Мол, вначале дал законную возможность порезвиться, а потом стой? Но Солнцевский, не замечая душевной травмы любимца, обратился к сторонникам кардинальной хирургии.
– Слышь, вы, урюки переспелые. Змей еще маленький, так что если кто-нибудь из вас его хотя бы оцарапает, то будет иметь дело со мной.
– И со мной, – охотно подтвердила Соловейка.
– И со мной, – вставил свое слово из-за спины Изя.
– А вот теперь фас! – махнул рукой Солнцевский.
Гореныш, еще не веря в свое счастье, быстро засеменил к противнику. Мало ли, а вдруг хозяин опять передумает? Когда еще честному Змею выпадет возможность официально кого-нибудь покусать.
Кстати, евнухи бились честно и яростно. Вот только отмахаться от Горыныча и не поцарапать его, было очень даже сложно. Зато Мотя порезвился на славу и совершенно заслуженно одержал победу. Кстати, как исключительно порядочный Змей, в самом начале действа он уравнял шансы с соперниками. Его центральная голова наступила на горло своей лебединой песне, заняла нейтральную позицию и почти никого не кусанула. Только лишь один раз, когда враг бежал, она не удержалась и цапнула его за то место, которое оказалось к ней ближе всего. А то, что несчастный евнух теперь пару недель не сможет сесть, так тут виноват не Мотя, а исключительно стечение обстоятельств.
– Ну вот, правда и восторжествовала, – бодреньким голосом констатировал Изя, выбираясь из-за широкой спины друга. – А то с ножницами пришли, ветеринары недоделанные. Кстати, Любавушка, а что у нас на завтрак, а то у меня уже давно кишка с кишкою говорит. – С этими словами как ни в чем не бывало Изя направился в дом, напевая вполголоса. – В эту ночь решили самураи перейти границу у реки... Так, я что-то не понял, а где мой завтрак?
Солнцевский, еще мгновение назад собиравшийся раскатать коллегу как шары в бильярде, сменил гнев на милость и, похлопав себя по животу, довольно ответил, предварительно подмигнув Соловейке:
– Твой завтрак в надежном месте.
– Нет, постойте, неужели бедному Изе отказано в кухне? Так я вам скажу, что так и нет! У меня молодой растущий организм, и мне просто необходимо усиленное питание!
– Изя, тебе же несколько веков, – напомнил рогатому Илюха, помогая Любаве ставить самовар.
– Это никому не нужные подробности и на суть дела не влияют, – нагло огрызнулся Изя.
– И потом, на довольствие в «Чумных палатах» поставлены только члены «Дружины специального назначения». А вы, гражданин с фингалом, вчера подали заявление об уходе из этой самой дружины.
На секунду Изя оторопел. Но за эту секунду он пришел в себя и обрушился на коллегу целым ворохом эмоций:
– Ой, если в пылу страсти бедный черт сболтнет лишнего, так это уже ему в личное дело записывают? Я был нетрезв, в бреду, и вообще у меня больничный. Так что прошу считать мое невольное высказывание безобидной шуткой, и готов приступить к непосредственным обязанностям богатыря в мирное время. Я там, у бухариков, чисто случайно каких-то трав прихватил, так что новый первач я назову в честь моей любви: «восточное совершенство».
С этими словами Изя решительно поднялся из-за стола, лихо сцапал последний пирожок и, напевая про недобитых самураев, направился к себе в лабораторию. Спустя пару минут на верху раздался душераздирающий вопль.
– Илюха, ... ... мать, ты же эксклюзивный, выставочный образец прикончил! Разве можно столько пить по утрам?
Любава вопросительно посмотрела на старшего богатыря. Она, как женщина передовых взглядов, также не одобряла потребление самогона вообще, а по утрам в частности.
В ответ на этот взгляд Солнцевский только пожал плечами:
– Что я могу сказать... Феофана мы пару дней не увидим.
* * *
Победа была одержана, обмыта, похмелена, так что после всей этой суеты Илюха Солнцевский решил заняться своим самым любимым занятием, как на далекой исторической и временной Родине, так и в настоящие былинные времена. А именно: тихо и спокойно побездельничать где-нибудь в тенечке. Для этого занятия как нельзя лучше подходила огромная скамейка рядом с баней, сооруженная по его же наброскам подмастерьями Захара.
Верный Змей тут же занял законное место подле хозяина и подставил ему свое пузо. Мол, все равно ничего не делаешь, так хоть своему любимцу доставишь удовольствие. Солнцевский ничего против такого поворота событий не имел и вяло, кончиком ноги, начал теребить брюхо Моти.
Так могло продолжаться довольно долго, но тут к этой идиллии присоединилась Соловейка. Она уже привела хозяйство в порядок и жаждала более героического проведения законного выходного. Так как горячительного на пиру Любава выпила раз в... дцать меньше своего непосредственного начальства, то ей явно не сиделось на месте.
– Ну что, так и будешь сидеть? – поинтересовалась черноволосая, устраиваясь рядом.
– Ну почему же... – явно через силу заговорил разморившийся Солнцевский. – К вечеру баньку затопим.
– И это все? – вскинула брови Любава.
– А что, мало? – удивился Илюха. – В зал-то наверняка никто не придет.
С этими словами он кинул на амбар свой усталый взор. В этом помещении уже довольно давно, со времен подготовки к таинству бракосочетания княжны Сусанны, размещался первый (впрочем, и единственный) спортивный зал на Руси. Туда, согласно графику тренировок, организованно ходило практически все русское воинство. Причем Солнцевский, изрядно обленившийся в последнее время, все чаще и чаще перекладывал обязанности тренера по бодибилдингу на Алешу Поповича.
Этот молодец настолько резво взялся за дело, что Илюха не без основания хотел в дальнейшем передать ему все это направление. А за собой оставить только тренировки по греко-римской борьбе, которые он до сих пор проводил с огромным интересом и задором.
– А не надо было вчера пить столько, – тут же вставила свое веское слово Соловейка. – Вели бы себя вчера поприличней, глядишь, и тренировку отменять не пришлось.
С одной стороны, как личный тренер Любавы, Солнцевский должен быть рад такой тяге к совершенствованию мастерства, но с другой... Как человека нормального, такая активность после законного пира его несколько раздражала.
– Слушай, ну чего ты волну гонишь? – усталым голосом начал Илюха. – Ну что, каждый день, что ли, мы басурман бьем? Заслужили, небось, пару денечков отдыха. Вот сейчас отдохнем, двенадцати часов дождемся, еще разок осторожно похмелимся, в баньке попаримся и примемся опять врагов гонять. И потом, должны же мы были отметить твой первый полет?
Судя по всему, покорение воздушного океана далось Любаве тяжело. Так что при упоминании о полете она недовольно поморщилась и предпочла перейти на другую тему.
– Я не поняла, а зачем ждать двенадцати часов?
– Ну так... – буквально на мгновение замялся богатырь, вспоминая логику его сложного времени. – До двенадцати вроде как неприлично, ну а после ничего, можно.
– А нельзя ли... – принялась за свое Соловейка, безуспешно старавшаяся привить в «Чумных палатах» трезвый образ жизни.
– Нельзя, – отрезал бывший браток. – А то никаких сил на подвиги не хватит.
Тут Любава открыла было рот, чтобы доходчиво, с наглядными примерами пояснить все достоинства своей точки зрения, как на горизонте появился Изя, посверкивая своим синяком. Прямо надо сказать, вид у нашего домашнего черта был неважнецкий.
– Не мой сегодня день, – констатировал Изя, усаживаясь рядом с друзьями. – Лица ненаглядной не увидел, по морде получил, чуть было самого главного в жизни не лишился, так еще и шедевр не получается.
Положа руку на сердце, свои шедевры Изя гнал в соавторстве с домовым Феофаном, а так как тот пребывал в некондиционном состоянии, процесс у черта не пошел.
Еще немного времени вся команда просидела в тишине, каждый думал о чем-то своем. Наконец первым вынес на свет божий свои мысли Илюха.
– Слушай, Изя, а что, черти женятся?
– Не понял... – протянул Изя, сбрасывая с себя полудрему. – Это что, наезд?
– Да нет, просто восстановление пробелов в образовании, – пожал плечами Солнцевский.
– А мне кажется, что в тебе заиграл великодержавный шовинизм, – вдруг ни с того ни с сего завелся черт. – А ты сам-то как думаешь? Дети-то откуда появляются? Или, по-твоему, что, у меня родителей не было?
– Да были, были... – примиряюще заметил Илюха. – Я вспомнил, они еще веселые были, раз Изей прозвали...
– Изей, просто так не назовут, – резонно заметила Соловейка.
Тут практически на ровном месте мог возникнуть небольшой скандальчик, но задремавший было Мотя заворчал, со вздохом перевернулся со спины и выпустил в сторону ворот предупредительную порцию пара. Отдых после завтрака – это, конечно, святое, но забывать о своих непосредственных обязанностях Змей не собирался. Профессионализм, знаете ли!
В подтверждение Мотиных телодвижений в ворота кто-то робко заскребся. Конечно, княжеские богатыри, презрев суеверия и условности, давно уже переступили через свои страхи и заходили в «Чумные» смело, но это, так сказать, была элита киевского общества. Обычные же обыватели помнили, какой ужас на окружающих наводил вконец одичавший Феофан до того, как сюда вселилась «Дружина специального назначения», и войти вовнутрь не спешили.
– Любава, сходи, а... – протянул Илюха, с трудом представляя, что ему придется встать с заветной лавочки.
– Еще чего! – тут же взвилась Соловейка и демонстративно вздернула свой курносый носик.
– Даже не думай, – на всякий случай предупредил Изя. – Я вообще раненый при исполнении, так что мне молоко за вредность надо дать.
– Во второй глаз тебе надо дать, – буркнул Илюха и, призвав себе на помощь остатки сил, с трудом встал со скамейки и направился к воротам.
Верный Мотя, справедливо рассудив, что его хозяину ничего не угрожает, предпочел продолжить прерванную дрему.
– Ну? – вполне емко, а главное понятно поинтересовался Илюха у трясущегося от страха посыльного, обнаруженного за воротами.
– Берендей... – начал свой рассказ молодец и тут же сбился с заданного ритма.
Илюха сжалился над ним и решил немного помочь наводящими вопросами.
– И что?
– Вас...
– Зачем?
– Слобода...
– Иноземная?
– Да...
– Жалуются?
– Очень...
– Может, завтра?
– Так палач, плаха... Серчает в общем, – выдал посыльный неимоверно длинную для данной ситуации речь.
– Будем, – подвел итог беседе Солнцевский и затворил ворота.
Честно говоря, князя Илюха не боялся. Берендей был нормальный мужик, так что с ним найти общий язык можно было всегда. А вот затраченных на это сил было жалко. Только жизнь стала налаживаться, скopo двенадцать, а тут вставай, надевай форму (это при такой-то жаре!) и дуй во дворец. И все это по вине несколько увлекшегося личной жизнью коллеги.
– Вставай, лишенец! – буркнул черту Илюха, вернувшись к заветной, но недоступной скамейке. – Из-за твоих ночных похождений нас Берендей на ковер зовет.
Изя, судя по всему, также не настроенный на прогулки, аж подпрыгнул с насиженного места.
– А чего сразу из-за меня-то? – перешел на повышенные нотки черт.
– А из-за кого? – не остался в долгу Солнцевский, хотя его больная голова тут же дала о себе знать, и в мягкой матерной форме предложила заткнуться. – Сказали, что из «Иноземного посольства» жаловаться приходили.
– Так, может, это из-за тебя! Али забыл, как ты на девятое мая порезвился? – продолжал гнуть свое черт.
– Он сам виноват! – несмотря на внутренний конфликт с многострадальной головой, был вынужден обороняться Солнцевский. – Вона, во всех цивилизованных странах, типа Турции и Египта, туроператоры настойчиво предлагают туристам из Германии в этот день тихонечко сидеть в номерах и не высовываться наружу! А он, вместо того чтобы послушаться умных людей, нацепил свои висюльки, поперся ночью в кабак. Так кого будем в этом винить?
– А зачем ты у него шлем отобрал? – не унимался Изя.
– Так по законам военного времени в качестве трофея, – резонно пояснил свои действия Илюха.
И только тут оба спорщика наконец-то поняли, что в пылу эмоций явно сболтнули лишнего. Любава с очень выразительным выражением лица сидела напротив и внимательно смотрела на коллег. И прямо сказать, взгляд этот не предвещал ничего хорошего.
– Так, значит, вы тогда прогулялись по ночному Киеву и сразу пошли спать? – довольно тихим голосом поинтересовалась Соловейка.
– Можно сказать и так, – под напором улик был вынужден признать Солнцевский. – Так, зашли в одно местечко пропустить на посошок...
– А шлем с рогами он, стало быть, сам вам подарил...
– Да, практически сам, – начал сдавать свои позиции Илюха, вспоминая рогатый тевтонский шлем, висящий сейчас над его кроватью в качестве трофея, " добытого в бою.
Тут Любава многозначительно вздохнула, сверкнула глазами и поудобней уселась на скамейке.
– Ну давайте, – наконец молвила она.
– Что? – не поняли друзья.
– Рассказывайте давайте, – пояснила Соловейка и приготовилась слушать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
– Слышь, вы, урюки переспелые. Змей еще маленький, так что если кто-нибудь из вас его хотя бы оцарапает, то будет иметь дело со мной.
– И со мной, – охотно подтвердила Соловейка.
– И со мной, – вставил свое слово из-за спины Изя.
– А вот теперь фас! – махнул рукой Солнцевский.
Гореныш, еще не веря в свое счастье, быстро засеменил к противнику. Мало ли, а вдруг хозяин опять передумает? Когда еще честному Змею выпадет возможность официально кого-нибудь покусать.
Кстати, евнухи бились честно и яростно. Вот только отмахаться от Горыныча и не поцарапать его, было очень даже сложно. Зато Мотя порезвился на славу и совершенно заслуженно одержал победу. Кстати, как исключительно порядочный Змей, в самом начале действа он уравнял шансы с соперниками. Его центральная голова наступила на горло своей лебединой песне, заняла нейтральную позицию и почти никого не кусанула. Только лишь один раз, когда враг бежал, она не удержалась и цапнула его за то место, которое оказалось к ней ближе всего. А то, что несчастный евнух теперь пару недель не сможет сесть, так тут виноват не Мотя, а исключительно стечение обстоятельств.
– Ну вот, правда и восторжествовала, – бодреньким голосом констатировал Изя, выбираясь из-за широкой спины друга. – А то с ножницами пришли, ветеринары недоделанные. Кстати, Любавушка, а что у нас на завтрак, а то у меня уже давно кишка с кишкою говорит. – С этими словами как ни в чем не бывало Изя направился в дом, напевая вполголоса. – В эту ночь решили самураи перейти границу у реки... Так, я что-то не понял, а где мой завтрак?
Солнцевский, еще мгновение назад собиравшийся раскатать коллегу как шары в бильярде, сменил гнев на милость и, похлопав себя по животу, довольно ответил, предварительно подмигнув Соловейке:
– Твой завтрак в надежном месте.
– Нет, постойте, неужели бедному Изе отказано в кухне? Так я вам скажу, что так и нет! У меня молодой растущий организм, и мне просто необходимо усиленное питание!
– Изя, тебе же несколько веков, – напомнил рогатому Илюха, помогая Любаве ставить самовар.
– Это никому не нужные подробности и на суть дела не влияют, – нагло огрызнулся Изя.
– И потом, на довольствие в «Чумных палатах» поставлены только члены «Дружины специального назначения». А вы, гражданин с фингалом, вчера подали заявление об уходе из этой самой дружины.
На секунду Изя оторопел. Но за эту секунду он пришел в себя и обрушился на коллегу целым ворохом эмоций:
– Ой, если в пылу страсти бедный черт сболтнет лишнего, так это уже ему в личное дело записывают? Я был нетрезв, в бреду, и вообще у меня больничный. Так что прошу считать мое невольное высказывание безобидной шуткой, и готов приступить к непосредственным обязанностям богатыря в мирное время. Я там, у бухариков, чисто случайно каких-то трав прихватил, так что новый первач я назову в честь моей любви: «восточное совершенство».
С этими словами Изя решительно поднялся из-за стола, лихо сцапал последний пирожок и, напевая про недобитых самураев, направился к себе в лабораторию. Спустя пару минут на верху раздался душераздирающий вопль.
– Илюха, ... ... мать, ты же эксклюзивный, выставочный образец прикончил! Разве можно столько пить по утрам?
Любава вопросительно посмотрела на старшего богатыря. Она, как женщина передовых взглядов, также не одобряла потребление самогона вообще, а по утрам в частности.
В ответ на этот взгляд Солнцевский только пожал плечами:
– Что я могу сказать... Феофана мы пару дней не увидим.
* * *
Победа была одержана, обмыта, похмелена, так что после всей этой суеты Илюха Солнцевский решил заняться своим самым любимым занятием, как на далекой исторической и временной Родине, так и в настоящие былинные времена. А именно: тихо и спокойно побездельничать где-нибудь в тенечке. Для этого занятия как нельзя лучше подходила огромная скамейка рядом с баней, сооруженная по его же наброскам подмастерьями Захара.
Верный Змей тут же занял законное место подле хозяина и подставил ему свое пузо. Мол, все равно ничего не делаешь, так хоть своему любимцу доставишь удовольствие. Солнцевский ничего против такого поворота событий не имел и вяло, кончиком ноги, начал теребить брюхо Моти.
Так могло продолжаться довольно долго, но тут к этой идиллии присоединилась Соловейка. Она уже привела хозяйство в порядок и жаждала более героического проведения законного выходного. Так как горячительного на пиру Любава выпила раз в... дцать меньше своего непосредственного начальства, то ей явно не сиделось на месте.
– Ну что, так и будешь сидеть? – поинтересовалась черноволосая, устраиваясь рядом.
– Ну почему же... – явно через силу заговорил разморившийся Солнцевский. – К вечеру баньку затопим.
– И это все? – вскинула брови Любава.
– А что, мало? – удивился Илюха. – В зал-то наверняка никто не придет.
С этими словами он кинул на амбар свой усталый взор. В этом помещении уже довольно давно, со времен подготовки к таинству бракосочетания княжны Сусанны, размещался первый (впрочем, и единственный) спортивный зал на Руси. Туда, согласно графику тренировок, организованно ходило практически все русское воинство. Причем Солнцевский, изрядно обленившийся в последнее время, все чаще и чаще перекладывал обязанности тренера по бодибилдингу на Алешу Поповича.
Этот молодец настолько резво взялся за дело, что Илюха не без основания хотел в дальнейшем передать ему все это направление. А за собой оставить только тренировки по греко-римской борьбе, которые он до сих пор проводил с огромным интересом и задором.
– А не надо было вчера пить столько, – тут же вставила свое веское слово Соловейка. – Вели бы себя вчера поприличней, глядишь, и тренировку отменять не пришлось.
С одной стороны, как личный тренер Любавы, Солнцевский должен быть рад такой тяге к совершенствованию мастерства, но с другой... Как человека нормального, такая активность после законного пира его несколько раздражала.
– Слушай, ну чего ты волну гонишь? – усталым голосом начал Илюха. – Ну что, каждый день, что ли, мы басурман бьем? Заслужили, небось, пару денечков отдыха. Вот сейчас отдохнем, двенадцати часов дождемся, еще разок осторожно похмелимся, в баньке попаримся и примемся опять врагов гонять. И потом, должны же мы были отметить твой первый полет?
Судя по всему, покорение воздушного океана далось Любаве тяжело. Так что при упоминании о полете она недовольно поморщилась и предпочла перейти на другую тему.
– Я не поняла, а зачем ждать двенадцати часов?
– Ну так... – буквально на мгновение замялся богатырь, вспоминая логику его сложного времени. – До двенадцати вроде как неприлично, ну а после ничего, можно.
– А нельзя ли... – принялась за свое Соловейка, безуспешно старавшаяся привить в «Чумных палатах» трезвый образ жизни.
– Нельзя, – отрезал бывший браток. – А то никаких сил на подвиги не хватит.
Тут Любава открыла было рот, чтобы доходчиво, с наглядными примерами пояснить все достоинства своей точки зрения, как на горизонте появился Изя, посверкивая своим синяком. Прямо надо сказать, вид у нашего домашнего черта был неважнецкий.
– Не мой сегодня день, – констатировал Изя, усаживаясь рядом с друзьями. – Лица ненаглядной не увидел, по морде получил, чуть было самого главного в жизни не лишился, так еще и шедевр не получается.
Положа руку на сердце, свои шедевры Изя гнал в соавторстве с домовым Феофаном, а так как тот пребывал в некондиционном состоянии, процесс у черта не пошел.
Еще немного времени вся команда просидела в тишине, каждый думал о чем-то своем. Наконец первым вынес на свет божий свои мысли Илюха.
– Слушай, Изя, а что, черти женятся?
– Не понял... – протянул Изя, сбрасывая с себя полудрему. – Это что, наезд?
– Да нет, просто восстановление пробелов в образовании, – пожал плечами Солнцевский.
– А мне кажется, что в тебе заиграл великодержавный шовинизм, – вдруг ни с того ни с сего завелся черт. – А ты сам-то как думаешь? Дети-то откуда появляются? Или, по-твоему, что, у меня родителей не было?
– Да были, были... – примиряюще заметил Илюха. – Я вспомнил, они еще веселые были, раз Изей прозвали...
– Изей, просто так не назовут, – резонно заметила Соловейка.
Тут практически на ровном месте мог возникнуть небольшой скандальчик, но задремавший было Мотя заворчал, со вздохом перевернулся со спины и выпустил в сторону ворот предупредительную порцию пара. Отдых после завтрака – это, конечно, святое, но забывать о своих непосредственных обязанностях Змей не собирался. Профессионализм, знаете ли!
В подтверждение Мотиных телодвижений в ворота кто-то робко заскребся. Конечно, княжеские богатыри, презрев суеверия и условности, давно уже переступили через свои страхи и заходили в «Чумные» смело, но это, так сказать, была элита киевского общества. Обычные же обыватели помнили, какой ужас на окружающих наводил вконец одичавший Феофан до того, как сюда вселилась «Дружина специального назначения», и войти вовнутрь не спешили.
– Любава, сходи, а... – протянул Илюха, с трудом представляя, что ему придется встать с заветной лавочки.
– Еще чего! – тут же взвилась Соловейка и демонстративно вздернула свой курносый носик.
– Даже не думай, – на всякий случай предупредил Изя. – Я вообще раненый при исполнении, так что мне молоко за вредность надо дать.
– Во второй глаз тебе надо дать, – буркнул Илюха и, призвав себе на помощь остатки сил, с трудом встал со скамейки и направился к воротам.
Верный Мотя, справедливо рассудив, что его хозяину ничего не угрожает, предпочел продолжить прерванную дрему.
– Ну? – вполне емко, а главное понятно поинтересовался Илюха у трясущегося от страха посыльного, обнаруженного за воротами.
– Берендей... – начал свой рассказ молодец и тут же сбился с заданного ритма.
Илюха сжалился над ним и решил немного помочь наводящими вопросами.
– И что?
– Вас...
– Зачем?
– Слобода...
– Иноземная?
– Да...
– Жалуются?
– Очень...
– Может, завтра?
– Так палач, плаха... Серчает в общем, – выдал посыльный неимоверно длинную для данной ситуации речь.
– Будем, – подвел итог беседе Солнцевский и затворил ворота.
Честно говоря, князя Илюха не боялся. Берендей был нормальный мужик, так что с ним найти общий язык можно было всегда. А вот затраченных на это сил было жалко. Только жизнь стала налаживаться, скopo двенадцать, а тут вставай, надевай форму (это при такой-то жаре!) и дуй во дворец. И все это по вине несколько увлекшегося личной жизнью коллеги.
– Вставай, лишенец! – буркнул черту Илюха, вернувшись к заветной, но недоступной скамейке. – Из-за твоих ночных похождений нас Берендей на ковер зовет.
Изя, судя по всему, также не настроенный на прогулки, аж подпрыгнул с насиженного места.
– А чего сразу из-за меня-то? – перешел на повышенные нотки черт.
– А из-за кого? – не остался в долгу Солнцевский, хотя его больная голова тут же дала о себе знать, и в мягкой матерной форме предложила заткнуться. – Сказали, что из «Иноземного посольства» жаловаться приходили.
– Так, может, это из-за тебя! Али забыл, как ты на девятое мая порезвился? – продолжал гнуть свое черт.
– Он сам виноват! – несмотря на внутренний конфликт с многострадальной головой, был вынужден обороняться Солнцевский. – Вона, во всех цивилизованных странах, типа Турции и Египта, туроператоры настойчиво предлагают туристам из Германии в этот день тихонечко сидеть в номерах и не высовываться наружу! А он, вместо того чтобы послушаться умных людей, нацепил свои висюльки, поперся ночью в кабак. Так кого будем в этом винить?
– А зачем ты у него шлем отобрал? – не унимался Изя.
– Так по законам военного времени в качестве трофея, – резонно пояснил свои действия Илюха.
И только тут оба спорщика наконец-то поняли, что в пылу эмоций явно сболтнули лишнего. Любава с очень выразительным выражением лица сидела напротив и внимательно смотрела на коллег. И прямо сказать, взгляд этот не предвещал ничего хорошего.
– Так, значит, вы тогда прогулялись по ночному Киеву и сразу пошли спать? – довольно тихим голосом поинтересовалась Соловейка.
– Можно сказать и так, – под напором улик был вынужден признать Солнцевский. – Так, зашли в одно местечко пропустить на посошок...
– А шлем с рогами он, стало быть, сам вам подарил...
– Да, практически сам, – начал сдавать свои позиции Илюха, вспоминая рогатый тевтонский шлем, висящий сейчас над его кроватью в качестве трофея, " добытого в бою.
Тут Любава многозначительно вздохнула, сверкнула глазами и поудобней уселась на скамейке.
– Ну давайте, – наконец молвила она.
– Что? – не поняли друзья.
– Рассказывайте давайте, – пояснила Соловейка и приготовилась слушать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39