— Вот здесь, смотрите, — сто семнадцать баллов! Это же нижний предел, меньше просто не бывает. А здесь!.. И здесь!..
— Мне баллы ничего не говорят, — извинился Пьер Эжени.
— Ну хорошо, могу без баллов, — согласился психолог. — Тесты на общее интеллектуальное развитие... Вот смотрите — ниже среднего. Сильно ниже. Еще ниже... А преступление, я так понимаю, даже самое примитивное, надо спланировать, для чего учесть массу обстоятельств, продумать детали, придумать варианты действия, в зависимости от изменения внешних обстоятельств... И в самом процессе... Там тоже надо быть готовым принимать мгновенные, зачастую нестандартные, решения...
А он не умеет принимать решения! Вот посмотрите, элементарный тест на сообразительность — нужно найти выход из положения в предложенной психологом ситуации. Примитивный выход, в элементарной, как дважды два, ситуации! И что мы видим?.. Он думал двадцать пять минут! Двадцать пять!.. А потом попросил дать ему другую задачу!
А вы говорите!..
— Но, может быть, он не интеллектуал, может быть, он человек действия? — предположил Пьер Эжени.
— Нет, не получается! У человека, как вы выразились, действия должна быть как минимум воля. А у него ее нет. То есть получается, что он не способен ни принять самостоятельного решения, ни воплотить его в жизнь, потому что у него нет для этого никакого инструментария! Он — классический портрет усредненного обывателя в худшем его проявлении. Он может смотреть телевизор, читать газеты, выполнять простейшую работу, если она ему хорошо знакома и если ему четко сформулировать задачу. Но он не способен совершить никакой неординарный, выходящий за рамки его привычек и стереотипов поступок, как вы не способны вдруг, ни с того ни с сего, стать балериной!
А вы говорите, что он убил!..
Слова эксперта звучали убедительно.
— Но, может быть, он это делал специально? — предположил Пьер. — Чтобы ввести вас в заблуждение.
— Как специально? — поразился наивности собеседника психолог. — Вы поймите, эти исследования построены таким образом, что обращаются к подсознанию человека. Скажите, вы можете управлять своими инстинктами? Например, увидеть сон, который хотите увидеть?
— Нет, — честно признался Пьер.
— А сделать так, чтобы у вас не текла слюна при виде еды, когда вы голодны?
— Тоже нет...
— Так вот, он тоже не может! Ведь это ПОДсознание, — выделил приставку “под” психолог. — Или вот, к примеру, болевой порог... Посмотрите, посмотрите, — сунул психолог в руки Пьеру какие-то листы. — Мы же даже не смогли его проверить, он же орет от любого булавочного укола. Он орет, даже когда с ним ничего не делают, просто так, на всякий случай.
Нет, я категорически не согласен с выводами следствия. Я вынужден выразить свой протест! Иванов не мог никого убить. Это невозможно! Это какая-то ошибка!...
Ну вот, дальше — больше, расстроился Пьер. Потому что это был не первый протест, это был второй протест. Первый, в виде особого подшитого к делу мнения, выразил психиатр, освидетельствовавший Иванова на предмет вменяемости.
— Но, может быть, вы ошиблись, что-нибудь не доглядели, — высказал робкое предположение Пьер.
— Если вы не верите мне, можете найти другого эксперта, но я уверен, что он вам скажет то же самое!..
Разговор был закончен, и был закончен на неприятной для Пьера ноте, потому что протесты консультантов ставили под сомнение всю работу следствия. Он попал в вилку — с одной стороны были экспертизы и заложники, которые категорически свидетельствовали против Иванова, с другой — не менее категорические выводы психологов! А сверху начальство, которое может усомниться в его профессионализме.
— Хорошо, давайте проведем следственный эксперимент, — предложил Пьер Эжени. — Давайте попробуем разобраться на месте...
И распорядился привезти на место происшествия — в квартиру, где происходили недавние события, Иванова и заложников.
Стороны привезли и развели по дальним углам комнаты, как боксеров на ринге.
— Начнем все с самого начала, — попросил Пьер присутствующих. — Кто первым увидел преступника?
— Я! — сказала хозяйка квартиры. — Он стоял там, на лестничной площадке. С пистолетом.
— Этот стоял? — показал Пьер на пристегнутого наручниками к полицейскому Иванова.
— Этот! — кивнула заложница.
— Этот?! — не поверил психолог...
— Что было потом?
— Он выбил дверь, ворвался внутрь и послал того, второго, за соседями.
— Вы точно помните, что он послал, что тот не сам пошел?
— Точно! — без всякого сомнения сказала женщина. — Он ткнул в него пистолетом, и тот побежал. А когда тот вернулся, он приказал нас связать.
— Иванов приказал? — совсем обалдел психолог.
— Ну да, Иванов.
— Так и было, — подтвердил слова жены ее муж.
— А почему вы решили, что он приказал? Ведь вы не знаете русского языка? — задал провокационный вопрос психолог.
— А зачем язык? И так все было понятно, — сказала женщина. — Этот, — покосилась на Иванова, — на него кричал, а тот все время оправдывался, а если возражал, то этот грозил ему пистолетом...
Значит, пистолет все время был у Иванова. А у кого пистолет, тот, как известно, и главный, — подумал Пьер Эжени. — Значит, все-таки Иванов...
И обратился к свидетельнице.
— Это вас он пытался выбросить в окно?
— Меня, меня, — закивала та. И с ненавистью посмотрела на Иванова.
— Он... вас... из окна? — чуть не захохотал психолог.
— Он! — совершенно серьезно подтвердила потерпевшая.
— Это не я, не я... Это все он, товарищ Максим, — запричитал, протестуя Иванов.
— Как он, если в окне видели вас?! — возразил Пьер Эжени. — Видели, как вы толкали женщину вниз, а она цеплялась за подоконник!
— А он меня заставил! — объяснил Иванов.
— Как он мог заставить вас что-то делать, если пистолет был у вас? — опять возразил Пьер Эжени.
— Мог! — убежденно заявил Иванов. — Он мне грозил!
— Чем? Если пистолет был у вас!!
— Он мне кулаком грозил!..
Пьер чуть дар речи не потерял от удивления. Нет, он точно того... Прав психолог! Но... не прав! В главном не прав!
— А в окно вы выталкивали своего напарника тоже по его указке? — не сдержался, закричал Пьер.
— Ну да, по его, — согласился Иванов. — Это товарищ Максим все придумал!
— Не слушайте его, не верьте ему, это он, все он! — закричала, забилась в истерике женщина. Но все было понятно и без ее криков.
“Нет, не может он быть дураком, — подумал Пьер. — Дурак такое придумать не способен!..”
— Ну, что скажете? — обратился он к психологу.
— Я не знаю... не понимаю... Он не мог. В принципе не мог!.. Уровень интеллекта... Воля...
— Не мог?! — закричали возмущенно заложники. — Да он нас чуть не убил! Мы вот здесь сидели, а он вон там с пистолетом стоял. А потом пальцы отрубил! Он бандит, гангстер, убийца!, .
И вдруг, что-то сообразив, завопили:
— Не верьте ему — он с ним заодно! Он его покрывает.
Испуганный психолог попятился к двери.
— Да, наверное... может быть... — бормотал он. — Может быть, мог...
Когда психолог выбежал на улицу, он столкнулся с влюбленной парочкой, обтирающей стену дома возле подъезда.
— Пардон! — извинился он и побежал дальше. Но парочка ничего не заметила. Парочка увлеченно, ни на кого не обращая внимания, целовалась...
Глава 63
Встреча была назначена на четырнадцать двадцать. Джон Пиркс пришел в четырнадцать девятнадцать, потому что на такие встречи опаздывать нельзя.
Он встал в условленном месте, сунул, как его просили, левую руку в карман, в правую взял указанный ему журнал, развернув его названием в сторону улицы.
В четырнадцать двадцать одну возле него притормозило такси.
— Вам в аэропорт Орли? — спросил его по-английски водитель.
— Нет, Шарля де Голля. Но не сегодня, завтра в полдень, — произнес отзыв Джон Пиркс.
Водитель распахнул дверцу.
Садясь в такси, Джон рисковал, но другого выхода не было. В операциях, проводимых вне пределов США, ЦРУ не любит использовать своих людей. Не потому, что их жалко, просто грязные дела на чужой территории всегда лучше делать чужими руками.
Минут пятнадцать такси кружило по улицам Парижа, потом свернуло в переулок.
— Пройдете прямо, до первого светофора, потом направо, спуститесь на набережную и сядете на первый прогулочный пароходик. На верхней палубе, на крайнем в последнем ряду сиденье найдете журнал. Откроете седьмую страницу.
Джон Пиркс прошел прямо, повернул направо и спустился на набережную. Пароход подошел через три минуты.
“Хорошо у них все организовано, — подумал он. — Причем таксист наверняка не их, наверняка подставной, выполняющий одноразовые поручения, и если его взять, то все равно ничего не узнаешь”.
Пароходик был почти пустой Джон Пиркс поднялся на верхнюю палубу, нашел крайнее в последнем ряду кресло и увидел там журнал. Между седьмой и восьмой страницей был вложен листок с распечатанным на принтере текстом. Его просили через час быть в соборе Нотр-Дам, где нужно сесть возле третьей колонны справа от алтаря. И просили сразу после прочтения уничтожить записку.
Джон Пиркс разорвал лист на мелкие кусочки и, скатав из них несколько плотных шариков, бросил их за борт.
Через час он сидел в соборе возле третьей колоны. Внутри было сумрачно и гулко. Сотни людей брели мимо, расходясь в стороны, останавливаясь, задирая вверх головы. Вспыхивали короткие молнии фотовспышек.
— Здравствуйте, — тихо сказал присевший рядом человек. — Идите на улицу и ждите меня на мосту через Сену. На том, что слева.
Джон Пиркс встал и пошел на улицу.
Через полчаса к нему подошел тот самый мужчина и, слегка кивнув, прошел мимо. Джон Пиркс двинулся за ним. И шел довольно долго, пока не услышал, как его кто-то позвал.
— Садитесь.
Он сел в черный “Шевроле”, который тут же тронулся с места.
— Вы, кажется, хотели меня видеть? — спросил его мужской голос с заднего сиденья. Джон попытался обернуться.
— Сидите, как сидите, — сказал голос. — Я вас слушаю.
Разговаривать с сидящим за спиной человеком было неудобно, но на это и был расчет.
— Мне подсказал, как на вас выйти... — начал издалека Джон Пиркс.
— Короче, — сказал мужчина. — У нас мало времени. Что вам нужно?
— Мне нужно вытащить из полиции одного человека.
— Это не в наших силах. Если бы мы могли, мы бы в первую очередь освободили своих людей.
— Вы меня не поняли — основную работу мы берем на себя. Но часть хотели бы поручить вам.
— Что именно?
— Вступить в контакт с нужными нам лицами, передать им деньги, организовать встречу и транспортировку того человека, о котором я говорил.
— Все?
— Все.
Мужчина быстро понял, что от него требуется.
— Вы хотите прикрыться моими людьми, чтобы, если дело не выгорит, искали их, а не вас, а если поймают, то вы останетесь в стороне, потому что все спишут на нашу организацию?
“Быстро просчитал, — восхитился Джон Пиркс сообразительностью собеседника. — Все так — лучше, чтобы в контакт с французами вступали они. Если дело провалится — ЦРУ останется в стороне. Если нет — тоже. А им терять нечего, на них и без того достаточно висит...”
— Что вы берете на себя? — спросил мужчина.
— Общий план действий, проработку деталей, контакты, деньги, прикрытие.
— Что предлагаете нам?
— Деньги.
— Сколько?
— Сто тысяч долларов, — назвал Джон Пиркс цену услуги.
— Деньги меня не интересуют, — ответил мужчина.
— Что тогда?
— Программа защиты свидетелей.
— Это невозможно! — покачал головой Джон Пиркс. — Нас не поймут.
— Тогда я беру вас в заложники, — сказал мужчина. И Джон почувствовал, как ему в бок ткнулось дуло пистолета.
— Вы что? — испуганно зашептал он. — Мы так не договаривались!
— У вас свои методы, у нас свои, — спокойно сказал мужчина. — Вам нужна помощь, нам нужна ваша программа. И нам придется договориться.
— Хорошо, кто? — спросил Джон Пиркс.
— Успокойтесь, не я, — ответил мужчина. — Кто-то из наших людей, но я еще не знаю, кто. Просто нам нужны пути отхода.
— Сколько их будет? — уточнил Джон Пиркс.
— Двое или трое.
— Один, только один! — твердо сказал Джон. Потому что заранее предполагал, что одних денег для заключения сделки будет мало, и получил принципиальное согласие на укрытие на территории США одного человека. И это была не цена, потому что была цена не за Иванова. Эти люди могли пригодиться и в дальнейшем.
— Мне нужны гарантии, — после долгого молчания сказал мужчина.
— Мне тоже, — ответил Джон Пиркс.
— Мои гарантии — слово! А ваши... Ваши — расписка.
— Лично от меня? — уточнил Джон Пиркс.
— От вас, но от имени вашей организации.
— Это невозможно, — ответил Джон Пиркс. Потому что это действительно было невозможно. Если эта расписка где-нибудь, когда-нибудь, пусть даже не через год, пусть через пять лет всплывет, разразится жуткий скандал. — Я не могу дать вам расписку, потому что не знаю, в чьи руки она может попасть. Подумайте, что вас может устроить еще?
— Тогда фамилия человека, которого вы собираетесь освободить, — сказал мужчина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44