Он давно себе приговор подписал. Сам подписал.
И товарищ Никита поднял вверх руку.
— Андрей?
— Я тоже — за. Его все равно не мы — так французы. Только если французы, они много чего раскопать могут. А если мы — то тогда все будет шито-крыто.
— Семен?
— Тут второго мнения быть не может — зуб за зуб, кровь за кровь. Он материал отработанный, что его жалеть.
И товарищ Семен тоже поднял руку.
— Антон?
— Приговор ему, я так понимаю, идет по верхней границе хоть там, хоть здесь, так что будем считать, что мы лишь приводим его в исполнение.
Такая постановка вопроса всем очень понравилась.
Оставалось последнее мнение, очень важное мнение — мнение товарища Павла.
— Я тоже согласен, — сказал он. — Таким людям на земле не место...
Все согласно закивали.
— Но есть одно “но”...
Все разом перестали кивать и удивленно взглянули на товарища Павла.
Какое может быть “но”?..
— Мне кажется, списывать Иванова со счетов рано. Он нам еще может пригодиться.
— Зачем? — чуть не разом спросили все.
— Хочу напомнить, что у нашего движения есть не только друзья, но есть и враги.
Это верно, врагов у движения было много.
— И самые ненавистные из них — предатели.
Присутствующие зашумели. Предателей они не любили. Предателей никто не любит. Особенно потому, что предатели зачастую живут лучше, чем те, кого они предают.
— Мы уже несколько раз обсуждали этот вопрос, — напомнил товарищ Павел, — но никак не могли прийти к единому мнению. Так вот, мне кажется, что теперь такая возможность представилась.
Все переглянулись. Они помнили о неудачных попытках решить судьбу предателей движения, но не понимали, куда товарищ Павел клонит.
— Мне кажется, с ними может разобраться Иванов. А потом, когда он сделает свое дело, мы приведем в исполнение предыдущее наше решение.
Предложение было заманчивое — наказать отступников и при этом остаться в стороне.
— Но это же наши товарищи.!. — не очень уверенно напомнил кто-то.
— Тем более! — жестко ответил товарищ Павел. — Отпуская с миром предателей, мы порождаем новые предательства. Безнаказанность развращает. Остановить вырожденцев может только страх! Пострадают несколько — задумаются все!
— Но ведь далеко не каждый из них враг. Кто-то заблуждается.
— Лес рубят — щепки летят! — напомнил товарищ Павел известное изречение одного из партийных вождей. — Ставлю вопрос на голосование. Кто за предложенные меры?
Все потянули руки вверх.
— Принято единогласно.
— Я возражаю! — категорически против высказался товарищ Андрей. — Ему нельзя давать в руки оружие. Он перестреляет своих. Или перестреляет пол Парижа!
— Это верно, — загалдели все.
— А никто ему не собирается давать оружие, — успокоил товарищей по партии Павел.
— Что же он, голыми руками? — удивился кто-то.
— Нет, просто работу будет исполнять не он. Но думать все будут на него.
— Зачем такие сложности? — спросил товарищ Семен.
— Затем, что его участие в акции не вызовет сомнений. Он известный специалист по этой части, да и здесь успел отличиться. Он идеальный кандидат.
— А если они не поверят?
— Просто так, может, и не поверят, а уликам поверят. Если это не сделает он и теперь, это все равно придется делать после, но уже нам.
Этот довод был решающий. Кандидатура Иванова позволяла надежно спрятать концы в воду. Слишком одиозной была его фигура... А тут еще убитый полицейский... Теперь власти поверят во все что угодно, даже в то, что это именно он развязал Вторую мировую войну.
Иванова упускать было нельзя! Когда еще в Париж занесет киллера с таким послужным списком...
— Я — за, — поднял руку товарищ Семен.
— Я — тоже...
Решение было принято единогласно. И фактически было принято единолично. Товарищем Павлом.
Да бог с ними, с предателями, размышлял он про себя. Не в них дело! Чистка всколыхнет ряды. Преданных — сплотит, сомневающихся — укрепит, отступников — напугает. Партия только тогда партия, когда способна себя защищать. Когда умеет не только болтать, но и карать! А если нет — то это кружок кройки и шитья. Объединение по интересам...
Компартии нужна новая, молодая кровь! Нужна драка! Партия, оставшись без живого дела, разлагается и умирает, как человек, лишенный движения.
А эти... С этими пора расставаться. Состарились его товарищи по партии. Разжирели на капиталистических харчах. Размякли. Живому делу предпочитают заседания, голосования и президиумы. Привыкли тихо жить на проценты с капиталов... Еще немного, и партия окончательно захиреет, сползет на социал-демократические позиции. Или того хуже — выродится в интернат для престарелых.
Нужно все ломать... Искать новые формы... Новых людей...
А эти все, эти спеклись. Этих можно в расчет не брать...
Глава 21
Убийство пяти неизвестных мужчин и полицейского в самом центре Парижа имело широкий резонанс в прессе и умах обывателей.
— Кошмар... Пять трупов!.. Что творится!.. Куда мы идем!.. — судачили в уличных кафешках горожане.
— Помяните мое слово — это боши!
— Почему боши?
— Потому что все беды от них...
На первых полосах газет были опубликованы фотографии с места происшествия. В полноцветных изданиях в фотографиях доминировал красный цвет. Его было так много, что страницы казались липкими на ощупь.
— Неужели Париж становится новым Чикаго? — восторженно вопрошали журналисты. — Пять трупов и один полицейский! Это на один труп больше, чем два месяца назад в Лионе и на два больше, чем две недели назад в Марселе! Это новый рекорд года!..
Пьер Эжени с раздражением отбросил газету.
Ну все, теперь покоя не будет...
Зазуммерил телефон. Пьер поднял трубку.
— Да, — сказал он. — Нет, вы ошиблись, это не полиция. Это кафешантан.
И бросил трубку радиотелефона на базу.
— Репортеры? — поинтересовался напарник.
Пьер кивнул.
Телефон зазвонил снова.
— Да.
— Мы бы хотели у вас узнать подробности убийства...
Пьер вдавил кнопку отбоя в трубку. И стал быстро собираться.
— Разбирайся с ними сам, — кивнул он на телефон. — Я к патологоанатомам.
И выходя, услышал, как напарник отвечает на очередной звонок.
— Нет месье, это давно уже не номер полиции. Это частный номер. Но вы обязательно познакомитесь с полицией, если еще раз сюда позвоните...
У патологоанатомов на столах тоже лежали газеты, с перегнутых страниц которых на серый казенный потолок полицейского участка пялились мертвыми глазами филеры Юрия Антоновича.
— Ты насчет них? — показали анатомы глазами на газеты.
Вообще-то нет, вообще-то Пьер пришел сюда спрятаться от назойливых репортеров.
— Ну конечно! — ответил он.
— Тогда пошли...
Трупы лежали в холодильнике, каждый в своем боксе. Патологоанатом стал выдвигать полки, как каталожные ящики.
— Значит, дело обстоит так... Потерпевший под номером...
Сдернул с большого пальца ноги покойника пластиковую бирку, прочитал.
— ...под номером один скончался от пулевых ранений в голову, грудь и брюшную полость...
Что в голову, грудь и живот, было очевидно еще там, на месте. Первым номером был труп, который нашли возле калитки и который был буквально изрешечен пулями.
— ...почти все выстрелы были произведены с расстояния один-два метра... То есть практически в упор.
— ...из оружия тридцать восьмого калибра...
— Из какого оружия? — спросил Пьер.
— Если судить по характеру ранений, то, скорее всего, из пистолетов. Из трех пистолетов...
То есть убийц было как минимум трое. Вначале они пристрелили того мужика у калитки, потом четверых во дворе... — быстро прикинул Пьер.
— Труп номер два. Пулевое ранение в голову...
— Труп номер три... Пулевое ранение в голову...
— Номер четыре... Пулевое ранение в голову...
— Что, у всех в голову? — удивился Пьер.
— У всех, — подтвердил патологоанатом. — Пули попали сюда, сюда и сюда, — ткнул указательным пальцем себе в голову. — Других ран не было.
— А пуль много было? — спросил Пьер.
— По одной. По одной пуле сюда, сюда и сюда, — вновь показал эксперт.
Оправдывались худшие подозрения Пьера.
— То есть вы хотите сказать, что стрелял один человек?
— Ничего я не хочу сказать. Я хочу сказать то, что сказал, — что эти пятеро умерли от огнестрельных ранений в голову. А кто стрелял, в кого стрелял и зачем стрелял — это вам разбираться...
— Где пули?
— Переданы на баллистическую экспертизу...
В лаборатории баллистики Пьеру продемонстрировали деформированные, со смятыми и расплющенными носиками пули, извлеченные из тел жертв.
— Эти пули отстреляны из разного оружия, — отложил баллист пули, доставшиеся телохранителю Иванова. — А эти — из второго, третьего, четвертого, пятого и шестого трупа, выпущены из одного пистолета. Вот из этого, — показал эксперт пистолет, найденный вблизи места преступления.
— Вы уверены? — на всякий случай переспросил Пьер.
— Характерная деформация пуль, специфический накол капсюля, царапины на гильзах... Сомнений быть не может.
Первоначальная версия насчет нескольких стрелков рассыпалась окончательно. Стрелков было не трое и не четверо, стрелок был один, причем очень хороший стрелок, раз четырьмя выстрелами продырявил четыре головы.
Эксперты, отвечавшие за отпечатки пальцев, сообщили:
— На оружии обнаружено около двадцати полных и фрагментарных отпечатков, принадлежащих трем лицам. Эти, — показали они, — оставила женщина, которая сдала пистолет в полицию. Эти — ее сын, который пистолет нашел.
— А эти? — спросил Пьер.
— Эти принадлежат третьему лицу. Получается, убийце...
— По картотекам проверили? — спросил, мало надеясь на успех, Пьер.
— Проверили. По национальной они не проходили... Что и следовало ожидать.
— А вот по линии Интерпола засветились. Пьер встрепенулся.
— Кому?.. Кому они принадлежат?!
— Какому-то русскому с трудной фамилией. И...ван...ов, — прочитал эксперт. — Его немецкая и швейцарская полиции разыскивают...
Пьер Эжени запросил в Интерполе информацию по Иванову и позвонил в Германию и Швейцарию.
— Кто у вас расследует дело номер...
В Германии дело расследовал старший следователь полицейского управления города Франкфурта-на-Майне Карл Бреви.
Пьер набрал названный ему номер.
— Французская полиция, — представился Пьер Эжени. — Вам известна фамилия И-ван-ов?
— Как? — переспросил Карл Бреви.
— Ив-ан-нов, — повторил Пьер.
— Иванов? — радостно закричал в трубку Бреви. — Иванов?! Еще бы неизвестна! Это же известный киллер из России. Сколько человек он у вас отправил на тот свет?
— Почему человек, а не человека? — удивился Пьер.
— Потому что он по одному не убивает. Такая его отличительная особенность — убивать сразу по нескольку жертв.
— Зачем по нескольку?
— Ну откуда мне знать? — возмутился Карл Бреви. — Может, он запланировал убить определенное количество человек и для быстроты считает парами и тройками.
— Пятерками. У нас пятерками, — вздохнул Пьер...
Убийца был установлен. Убийца был установлен в рекордные сроки. Но это не радовало. Потому что взять киллера, который убивает тройками и пятерками, наверное, будет очень не просто...
— Я могу вам чем-нибудь помочь? — участливо спросил Карл Бреви.
— Вряд ли. Французская полиция имеет достаточно сил...
В трубке что-то неясно и многозначительно хмыкнуло.
— Впрочем, нет... Может быть... Советом. Я хочу понять, что он будет делать дальше?
— То же, что делал раньше, — без запинки ответил Карл Бреви. — Убивать. Я думаю, в самом скором времени он обозначит себя. Обозначит жертвами...
Может, и так, подумал Пьер. Не дай бог, если так!..
А все из-за той дурацкой подмены...
Глава 22
За последнюю неделю это была уже третья конспиративная квартира.
— На улицу — ни шагу. К двери не подходить. Жалюзи не поднимать. Ходить только в тапочках, сильно не топать! — проводил очередной инструктаж товарищ Артем.
— Почему не топать? — икренне удивился Иванов.
— Он еще спрашивает! — всплеснул руками товарищ Артем. — Это после того, что было... Что вы тут наворотили!
— Ничего я не воротил, — вяло возразил Иван Иванович.
Но ему на ногу встала Маргарита.
— Ну да, для вас это, может быть, и ничего, может быть, пустяк, только французская полиция так не считает.
Товарищ Артем еще раз обошел квартиру, проверяя, хорошо ли закрыты жалюзи, и шагнул к входной двери.
Навстречу ему с расставленных вдоль стены табуреток разом встали молодые партийцы.
— Смотрите у меня! — погрозил им пальцем товарищ Артем. — Чтобы не расслабляться, в карты не играть, телевизор не смотреть, спать, есть, отправлять естественные надобности по очереди... В общем, не терять революционной бдительности.
— Есть! — шепотом ответили молодцы.
Товарищ Артем ушел.
Молодые партийцы проверили оружие и бесшумно рассредоточились по квартире, заняв наиболее выгодные с точки зрения возможной драки позиции. По двое сели в противоположных углах комнат, по одному в коридоре и на кухне.
— Чего их столько нагнали? — недовольно ворчал Иван Иванович. — В туалет без очереди не сходить!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
И товарищ Никита поднял вверх руку.
— Андрей?
— Я тоже — за. Его все равно не мы — так французы. Только если французы, они много чего раскопать могут. А если мы — то тогда все будет шито-крыто.
— Семен?
— Тут второго мнения быть не может — зуб за зуб, кровь за кровь. Он материал отработанный, что его жалеть.
И товарищ Семен тоже поднял руку.
— Антон?
— Приговор ему, я так понимаю, идет по верхней границе хоть там, хоть здесь, так что будем считать, что мы лишь приводим его в исполнение.
Такая постановка вопроса всем очень понравилась.
Оставалось последнее мнение, очень важное мнение — мнение товарища Павла.
— Я тоже согласен, — сказал он. — Таким людям на земле не место...
Все согласно закивали.
— Но есть одно “но”...
Все разом перестали кивать и удивленно взглянули на товарища Павла.
Какое может быть “но”?..
— Мне кажется, списывать Иванова со счетов рано. Он нам еще может пригодиться.
— Зачем? — чуть не разом спросили все.
— Хочу напомнить, что у нашего движения есть не только друзья, но есть и враги.
Это верно, врагов у движения было много.
— И самые ненавистные из них — предатели.
Присутствующие зашумели. Предателей они не любили. Предателей никто не любит. Особенно потому, что предатели зачастую живут лучше, чем те, кого они предают.
— Мы уже несколько раз обсуждали этот вопрос, — напомнил товарищ Павел, — но никак не могли прийти к единому мнению. Так вот, мне кажется, что теперь такая возможность представилась.
Все переглянулись. Они помнили о неудачных попытках решить судьбу предателей движения, но не понимали, куда товарищ Павел клонит.
— Мне кажется, с ними может разобраться Иванов. А потом, когда он сделает свое дело, мы приведем в исполнение предыдущее наше решение.
Предложение было заманчивое — наказать отступников и при этом остаться в стороне.
— Но это же наши товарищи.!. — не очень уверенно напомнил кто-то.
— Тем более! — жестко ответил товарищ Павел. — Отпуская с миром предателей, мы порождаем новые предательства. Безнаказанность развращает. Остановить вырожденцев может только страх! Пострадают несколько — задумаются все!
— Но ведь далеко не каждый из них враг. Кто-то заблуждается.
— Лес рубят — щепки летят! — напомнил товарищ Павел известное изречение одного из партийных вождей. — Ставлю вопрос на голосование. Кто за предложенные меры?
Все потянули руки вверх.
— Принято единогласно.
— Я возражаю! — категорически против высказался товарищ Андрей. — Ему нельзя давать в руки оружие. Он перестреляет своих. Или перестреляет пол Парижа!
— Это верно, — загалдели все.
— А никто ему не собирается давать оружие, — успокоил товарищей по партии Павел.
— Что же он, голыми руками? — удивился кто-то.
— Нет, просто работу будет исполнять не он. Но думать все будут на него.
— Зачем такие сложности? — спросил товарищ Семен.
— Затем, что его участие в акции не вызовет сомнений. Он известный специалист по этой части, да и здесь успел отличиться. Он идеальный кандидат.
— А если они не поверят?
— Просто так, может, и не поверят, а уликам поверят. Если это не сделает он и теперь, это все равно придется делать после, но уже нам.
Этот довод был решающий. Кандидатура Иванова позволяла надежно спрятать концы в воду. Слишком одиозной была его фигура... А тут еще убитый полицейский... Теперь власти поверят во все что угодно, даже в то, что это именно он развязал Вторую мировую войну.
Иванова упускать было нельзя! Когда еще в Париж занесет киллера с таким послужным списком...
— Я — за, — поднял руку товарищ Семен.
— Я — тоже...
Решение было принято единогласно. И фактически было принято единолично. Товарищем Павлом.
Да бог с ними, с предателями, размышлял он про себя. Не в них дело! Чистка всколыхнет ряды. Преданных — сплотит, сомневающихся — укрепит, отступников — напугает. Партия только тогда партия, когда способна себя защищать. Когда умеет не только болтать, но и карать! А если нет — то это кружок кройки и шитья. Объединение по интересам...
Компартии нужна новая, молодая кровь! Нужна драка! Партия, оставшись без живого дела, разлагается и умирает, как человек, лишенный движения.
А эти... С этими пора расставаться. Состарились его товарищи по партии. Разжирели на капиталистических харчах. Размякли. Живому делу предпочитают заседания, голосования и президиумы. Привыкли тихо жить на проценты с капиталов... Еще немного, и партия окончательно захиреет, сползет на социал-демократические позиции. Или того хуже — выродится в интернат для престарелых.
Нужно все ломать... Искать новые формы... Новых людей...
А эти все, эти спеклись. Этих можно в расчет не брать...
Глава 21
Убийство пяти неизвестных мужчин и полицейского в самом центре Парижа имело широкий резонанс в прессе и умах обывателей.
— Кошмар... Пять трупов!.. Что творится!.. Куда мы идем!.. — судачили в уличных кафешках горожане.
— Помяните мое слово — это боши!
— Почему боши?
— Потому что все беды от них...
На первых полосах газет были опубликованы фотографии с места происшествия. В полноцветных изданиях в фотографиях доминировал красный цвет. Его было так много, что страницы казались липкими на ощупь.
— Неужели Париж становится новым Чикаго? — восторженно вопрошали журналисты. — Пять трупов и один полицейский! Это на один труп больше, чем два месяца назад в Лионе и на два больше, чем две недели назад в Марселе! Это новый рекорд года!..
Пьер Эжени с раздражением отбросил газету.
Ну все, теперь покоя не будет...
Зазуммерил телефон. Пьер поднял трубку.
— Да, — сказал он. — Нет, вы ошиблись, это не полиция. Это кафешантан.
И бросил трубку радиотелефона на базу.
— Репортеры? — поинтересовался напарник.
Пьер кивнул.
Телефон зазвонил снова.
— Да.
— Мы бы хотели у вас узнать подробности убийства...
Пьер вдавил кнопку отбоя в трубку. И стал быстро собираться.
— Разбирайся с ними сам, — кивнул он на телефон. — Я к патологоанатомам.
И выходя, услышал, как напарник отвечает на очередной звонок.
— Нет месье, это давно уже не номер полиции. Это частный номер. Но вы обязательно познакомитесь с полицией, если еще раз сюда позвоните...
У патологоанатомов на столах тоже лежали газеты, с перегнутых страниц которых на серый казенный потолок полицейского участка пялились мертвыми глазами филеры Юрия Антоновича.
— Ты насчет них? — показали анатомы глазами на газеты.
Вообще-то нет, вообще-то Пьер пришел сюда спрятаться от назойливых репортеров.
— Ну конечно! — ответил он.
— Тогда пошли...
Трупы лежали в холодильнике, каждый в своем боксе. Патологоанатом стал выдвигать полки, как каталожные ящики.
— Значит, дело обстоит так... Потерпевший под номером...
Сдернул с большого пальца ноги покойника пластиковую бирку, прочитал.
— ...под номером один скончался от пулевых ранений в голову, грудь и брюшную полость...
Что в голову, грудь и живот, было очевидно еще там, на месте. Первым номером был труп, который нашли возле калитки и который был буквально изрешечен пулями.
— ...почти все выстрелы были произведены с расстояния один-два метра... То есть практически в упор.
— ...из оружия тридцать восьмого калибра...
— Из какого оружия? — спросил Пьер.
— Если судить по характеру ранений, то, скорее всего, из пистолетов. Из трех пистолетов...
То есть убийц было как минимум трое. Вначале они пристрелили того мужика у калитки, потом четверых во дворе... — быстро прикинул Пьер.
— Труп номер два. Пулевое ранение в голову...
— Труп номер три... Пулевое ранение в голову...
— Номер четыре... Пулевое ранение в голову...
— Что, у всех в голову? — удивился Пьер.
— У всех, — подтвердил патологоанатом. — Пули попали сюда, сюда и сюда, — ткнул указательным пальцем себе в голову. — Других ран не было.
— А пуль много было? — спросил Пьер.
— По одной. По одной пуле сюда, сюда и сюда, — вновь показал эксперт.
Оправдывались худшие подозрения Пьера.
— То есть вы хотите сказать, что стрелял один человек?
— Ничего я не хочу сказать. Я хочу сказать то, что сказал, — что эти пятеро умерли от огнестрельных ранений в голову. А кто стрелял, в кого стрелял и зачем стрелял — это вам разбираться...
— Где пули?
— Переданы на баллистическую экспертизу...
В лаборатории баллистики Пьеру продемонстрировали деформированные, со смятыми и расплющенными носиками пули, извлеченные из тел жертв.
— Эти пули отстреляны из разного оружия, — отложил баллист пули, доставшиеся телохранителю Иванова. — А эти — из второго, третьего, четвертого, пятого и шестого трупа, выпущены из одного пистолета. Вот из этого, — показал эксперт пистолет, найденный вблизи места преступления.
— Вы уверены? — на всякий случай переспросил Пьер.
— Характерная деформация пуль, специфический накол капсюля, царапины на гильзах... Сомнений быть не может.
Первоначальная версия насчет нескольких стрелков рассыпалась окончательно. Стрелков было не трое и не четверо, стрелок был один, причем очень хороший стрелок, раз четырьмя выстрелами продырявил четыре головы.
Эксперты, отвечавшие за отпечатки пальцев, сообщили:
— На оружии обнаружено около двадцати полных и фрагментарных отпечатков, принадлежащих трем лицам. Эти, — показали они, — оставила женщина, которая сдала пистолет в полицию. Эти — ее сын, который пистолет нашел.
— А эти? — спросил Пьер.
— Эти принадлежат третьему лицу. Получается, убийце...
— По картотекам проверили? — спросил, мало надеясь на успех, Пьер.
— Проверили. По национальной они не проходили... Что и следовало ожидать.
— А вот по линии Интерпола засветились. Пьер встрепенулся.
— Кому?.. Кому они принадлежат?!
— Какому-то русскому с трудной фамилией. И...ван...ов, — прочитал эксперт. — Его немецкая и швейцарская полиции разыскивают...
Пьер Эжени запросил в Интерполе информацию по Иванову и позвонил в Германию и Швейцарию.
— Кто у вас расследует дело номер...
В Германии дело расследовал старший следователь полицейского управления города Франкфурта-на-Майне Карл Бреви.
Пьер набрал названный ему номер.
— Французская полиция, — представился Пьер Эжени. — Вам известна фамилия И-ван-ов?
— Как? — переспросил Карл Бреви.
— Ив-ан-нов, — повторил Пьер.
— Иванов? — радостно закричал в трубку Бреви. — Иванов?! Еще бы неизвестна! Это же известный киллер из России. Сколько человек он у вас отправил на тот свет?
— Почему человек, а не человека? — удивился Пьер.
— Потому что он по одному не убивает. Такая его отличительная особенность — убивать сразу по нескольку жертв.
— Зачем по нескольку?
— Ну откуда мне знать? — возмутился Карл Бреви. — Может, он запланировал убить определенное количество человек и для быстроты считает парами и тройками.
— Пятерками. У нас пятерками, — вздохнул Пьер...
Убийца был установлен. Убийца был установлен в рекордные сроки. Но это не радовало. Потому что взять киллера, который убивает тройками и пятерками, наверное, будет очень не просто...
— Я могу вам чем-нибудь помочь? — участливо спросил Карл Бреви.
— Вряд ли. Французская полиция имеет достаточно сил...
В трубке что-то неясно и многозначительно хмыкнуло.
— Впрочем, нет... Может быть... Советом. Я хочу понять, что он будет делать дальше?
— То же, что делал раньше, — без запинки ответил Карл Бреви. — Убивать. Я думаю, в самом скором времени он обозначит себя. Обозначит жертвами...
Может, и так, подумал Пьер. Не дай бог, если так!..
А все из-за той дурацкой подмены...
Глава 22
За последнюю неделю это была уже третья конспиративная квартира.
— На улицу — ни шагу. К двери не подходить. Жалюзи не поднимать. Ходить только в тапочках, сильно не топать! — проводил очередной инструктаж товарищ Артем.
— Почему не топать? — икренне удивился Иванов.
— Он еще спрашивает! — всплеснул руками товарищ Артем. — Это после того, что было... Что вы тут наворотили!
— Ничего я не воротил, — вяло возразил Иван Иванович.
Но ему на ногу встала Маргарита.
— Ну да, для вас это, может быть, и ничего, может быть, пустяк, только французская полиция так не считает.
Товарищ Артем еще раз обошел квартиру, проверяя, хорошо ли закрыты жалюзи, и шагнул к входной двери.
Навстречу ему с расставленных вдоль стены табуреток разом встали молодые партийцы.
— Смотрите у меня! — погрозил им пальцем товарищ Артем. — Чтобы не расслабляться, в карты не играть, телевизор не смотреть, спать, есть, отправлять естественные надобности по очереди... В общем, не терять революционной бдительности.
— Есть! — шепотом ответили молодцы.
Товарищ Артем ушел.
Молодые партийцы проверили оружие и бесшумно рассредоточились по квартире, заняв наиболее выгодные с точки зрения возможной драки позиции. По двое сели в противоположных углах комнат, по одному в коридоре и на кухне.
— Чего их столько нагнали? — недовольно ворчал Иван Иванович. — В туалет без очереди не сходить!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44