Подразумевалось, что продолжение последует, и сейчас для него был самый подходящий случай.
Разобравшись, с кем имеет дело, Гросс кое-как сбил Шельм в кучу и повел их сперва по прямой, а потом - доворачивая и прибавляя ход, чтобы заставить новеньких почувствовать строй и отучить шерудить ручкой.
Словом, после учебных стрельб Шельмы возвращались на базу выжатые как лимоны, причем лимоны, плавающие, как в соку, в собственном поту. И не только те, кому полеты были в новинку. Казалось, прошло много часов, и наконец все это кончилось, и возникло подозрение, что в реальном бою все незамысловатее и проще: по крайней мере никто не стоит над душой с секундомером. Не попадая в кассету, пилот Нейманн отвернула на второй круг прямиком через строй проходивших сверху Молний. Шарахнувшись врассыпную, те, возможно, такие же «чайники», смяли стабилизаторы и повредили дюзы. Починки там было не на один день, и Большой Гросс имел по этому поводу неприятнейшее объяснение с Тремонтом, который входить в его проблемы не пожелал, а сделал его виноватым со всех сторон, и комэск справедливо заключил, что дальше будет хуже.
- ...и результаты стрельб! - Гросс с садистическим видом положил перед собой считыватель. - С вами, барышни, никакого внешнего врага не нужно. Уинд - процент поражения - семьдесят, сто семьдесят пять процентов перерасхода заряда батареи на поражение цели. Будет зажарен в первой же лобовой. Не смейтесь, рано еще. Грэхэм, ненамного лучше, сто шестьдесят процентов заряда, восемьдесят процентов поражения неподвижной цели.
- А сколько надо? Теоретически? - голосом избалованного отличника поинтересовался Уинд.
- Сорок-пятьдесят, - ответил командир серьезно, а тощий белобрысый Грэхем присвистнул. - Не больше шестидесяти, на самом деле. Нейманн - двести пять, поражено сорок процентов целей. Вы - труп.
«Труп» ответил спокойным взглядом, дескать, это с какой стороны посмотреть, комэск нахмурился и уткнулся в считак.
- Пульман... а... неплохо. Процент поражения целей - сто? Как ты это сделала?
- Зажмурившись! - буркнула Натали.
Эскадрилья загоготала, и даже комэск, как показалось, перевел дух.
- Всем отдыхать, - велел он. - Пульман, на два слова. Машинку пойдем посмотрим?
- Ты уж не обижайся, Пульман, - сказал Гросс, пока они шли коленчатым коридором, - но в твой особый пилотский дар я верю... скажем так, не особенно. Ну не отвернула бы ты па той скорости с того курса: ни руки, ни мозги на такое не способны. Брюхом по мне скользнула: это ж какую точность надо иметь! Или какое счастье? Значит, забита в машине какая-то фишка.
- Машина хороша, - признала Натали. - Никакого сравнения с учебной. Только думать про маневр начинаешь, глядь - уже в него вошел. И управление мягкое.
- За хвост берет - не отвяжешься, - согласился командир. - До сих пор ощупываюсь - жив ли.
Размашисто и гулко шагая, Гросс отсчитал свой квадрат посадочной палубы, а дежурный механик, повинуясь зычному приказу, превратил пятно тьмы, где отдыхала Тецима, в конус режуще-белого света и подключил кабели питания.
- Значит, - поднимаясь по лестнице в кокпит, пробормотал Гросс, - управление? Мягкое? Это ты называешь мягким?! Мож, переклинило ее?
Снизу не было видно, однако по тону, а более того - по полоске побагровевшей шеи комэска Натали смекнула, что силу к ручке тот приложил максимальную. Раздался характерный треск, вопль, запахло озоном, Гросс скатился вниз, тряся кистью и во всю глотку призывая Фроста.
- Электрика течет, - заявил он, баюкая онемевшую кисть. - Проверить и перепроверить! Пилот жаловался? Тьфу, жаловалась?
- Все было в поряд... - синхронно начали Натали и механик, посмотрели друг на друга и замолчали.
- Проверить! - подтвердил приказание Гросс. - А Пульман пусть посмотрит. Ей полезно будет.
* * *
- Половина гаек тут мной закручена, - сказал Фрост, выныривая из капота. - Это была хорошая машина прежде, и сейчас, сколько могу судить, хуже не стала. Эх, до чего славный паренек летал на ней прежде. Где-то у меня запись есть. Может, заглянешь после на чаек?
«И этот туда же», - вяло подумала Натали, но внутреннего протеста не возникло. Впервые за много дней вокруг нее было тихо. Сперва она бесцельно расхаживала вокруг своей Тецимы, потом села, скрестив ноги, прямо на палубу. После душного отсека, полного взвинченных мужчин, нервных голосов, голодных взглядов исподтишка, после этих чудовищных походов в туалет парой, после раздражающего ежеминутного соседства Мэри-Лиис тут отдыхала душа. Вдобавок, свет и тень тут были разделены так же четко, как в детстве - понятия о добре и зле.
Никогда бы не подумала, что мне хорошо в месте, где так много железа. Хотя, может, дело в том, что тут мало людей.
В каморке механика тоже, впрочем, оказалось ничего себе. Узкая, длинная, с аккуратно застланной койкой у дальней стены. Все так упорядочено, что даже почти просторно. Разминуться можно, не цепляясь локтями. Фрост усадил гостью в угол, вскипятил воду, заварил по старинке ароматный чай с фруктовой добавкой. Угощал так же спокойно, без лишних суетливых движений, как обихаживал Тециму. Потом убрал с откидного столика порожние чашки и сахарницу, утвердил вместо них проектор.
- Первый состав Шельм. Первый боевой вылет. Живые все.
Зеленоватый луч пронзил мягкий сумрак отсека, возле двери развернулась голографическая картинка причала, полного людей: качество было не очень, камера вздрагивала, море голов волновалось перед ней. А потом, когда ракурс был взят, чье-то невидимое колено уперлось Натали в грудь, мешая не то, что дышать, а самому сердцу биться. Пробиваясь сквозь толпу, Рубен Эстергази шел прямо на нее, глаза сияли, лицо было возбужденным и радостным, вокруг смеялись и хлопали друг друга по плечам люди. Некоторые показались ей смутно знакомыми, но все слились.
Она, собственно, уже убедила себя, что никогда больше его не увидит. Не могло быть таких совпадений, чтобы... Все, что было, было, оказывается, таким живым.
- У... убит? - губы были как оладьи, когда Натали выговаривала это слово.
Фрост отнял у нее чашку, тяжелую, фарфоровую, ни разу не армейскую, стиснутую в пальцах. Натали, оказывается, так и держала ее у рта, позвякивая краешком о зубы.
- Эй, - сказал он озабоченно, - ведь не хотел я так-то. Признала кого?
- А разве, - она заставила себя посмотреть в огорченное лицо старика, - там был кто-то еще?
- Неужели жених?
- Кто он, и кто - я? - фыркнула Натали. - Так... случайный роман, можно сказать, на бегу. - Полжизни отдала б сейчас за интонации Мэри-Лиис. Слова-то были что надо, а вот интонации... -...разве его забудешь?
Испортила старику романтический вечер. Молодец, нечего сказать. Натали рывком встала, нечаянно ушибив локоть о стальную стену. Потом будет стыдно. Сейчас же она испытывала только тупую сумасшедшую боль, внутри которой, ощупью, пришлось добираться до кубрика. Она даже не помнила, провожал ли ее Фрост. Хотя, наверное, провожал. Мужчины эскадрильи не позволяли женщинам ходить одним.
Мир стал совершенно черным. То есть, на протяжении некоторого времени ее собственная ситуация только ухудшалась, но это все были изменения пошаговые, в одном направлении, и всякий раз ей казалось, будто происходят они по какой-то нелепой случайности: от никому не нужной и совершенно неуместной войны, свалившейся ей на голову, от злонамеренности менеджеров, скажем, или из-за подписи, в запарке поставленной под невразумительным приказом где-то наверху... В ней, в Натали, совершенно точно не было ничего такого, что смогло бы усмирить волны и лечь решающим грузом на весы. Спасать мир и развеивать тьму - удел таких, как Рубен Эстергази. Пока он был, была надежда, что где-то чьими-то усилиями все образуется.
Теперь же стало ясно, что ничего лучшего, чем Натали Пульман, у Империи не осталось. История не могла хорошо кончиться.
* * *
Натали полагала, будто ничто не способно стряхнуть с нее тупое бесчувствие, но штатному медосмотру это удалось. Прошло, кажется, всего несколько часов, и вот она уже сидела напротив медотсека, съежившись под бдительным присмотром комэска и ожидая выхода Мэри-Лиис.
Что она делает там так долго? Времени, кажется, хватило бы даже на аборт. Даже Гросс, тихо сатанея, время от времени скашивал глаза на браслет комма. Соседний «мужской» медотсек уже полэскадрильи пропустил, оставшиеся вслух развлекали себя домыслами относительно военной гинекологии. Хоть куда девайся.
Медтехник там, ясное дело, тоже не дама.
Когда открылась раздвижная дверь, и Мэри-Лиис возникла на пороге, со змеиной улыбочкой, всем своим видом демонстрируя таинственную сложность женской натуры, да еще и «молнию» на груди застегивая, Гросс нетерпеливо вытолкнул Натали ей навстречу, так что леди даже задели друг дружку локтями.
Ушастый лейтенантик медицинской службы, отвернувшись к стене, возился с аппаратом-диагностом. Или делал вид, что возится, и даже не поглядел в ее сторону, невразумительно велев раздеваться. На уши Натали обратила особое внимание, потому что они пылали. Видимо, получил свою порцию шуток от коллег.
Перегородки из прозрачного пластика заботливо закрашены сверху донизу, а камеры слежения стыдливо отвернуты к стенам. Прохладнее, чем всюду, не больше двадцати по Цельсию, неожиданно светло и просторно: и зеленоватые лампы дневного света, и кондиционеры работали в полном режиме. Свет этот истово ненавидим всеми женщинами: он грубыми тенями выделяет малейшие неровности кожи, а кровеносные сосуды словно прорисовывает синим поверх. Хорошо, впрочем, уже то, что «пыточного» кресла тут нет.
Пришлось подождать, опершись позади себя руками о пластиковый стол и покрываясь мурашками.
Повернувшись к Натали лицом, техник, оставшийся безымянным, все так же прятал взгляд, а касаться ее предпочитал исключительно сканером. Молча навесил на нее гроздья датчиков, так же молча собрал и ретировался к диагносту, который выдал на экран всю схему внутреннего устройства и функционирования пилота Пульман.
От подобного пренебрежения пилот Пульман слегка раздражилась. Здесь, в конце всего, терять ей нечего, стало быть, нечего и бояться.
- Поинтересоваться своим здоровьем можно? - спросила она. - Или это не мое дело?
- Я передам необходимые данные вашему командиру... - ответил «кролик», но, видимо, увидел в своем стекле, какую гримасу она скроила. - Ладно. Зеленые строчки - норма, красные - отклонения.
Красных на взгляд Натали было многовато. Программа диагноста, как объяснил техник, рассчитана на мужчину. То есть недостаток тестостерона, скажем, можно игнорировать со спокойной душой. Как и большинство других «красных» показателей. А вот, скажем, недостаток железа, непосредственно ведущий к анемии...
К горлу подступил истерический смех. Восполнять прямо сейчас недостаток железа было примерно так же необходимо, как бросать курить накануне казни. Будем жить - будет и железо, и кальций, и прочие элементы, хоть бы и редкоземельные. Не будем... нечего тогда и заморачиваться на ерунду. Насос в груди всхлипнул и дал перебой, и звук, застрявший там, вырвался наружу смешком.
Выйдя в коридор, Натали обнаружила, что Шельмы ушли. Гросс тоже - у комэска было слишком много дел, чтобы конвоировать дамочек лично. Ее дожидался Вале, ведомый Йодля из первой пары Серого звена. Парень, друживший с котом. Более или менее способный к нормальному общению, как она заметила, когда лица начали выделяться из толпы.
- Я сперва тоже думал, что Гросс - чудовище, - сказал он, пока они добирались до жилых отсеков палубы Н.
Над этими словами Натали размышляла всю дорогу. Ей начинало казаться, что жизнь на авианосце из этого и состоит: из непрерывных переходов по тусклым блестящим кишкам, где чтобы разойтись с встречным, приходится разворачиваться боком, каждый раз ожидая от него глупой выходки вроде подвернувшейся ноги: «Ох, леди, простите...» И морда наглая.
Гросс валялся на койке, держа считыватель на животе. Видимо, получил уже на него данные обследования, потому что взгляд его задержался на вошедшей Натали.
- На два слова, Пульман, - сказал он, когда она совсем уже собралась юркнуть в свою выгородку.
Натали подошла, комэск спустил с койки ноги, и ей пришлось подождать, пока он отыщет ботинки.
- Выйдем, пожалуй.
Устроились в кают-компании, в углу: никто в это время не ел, и пространство создавало иллюзию уединения.
- Я вот о чем хотел потолковать, - Гросс зыркнул по сторонам, убеждаясь, что никто поблизости не греет уши. - Эта, твоя... подруга... гуляет, в общем, налево и направо. Делает она это в рамках, которые я установил, формальных претензий я ей предъявить не могу. Не мое, в общем, дело, и связываться я с ней не хочу. Чую, - усмехнулся мрачно, - не отмоешься потом. Ну и другие в том же роде. И сам спрашивал, и слухи ходят.
- А я-то что?
- Да речь-то о тебе. Эти, - он махнул рукой, - кошки. Устраиваются, как могут. Приводят среду в привычное состояние. А ты как в воздухе подвисла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Разобравшись, с кем имеет дело, Гросс кое-как сбил Шельм в кучу и повел их сперва по прямой, а потом - доворачивая и прибавляя ход, чтобы заставить новеньких почувствовать строй и отучить шерудить ручкой.
Словом, после учебных стрельб Шельмы возвращались на базу выжатые как лимоны, причем лимоны, плавающие, как в соку, в собственном поту. И не только те, кому полеты были в новинку. Казалось, прошло много часов, и наконец все это кончилось, и возникло подозрение, что в реальном бою все незамысловатее и проще: по крайней мере никто не стоит над душой с секундомером. Не попадая в кассету, пилот Нейманн отвернула на второй круг прямиком через строй проходивших сверху Молний. Шарахнувшись врассыпную, те, возможно, такие же «чайники», смяли стабилизаторы и повредили дюзы. Починки там было не на один день, и Большой Гросс имел по этому поводу неприятнейшее объяснение с Тремонтом, который входить в его проблемы не пожелал, а сделал его виноватым со всех сторон, и комэск справедливо заключил, что дальше будет хуже.
- ...и результаты стрельб! - Гросс с садистическим видом положил перед собой считыватель. - С вами, барышни, никакого внешнего врага не нужно. Уинд - процент поражения - семьдесят, сто семьдесят пять процентов перерасхода заряда батареи на поражение цели. Будет зажарен в первой же лобовой. Не смейтесь, рано еще. Грэхэм, ненамного лучше, сто шестьдесят процентов заряда, восемьдесят процентов поражения неподвижной цели.
- А сколько надо? Теоретически? - голосом избалованного отличника поинтересовался Уинд.
- Сорок-пятьдесят, - ответил командир серьезно, а тощий белобрысый Грэхем присвистнул. - Не больше шестидесяти, на самом деле. Нейманн - двести пять, поражено сорок процентов целей. Вы - труп.
«Труп» ответил спокойным взглядом, дескать, это с какой стороны посмотреть, комэск нахмурился и уткнулся в считак.
- Пульман... а... неплохо. Процент поражения целей - сто? Как ты это сделала?
- Зажмурившись! - буркнула Натали.
Эскадрилья загоготала, и даже комэск, как показалось, перевел дух.
- Всем отдыхать, - велел он. - Пульман, на два слова. Машинку пойдем посмотрим?
- Ты уж не обижайся, Пульман, - сказал Гросс, пока они шли коленчатым коридором, - но в твой особый пилотский дар я верю... скажем так, не особенно. Ну не отвернула бы ты па той скорости с того курса: ни руки, ни мозги на такое не способны. Брюхом по мне скользнула: это ж какую точность надо иметь! Или какое счастье? Значит, забита в машине какая-то фишка.
- Машина хороша, - признала Натали. - Никакого сравнения с учебной. Только думать про маневр начинаешь, глядь - уже в него вошел. И управление мягкое.
- За хвост берет - не отвяжешься, - согласился командир. - До сих пор ощупываюсь - жив ли.
Размашисто и гулко шагая, Гросс отсчитал свой квадрат посадочной палубы, а дежурный механик, повинуясь зычному приказу, превратил пятно тьмы, где отдыхала Тецима, в конус режуще-белого света и подключил кабели питания.
- Значит, - поднимаясь по лестнице в кокпит, пробормотал Гросс, - управление? Мягкое? Это ты называешь мягким?! Мож, переклинило ее?
Снизу не было видно, однако по тону, а более того - по полоске побагровевшей шеи комэска Натали смекнула, что силу к ручке тот приложил максимальную. Раздался характерный треск, вопль, запахло озоном, Гросс скатился вниз, тряся кистью и во всю глотку призывая Фроста.
- Электрика течет, - заявил он, баюкая онемевшую кисть. - Проверить и перепроверить! Пилот жаловался? Тьфу, жаловалась?
- Все было в поряд... - синхронно начали Натали и механик, посмотрели друг на друга и замолчали.
- Проверить! - подтвердил приказание Гросс. - А Пульман пусть посмотрит. Ей полезно будет.
* * *
- Половина гаек тут мной закручена, - сказал Фрост, выныривая из капота. - Это была хорошая машина прежде, и сейчас, сколько могу судить, хуже не стала. Эх, до чего славный паренек летал на ней прежде. Где-то у меня запись есть. Может, заглянешь после на чаек?
«И этот туда же», - вяло подумала Натали, но внутреннего протеста не возникло. Впервые за много дней вокруг нее было тихо. Сперва она бесцельно расхаживала вокруг своей Тецимы, потом села, скрестив ноги, прямо на палубу. После душного отсека, полного взвинченных мужчин, нервных голосов, голодных взглядов исподтишка, после этих чудовищных походов в туалет парой, после раздражающего ежеминутного соседства Мэри-Лиис тут отдыхала душа. Вдобавок, свет и тень тут были разделены так же четко, как в детстве - понятия о добре и зле.
Никогда бы не подумала, что мне хорошо в месте, где так много железа. Хотя, может, дело в том, что тут мало людей.
В каморке механика тоже, впрочем, оказалось ничего себе. Узкая, длинная, с аккуратно застланной койкой у дальней стены. Все так упорядочено, что даже почти просторно. Разминуться можно, не цепляясь локтями. Фрост усадил гостью в угол, вскипятил воду, заварил по старинке ароматный чай с фруктовой добавкой. Угощал так же спокойно, без лишних суетливых движений, как обихаживал Тециму. Потом убрал с откидного столика порожние чашки и сахарницу, утвердил вместо них проектор.
- Первый состав Шельм. Первый боевой вылет. Живые все.
Зеленоватый луч пронзил мягкий сумрак отсека, возле двери развернулась голографическая картинка причала, полного людей: качество было не очень, камера вздрагивала, море голов волновалось перед ней. А потом, когда ракурс был взят, чье-то невидимое колено уперлось Натали в грудь, мешая не то, что дышать, а самому сердцу биться. Пробиваясь сквозь толпу, Рубен Эстергази шел прямо на нее, глаза сияли, лицо было возбужденным и радостным, вокруг смеялись и хлопали друг друга по плечам люди. Некоторые показались ей смутно знакомыми, но все слились.
Она, собственно, уже убедила себя, что никогда больше его не увидит. Не могло быть таких совпадений, чтобы... Все, что было, было, оказывается, таким живым.
- У... убит? - губы были как оладьи, когда Натали выговаривала это слово.
Фрост отнял у нее чашку, тяжелую, фарфоровую, ни разу не армейскую, стиснутую в пальцах. Натали, оказывается, так и держала ее у рта, позвякивая краешком о зубы.
- Эй, - сказал он озабоченно, - ведь не хотел я так-то. Признала кого?
- А разве, - она заставила себя посмотреть в огорченное лицо старика, - там был кто-то еще?
- Неужели жених?
- Кто он, и кто - я? - фыркнула Натали. - Так... случайный роман, можно сказать, на бегу. - Полжизни отдала б сейчас за интонации Мэри-Лиис. Слова-то были что надо, а вот интонации... -...разве его забудешь?
Испортила старику романтический вечер. Молодец, нечего сказать. Натали рывком встала, нечаянно ушибив локоть о стальную стену. Потом будет стыдно. Сейчас же она испытывала только тупую сумасшедшую боль, внутри которой, ощупью, пришлось добираться до кубрика. Она даже не помнила, провожал ли ее Фрост. Хотя, наверное, провожал. Мужчины эскадрильи не позволяли женщинам ходить одним.
Мир стал совершенно черным. То есть, на протяжении некоторого времени ее собственная ситуация только ухудшалась, но это все были изменения пошаговые, в одном направлении, и всякий раз ей казалось, будто происходят они по какой-то нелепой случайности: от никому не нужной и совершенно неуместной войны, свалившейся ей на голову, от злонамеренности менеджеров, скажем, или из-за подписи, в запарке поставленной под невразумительным приказом где-то наверху... В ней, в Натали, совершенно точно не было ничего такого, что смогло бы усмирить волны и лечь решающим грузом на весы. Спасать мир и развеивать тьму - удел таких, как Рубен Эстергази. Пока он был, была надежда, что где-то чьими-то усилиями все образуется.
Теперь же стало ясно, что ничего лучшего, чем Натали Пульман, у Империи не осталось. История не могла хорошо кончиться.
* * *
Натали полагала, будто ничто не способно стряхнуть с нее тупое бесчувствие, но штатному медосмотру это удалось. Прошло, кажется, всего несколько часов, и вот она уже сидела напротив медотсека, съежившись под бдительным присмотром комэска и ожидая выхода Мэри-Лиис.
Что она делает там так долго? Времени, кажется, хватило бы даже на аборт. Даже Гросс, тихо сатанея, время от времени скашивал глаза на браслет комма. Соседний «мужской» медотсек уже полэскадрильи пропустил, оставшиеся вслух развлекали себя домыслами относительно военной гинекологии. Хоть куда девайся.
Медтехник там, ясное дело, тоже не дама.
Когда открылась раздвижная дверь, и Мэри-Лиис возникла на пороге, со змеиной улыбочкой, всем своим видом демонстрируя таинственную сложность женской натуры, да еще и «молнию» на груди застегивая, Гросс нетерпеливо вытолкнул Натали ей навстречу, так что леди даже задели друг дружку локтями.
Ушастый лейтенантик медицинской службы, отвернувшись к стене, возился с аппаратом-диагностом. Или делал вид, что возится, и даже не поглядел в ее сторону, невразумительно велев раздеваться. На уши Натали обратила особое внимание, потому что они пылали. Видимо, получил свою порцию шуток от коллег.
Перегородки из прозрачного пластика заботливо закрашены сверху донизу, а камеры слежения стыдливо отвернуты к стенам. Прохладнее, чем всюду, не больше двадцати по Цельсию, неожиданно светло и просторно: и зеленоватые лампы дневного света, и кондиционеры работали в полном режиме. Свет этот истово ненавидим всеми женщинами: он грубыми тенями выделяет малейшие неровности кожи, а кровеносные сосуды словно прорисовывает синим поверх. Хорошо, впрочем, уже то, что «пыточного» кресла тут нет.
Пришлось подождать, опершись позади себя руками о пластиковый стол и покрываясь мурашками.
Повернувшись к Натали лицом, техник, оставшийся безымянным, все так же прятал взгляд, а касаться ее предпочитал исключительно сканером. Молча навесил на нее гроздья датчиков, так же молча собрал и ретировался к диагносту, который выдал на экран всю схему внутреннего устройства и функционирования пилота Пульман.
От подобного пренебрежения пилот Пульман слегка раздражилась. Здесь, в конце всего, терять ей нечего, стало быть, нечего и бояться.
- Поинтересоваться своим здоровьем можно? - спросила она. - Или это не мое дело?
- Я передам необходимые данные вашему командиру... - ответил «кролик», но, видимо, увидел в своем стекле, какую гримасу она скроила. - Ладно. Зеленые строчки - норма, красные - отклонения.
Красных на взгляд Натали было многовато. Программа диагноста, как объяснил техник, рассчитана на мужчину. То есть недостаток тестостерона, скажем, можно игнорировать со спокойной душой. Как и большинство других «красных» показателей. А вот, скажем, недостаток железа, непосредственно ведущий к анемии...
К горлу подступил истерический смех. Восполнять прямо сейчас недостаток железа было примерно так же необходимо, как бросать курить накануне казни. Будем жить - будет и железо, и кальций, и прочие элементы, хоть бы и редкоземельные. Не будем... нечего тогда и заморачиваться на ерунду. Насос в груди всхлипнул и дал перебой, и звук, застрявший там, вырвался наружу смешком.
Выйдя в коридор, Натали обнаружила, что Шельмы ушли. Гросс тоже - у комэска было слишком много дел, чтобы конвоировать дамочек лично. Ее дожидался Вале, ведомый Йодля из первой пары Серого звена. Парень, друживший с котом. Более или менее способный к нормальному общению, как она заметила, когда лица начали выделяться из толпы.
- Я сперва тоже думал, что Гросс - чудовище, - сказал он, пока они добирались до жилых отсеков палубы Н.
Над этими словами Натали размышляла всю дорогу. Ей начинало казаться, что жизнь на авианосце из этого и состоит: из непрерывных переходов по тусклым блестящим кишкам, где чтобы разойтись с встречным, приходится разворачиваться боком, каждый раз ожидая от него глупой выходки вроде подвернувшейся ноги: «Ох, леди, простите...» И морда наглая.
Гросс валялся на койке, держа считыватель на животе. Видимо, получил уже на него данные обследования, потому что взгляд его задержался на вошедшей Натали.
- На два слова, Пульман, - сказал он, когда она совсем уже собралась юркнуть в свою выгородку.
Натали подошла, комэск спустил с койки ноги, и ей пришлось подождать, пока он отыщет ботинки.
- Выйдем, пожалуй.
Устроились в кают-компании, в углу: никто в это время не ел, и пространство создавало иллюзию уединения.
- Я вот о чем хотел потолковать, - Гросс зыркнул по сторонам, убеждаясь, что никто поблизости не греет уши. - Эта, твоя... подруга... гуляет, в общем, налево и направо. Делает она это в рамках, которые я установил, формальных претензий я ей предъявить не могу. Не мое, в общем, дело, и связываться я с ней не хочу. Чую, - усмехнулся мрачно, - не отмоешься потом. Ну и другие в том же роде. И сам спрашивал, и слухи ходят.
- А я-то что?
- Да речь-то о тебе. Эти, - он махнул рукой, - кошки. Устраиваются, как могут. Приводят среду в привычное состояние. А ты как в воздухе подвисла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46