось.
За год «гордые горцы» и три десятка бюрократов во главе с Прудковым наваривали около пяти миллионов долларов.
В один из июльских дней к техническому входу здания подкатил грузовой микроавтобус «форд», доверху забитый очередной партией барахла. Водитель и экспедитор расположились на лавочке, а мешки начали таскать привлекаемые для подобных работ окрестные бомжи.
Когда кунг был на треть освобожден от груза, к экспедитору подошел озабоченный сторож.
— Слышь, Исмаил, там сахар еще. Куда его класть то?
— А а, — отмахнулся экспедитор, — в угол пусть свалят. Ты, Вася, только проследи, чтобы не украли. И чтоб на свободное место клали, отдельно от шмоток...
— Поближе к выходу?
— Без разницы...
— Завтра еще товар будет, — сказал сторож. — Так что, если сахар надо будет скоро вывозить, его лучше недалеко от двери класть.
— Нет, скоро вывозить не будем, — вмешался водитель «форда». — Это на осень. Магомед хочет пекарню открыть, запасается... Еще муку потом подвезем.
— Тогда, может, в отдельный отсек сунем?
— Давай в отдельный, — согласился экспедитор.
— Как тут вообще дела? — поинтересовался водитель.
— Нормально. Жильцы не беспокоят, участковый — наш человек... Ладно, пойду, надо ханурикам место показать...
Сторож обошел фургон и спустился по лестнице в глубь сумрачного подвала.
— Полторы тонны хватит? — тихо спросил водитель.
— Хватит. Тут и ста килограмм достаточно, — ответил экспедитор.
— А зачем тогда столько привезли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42