Звон разбитой посуды был лучшим подтверждением его меткости.
После этого ушлый Изя взял под свой контроль господствующую высоту (все ту же барную стойку) и, окопавшись там, принялся вести артиллерийский огонь по неприятелю. Бутылки, горшки и прочая утварь вполне подходили на роль снарядов.
Старший и средний богатыри бились, как гвардейские части, но усиленные союзническими войсками вражеские полчища начали их теснить с занятых позиций. Вот уже Солнцевскому перекрыли путь к отступлению, еще немного – и он вполне мог оказаться в «котле». Да и господствующая высота уже была на пороге сдачи под ударами «антисолнцевской» коалиции. Нужно было срочно изыскивать свежие резервы.
– Ну а вы чего сидите?! – заорал Изя, обращаясь к замершим в оцепенении богатырям и заодно к купчику с приказчиками. – Али не видите, что мы на грани полного уничтожения?
– Ну так тут посол с его неприкосновенностью, – скрипя зубами от бессилия, прорычал один из богатырей.
– Ну и что? – взвился Изя, запустив в особенно резвого литовца горшок с кашей.
– Князь заругает.
– Так вы посла не трогайте, а остальных мочите, – подсказал самое верное решение Изя.
Такой поворот событий оказался всем по душе, и спустя мгновение в бой ринулись свежие, сытые, а главное тоскующие по хорошей драке резервы. Благодаря решительным и слаженным действиям всех фронтов, мощной огневой поддержке, а главное умелому руководству вскоре была одержана полная и окончательная победа.
Как и советовал Изя, посла никто не трогал, ну, кроме Илюхи, конечно. Но и Солнцевский, выпустивший пар во время боевых действий, был не шибко кровожаден. Так, попинал его легонечко в уголочке и сорвал плащ с фашистскими крестами.
Контрибуция с проигравшей стороны также оказалась весьма гуманной. Несколько бутылок шнапса, чтобы отпраздновать победу, и рогатый шлем Фрица Геральда Леопольда Ульриха Витольда Вольфа Киндерлихта. Его Солнцевский забрал в качестве личного трофея.
А на следующий день, несмотря на жестокий похмельный синдром, вся «Дружина специального назначения» отбыла на текущую войну, справедливо рассудив, что со временем страсти поутихнут, синяки исчезнут, а наказание от Берендея будет не очень суровым.
* * *
– Хороши, – только и смогла вымолвить Соловейка после этого рассказа. – Так вот почему вы из Клева чуть свет рванули, даже впереди основной дружины!
– Ну да, – был вынужден согласиться Изя.
– И потом, мы рассчитывали на эффектную и быструю победу. А, как всем известно, победителей не судят, – вставил слово старший богатырь.
– Судят, еще как судят, – ехидно заметила Соловейка, – просто не сразу, а чуть погодя.
– Похоже, это «погодя» уже настало, – хмуро пошутил черт.
– Ерунда, – хмыкнул Илюха. – Я вчера с князем за одним столом сидел, самогон стаканами хлестал, так он мне ни словом об этой проблеме не обмолвился.
– Так вы пили?! – взвилась Любава, полная праведного гнева и женской солидарности.
– Нет, о взлете японской философии в период цветения сакуры беседовали, – буркнул Илюха. – Ты не забыла, что у нас есть проблемы поважнее, чем борьба за трезвость в пределах отдельно взятого столика?
Соловейка надулась, и беседа коллег временно зашла в тупик. Некоторое время друзья помолчали, каждый думал о чем-то своем.
На этот раз первым подал голос Изя:
– Ладно, уж коли вы мне поручили вести наше собрание, подвожу итоги. У нас появились небольшие проблемы в общении с представителями «Иноземной слободы». Данное недоразумение могло произойти по двум причинам. Из-за моей временно безответной страсти или в результате пьяной выходки старшего богатыря, Илюхи Солнцевского.
– Помолчал бы! Тоже мне, герой-любовник, ходок по чужим гаремам, – не остался в долгу бывший браток.
– Хочу заметить, я заглянул на огонек не в гарем, а к совершенно невинной, то есть абсолютно незамужней девушке.
Наверное, Илюха с Изей надолго бы сцепились языками, но их прервала Любава:
– Ребята, нас могут вызывать по трем причинам.
Коллеги уставились на бывшую мелкоуголовную личность, не скрывая своего интереса.
– Между прочим, он сам нарвался! – вспыхнула Соловейка. – Я, как девушка честная, порядочная и беззащитная, просто не могла поступить иначе.
Ну по поводу честной и порядочной друзья возразить ничего не могли. А вот по поводу беззащитной...
– Не тяни резину, рассказывай, кого покалечила.
– И ничего я его не покалечила, к тому же он первый начал! – забурлила Любава.
– Рассказывай, – остановил ее Изя.
– За день до вашего Дня Победы... – начала было Соловейка, но Илюха строго поправил ее:
– Нашего.
– До нашего Дня Победы я на базар пошла. А там этот Альфонсо Чмоник ошивался с друзьями...
– Стоп, – решительно остановил ее Солнцевский. – А Альфонсо Чмоник – это кто?
– Посол польский, – тут же влез Изя. – Да ты его знаешь, наглый, как страус, да к тому же весь в перьях, как петух, типа для красоты.
– Как же, знаю, – согласился Илюха. – Такого разве забудешь? Только я не знал, как его зовут.
– Ну так вот, – продолжила Любава. – Я шла, никого не трогала, он меня хлопнул по по...
Тут Соловейка залилась густой краской и жутко смутилась. Несмотря на бурное прошлое и буйное настоящее, в некоторых вопросах она была чересчур щепетильна.
– Ну я ему и сказала все, что о нем думаю. А он заржал, словно лошадь, и ущипнул меня...
После этих слов Соловейка залилась краской еще гуще.
– А ты? – поинтересовался закипающий Солнцевский.
– А я ему мыском ноги по коленной чашечке.
– А он? – не остался в стороне от расспросов Изя.
– А он меня попытался по лицу ударить.
– А ты?
– А я бросок через себя с падением.
– А он?
– А он выхватил кинжал и на меня.
– А ты?
– А я подсечку и болевой в самое сокровенное место.
– А он?
– А он за лук схватился. Встать-то он уже не мог.
– А ты?
– А я ему всю морду расцарапала, – хмыкнула Любава и продемонстрировала коллегам весьма внушительные ноготочки.
– Класс! – практически хором воскликнули мужчины.
– Да ладно, чего уж там, – даже немного смутилась Соловейка, – любая девушка на моем месте поступила бы так же.
– Но не любую я обучал приемам самообороны, – торжественно заметил Солнцевский, явно гордящийся успехами своей ученицы.
– Слушай, а чего ты не свистела-то? – удивленно поинтересовался Изя.
– Так на базаре дело-то было! – возмутилась Соловейка. – Там же женщины, дети.
– Погоди-ка, – спохватился Солнцевский. – А ты в форме была? Ну в смысле, в косухе ходила?
– Нет, – призналась Соловейка и подозрительно шмыгнула носом.
– А зря! – отчитал подчиненную старший богатырь. – Будь ты в форме, вряд ли он к тебе полез.
– Так выходной же был, – начала оправдываться Любава, – и потом, на базар я, как правило, без куртки хожу. В обычном сарафане я незаметная, на меня и внимания-то никто не обращает!
Тут друзьям оставалось только крякнуть. Любава очень уж сильно недооценивала себя. Даже под мешковатым сарафаном и даже невооруженным глазом угадывались весьма выразительные формы.
– Знаешь, ты в город все-таки ходи в косухе, – потеплевшим голосом заметил Солнцевский, – ну или Мотю с собой бери. А вообще ты молодец, так этому Чмонику и надо. А я ему при встрече еще добавлю.
Любава, уловив теплые нотки в голосе Солнцевского, мило улыбнулась и окончательно успокоилась.
– Кстати о птичках, – встрепенулся Илюха и обратился к дремлющему в ногах Змею.
Гореныш, очнувшись ото сна, с удивлением уставился на хозяина.
– Надеюсь, ты, проглот трехголовый, никого из обитателей «Иноземной слободы» не слопал?
Неожиданно для всех Змейчик хлопнулся на землю и усиленно захрапел всеми тремя головами.
– Мотя... – сурово молвил Солнцевский. – Лучше чтобы я узнал от тебя, чем от Берендея. Неужели и вправду съел кого-то?
Гореныш тяжело вздохнул и под тяжестью возложенных обвинений был вынужден проснуться. Ну да, и у него было рыльце в пушку, а точнее три рыльца. А, между прочим, посол княжества Литовского Курвель Вражинас сам на неприятности нарвался! Мирный Змей Горыныч, самого что ни на есть юного возраста и миролюбивого нрава, скромно отрабатывал за городом мастерство полета на ноль-высоте, а этот тип вздумал на него охотиться! Даже чешую на плече поцарапал. Мало того, после мирного приземления Гореныша этот самый Курвель принялся травить его волкодавами. Ну не дикость?
Несмотря на такое варварство, вел себя Мотя очень даже прилично, хранил, так сказать, честь мундира и высокое звание члена «Дружины специального назначения». Никого не съел, не покалечил.
Волкодавов покусал немного и загнал в озеро остудиться. А браконьера злостного погонял чуть-чуть по болотам, а после подпалил самую малость. А то, что тот не догадался горящую одежду в ближайшей луже потушить, так это не Мотина вина.
Говорить Змеи-Горынычи не могли, но прекрасно освоили передачу мыслей на расстоянии (хотя и не очень любили делать это с людьми), так что весь этот несложный рассказик был прямехонько доставлен в стриженую голову Солнцевского. Тот уже перестал удивляться такому контакту со своим любимцем, поэтому реакция Илюхи была мгновенная.
– Значит так, малыш не виноват. А Вражинасу этому еще повезло, что Мотя мне сразу все не рассказал, живодер чухонский.
– Ага! – вдруг взвился Изя. – Любава права, Мотя не виноват, ты День Победы отмечал да законные трофеи брал, а я, значит, во всем виноват?
– Судьба у тебя такая, – резонно заметил Солнцевский.
– То есть я всегда крайний, что ли?
– А почему бы и нет? – пожал плечами Илюха. – У тебя что, от этого аппетит что ли испортится? Или я дал этим ребятам с ножничками тебе маникюр под самый корешок сделать?
– Да нет, – был вынужден признать Изя.
– Тогда не вопи, а иди собирайся. На ковер пора, – подвел итог разговора Солнцевский, со вздохом поднявшись из-за стола. – Надо же, не сговариваясь, практически одновременно испортили отношения с четырьмя посольствами. Вот уж воистину одна команда.
* * *
– И вообще, вы ведете себя, словно пьяные матросы-анархисты в семнадцатом году! – ревел Берендей, вышагивая вдоль строя проштрафившихся членов «Дружины специального назначения».
«Ого, а это откуда он взял? – пронеслось в голове Солнцевского. – Я, что ли, по пьяни чего ляпнул или Изя о бурной молодости распространялся?»
На выволочку князя Илюха особого внимания не обращал. А как еще может вести себя самодержец, коли за его спиной стоят ухмыляющиеся послы, бояре и совершенно счастливый Микишка? Только так, кричать, топать ногами и грозить немедленным расстрелом в духе незабвенного Дзержинского. Ну ничего, пусть порадует окружающих, поиграет в ярость.
В этот момент главным для Солнцевского было не зевнуть. Уж что-что, а это было бы полным неуважением к монаршему гневу. Именно поэтому он стиснул зубы посильнее и принялся рассматривать носок своего сапога. «Кстати, надо будет на обратном пути к княжескому скорняку сходить и новые заказать».
Но тут надо признать, что не все члены команды отнеслись к данной экзекуции совершенно одинаково. Соловейка, с детства воспитанная в духе непременного уважения княжеской власти, была готова провалиться сквозь землю (в данном конкретном случае конечно же сквозь пол). Она твердо была уверена, что после такого нагоняя в лучшем случае их подразделение расформируют, а их выгонят из города. А в худшем... Тут воображение Любавы рисовало совсем мрачные картины в виде темницы, палача и совершенно негигиеничной плахи.
Чтобы окончательно не выпасть в осадок, она мертвой хваткой вцепилась в локоть Солнцевского и, постоянно шмыгая носом, приготовилась стойко и мужественно выслушать приговор.
Изя вообще не видел и не слышал князя. В настоящий момент для него существовала только несравненная луноликая Газель, которая выглядывала из-за спины своего грозного родителя, игриво бросая взгляды на своего воздыхателя. В том, что смотрит она именно на него, черт ни капли не сомневался. Да и на кого, собственно, в этом зале ей было обращать внимание, не на Солнцевского же? Тем более что в последнее время свой обычный морок в виде некоего румяного мальчиша-плохиша Изя несколько подкорректировал в сторону увеличения героического начала. Ну там плечи пошире, подбородок потверже и прочие атрибуты настоящего мужчины.
«Эх, мне бы ее хоть разок увидеть, а уж тогда и сватов можно будет засылать, – вертелась в голове черта навязчивая мысль. – Интересно, а Солнцевский согласится в сваты пойти? Впрочем, кто его спрашивает, пойдет как миленький!»
«А вот вопрос с приданым я буду решать сам, – продолжал про себя рассуждать черт. – В таком деле Илюхиного нахрапа мало, тут нужно дело повести тонко, как умею только я. К тому же траты предстоят немалые. И если свадьбу я стрясу с тестя, то новый дом предстоит строить мне (естественно, на его деньги), ну не приводить же молодую в „Чумные палаты“? Там княжеские богатыри в спортивный зал шастают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
После этого ушлый Изя взял под свой контроль господствующую высоту (все ту же барную стойку) и, окопавшись там, принялся вести артиллерийский огонь по неприятелю. Бутылки, горшки и прочая утварь вполне подходили на роль снарядов.
Старший и средний богатыри бились, как гвардейские части, но усиленные союзническими войсками вражеские полчища начали их теснить с занятых позиций. Вот уже Солнцевскому перекрыли путь к отступлению, еще немного – и он вполне мог оказаться в «котле». Да и господствующая высота уже была на пороге сдачи под ударами «антисолнцевской» коалиции. Нужно было срочно изыскивать свежие резервы.
– Ну а вы чего сидите?! – заорал Изя, обращаясь к замершим в оцепенении богатырям и заодно к купчику с приказчиками. – Али не видите, что мы на грани полного уничтожения?
– Ну так тут посол с его неприкосновенностью, – скрипя зубами от бессилия, прорычал один из богатырей.
– Ну и что? – взвился Изя, запустив в особенно резвого литовца горшок с кашей.
– Князь заругает.
– Так вы посла не трогайте, а остальных мочите, – подсказал самое верное решение Изя.
Такой поворот событий оказался всем по душе, и спустя мгновение в бой ринулись свежие, сытые, а главное тоскующие по хорошей драке резервы. Благодаря решительным и слаженным действиям всех фронтов, мощной огневой поддержке, а главное умелому руководству вскоре была одержана полная и окончательная победа.
Как и советовал Изя, посла никто не трогал, ну, кроме Илюхи, конечно. Но и Солнцевский, выпустивший пар во время боевых действий, был не шибко кровожаден. Так, попинал его легонечко в уголочке и сорвал плащ с фашистскими крестами.
Контрибуция с проигравшей стороны также оказалась весьма гуманной. Несколько бутылок шнапса, чтобы отпраздновать победу, и рогатый шлем Фрица Геральда Леопольда Ульриха Витольда Вольфа Киндерлихта. Его Солнцевский забрал в качестве личного трофея.
А на следующий день, несмотря на жестокий похмельный синдром, вся «Дружина специального назначения» отбыла на текущую войну, справедливо рассудив, что со временем страсти поутихнут, синяки исчезнут, а наказание от Берендея будет не очень суровым.
* * *
– Хороши, – только и смогла вымолвить Соловейка после этого рассказа. – Так вот почему вы из Клева чуть свет рванули, даже впереди основной дружины!
– Ну да, – был вынужден согласиться Изя.
– И потом, мы рассчитывали на эффектную и быструю победу. А, как всем известно, победителей не судят, – вставил слово старший богатырь.
– Судят, еще как судят, – ехидно заметила Соловейка, – просто не сразу, а чуть погодя.
– Похоже, это «погодя» уже настало, – хмуро пошутил черт.
– Ерунда, – хмыкнул Илюха. – Я вчера с князем за одним столом сидел, самогон стаканами хлестал, так он мне ни словом об этой проблеме не обмолвился.
– Так вы пили?! – взвилась Любава, полная праведного гнева и женской солидарности.
– Нет, о взлете японской философии в период цветения сакуры беседовали, – буркнул Илюха. – Ты не забыла, что у нас есть проблемы поважнее, чем борьба за трезвость в пределах отдельно взятого столика?
Соловейка надулась, и беседа коллег временно зашла в тупик. Некоторое время друзья помолчали, каждый думал о чем-то своем.
На этот раз первым подал голос Изя:
– Ладно, уж коли вы мне поручили вести наше собрание, подвожу итоги. У нас появились небольшие проблемы в общении с представителями «Иноземной слободы». Данное недоразумение могло произойти по двум причинам. Из-за моей временно безответной страсти или в результате пьяной выходки старшего богатыря, Илюхи Солнцевского.
– Помолчал бы! Тоже мне, герой-любовник, ходок по чужим гаремам, – не остался в долгу бывший браток.
– Хочу заметить, я заглянул на огонек не в гарем, а к совершенно невинной, то есть абсолютно незамужней девушке.
Наверное, Илюха с Изей надолго бы сцепились языками, но их прервала Любава:
– Ребята, нас могут вызывать по трем причинам.
Коллеги уставились на бывшую мелкоуголовную личность, не скрывая своего интереса.
– Между прочим, он сам нарвался! – вспыхнула Соловейка. – Я, как девушка честная, порядочная и беззащитная, просто не могла поступить иначе.
Ну по поводу честной и порядочной друзья возразить ничего не могли. А вот по поводу беззащитной...
– Не тяни резину, рассказывай, кого покалечила.
– И ничего я его не покалечила, к тому же он первый начал! – забурлила Любава.
– Рассказывай, – остановил ее Изя.
– За день до вашего Дня Победы... – начала было Соловейка, но Илюха строго поправил ее:
– Нашего.
– До нашего Дня Победы я на базар пошла. А там этот Альфонсо Чмоник ошивался с друзьями...
– Стоп, – решительно остановил ее Солнцевский. – А Альфонсо Чмоник – это кто?
– Посол польский, – тут же влез Изя. – Да ты его знаешь, наглый, как страус, да к тому же весь в перьях, как петух, типа для красоты.
– Как же, знаю, – согласился Илюха. – Такого разве забудешь? Только я не знал, как его зовут.
– Ну так вот, – продолжила Любава. – Я шла, никого не трогала, он меня хлопнул по по...
Тут Соловейка залилась густой краской и жутко смутилась. Несмотря на бурное прошлое и буйное настоящее, в некоторых вопросах она была чересчур щепетильна.
– Ну я ему и сказала все, что о нем думаю. А он заржал, словно лошадь, и ущипнул меня...
После этих слов Соловейка залилась краской еще гуще.
– А ты? – поинтересовался закипающий Солнцевский.
– А я ему мыском ноги по коленной чашечке.
– А он? – не остался в стороне от расспросов Изя.
– А он меня попытался по лицу ударить.
– А ты?
– А я бросок через себя с падением.
– А он?
– А он выхватил кинжал и на меня.
– А ты?
– А я подсечку и болевой в самое сокровенное место.
– А он?
– А он за лук схватился. Встать-то он уже не мог.
– А ты?
– А я ему всю морду расцарапала, – хмыкнула Любава и продемонстрировала коллегам весьма внушительные ноготочки.
– Класс! – практически хором воскликнули мужчины.
– Да ладно, чего уж там, – даже немного смутилась Соловейка, – любая девушка на моем месте поступила бы так же.
– Но не любую я обучал приемам самообороны, – торжественно заметил Солнцевский, явно гордящийся успехами своей ученицы.
– Слушай, а чего ты не свистела-то? – удивленно поинтересовался Изя.
– Так на базаре дело-то было! – возмутилась Соловейка. – Там же женщины, дети.
– Погоди-ка, – спохватился Солнцевский. – А ты в форме была? Ну в смысле, в косухе ходила?
– Нет, – призналась Соловейка и подозрительно шмыгнула носом.
– А зря! – отчитал подчиненную старший богатырь. – Будь ты в форме, вряд ли он к тебе полез.
– Так выходной же был, – начала оправдываться Любава, – и потом, на базар я, как правило, без куртки хожу. В обычном сарафане я незаметная, на меня и внимания-то никто не обращает!
Тут друзьям оставалось только крякнуть. Любава очень уж сильно недооценивала себя. Даже под мешковатым сарафаном и даже невооруженным глазом угадывались весьма выразительные формы.
– Знаешь, ты в город все-таки ходи в косухе, – потеплевшим голосом заметил Солнцевский, – ну или Мотю с собой бери. А вообще ты молодец, так этому Чмонику и надо. А я ему при встрече еще добавлю.
Любава, уловив теплые нотки в голосе Солнцевского, мило улыбнулась и окончательно успокоилась.
– Кстати о птичках, – встрепенулся Илюха и обратился к дремлющему в ногах Змею.
Гореныш, очнувшись ото сна, с удивлением уставился на хозяина.
– Надеюсь, ты, проглот трехголовый, никого из обитателей «Иноземной слободы» не слопал?
Неожиданно для всех Змейчик хлопнулся на землю и усиленно захрапел всеми тремя головами.
– Мотя... – сурово молвил Солнцевский. – Лучше чтобы я узнал от тебя, чем от Берендея. Неужели и вправду съел кого-то?
Гореныш тяжело вздохнул и под тяжестью возложенных обвинений был вынужден проснуться. Ну да, и у него было рыльце в пушку, а точнее три рыльца. А, между прочим, посол княжества Литовского Курвель Вражинас сам на неприятности нарвался! Мирный Змей Горыныч, самого что ни на есть юного возраста и миролюбивого нрава, скромно отрабатывал за городом мастерство полета на ноль-высоте, а этот тип вздумал на него охотиться! Даже чешую на плече поцарапал. Мало того, после мирного приземления Гореныша этот самый Курвель принялся травить его волкодавами. Ну не дикость?
Несмотря на такое варварство, вел себя Мотя очень даже прилично, хранил, так сказать, честь мундира и высокое звание члена «Дружины специального назначения». Никого не съел, не покалечил.
Волкодавов покусал немного и загнал в озеро остудиться. А браконьера злостного погонял чуть-чуть по болотам, а после подпалил самую малость. А то, что тот не догадался горящую одежду в ближайшей луже потушить, так это не Мотина вина.
Говорить Змеи-Горынычи не могли, но прекрасно освоили передачу мыслей на расстоянии (хотя и не очень любили делать это с людьми), так что весь этот несложный рассказик был прямехонько доставлен в стриженую голову Солнцевского. Тот уже перестал удивляться такому контакту со своим любимцем, поэтому реакция Илюхи была мгновенная.
– Значит так, малыш не виноват. А Вражинасу этому еще повезло, что Мотя мне сразу все не рассказал, живодер чухонский.
– Ага! – вдруг взвился Изя. – Любава права, Мотя не виноват, ты День Победы отмечал да законные трофеи брал, а я, значит, во всем виноват?
– Судьба у тебя такая, – резонно заметил Солнцевский.
– То есть я всегда крайний, что ли?
– А почему бы и нет? – пожал плечами Илюха. – У тебя что, от этого аппетит что ли испортится? Или я дал этим ребятам с ножничками тебе маникюр под самый корешок сделать?
– Да нет, – был вынужден признать Изя.
– Тогда не вопи, а иди собирайся. На ковер пора, – подвел итог разговора Солнцевский, со вздохом поднявшись из-за стола. – Надо же, не сговариваясь, практически одновременно испортили отношения с четырьмя посольствами. Вот уж воистину одна команда.
* * *
– И вообще, вы ведете себя, словно пьяные матросы-анархисты в семнадцатом году! – ревел Берендей, вышагивая вдоль строя проштрафившихся членов «Дружины специального назначения».
«Ого, а это откуда он взял? – пронеслось в голове Солнцевского. – Я, что ли, по пьяни чего ляпнул или Изя о бурной молодости распространялся?»
На выволочку князя Илюха особого внимания не обращал. А как еще может вести себя самодержец, коли за его спиной стоят ухмыляющиеся послы, бояре и совершенно счастливый Микишка? Только так, кричать, топать ногами и грозить немедленным расстрелом в духе незабвенного Дзержинского. Ну ничего, пусть порадует окружающих, поиграет в ярость.
В этот момент главным для Солнцевского было не зевнуть. Уж что-что, а это было бы полным неуважением к монаршему гневу. Именно поэтому он стиснул зубы посильнее и принялся рассматривать носок своего сапога. «Кстати, надо будет на обратном пути к княжескому скорняку сходить и новые заказать».
Но тут надо признать, что не все члены команды отнеслись к данной экзекуции совершенно одинаково. Соловейка, с детства воспитанная в духе непременного уважения княжеской власти, была готова провалиться сквозь землю (в данном конкретном случае конечно же сквозь пол). Она твердо была уверена, что после такого нагоняя в лучшем случае их подразделение расформируют, а их выгонят из города. А в худшем... Тут воображение Любавы рисовало совсем мрачные картины в виде темницы, палача и совершенно негигиеничной плахи.
Чтобы окончательно не выпасть в осадок, она мертвой хваткой вцепилась в локоть Солнцевского и, постоянно шмыгая носом, приготовилась стойко и мужественно выслушать приговор.
Изя вообще не видел и не слышал князя. В настоящий момент для него существовала только несравненная луноликая Газель, которая выглядывала из-за спины своего грозного родителя, игриво бросая взгляды на своего воздыхателя. В том, что смотрит она именно на него, черт ни капли не сомневался. Да и на кого, собственно, в этом зале ей было обращать внимание, не на Солнцевского же? Тем более что в последнее время свой обычный морок в виде некоего румяного мальчиша-плохиша Изя несколько подкорректировал в сторону увеличения героического начала. Ну там плечи пошире, подбородок потверже и прочие атрибуты настоящего мужчины.
«Эх, мне бы ее хоть разок увидеть, а уж тогда и сватов можно будет засылать, – вертелась в голове черта навязчивая мысль. – Интересно, а Солнцевский согласится в сваты пойти? Впрочем, кто его спрашивает, пойдет как миленький!»
«А вот вопрос с приданым я буду решать сам, – продолжал про себя рассуждать черт. – В таком деле Илюхиного нахрапа мало, тут нужно дело повести тонко, как умею только я. К тому же траты предстоят немалые. И если свадьбу я стрясу с тестя, то новый дом предстоит строить мне (естественно, на его деньги), ну не приводить же молодую в „Чумные палаты“? Там княжеские богатыри в спортивный зал шастают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39