Три звонких шлепка впечатались Кинжалу в ребра, любой из них, нанесённый голой рукой, пробил бы, пожалуй, чехол боксерского мешка, или, по крайности, лопнул его по шву. Дежурная смена СБ у своего пульта издала восторженный вопль, но тут его, разумеется, никто не услышал. Гросси резво, но неуклюже отпрыгнул, опуская локти. Рубен отскочил в свою сторону, опасаясь получить заслуженной сдачи. Собственные его предплечья словно бейсбольными битами охаживали, легкие саднило, пот заливал глаза. Скулы ломило от пристывшей к лицу залихватской ухмылки, которую не согнать, даже если захочешь. Пользы от нее - Гросса доставать. И, кстати, он давно не чувствовал себя так великолепно! Кажется, он ощущал даже толчки крови, переполняющей жилы. Очень горячей крови.
- А вот что действительно... живые цветы... они везде, когда я приезжаю домой... где меня ждут. Цветы можешь... в счет ставить.
- Ладно, хватит! - Гросс поднял перчатки вверх в жесте мировой. - Хорош, хорош!!! Кайф!
Рубен опустил руки и обнаружил, что не может вдохнуть. Вышло у него только с третьей попытки, когда противник уже содрал перчатки с огромных лапищ и поглядывал на него с хитрецой.
- А что это ты все время слушаешь, Шельма?
Только сейчас Рубен вспомнил про «ракушку», традиционно законопаченную в правом ухе. Вероятно, закончился плэйлист, который он ставил, когда падал заснуть. Музыка не звучала, и он совершенно забыл.
- Послушать... дашь?
Он вытряхнул «ракушку», и Гросс с детским восхищением поднял перед глазами крохотный черный шарик.
- А управление? С пояса?
- С наручного комма.
- О как! - Гросс прижал динамичек к виску. - А запусти...
Не думая особенно ни о чем, Рубен нажал кнопку рестарта последнего плэйлиста. Картина была фантасмагорической. Он стоял посреди резонирующей пласталевой коробки, зависшей в свою очередь посреди космической пустоты, в просторном, залитом резким светом зале, рядом с человеком, которого хотел убить. И человек этот, слушая «его» музыку, жмурился и вскидывал белесые брови в гримасе безмолвного изумления, и вдыхал прерывисто, будто выныривал с глубины,
- Что это?
Рубен жестом предложил Гроссу отогнуть пару пальцев, прикоснувшись к динамичку левым виском.
- «Besame Mucho». Поверишь ли, написано шестнадцатилетней девочкой. К вопросу о том, что они понимают. И когда...
Рейнар Гросс одарил его взглядом, полным суеверного ужаса.
- Ты... тут... слушаешь музыку, от которой не то взлетаешь, не то - кончаешь... и у тебя котлы не рвет?
- Что ты знаешь о моих котлах? Свои береги. Это дело - жить внутри музыки, особенно вот такой, нежной и страстной! - знаешь ли, затягивает.
- Эй, хорошенького - понемножку!
Гросс отдернул руку с наушничком: дескать, погоди, и даже чуть отвернулся, чтобы законный владелец не мешал. Но тут же повернулся вновь, с мучительным и жадным вопросом:
- А это - что?
- «Призрак оперы». Уэббер.
Усилием воли оторвавшись от «ракушки», Гросс сунул ее обратно в руку Эстергази, пошарил в кармане и извлек оттуда плоскую коробочку с несколькими кустарно свернутыми сигарами. Плюхнулся на маты, жестом указав на место рядом с собой. Почему бы и нет. Взять предложенную самокрутку Рубен таки поосторожничал, заподозрив недоброе.
- Ну как СБ налетит, а мы тут зеленых ксеноморфов ловим?
Хитрые и мудрые глаза Гросса прищурились на него сквозь чуть заметное дрожание воздуха, заменявшее сигаре дым.
- Скажу тебе по секрету, брат... В СБ все схвачено. По крайности - такие невинные вещи, как... У меня к тебе разговор.
- Ну?
Кинжал помолчал, глядя на дым.
- Серьезный разговор, - повторил он. - Задолбал меня этот клятый авианосец.
- Этот?
- Ну - тот. Ты понимаешь. Сам знаешь, о чем говорят вслух, а о чем - шепчутся. Говорят, не выйдем мы отсюда. Старый состав прорядили через одного, а резервистов вовсе сбивают на порядок чаще. Ляжем все. Однажды кончимся. А?
- А почему ты спрашиваешь у меня?
- Ну... известно же, какие у тебя друзья, связи... У тебя больше возможностей для анализа.
Рубен пожал плечами.
- Я женат, - внезапно сказал Гросс. - Она беременна. Месяца два осталось на сейчас. Тебе не стоило тогда так шутить.
- Извини.
- Резервисты говорят - они в самом деле швыряют на планету термические бомбы, когда проходят сквозь нас. Побегаешь тут по убежищам, с животом. Говорят еще - лучше здесь, чем там. Вот я и хочу знать, на что ты надеешься? Без лозунгов, конкретно - ты!
- Честно? На Кира.
- На Кира? А, да. Но... каким образом?
- Он лучше меня играет в пространственные шахматы.
- ?
- Он что-нибудь придумает. На своем рубеже. Разведка обнаружит их гнездо, и мы нанесем по ним ответный молниеносный удар. Или же Кирилл договорится о помощи с одной из Конфедераций. Мы всего лишь выигрываем ему время. Так... и что там про авианосец?
- Я тут подумал, если они нашу помойку разгребают, сколько у них в принципе может быть АВ? Едва ли мы сбросили их так уж много.
- Вовсе немного.
Рубен закрыл глаза, припоминая курс истории флота.
- «Локи» - точно, как морально устаревший. Еще «Бальдр», на нем была авария, восстановлению он не подлежал. Проще было построить новый. Если они его залатали, то их верфь достойна восхищения. Или паять и клепать у них может буквально каждый член социума. Дальше уже история уходит в глубь веков, но уверен, больше двух-трех не наберется.
- Максимум, значит - четыре-пять? Не слишком больших и устаревших...
- Учти, «Етунхейм» еще и на продажу склепал до полусотни. Для всяких там конфедератов.
- Это наша помойка! - горячо заявил Гросс.
Рубен рассмеялся.
- Только не говори, что у тебя тоже навязчивая идея завалить АВ?
- Но у меня есть реальный план.
- ...о котором Тремонт и не слышал даже?
- Тремонт запретит авантюру, даже толком не выслушав. Лучше после потом порадуется.
- Я так и думал, что авантюра.
- Толковая авантюра. Народ полагает, что одной эскадрильей не обойдемся. А к кому мне еще идти? Слушок идет - Тремонт тебя на свое место хочет.
- Не принимай всерьез. Тремонт летать хочет. А потеряем обе?
- Отвечу я. И командовать операцией - тоже я буду. Потом, надо тебе объяснять, что где две эскадрильи, там и четыре?
- А-а... - почти против воли Рубен поглядел на Гросса с интересом. - С «друзьями»? Одной торпедой меньше, значит. Ну а потери ты себе представляешь?
- Статистически - вдвое меньшие, чем при обычном штурме. Ну так как? Будем обсуждать?
* * *
В суматохе подготовки к вылету непривычный глаз мог бы вовсе не углядеть ни упорядоченности, ни смысла: столько тут толкалось народа из разряда технической обслуги. Рейнар Гросс, однако, был человек опытный, и даже свой. Перешагнуть через путаницу топливных шлангов и, лавируя между тележками с аккумуляторами, отлаиваясь на тычки и попытки наехать на ногу, пробраться к подъемникам, что навешивали к стабилизаторам торпеды, было для него делом ежедневным, почти рутинным. Последние проверки, приборы, фокусировка... Он также настоял, чтобы перед этим вылетом машины смазали и отполировали. Ничем не стоило пренебрегать. И, сколько он успел заметить, Шельма сделал то же самое.
Сквозь зубы признав свои машины готовыми к вылету, Гросс протолкался туда, где вместе со своим инженером стоял хмурый и сосредоточенный Эстергази.
- Ну, готов?
Шельма усмехнулся. К чему Гросс оказался совершенно не готов, так это к тому, что князь будет ему усмехаться. Взгляд обращен внутрь себя: вертит операцию в уме, ищет слабые места и неожиданные решения. Шахматист. Едва удержался, чтобы не добавить про себя привычное:..."хренов".
Не люблю чужую харизму. Не знаю, что с ней делать. Особенно с такой вот, от какой начальство берет оторопь, а девки глупости творят. Чудо природы, вишь ты. Экономит, матушка, на нас, а потом как отвалит одному.
Гросс оценил Эстергази по достоинству еще в первую встречу, увидев только, как он вошел и оттер в сторону мальчишку-зама, светлая тому память. Про мужчину чаще всего можно понять все по тому, как он войдет, повернется и встретится с тобой взглядом. Другое дело - всеми фибрами души ты не хочешь принимать, что уже понял. А куда деваться? Вот и пыжишься. И это не делает тебе чести.
- Тоже ставите «друзей»? - спросил Геннеберг. - Акция, стало быть.
Комэски кивнули, не открывая ртов. Весь АВ был в курсе конфронтации Кинжалов и Шельм, и теперь смотрел на них, стоящих рядом, среди истребителей двух эскадрилий, снаряжаемых к войне, едва ли не с чувством мистической жути. То, что дело плохо, дошло бы уже и до идиота. Однако глядя сейчас, как деловито и сдержанно они дают указания техникам и оружейникам, ты сказал бы, что дело - серьезно.
- Резервную волну на своих машинах настроил?
- Само собой.
Эстергази не получил бы пощады, когда бы оказалось, что хоть малая толика хваленого мастерства, профессионализма, отваги - всего лишь отголосок громкого имени и славы прошлых поколений. От любого другого давно бы уже отвалили с проверками. Никому не позволено безнаказанно быть лучше других.
Из застекленной будки, что во втором ярусе, на обоих глядел Тремонт. Начальник казался озабоченным, комэски козырнули, но, судя по выражению лица, настроение его не улучшилось.
- Тянуть не будем, - сказал Гросс. - Прямо на следующий раз и сделаем. Чего тянуть-то?
* * *
Кто цветет, тот должен помнить,
что цветам отпущен час.
Осень ходит недалеко,
смотрит пристально на нас.
Не горюй, что изменились
очертанья лепестка:
поступь осени легка,
тяжела ее рука,
но если цвет опал бесплодно,
ждать ли нового ростка?
Башня Рован
Пять протяжных гудков, предваряющих боевую тревогу - невыразимый словами трезвон, от которого на «Фреки» ни в какой щели не укрыться. Заслышав его, падаешь с коек, давишься пайком, вылетаешь из туалета, на ходу застегивая штаны. Пилоты взметываются в кабины, затягивая молнии скафандров-компенсаторов. Лишь опущенный блистер отсекает чертов звук. Как переживают этот кошмар остающиеся - всегда загадка. Ведь утихнет он не раньше, чем о готовности доложит последний пилот.
- Кинжалы готовы!
- Кинжалы пошли!
Кассета вылетела в забортный вакуум, Тецимы брызнули из нее в стороны: шесть в одну, шесть - в другую, один, казалось бы, момент маневрирования - все перестроились и пошли согласно боевому заданию.
- Шельмы готовы!
- Шельмы пошли!
- Кинжал - Шельме, - донеслось на резервной волне, хитрым образом подстроенной и заныканной комэсками для связи друг с другом. - Что у тебя?
- Оборона верфи. У тебя?
- Перехват. Я ближе. Тварь уже вывалилась на меня. Выпускает птичек. Подтягивайся.
- Сейчас. Отмечусь только, что был.
Легендарная верфь, где производилось лучшее в Галактике вооружение, при подлете напоминала беспорядочное скопление освещенных спиц, каждая из которых - толщиной с улицу. Именно здесь строились гигантские авианосцы, никогда не садившиеся на поверхность планеты. Святая святых Зиглинды. Святее были только ее неисчерпаемые недра. Даже сейчас... а впрочем, сейчас больше, чем когда-либо, шныряли тут грузовозы, искрила вакуумная сварка. Планета снабжала техникой свой «железный щит». Предполагалось, что уроды заинтересованы нанести сюда массированный удар. Рубену почему-то казалось, что им - исходя из того, что было про них известно - намного интереснее захватить верфь как можно более целой. Что они возьмут ее потом, спокойно и голыми руками, когда падет сопротивление планеты. По уничтожении ее «железного щита». Таково было его личное мнение, которого он по малости чина не мог высказать вслух. Послали защищать верфь - будем защищать верфь.
Кое- что виделось и утешительным. С отходом на планетарную орбиту сектора ответственности стали меньше, что позволяло вести более или менее человеческий образ жизни, это само собой. Но вот условия прыжка предполагали, что теперь нападающая сторона, выходя из гиперпространства там же, где и раньше, двигается в сторону своих целей на обычных скоростях. Что занимало определенное и вовсе не малое время. Уйти они по-прежнему могли мгновенно, но пока шли сюда... тут их можно было обнаружить и бить, не ожидая, пока они нанесут сколько-нибудь значительный ущерб.
Недостаток состоял в том, что, прорываясь сквозь «щит», враг видел в бомбовом прицеле планету.
Шельмы пронеслись над верфью, закладывая пологий вираж. Со стороны маневрирование в ее пространстве казалось смертельно опасным: таким нелогичным выглядело со стороны это переплетение радиальных и дуговых элементов. Словно главному инженеру предложили не заморачиваться ни правильностью, ни эстетизмом, а делать все исключительно так, как ему удобнее. Главное - результат. И, похоже, на этих условиях тут сменилось не одно поколение главных инженеров. Но чем ближе подходила эскадрилья, тем громаднее распахивались перед крохотными корабликами зевища ажурных арок. Промахнуться под ними не смог бы, вероятно, и крейсер, а двенадцатиметровая Тецима, даже столкнувшись с конструкцией и даже взорвавшись, не причинила бы вообще никакого существенного повреждения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46