При расставании, однако, Валерий не удержался и предложил северянину отправиться с ним в Аквилонию, намекнув, что у себя на родине он не последний человек при дворе, и тот вполне может, с его помощью, рассчитывать на место в королевской гвардии. Конан лишь расхохотался в ответ, заявив, что уж если продаваться, то не меньше чем за дворянский титул и звание полководца… «Но ваши разнаряженные шуты никогда не согласятся, чтобы им отдавал приказы неотесанный варвар», – бросил он через плечо и, пришпорив коня, унесся прочь во главе шайки воющих кочевников. Больше они с Валерием не встречались…
Принц незаметно покосился на немедийского дуайена. Действительно, они чем-то похожи с Конаном. Но Амальрику недостает размаха, той необузданной дикости, что так и рвалась наружу из варвара. Да, немедиец вызывает симпатию. Хотя бы потому, что неглуп, что само по себе уже редкость среди придворных в любой стране. Да, он всегда любезен. Открыт и наигранно простодушен. Но интуиция подсказывает – это маска, такая же, как и у него самого. Правда, он сам изображает несгибаемого воина, а немедиец силится казаться угодливым придворным. Но, если присмотреться, порой в глазах барона Торского мелькает такое, что холодок пробегает по коже и ноги подкашиваются. Тогда особенно заметно, что посланник отнюдь не так простодушен и дружелюбен, как хочет казаться в глазах двора.
Валерий возблагодарил Митру, что Амальрик не докучает ему своим обществом, – он слишком привык к одиночеству, и назойливость иных вельмож изрядно тяготила его. Но в то же время его задевало, что Нумедидесу посланник оказывает гораздо больше почестей, чем ему самому. «Почему? Чем я хуже?» – спросил он себя, закусив губу. Тщеславие аквилонских нобилей, дремавшее в тайниках его души, неожиданно подняло голову. Нумедидес имел столько же прав на корону Аквилонии, сколько он сам. Единственный козырь кузена – то, что он сын погибшего брата короля Вилера, а Валерий ведет родство с венценосцем по женской линии. Но в очередности и праве наследования это не играло никакой роли. И если король Вилер Третий, да продлит светлый Митра его годы, предстанет пред очи Солнцеликого, не успев назвать своего наследника, то ему с Нумедидесом, вне зависимости от их воли и желания, придется тянуть жребий перед Судом Герольда – цветом аквилонской знати. И кому тогда достанется трон, известно только всемогущим богам…
Между тем Амальрик ехал все так же неспешно, ненамного отставая от Нумедидеса, но в достаточной степени обгоняя скакуна Валерия. Тот поднял брови и вызывающе хмыкнул. Однако собеседники продолжали беседу и не обратили ни малейшего внимания на недовольство их спутника, и жесткий хвост лошади барона Торского по-прежнему вызывающе мотался прямо перед мордой его скакуна. Пару мгновений шамарец помешкал, затем пнул коня пятками в бока, загарцевав перед Амальриком.
– Ты, кажется, забылся, барон Торы! – зло бросил Валерий, и жесткая морщина перерезала его нахмуренный лоб. – Ты выехал передо мной, что оскорбительно для наследника Рубинового Трона!
Нумедидес обернулся и осклабился, обнажив ряд подпорченных зубов, которые не спасала даже пресловутая золотая эмаль.
– Так его, любезный кузен! Пусть немедийцы знают, что значит задевать честь племянника короля…
Амальрик мгновенно оценил расстановку сил, которая была явно не в его пользу, и сдержанно поклонился.
– Прошу меня простить, Ваше Высочество! Блеск, который излучают принцы могущественной державы, застил взор простому смертному. И внезапная слепота помешала вашему слуге оказать почести, коих заслуживает Ваше Высочество.
Валерий скривился: похоже, король Нимед не ошибся, назначив своего фаворита посланником в Аквилонию, – его не возьмешь голыми руками… И извинения в его устах не отличить от насмешки.
Ему стало неловко за свою запальчивость. Смутившись, он начал бормотать слова примирения, но его тихую речь перекрыл разноголосый гвалт, словно все охотничьи рога затрубили разом. Отделившись от группы егерей, к троице стремительно помчался паж, размахивая своим штандартом.
Принц Нумедидес привстал в седле, его маленькие глаза встревоженно забегали.
– Что там такое? Или ловчие наконец отыскали зверя? Запыхавшийся паж закричал тонким детским голоском:
– Смотрите, мой господин! В чаще, вон там!
Он замахал руками в сторону густого подлеска, поверх которого, в тени чудовищных дубов, мелькали огромные белые рога.
– Митра всемогущий! – Принц стиснул пальцами охотничий кинжал на поясе. – Такого крупного самца мне еще не приходилось видеть в своей жизни!
Он повернулся к Амальрику:
– Боги посмеялись над твоими словами, барон. Этот зверь станет украшением охотничьего зала, а менестрели станут слагать обо мне песни! Посмотри, какие у него рога! Ты видел когда-нибудь что-то подобное?
Барон Торский пожал плечами:
– В Немедии в почете охота на медведей и вепрей. Но я полагаю, что если Ваше Высочество одолеет самолично этого зверя, то слава его разнесется по всему западному миру. Ибо никто еще не видел оленя такой величины. Это добыча для короля, принц Нумедидес!
Барон Торский не случайно произнес эту фразу. Сам владыка Аквилонии не присутствовал на охоте. По традиции, Осенний Гон должен был возглавить сын короля. Но, поскольку боги распорядились так, что владыка Аквилонии не изведал радости отцовства, честь стать Главным Охотником выпала одному из его племянников.
Вечером, как велит обычай, король Вилер встретит кавалькаду в своем замке, а на королевском пиру, что будет устроен в честь первого дня Осеннего Гона, придворный менестрель от его имени под звуки арфы станет расспрашивать об удачной охоте сладкозвучными строфами. Ему будет вторить другой певец, от лица Главного Охотника, и пир превратится в поэтическое состязание, как было заведено у аквилонской знати. В конце Главный Охотник посвящал королю свою добычу, и выделанная голова лучшего из оленей торжественно переносилась в каминный зал тарантийского дворца. В ответ повелитель жаловал Главному Охотнику богатую награду – столько золота, сколько весит самый крупный трофей. В прошлом году графу Троцеро удалось сразить прекрасного самца, и завистливый Нумедидес, от которого удача тогда, как назло, отвернулась, очень хотел, чтобы последнее слово осталось за ним, о чем неоднократно бахвалился за чаркой вина.
Нумедидес рассеянно кивнул в ответ на слова Амальрика, возбужденно наблюдая за охотничьими псами, остервенело лающими на заросли. Выжлятники безуспешно пытались подтолкнуть их вперед, но усилия их не увенчались успехом. Псы выли, как обезумевшие, ревели, скулили. Из оскаленных пастей во все стороны летела слюна, они судорожно рыли лапами теплую осеннюю землю, разбрасывая листья, визжали, стонали, но не двигались с места, точно существовала невидимая черта, перейти которую они были не в силах.
Рассерженный принц повернулся к брату:
– Что такое, Валерий? Почему собаки ведут себя так странно? Ты достаточно повидал на свете… Может, сумеешь растолковать нам, в чем причина?
Валерий напряженно всматривался в чащу. В наступающих сумерках мелькали оленьи рога – казалось, зверь не убегает от собак, а, напротив, приближается к ним. Что за чудеса? Он покачал головой, не в силах объяснить странное поведение оленя.
– Не знаю, Нумедидес! Похоже, животное движется в нашу сторону… Немного терпения, и мы увидим, в чем дело.
Как бы в ответ на его рассудительные слова, рога застыли прямо посреди колючего валонского бажельника. Псы зашлись от безумного лая.
Сделав жест, отвращающий темные силы, Амальрик наклонился к Нумедидесу:
– Я полагаю, Ваше Высочество, стоит приказать лучникам выпустить несколько стрел. Зверь замер в нерешительности, надо поторопить его.
Нумедидес щелкнул пальцами, и паж помчался на своей маленькой лошаденке к стрелкам, стоящим на другом конце поляны. Искусство поражения цели на скаку не было, известно в западных королевствах, и луки, огромные, в рост воина, испокон века использовались для стрельбы стоя. Особенно преуспели в этом искусстве боссонцы – народность на северо-западе Аквилонии, земли которых граничили с Пустошами пиктов, отчего им приходилось постоянно быть начеку. С дикими пиктскими племенами, мигом рассредоточивавшимися по равнине, было бесполезно сражаться тяжеловооруженным рыцарям или коннице, и лишь густые тучи длинных стрел останавливали необузданные орды.
Валерий привстал в стременах, его узкое, украшенное мелкими шрамами лицо посуровело. Затаив дыхание, он наблюдал, как колышется кустарник и трещат сухие сучья под ногами неведомого существа.
– Не знаю, в чем там дело, но явно это не обычный зверь. Олени не ведут себя так. Похоже, дело не обошлось без колдовства. Прикажи егерям отозвать собак и давай уберемся отсюда подобру-поздорову. Сдается мне, дело может обернуться плохо…
Нумедидес громко захохотал. Паж у его стремени вздрогнул.
– С тех пор, как наш бедный принц Валерий вернулся из Хаурана, ему повсюду мерещится магия! Успокойся, брат, в лесах Аквилонии давно не осталось чудес. Наша жизнь скучна и обыденна. Землепашцы и пастухи справляют Праздник Молотьбы, давят вино, стригут овец и растят детей. В их жизни нет места для ворожбы. И мы ничем не лучше их. Вместо простой сельской жизни мы справляем Праздник Осеннего Гона, пьем вино, которое они выжали, носим шерстяные одежды из того самого руна и делаем из их потомства шутов для утех и наложниц для своих спален. – Он чуть заметно усмехнулся. – Вперед, паж! Передай стрелкам, что я дам золотой тому, чья стрела выгонит зверя из чащи. Да скажи им, чтобы брали стрелы с тупыми наконечниками. Я не желаю, чтобы моя охота превратилась в добивание беспомощной твари!
– Стой! – Валерий натянул стремена, его конь заржал и забил копытом. – Да, Аквилония не Хауран, но какая разница, наступит на ядовитую змею шабо пуантенского крестьянина или остроносый кайфир зуагира Хорайи! Зло одинаково везде! Прошу тебя, брат, откажись от своей забавы. Как бы она не обернулась бедой!
– Принц Валерий осторожен, как и подобает мудрому воину, – заметил немедиец. – Могущественная Аквилония и король Вилер Третий, да будет благословлен его трон, по праву могут гордиться подобной рассудительностью. Но какая опасность может угрожать Его Высочеству здесь, под защитой отважных Черных Драконов, среди толпы егерей и ловчих? – На мгновение он замялся и продолжил, интимно склоняясь к Нумедидесу: – Мне не пристало вмешиваться в разговор особ королевской крови, но смею заметить, поведение принца может быть также превратно истолковано теми юными созданиями. – И он кивнул на небольшую группу знатных дам, важно восседающих бочком на лошадях, уперев стройные ножки в подвесные скамеечки с затейливой резьбой.
Нумедидес исподлобья покосился в сторону дочек, возлюбленных и жен вассалов Тарантийского Двора. Они о чем-то щебетали, косясь в сторону трех всадников, слов было не слышно, но то и дело доносились взрывы хохота. Среди них выделялась своей красотой Релата Амилийская, дочь барона Тиберия. Принц не раз бросал в ее сторону пламенные взгляды, но юная кокетка, казалось, не замечала его страсти. Нумедидес посуровел и пнул носком ботфорта пажа:
– Вперед! Скажи лучникам, пусть начинают!
Губы немедийца тронула едва заметная усмешка. Что бы там ни скрывалось в лесной чаще, глупость и упрямство Немедидеса могут сослужить ему добрую службу. Даже если охота будет удачной, Валерий вряд ли забудет, как осадил его брат. А любая распря в королевских чертогах Аквилонии пойдет только на пользу. К тому же Митра предоставил ему отличную возможность отплатить Валерию за его вспыльчивость. Потрепав коня по холке, он уселся поудобнее, предвкушая забаву, которая только начиналась.
Валерий стиснул зубы. Пусть этот жирный болван Нумедидес делает так, как ему угодно. В конце концов, ему самому придется расплачиваться за собственную глупость. Он жестом подозвал королевского виночерпия, и тот подал принцу тяжелый потир с тягучей шамарской медовухой, которую Валерий предпочитал всем прочим аквилонским напиткам. Залпом осушив сосуд, вельможа подчеркнуто небрежным жестом вытер губы особым платком и поманил к себе Ринальдо, придворного менестреля Шамара. Тот с готовностью предстал пред его очи, на ходу извлекая из специального футляра небольшую арфу.
– Спой, Ринальдо, об отваге брата моего Нумедидеса, которого не страшат никакие напасти! Спой нам о его ратной доблести, о его царственной осанке и соколиных очах, руках, напоминающих мощью своей древние валузийские колонны. Пой громче, Ринальдо, пусть все слышат, каков у меня брат, и завидуют мне!
– Хватит, – сквозь зубы прошипел Нумедидес. – Довольно, Валерий! К чему устраивать представление, подобно жонглерам на городской площади? Оставим наш спор до лучших времен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63