Он и сам не знал почему, но все кругом раздражало его, и любая мелочь могла вывести из себя.
С утра Нумедидес проспал, затем собирался так долго, словно ехал на бал, а не стрелять дичь. Валерий прекрасно понимал, ради чего он так наряжается, – похотливые взгляды, что бросал его кузен на дочь хозяина, не укрылись от него накануне. Сам он никак не мог понять, что нашел Нумедидес в этой девице: на его вкус, она была слишком худа, в ней не было того загадочного огонька, что манит и притягивает мужчину, и, к тому же, не чувствовалось ни ума, ни живости характера. Валерию она показалась не более интересной, чем овечка на лужайке… Впрочем, Нумедидес и в столице не пропускал ни одной юбки.
Как бы то ни было, уже к завтраку принц ощутил растущее раздражение, и сполна выплеснул его, дав нагоняй несчастному конюху, слишком туго затянувшему подпругу у его жеребца. Почти тут же ему сделалось неловко – как всегда, когда он поддавался неоправданным приступам гнева и вел себя, по собственному же пониманию, недостойно. Однако, не просить же прощения у слуги…
Кроме того, Нумедидес также присутствовал при этой безобразной сцене. Он ничего не сказал, но на лице его была такая гадливая, презрительная ухмылочка… С неожиданной злобой Валерий сказал себе, что, если представится случай, он не преминет расплатиться с кузеном за все. И сполна!
Постепенно, однако, напряжение схлынуло. К полудню они уже успели прокатиться по лесу, и Валерий, к немалому своему удовлетворению, подстрелил первого перепела одной из стрел с обсидиановым наконечником, что дал ему кузен. Он заметил, как помрачнел Нумедидес при этом удачном выстреле; сам он промахнулся уже два или три раза, – его вялые руки не могли как следует удержать охотничий лук, – и настроение принца заметно улучшилось.
Чуть позже они расположились на привал на крохотной полянке, со всех сторон окруженной вековыми дубами и грабами. Валерий с наслаждением растянулся прямо на траве, запрокинув голову, следя бездумно, как подрагивают в бесконечной высоте ветви, провожая взглядом падающие листки… Нумедидес уселся рядом, подстелив предусмотрительно захваченную из дому парчовую подстилку.
Принцы подкрепились хлебом и сыром, запивая все это амилийским вином, отчего Нумедидес не переставал морщиться и сетовать на жизнь – избалованный горожанин не был приучен к простой пище. Долгое время оба молчали. Понемногу Валерий почувствовал, как что-то меняется внутри его, и странное чувство умиротворения окутало душу. Казалось, лес что-то нашептывает ему, неторопливо, убаюкивающе повествует о самых сокровенных тайнах, и голос его ведет за собой, ласковый, манящий… Почему-то ему вспомнился Цернуннос, Хозяин Леса, но при мысли о нем сегодня он не испытал страха. Он ощущал себя в мире с землей – и, возможно даже, пусть на мгновение, с самим собой.
Неожиданное движение разорвало путы дремы. Это Нумедидес вскочил на ноги, выхватил короткий охотничий лук, выстрелил… И с торжествующим воплем бросился вперед, туда, где грузно шлепнулась с ветвей в траву птичья тушка.
Бегом он вернулся, размахивая над головой трофеем.
– Видал! Видал! – Он захлебнулся слюной. – Как я его, а? – Он критически осмотрел подбитого перепела. Заметив, что птица еще шевелится, ловким, уверенным жестом свернул ей шею. – Да и покрупнее твоего будет! – Круглое лицо лучилось самодовольством.
Валерий смерил его долгим задумчивым взглядом. Принца, мертвого перепела, вновь принца.
– Да, – отозвался он медленно, ничего не выражающим голосом. – Пожалуй, и впрямь покрупнее. Под стать охотнику…
Релата неспешно пересекла внутренний двор замка и, сама не зная зачем, взглянула на небо. Солнце стояло в зените, маленькое, багровое, точно злобно сощуренный драконий глаз. «Недолго осталось», – подумалось ей, и страх того, что предстояло ей совершить, добавился к дерзкой решимости. Вот только бы она не оставила ее до ночи…
С раннего утра, как обычно, она была вся в бегах. Сходила взглянуть на новорожденного жеребенка – что за милое существо! Он уже пробовал стоять, но слабые ножки подгибались, и он ржал тоненько и обиженно, и гордая мать тянула к нему морду, недоверчивым глазом кося на непрошенных гостей. Кобыле Релата скормила половинку яблока, вторую дала малышу, но, конечно, он еще не мог съесть ее…
Она улыбнулась невольно, вспоминая очаровательную сценку, – но тут же помрачнела – всплыло в памяти, как набросился на нее отец, за то что она «шляется, где ни попадя», вместо того чтобы привечать именитых гостей. На самом деле, подозревала Релата, ему стыдно было перед принцами, что за завтраком от его дочери будет пахнуть конюшней. Но, по привычке, она пропустила его ворчание мимо ушей.
По пути на кухню, у самой лестницы, на глаза ей неожиданно попался Ораст. Как всегда при встрече с бывшим жрецом девушку охватила смутная неловкость, она вжалась в стену, давая ему пройти. Однако, вопреки обыкновению, молодой человек не проскользнул мимо с коротким вежливым поклоном, но остановился прямо перед ней и поднял на Релату глаза.
Лицо его было узким и бледным, с острым подбородком и пронзительно-черными щелками глаз. Волосы уже порядком отросли, – скоро никто и не сможет заподозрить в нем бывшего служителя Митры. Однако в штанах и куртке он явно чувствовал себя по-прежнему неуютно, не зная, куда девать руки… и эта неловкость его волнами распространялась вокруг, передаваясь, точно заразная болезнь. Релата прислонилась к стене, чувствуя, как на лбу выступает ледяная испарина. Они по-прежнему молчали.
Коридор был совершенно пуст. Никакой далекий звук шагов не нарушал тишины, не сулил надежды на появление избавителя. Релата и сама не знала, чего так боится – жрец вел себя совершенно спокойно, ничем не угрожал ей, однако она чувствовала себя, как горлинка перед змеей… И растерянный взгляд ее, судорожно метнувшийся по сторонам, не ускользнул от внимания Ораста.
– Что-то случилось, госпожа моя? – осведомился он неожиданно тихим медоточивым голосом. Релата изумленно уставилась на него. – Я могу вам чем-то помочь?
– Н-нет… – У девушки перехватило горло. Она и сама не знала, как нашла в себе силы ответить. – Нет, все в… в порядке. Я шла н-на кухню… Обед…
– На кухню? – Вид у жреца был такой, словно слова ее доставили ему несказанное удовольствие. Губы растянулись в улыбке, но горящий, полубезумный взор не отрывался от лица девушки, словно в каждом ее жесте и слове он тщился узреть некий тайный смысл. – Как мило… А потом?
Релате показалось, сумрачный серый коридор закружился вокруг нее, свиваясь петлями, выворачиваясь наизнанку… Перед глазами все стало расплываться, весь мир сделался крохотным, словно она смотрела на него из невероятного далека, видела замок, коридор, саму себя – тоненькую, хрупкую фигурку, испуганно вжимающуюся в стену, – угрожающе нависшего над ней жреца… Она уносилась все дальше… Но глаза его, жгучие, черные, точно угли, притягивали, не отпускали несчастную жертву. И голос, точно пение меча, рассекал любые преграды, что пыталась она воздвигнуть между ними.
– А потом, прекрасная Релата?
– Н-не знаю… – Она подняла руки к лицу, точно пытаясь защититься. – Здесь так душно… Хочу прогуляться – может быть, в лес…
Произнеся эти слова, она почувствовала нежданное облегчение. Словно огромная тяжесть упала с плеч, и теперь Релата была свободна, вольна, точно птица!.. И улыбка жреца подтвердила ее право на эту свободу.
– Да. В лес, – прошептал он едва слышно, склоняясь к самому лицу Релаты, так что губы его, сухие, пышущие жаром, едва не касались ее щеки. – Госпоже непременно надо в лес, туда, где цветет папоротник и растет остролист, туда, где поют птицы и роют норки маленькие зверушки…
Кончиками пальцев он тронул прядь у плеча, выбившуюся из пышной прически, и она не отстранилась, лишь проследила за его рукой недоуменным взглядом. Он коротко кивнул ей.
– Все будет хорошо. – Улыбка мелькнула в черных глазах. – недолго осталось. До скорой встречи… моя госпожа.
ОБРАЗ ГРЯДУЩЕГО
Марна приветствует вас, наследники аквилонского трона!
От этих слов озноб пробежал по спине Валерия, пальцы его, державшие уздечку, задрожали, а тело покрылось липким потом. До чего же ужасна эта безглазая ведьма! Как может жить она без света, отгородившись от мира жуткой кожаной личиной? Принц ощутил всем своим естеством токи зла, исходящие от зловещей фигуры в красном – они пронизывали его тело, копошились внутри, словно могильные черви, выворачивали наизнанку душу. Он почувствовал тошноту, и его залихорадило. Не надо было сюда приезжать! Зачем он только поддался на уговоры своего кузена. Ему-то вон все нипочем… Он искоса поглядел на мешковатого, потного Нумедидеса, который ерзал на своем вороном. Этот и сам источает яд вокруг. У Валерия промелькнули в памяти обрывки их недавней беседы. Да уж, воистину правы те, кто говорят «зло зла не убоится».
– Своих скакунов оставьте здесь! – приказала колдунья. – Не тревожьтесь о них, мы сделаем все что нужно…
Принцы спешились и, привязав коней, осторожно двинулись за Марной. Чародейка пошла впереди, и им почудилось, что она не касается травы ногами…
Валерий закусил губу. Что это он? Испугался какой-то ряженой? Нет! Конечно нет, Эрлик их всех разбери! Просто плохо спал сегодня… Но почему так странно изъясняется эта блаженная? «Мы»? Кто это «мы»? Она что, не одна здесь? Но Нумедидес, помнится, говорил, что ведьма обитает в полном уединении… А откуда он сам-то знает дорогу? Ведь этот жирный недоросль без надежной охраны и шагу не ступит за ворота замка. Спросить? Но он никогда не скажет правду, не признается… Да и в чем ему, собственно, признаваться? Хоть бы он и каждый день сюда мотался, что в этом крамольного? Конечно, старуха, по всему видать – чернокнижница, и ее, по законам Митры, надлежит спалить на костре. Но кому она может навредить здесь, в глухой чащобе? Непохоже, чтобы она имела сношения с силами Тьмы! Скорее всего, ворожит помаленьку, пользуя местных крестьян от бородавок и отваживая дождевые тучи в страду. Интересно, каким божествам она поклоняется? Может быть, Сету? Нет, вряд ли стигийское божество в почете здесь, за тысячи лиг от таинственного Кеми. Тогда кому? Мардуку, Имиру, Нергалу?
– Асуре! – торжественно изрекла ведьма, даже не обернувшись. – Асуре! Истинному Отцу хайборийцев!
Валерий чуть не вскрикнул. О, боги! Ведьма подслушала его мысли? Неужели она читает его воспаленный разум, с той же легкостью, как придворный чтец книгу? Что делать? Думать о чем-то постороннем, но о чем? Ему вдруг вспомнился Троцеро. Да, граф был прав – враги таятся повсюду! И нигде от них не спрятаться. Им подвластно все, даже чужие мысли… А он-то, глупец, посчитал ее за обычную деревенскую ворожею! Да, как видно, с ней шутки плохи! Если колдунья столь могущественна, то она может запросто превратить их в дорожную пыль, если ей что-то придется не по душе.
Неожиданно он устыдился собственных страхов. Не пристало ему, благородному нобилю, дрожать при виде какой-то там чернокнижницы! Его глаза видели и что похуже. Хауранского демона хотя бы… Принц положил руку на кинжал и почувствовал себя увереннее.
Его кузен грузно косолапил рядом, спотыкаясь о коряги, то и дело поминая Нергала. Его одутловатые щеки раскраснелись, на жирном лбу выступили капельки пота. Нумедидес уже запыхался и насупленно сопел. Тушка перепела била по его толстым, почти женским бедрам. Он ненавидел пешие прогулки, как, впрочем, не любил он и верховую езду. Вольготнее всего принц чувствовал себя в мягком портшезе или уютном паланкине.
Погруженный в раздумья, Валерий не заметил, как они вышли на небольшую поляну, где журчал прозрачный ключ с ледяной водой. Он с любопытством осмотрелся по сторонам – ему никогда не доводилось вот так, воочию лицезреть жилище ведьмы. Его распаленное воображение рисовало сырую пещеру, под потолком которой висели связки сушеных летучих мышей, и чтобы посередине на костре бурлил колдовским варевом огромный котел, вокруг которого плотным кольцом сидели волки… Но то, что предстало его глазам, откровенно разочаровало. Обыкновенная лесная поляна, окруженная старыми буками. На краю – хижина, ничуть не напоминающая зловещее жилище чернокнижницы, а походившая скорее на скромную лачужку бедного крестьянина, вросшую в землю. Перед входом очаг, обложенный круглыми белыми камнями. В этом тоже не было ничего необычного. Хоть старая женщина и колдунья, но не может же она питаться воздухом.
Видно, похожие мысли обуревали Нумедидеса. Он посмотрел на Валерия и, пожав плечами, поплотнее завернулся в куньий палантин – в лесу было сыро.
– Дай нам птицу, принц, – донесся из-под маски глухой голос Марны.
Неохотно повинуясь, Валерий первым вытащил из заплечного мешка тушку убитого им перепела и протянул ее ведьме. Та аккуратно положила мертвую птицу на большой плоский камень у очага.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
С утра Нумедидес проспал, затем собирался так долго, словно ехал на бал, а не стрелять дичь. Валерий прекрасно понимал, ради чего он так наряжается, – похотливые взгляды, что бросал его кузен на дочь хозяина, не укрылись от него накануне. Сам он никак не мог понять, что нашел Нумедидес в этой девице: на его вкус, она была слишком худа, в ней не было того загадочного огонька, что манит и притягивает мужчину, и, к тому же, не чувствовалось ни ума, ни живости характера. Валерию она показалась не более интересной, чем овечка на лужайке… Впрочем, Нумедидес и в столице не пропускал ни одной юбки.
Как бы то ни было, уже к завтраку принц ощутил растущее раздражение, и сполна выплеснул его, дав нагоняй несчастному конюху, слишком туго затянувшему подпругу у его жеребца. Почти тут же ему сделалось неловко – как всегда, когда он поддавался неоправданным приступам гнева и вел себя, по собственному же пониманию, недостойно. Однако, не просить же прощения у слуги…
Кроме того, Нумедидес также присутствовал при этой безобразной сцене. Он ничего не сказал, но на лице его была такая гадливая, презрительная ухмылочка… С неожиданной злобой Валерий сказал себе, что, если представится случай, он не преминет расплатиться с кузеном за все. И сполна!
Постепенно, однако, напряжение схлынуло. К полудню они уже успели прокатиться по лесу, и Валерий, к немалому своему удовлетворению, подстрелил первого перепела одной из стрел с обсидиановым наконечником, что дал ему кузен. Он заметил, как помрачнел Нумедидес при этом удачном выстреле; сам он промахнулся уже два или три раза, – его вялые руки не могли как следует удержать охотничий лук, – и настроение принца заметно улучшилось.
Чуть позже они расположились на привал на крохотной полянке, со всех сторон окруженной вековыми дубами и грабами. Валерий с наслаждением растянулся прямо на траве, запрокинув голову, следя бездумно, как подрагивают в бесконечной высоте ветви, провожая взглядом падающие листки… Нумедидес уселся рядом, подстелив предусмотрительно захваченную из дому парчовую подстилку.
Принцы подкрепились хлебом и сыром, запивая все это амилийским вином, отчего Нумедидес не переставал морщиться и сетовать на жизнь – избалованный горожанин не был приучен к простой пище. Долгое время оба молчали. Понемногу Валерий почувствовал, как что-то меняется внутри его, и странное чувство умиротворения окутало душу. Казалось, лес что-то нашептывает ему, неторопливо, убаюкивающе повествует о самых сокровенных тайнах, и голос его ведет за собой, ласковый, манящий… Почему-то ему вспомнился Цернуннос, Хозяин Леса, но при мысли о нем сегодня он не испытал страха. Он ощущал себя в мире с землей – и, возможно даже, пусть на мгновение, с самим собой.
Неожиданное движение разорвало путы дремы. Это Нумедидес вскочил на ноги, выхватил короткий охотничий лук, выстрелил… И с торжествующим воплем бросился вперед, туда, где грузно шлепнулась с ветвей в траву птичья тушка.
Бегом он вернулся, размахивая над головой трофеем.
– Видал! Видал! – Он захлебнулся слюной. – Как я его, а? – Он критически осмотрел подбитого перепела. Заметив, что птица еще шевелится, ловким, уверенным жестом свернул ей шею. – Да и покрупнее твоего будет! – Круглое лицо лучилось самодовольством.
Валерий смерил его долгим задумчивым взглядом. Принца, мертвого перепела, вновь принца.
– Да, – отозвался он медленно, ничего не выражающим голосом. – Пожалуй, и впрямь покрупнее. Под стать охотнику…
Релата неспешно пересекла внутренний двор замка и, сама не зная зачем, взглянула на небо. Солнце стояло в зените, маленькое, багровое, точно злобно сощуренный драконий глаз. «Недолго осталось», – подумалось ей, и страх того, что предстояло ей совершить, добавился к дерзкой решимости. Вот только бы она не оставила ее до ночи…
С раннего утра, как обычно, она была вся в бегах. Сходила взглянуть на новорожденного жеребенка – что за милое существо! Он уже пробовал стоять, но слабые ножки подгибались, и он ржал тоненько и обиженно, и гордая мать тянула к нему морду, недоверчивым глазом кося на непрошенных гостей. Кобыле Релата скормила половинку яблока, вторую дала малышу, но, конечно, он еще не мог съесть ее…
Она улыбнулась невольно, вспоминая очаровательную сценку, – но тут же помрачнела – всплыло в памяти, как набросился на нее отец, за то что она «шляется, где ни попадя», вместо того чтобы привечать именитых гостей. На самом деле, подозревала Релата, ему стыдно было перед принцами, что за завтраком от его дочери будет пахнуть конюшней. Но, по привычке, она пропустила его ворчание мимо ушей.
По пути на кухню, у самой лестницы, на глаза ей неожиданно попался Ораст. Как всегда при встрече с бывшим жрецом девушку охватила смутная неловкость, она вжалась в стену, давая ему пройти. Однако, вопреки обыкновению, молодой человек не проскользнул мимо с коротким вежливым поклоном, но остановился прямо перед ней и поднял на Релату глаза.
Лицо его было узким и бледным, с острым подбородком и пронзительно-черными щелками глаз. Волосы уже порядком отросли, – скоро никто и не сможет заподозрить в нем бывшего служителя Митры. Однако в штанах и куртке он явно чувствовал себя по-прежнему неуютно, не зная, куда девать руки… и эта неловкость его волнами распространялась вокруг, передаваясь, точно заразная болезнь. Релата прислонилась к стене, чувствуя, как на лбу выступает ледяная испарина. Они по-прежнему молчали.
Коридор был совершенно пуст. Никакой далекий звук шагов не нарушал тишины, не сулил надежды на появление избавителя. Релата и сама не знала, чего так боится – жрец вел себя совершенно спокойно, ничем не угрожал ей, однако она чувствовала себя, как горлинка перед змеей… И растерянный взгляд ее, судорожно метнувшийся по сторонам, не ускользнул от внимания Ораста.
– Что-то случилось, госпожа моя? – осведомился он неожиданно тихим медоточивым голосом. Релата изумленно уставилась на него. – Я могу вам чем-то помочь?
– Н-нет… – У девушки перехватило горло. Она и сама не знала, как нашла в себе силы ответить. – Нет, все в… в порядке. Я шла н-на кухню… Обед…
– На кухню? – Вид у жреца был такой, словно слова ее доставили ему несказанное удовольствие. Губы растянулись в улыбке, но горящий, полубезумный взор не отрывался от лица девушки, словно в каждом ее жесте и слове он тщился узреть некий тайный смысл. – Как мило… А потом?
Релате показалось, сумрачный серый коридор закружился вокруг нее, свиваясь петлями, выворачиваясь наизнанку… Перед глазами все стало расплываться, весь мир сделался крохотным, словно она смотрела на него из невероятного далека, видела замок, коридор, саму себя – тоненькую, хрупкую фигурку, испуганно вжимающуюся в стену, – угрожающе нависшего над ней жреца… Она уносилась все дальше… Но глаза его, жгучие, черные, точно угли, притягивали, не отпускали несчастную жертву. И голос, точно пение меча, рассекал любые преграды, что пыталась она воздвигнуть между ними.
– А потом, прекрасная Релата?
– Н-не знаю… – Она подняла руки к лицу, точно пытаясь защититься. – Здесь так душно… Хочу прогуляться – может быть, в лес…
Произнеся эти слова, она почувствовала нежданное облегчение. Словно огромная тяжесть упала с плеч, и теперь Релата была свободна, вольна, точно птица!.. И улыбка жреца подтвердила ее право на эту свободу.
– Да. В лес, – прошептал он едва слышно, склоняясь к самому лицу Релаты, так что губы его, сухие, пышущие жаром, едва не касались ее щеки. – Госпоже непременно надо в лес, туда, где цветет папоротник и растет остролист, туда, где поют птицы и роют норки маленькие зверушки…
Кончиками пальцев он тронул прядь у плеча, выбившуюся из пышной прически, и она не отстранилась, лишь проследила за его рукой недоуменным взглядом. Он коротко кивнул ей.
– Все будет хорошо. – Улыбка мелькнула в черных глазах. – недолго осталось. До скорой встречи… моя госпожа.
ОБРАЗ ГРЯДУЩЕГО
Марна приветствует вас, наследники аквилонского трона!
От этих слов озноб пробежал по спине Валерия, пальцы его, державшие уздечку, задрожали, а тело покрылось липким потом. До чего же ужасна эта безглазая ведьма! Как может жить она без света, отгородившись от мира жуткой кожаной личиной? Принц ощутил всем своим естеством токи зла, исходящие от зловещей фигуры в красном – они пронизывали его тело, копошились внутри, словно могильные черви, выворачивали наизнанку душу. Он почувствовал тошноту, и его залихорадило. Не надо было сюда приезжать! Зачем он только поддался на уговоры своего кузена. Ему-то вон все нипочем… Он искоса поглядел на мешковатого, потного Нумедидеса, который ерзал на своем вороном. Этот и сам источает яд вокруг. У Валерия промелькнули в памяти обрывки их недавней беседы. Да уж, воистину правы те, кто говорят «зло зла не убоится».
– Своих скакунов оставьте здесь! – приказала колдунья. – Не тревожьтесь о них, мы сделаем все что нужно…
Принцы спешились и, привязав коней, осторожно двинулись за Марной. Чародейка пошла впереди, и им почудилось, что она не касается травы ногами…
Валерий закусил губу. Что это он? Испугался какой-то ряженой? Нет! Конечно нет, Эрлик их всех разбери! Просто плохо спал сегодня… Но почему так странно изъясняется эта блаженная? «Мы»? Кто это «мы»? Она что, не одна здесь? Но Нумедидес, помнится, говорил, что ведьма обитает в полном уединении… А откуда он сам-то знает дорогу? Ведь этот жирный недоросль без надежной охраны и шагу не ступит за ворота замка. Спросить? Но он никогда не скажет правду, не признается… Да и в чем ему, собственно, признаваться? Хоть бы он и каждый день сюда мотался, что в этом крамольного? Конечно, старуха, по всему видать – чернокнижница, и ее, по законам Митры, надлежит спалить на костре. Но кому она может навредить здесь, в глухой чащобе? Непохоже, чтобы она имела сношения с силами Тьмы! Скорее всего, ворожит помаленьку, пользуя местных крестьян от бородавок и отваживая дождевые тучи в страду. Интересно, каким божествам она поклоняется? Может быть, Сету? Нет, вряд ли стигийское божество в почете здесь, за тысячи лиг от таинственного Кеми. Тогда кому? Мардуку, Имиру, Нергалу?
– Асуре! – торжественно изрекла ведьма, даже не обернувшись. – Асуре! Истинному Отцу хайборийцев!
Валерий чуть не вскрикнул. О, боги! Ведьма подслушала его мысли? Неужели она читает его воспаленный разум, с той же легкостью, как придворный чтец книгу? Что делать? Думать о чем-то постороннем, но о чем? Ему вдруг вспомнился Троцеро. Да, граф был прав – враги таятся повсюду! И нигде от них не спрятаться. Им подвластно все, даже чужие мысли… А он-то, глупец, посчитал ее за обычную деревенскую ворожею! Да, как видно, с ней шутки плохи! Если колдунья столь могущественна, то она может запросто превратить их в дорожную пыль, если ей что-то придется не по душе.
Неожиданно он устыдился собственных страхов. Не пристало ему, благородному нобилю, дрожать при виде какой-то там чернокнижницы! Его глаза видели и что похуже. Хауранского демона хотя бы… Принц положил руку на кинжал и почувствовал себя увереннее.
Его кузен грузно косолапил рядом, спотыкаясь о коряги, то и дело поминая Нергала. Его одутловатые щеки раскраснелись, на жирном лбу выступили капельки пота. Нумедидес уже запыхался и насупленно сопел. Тушка перепела била по его толстым, почти женским бедрам. Он ненавидел пешие прогулки, как, впрочем, не любил он и верховую езду. Вольготнее всего принц чувствовал себя в мягком портшезе или уютном паланкине.
Погруженный в раздумья, Валерий не заметил, как они вышли на небольшую поляну, где журчал прозрачный ключ с ледяной водой. Он с любопытством осмотрелся по сторонам – ему никогда не доводилось вот так, воочию лицезреть жилище ведьмы. Его распаленное воображение рисовало сырую пещеру, под потолком которой висели связки сушеных летучих мышей, и чтобы посередине на костре бурлил колдовским варевом огромный котел, вокруг которого плотным кольцом сидели волки… Но то, что предстало его глазам, откровенно разочаровало. Обыкновенная лесная поляна, окруженная старыми буками. На краю – хижина, ничуть не напоминающая зловещее жилище чернокнижницы, а походившая скорее на скромную лачужку бедного крестьянина, вросшую в землю. Перед входом очаг, обложенный круглыми белыми камнями. В этом тоже не было ничего необычного. Хоть старая женщина и колдунья, но не может же она питаться воздухом.
Видно, похожие мысли обуревали Нумедидеса. Он посмотрел на Валерия и, пожав плечами, поплотнее завернулся в куньий палантин – в лесу было сыро.
– Дай нам птицу, принц, – донесся из-под маски глухой голос Марны.
Неохотно повинуясь, Валерий первым вытащил из заплечного мешка тушку убитого им перепела и протянул ее ведьме. Та аккуратно положила мертвую птицу на большой плоский камень у очага.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63