– Это точно обман, – сказал я, когда мне удалось отдышаться. – Наверняка. Он подстроил собственную смерть. Как Говард Хьюз.
– Не ругайся.
– Не что?
– Говард Хьюз. Это брентфордский рифмованный сленг четвертого поколения. Это значит…
– Не волнует. Могу поспорить: именно это он и сделал.
Норман отхлебнул чуть-чуть самогона. – А зачем? – спросил он. – С чего бы это ему так делать?
– Не знаю. Наверно, чтобы скрыться от преследования.
– Ага, точно. Человек, который обожает быть в центре внимания. Человек, который оттягивается в обществе богачей и знаменитостей. Человек, который собирался устроить главное событие двадцатого века. Человек…
– Ладно, – сказал я, – свою точку зрения ты объяснил. Но я все равно не могу этому поверить.
– Он Леонардо, – сказал Норман.
И он действительно был Леонардо.
Я жаждал увидеть тело. Не из болезненного любопытства – я просто должен был знать: мог ли он действительно быть мертв. Это казалось невозможным. Не тот самыйДавстон. Не мертв. Чем больше я думал об этом, тем больше я укреплялся в мысли, что это не могло быть правдой. Он наверняка это подстроил. А если да – какой способ лучше, чем разорвать себя на мелкие кусочки на глазах у кучи народа? На такие мелкие, что опознать невозможно?
Норман сказал, что знает по меньшей мере шесть способов получше. Но я проигнорировал Нормана.
Мы оба были на похоронах. Мы получили приглашения. Мы могли отдать последние почести телу Т.С. Давстона в замке Давстон и даже помочь отнести гроб к месту успокоения на маленьком островке посреди единственного озера, оставшегося в поместье. Видимо, он оставил в завещании распоряжения, где его следует похоронить.
Черный длинный сверкающий лимузин приехал, чтобы отвезти нас туда. За рулем сидел Жюлик. – Масса Давстон на небесах, – только и сказал он.
То, что мы увидели, подъезжая к замку Давстон, немало меня позабавило. Там были тысячи людей. Тысячи и тысячи. Многие держали в руках зажженные свечи, и большая часть тихо плакала. Укрепленная ограда замка была завалена цветами. И фотографиями Т.С. Давстона. И кошмарными стихами на клочках бумаги. И шарфами футбольных клубов (он был владельцем нескольких). И эмблемами со знаком Геи, сделанными из скотча и бутылочек от жидкости «Фэри» – название на бутылочках было старательно заклеено (в передаче «Умелые ручки» его память почтили минутой молчания).
И еще там было полно репортеров. Репортеров со всех концов света. С камерами на крышах автобусов – и все нацелены на замок Т.С. Давстона.
Они повернулись в нашу сторону, когда мы подъехали. Толпа расступилась, и ворота широко открылись. Жюлик направил лимузин к замку по длинной извилистой аллее.
Внутри замок выглядел в точности так, как я его запомнил. Больше интерьер никто не отделывал. Открытый гроб покоился на обеденном столе в большом зале и, когда я стоял перед ним, на меня нахлынули воспоминания о том замечательном времени, которое я здесь провел. О том, как я здесь напивался в дым, накуривался в хлам, и наслаждался невоздержанностью. О таких непотребствах, что, возможно, мне стоило включить их в эту книгу, чтобы оживить те главы, которые получились не слишком интересными.
– Посмотрим на него? – сказал Норман.
Я глубоко вздохнул. Очень глубоко.
– Лучше уж сейчас, – сказал Норман. – Он, наверно, начал пованивать.
Он не начал пованивать.
Если не считать аромата дорогого лосьона после бритья – его собственной марки, «Мужской Табак». Он лежал в открытом гробу, разодетый, словно на праздник собрался. Что вряд ли. На его лице было то умиротворенное, отстраненное выражение, которому столь часто отдают предпочтение усопшие. Одна рука лежала у него на груди. Между пальцами кто-то поместил небольшую сигару.
Я чувствовал, как на меня нахлынули переживания – как огромные волны, набегающие на каменистый берег. Как ураганный ветер, врывающийся в устье пещеры. Как гром, раскатывающийся над открытым полем. Как спелая репа, что пляшет в коровьем гнезде на сумочной фабрике.
– Неплохо он выглядит для мертвенького, – сказал Норман.
– А? Да, неплохо. Особенно для человека, которого разнесло на мелкие кусочки.
– Видишь ли, это все набивка. Удалось найти только голову и правую руку. Смотри, я отогну воротник – увидишь, где пришили оторванную шею…
– Даже не думай! – Я схватил Нормана за руку. – Он же умер! Я думал, это будет манекен, или что-нибудь такое.
– С руки сняли отпечатки пальцев, – сказал Норман. – И даже если он был готов потерять руку, чтобы симулировать собственную смерть, пожертвовать головой, мне кажется – это немного слишком.
Я вздохнул.
– Тогда так тому и быть. Т.С. Давстон умер. Конец эпохи. Конец долгой, пусть и неблагополучной, дружбе. – Я залез в карман пиджака и вытащил пачку сигарет. И засунул ее Т.С. Давстону в нагрудный карман.
– Красивый жест, – сказал Норман. – Чтобы его духу было что покурить на той стороне.
Я торжественно кивнул.
– Хотя жаль, что они не его сорта, – добавил с ухмылкой Норман. – То-то бы он обозлился.
На похоронах было невесело. Как всегда на похоронах. Во время погребения многочисленные знаменитости выступали с надгробными речами и декламировали поистине ужасные стихи. Элтон Джон прислал свои извинения (ему укладывали волосы), но устроителям удалось прибегнуть к услугам одного из бывших участников «
Дейв Кларк Файв», который спел их суперхит «На такие мелкие кусочки (Ты разбила мое сердце, уходя)».
Сама процедура погребения не обошлась без происшествий. Особенно в тот момент, когда мы пытались разместить гроб в шлюпке – викарий свалился в воду.
– Ты его толкнул, черт побери, – шепнул я Норману. – Я все видел. Не отвертишься.
А потом – все назад, в поместье: выпить, покурить, нюхнуть табачку, закусить печеньем, и вежливо поболтать о том, каким в общем и целом славным парнем был этот самый Давстон.
Ну, и прочесть завещание.
– Я пошел домой, – шепнул я Норману. – В завещании все равно мне ничего не обломится.
– А может и обломится: сюрприз, вроде как. В конце концов, я был свидетелем при его подписании.
– Если это будет карточка с автографом, я тебе заеду по физиономии.
Я уже раньше видал поверенного Т.С. Давстона. Мы не были знакомы, но у меня хранились несколько увлекательных видеозаписей с его участием. Так что мне было известно, что он одел под свой лучшего покроя костюмчик.
Нас было по меньшей мере полсотни человек, и мы сидели в большом зале лицом к столу, который так недавно еще служил подставкой гробу. Большинство присутствовавших были мне незнакомы, но подозревал, что они, должно быть, приходятся Т.С. Давстону родственниками. Эти гады проявляются только на свадьбах и похоронах.
– Итак, – начал поверенный, усаживаясь за огромный стол и тайком поправляя корсет под жилетом. – Это печальный момент для всех нас. И даже для всего нашего народа. Англия потеряла одного из своих самых выдающихся и возлюбленных сыновей. Не думаю, что мы когда-нибудь увидим здесь подобных ему.
– Эту фразу он спер, – сказал Норман.
– Да, но не у тебя.
– Согласно завещанию, многое отходит благотворительным фондам и трестам, – продолжал поверенный. – Но речь сейчас пойдет не об этом. Без сомнения, вы прочтете все в газетах, как только произойдет официальная утечка информации. Речь здесь пойдет об большей части состояния, замке и поместье, долях в предприятиях, и основном капитале.
Начнем с самого начала. Большой Бал Тысячелетия. Т.С. Давстон оставил конкретные инструкции, из которых следует, что подготовка к балу должнапродолжаться. Бал состоится в память о нем, и хозяином бала станет его наследник. Я сказал – «наследн ик», а не «ики» потому, что наследник – только один. Это единственное лицо должно провести Большой Бал Тысячелетия точно так,как его запланировал Т.С. Давстон, или оно утратит права на наследство. Понятно ли это?
Присутствующие дружно кивнули. А мне и дела не было. – Твоя физиономия близится к заезду, – сказал я Норману.
– Единственным наследником состояния Т.С. Давстона является… – поверенный сделал паузу для пущего эффекта. Шеи вытянулись, дыхание затаилось.
– Является… – Он вытянул из верхнего кармана пиджака золотой конвертик и аккуратно вскрыл его.
Норман толкнул меня под ребра.
– В дрожь бросает, а? Так в завещании написано.
Я закатил глаза.
– Является… – Поверенный опустил взгляд к карточке. – Мой лучшайший друг…
Норман вскочил на ноги.
– Вот это сюрприз. Чего не ожидал, того не ожидал.
– Эдвин,– сказал поверенный.
Норман сел на место. – Шучу, – сказал он. – Я же говорил, возможны сюрпризы.
Меня привели в чувство с помощью содержимого сифона с газировкой.
Жаль, что я потерял сознание, потому что драку я пропустил. К отдельным личностям, когда им не везет, лучше близко вообще не подходить. Хотя начал, похоже, Норман.
– Не могу поверить, – отплевывался я газировкой. – Он оставил все мне.
– Ты – новый лэрд Брэмфилд, – сказал Норман. – Ну и как тебе оно?
– Я богат, – ответил я. – Я мульти-мульти-мульти-мультимиллионер.
– Дай тогда фунтик взаймы, – сказал Норман.
Меня просто трясло, когда я подписывал всякие бланки, которые дал мне поверенный. Норман внимательно смотрел мне через плечо, просто чтобы убедиться, чтобы я не подписал чего лишнего. Поверенный одарил Нормана неимоверно обозленным взглядом, и засунул несколько листков обратно в свой портфель.
– Вот, – сказал я, когда закончил. – Я закончил.
Поверенный улыбнулся самой заискивающей своей улыбкой. – Смею надеяться, сэр, – сказал он, – что вы продолжите пользоваться услугами нашей компании.
– Фига с два, – сказал я. – Жми на газ.
Норман вытолкал поверенного и вернулся.
– Итак, – сказал Норман, – ваше лэрдство, прикажете показать вам ваш новый дом?
Я взял щепотку табаку из серебряной чаши и сунул ее в нос.
– Я видел весь этот дом, – сказал я. – Большую часть его я отделывал сам.
– Ну, все же есть, наверно, что-то, что вам хотелось бы посмотреть.
– Ах да, конечно, – я чихнул.
– Будьте здоровы, – сказал Норман.
– Я хочу осмотреть секретные лаборатории. Посмотреть, чем же он все-таки занимался все эти годы. Вся эта Великая Цель. Вся это генетическая бредятина. Вся эта стряпня, чтобы получить жуткие средства, которые изменяют сознание.
– Ага, – сказал Норман, потирая руки. – Я тоже хочу взглянуть.
– Так отведи меня туда.
– Конечно, – сказал Норман. – И где это?
Я сделал гримасу, которая должна была означать «да ладно тебе».
– Да ладно тебе, – сказал я. – У тебя есть свои ключи. Ты знаешь все, что можно знать об этом доме.
– Вот здесь ты прав, – сказал Норман. – Так где это?
– Норман, – сказал я. – Хватит молоть чепуху. Ты же знаешь, что я тебя вижу, как облупленного. С этой минуты можешь считать, что ты тоже миллионер.
– Вот уж нет, спасибо, – сказал Норман. – Не нужны мне деньги.
– Не нужны?
– Нет, мне на жизнь вполне хватает. Хотя…
– Хотя?
– Я бы не отказался от еще одного набора «Механо».
– Он твой. Размером с вагон. Так где секретные лаборатории?
– Я сдаюсь, – сказал Норман. – Так где они?
– Так, ладно, – я взял щепотку с другого блюда, и снова засунул ее в нос. – Придется отправиться на поиски. С чего начать, как ты думаешь?
Норман пожал плечами. – Как насчет этого кабинета? Здесь могут быть спрятаны секретные планы.
– Какая хорошая идея.
Кабинет Т.С. Давстона (теперь мой кабинет!) располагался на первом этаже. Великолепная комната, вся отделанная в стиле Гринлинга Гиббонса (1648–1721), английского скульптора и резчика, прославившегося своими работами по дереву. А также размерами члена.
Ну, может быть, больше все-таки резьбой по дереву. Но раз уж я разбогател, могу говорить все, что мне хочется.
– Обои портят этот кабинет, – сказал Норман. – Звезды и полосы, помилуйте!
– Хм, – сказал я. – Обои выбирал я.
– Очень красиво, – сказал Норман. – Отличные обои.
– Ты так говоришь просто, чтобы доставить мне удовольствие.
– Конечно. Придется к этому привыкать, раз уж ты разбогател. Теперь все будут к тебе подлизываться. И никто тебе не скажет ничего, чего ты не хотел бы услышать.
– Не говори так!
– Не говорить как? – сказал Норман. – Я вообще молчу.
Мы обыскали кабинет. Мы сняли заднюю стенку с картотеки. Но картотека была пуста. Все ящики в столе тоже были пусты. А также полки, на которых обычно были свалены все бумаги.
– Кто-то обчистил кабинет, – сказал я. – Забрал все.
– Может, он оставил инструкции в завещании. Что все компрометирующие материалы должны быть уничтожены. Он, наверно, не хотел, чтобы после его смерти что-нибудь выплыло наружу, и замарало его светлый образ в сердцах людей.
– Ты думаешь, так все и было?
– Думаю, да. Но ты можешь сказать, что ты первый об этом подумал, если хочешь.
– Норман, – сказал я, – неужели то, что я теперь немыслимо богат, может испортить наши дружеские отношения?
– Конечно, нет, – сказал Норман.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37