Расположившиеся под его сенью девушки с любопытством глазели по сторонам, наслаждаясь легким бризом и пахнущим солью свежим морским воздухом, столь непохожим на удушающе-влажное марево, висевшее последние дни над Гатианой. Фрукты и прохладительные напитки, доставленные под тент по приказу Заруга, свидетельствовали о том, что одноглазый стремится искупить проявленную по отношению к подругам грубость, в связи с чем настроение их никак нельзя было назвать подавленным.
– Быть может, ты была права, не оказав сопротивления этим негодяям, – сказала Батигар, наблюдая за певуном, торопливо набивавшим брюшко фруктами.
– Все произошло слишком неожиданно, а когда я пришла в себя и уже могла повлиять на события, стало ясно, что в этом нет необходимости. Пока нет, – уточнила Мисаурэнь. – Если Чаг послана Черными Магами на поиски кристалла и у нее есть корабль, то не исключено, что мы скоро встретимся с ней, хотя это произойдет и не так, как нам бы хотелось.
Батигар задумчиво покачала головой:
– Сейчас меня беспокоит не столько то, что наши с сестрой пути разошлись, сколько неопределенность нашего положения здесь. Заруг знает, что я ничем не могу ему помочь в поисках кристалла, и, значит, схватил нас вовсе не для допроса. Теперь я не сомневаюсь, что, прояви ты свои способности в таверне, он велел бы убить нас на месте. Прости, но твоя бездеятельность сохранила нам жизни. Однако что нам делать теперь? Две симпатичные девицы в окружении двух сотен мореходов…
– Это военный корабль, а ты принцесса. Помни об этом и держись соответствующим образом.
– Я помню, как Заруг пожирал меня глазами в Чиларских топях, и боюсь, после смерти Бергола титул принцессы Исфатеи превратился в пустой звук. – Несмотря на жару, Батигар поежилась. – Принадлежность моя к роду Амаргеев, вероятно, оценили бы Торговцы людьми, но после того, что ты со мной сделала, я даже для гарема не подойду.
– Это тебя огорчает? – Глядя, как энергично трясет головой подруга, ведьма усмехнулась и положила ей руку на колено. – Не бойся, в плохоньком гареме ты все равно будешь любимой женой, хотя, надеюсь, до этого дело не дойдет. Как там у вас на севере – не знаю, но, если судить по Чилару, принцесса всегда останется принцессой, вне зависимости от того, жив ее отец или нет. Если уж на то пошло, ценность твоя после смерти Бергола повысилась, в глазах тех, разумеется, кто зарится на трон Серебряного города.
– А таких сыщется немало, – продолжала она, указывая смеющимися глазами на приближавшегося к ним атлетически сложенного мужчину с выразительным и властным лицом. – Это капитан корабля и, значит, влиятельное лицо в Белом Братстве. При поддержке своих Белых родичей он вполне может хотя бы в мыслях претендовать на исфатейский престол. Не разуверяй его в этом, скажи, что Чаг, по слухам, погибла, а я твоя служанка.
– Староват он уже для счастливого жениха, – с сомнением пробормотала принцесса.
– Клянусь Змееруким, я ведь не подсовываю тебя под него! Очаруй капитана, держись уверенно, намекни, что ради исфатейского престола готова и за евнуха замуж выйти, и, поверь, одноглазый близко к тебе не подойдет. Ну же, наври что-нибудь трогательное про Донгама и про уважение твое к Белым Братьям, это ему понравится. И помни: я – твоя служанка.
– Это еще зачем?
– Со слуг меньше спросу, а свободы у них больше, – пояснила ведьма, с нехорошим предчувствием разглядывая массивные золотые браслеты, посверкивавшие на запястьях мастера Толеро.
3
Дувший целые сутки слабый северо-западный ветер, развернув паруса вышедших из Сагрской гавани кораблей, утих вскоре после полудня. Несколько десятков судов застыли на зеркальной глади залива, словно увязшие в миске с медом мухи, а затем разом засвистели дудки, загремели и заухали барабаны и множество весел разбили зеленоватое стекло вод.
Лагашир забылся тяжелым, тревожным сном. Чаг выглянула на палубу и, решив, что получила представление о том, как чувствует себя рыба на сковороде, поспешно юркнула обратно в относительную прохладу каюты. Она с ужасом подумала, что, если такая погода продержится день-другой, душа ее выйдет из тела вместе с потом, и, с нежностью вспомнив тенистые рощи в окрестностях Исфатеи, беззвучно воззвала к Небесному Отцу, умоляя его послать ветер и прохладу. Кажется, на этот раз ее безмолвная молитва была, как это ни странно, услышана.
Сначала, приоткрыв мутные от сна глаза, Лагашир хриплым шепотом произнес, едва разлепляя спекшиеся губы: «Не зови ветер, накличешь бурю», и вновь провалился в забытье. Потом захлопал обвисший было парус, стихли удары барабана, задававшего ритм гребцам.
Принцесса снова выглянула на палубу и, убедившись, что принесший прохладу ветер дует в нужном направлении, отправилась искать Гельфара. Стоявший на баке капитан указал Чаг на видневшиеся вдали ржаво-рыжие паруса «Забияки», но лицо его показалось девушке еще более хмурым и высохшим, чем обычно. Несмотря на длительное совместное плавание по Гатиане, принцесса до сих пор не поняла, является ли Гельфар надзирателем над ней или помощником, но у нее хватало ума избегать скользких ситуаций, при которых неизбежны решительные объяснения, и стараться поддерживать с ним уважительно-нейтральные отношения.
– Кажется, вас не радует попутный ветер? – спросила она первое, что пришло на ум, лишь бы прервать становившееся неловким молчание.
– Совсем не радует, – отвечал Гельфар, поджимая и без того узкие губы. – Это, госпожа моя, не ветер, это предвестник шторма, и, попомните мои слова, попутным он будет недолго. Эти Белые выродки знали, когда устроить мятеж!
К несчастью, прогноз капитана оказался пророческим: едва успела пропасть из вида цитадель Харголидов на Белой скале, как ветер, сменив направление, задул с юго-запада, прижимая суда к берегу. Помянув Шимберлала, Гельфар метался по палубе, отдавая приказы, и, хотя команда из кожи вон лезла, выполняя их, паруса – прямой и косой – то надувались, то хлопали и опадали, отчего «Посланец небес» скакал и прыгал на покрытых белыми кудряшками пены волнах, как необъезженный жеребец.
В первые мгновения это показалось принцессе забавным, однако мысль о том, как эта чудовищная свистопляска может повлиять на Лагашира, отрезвила Чаг. Она бросилась в каюту и обнаружила, что Маг, забившись в щель между привинченными к полу сундуками, пребывает в полуобморочном состоянии. Так и не поняв, что с ним происходит, девушка подхватила Лагашира и, уложив в постель, начала привязывать ремнями, сама едва удерживаясь на ногах.
Следующие двое суток показались Чаг самыми длинными в ее жизни. К ночи ветер превратился в настоящий ураган и ревел, вздымая исполинские волны, грозившие в щепы разнести утлое суденышко. Корабль, казавшийся столь надежным во время плавания по Гатиане, скрипел, стонал и содрогался, то взлетая на гребни чудовищных волн, заливавших палубу густой желтой пеной, то проваливаясь в черные водяные ущелья, стены которых норовили сомкнуться над ним и навсегда похоронить в беснующейся пучине.
В недолгие затишья девушка отваживалась выходить на залитую водой, ходившую ходуном палубу хотя бы для того, чтобы удостовериться, что они с Лагаширом не остались на судне одни и волны, то и дело перекатывавшиеся через «Посланца небес», не смыли его команду за борт. Однако опасения ее были напрасны – люди Гельфара проявляли себя опытными и отважными мореходами. Однажды, выглянув из каюты, Чаг увидела где-то под кораблем огни далекого города, и ей почудилось, что «Посланец небес», обретя крылья, возносится к грозным темно-фиолетовым тучам, закрывавшим дневной свет. В другой раз, очутившись на баке, принцесса, к ужасу своему, обнаружила, что корабль несется прямо на рифы, напоминавшие громадные каменные пальцы со зловещими пиками когтей, которые вот-вот должны пропороть днище летящего на них судна. Вцепившись в фальшборт, замерев в ожидании неминуемой гибели, Чаг не сводила глаз с кровожадно тянувшихся к кораблю утесов, и, даже когда «Посланец небес», чудом оседлав встречную, катившуюся от скалистого берега волну, понесся на ее гребне прочь от убийственных каменных пальцев, долго не могла поверить, что она спасена. Неодолимая сила тянула принцессу выйти из каюты и взглянуть на буйство стихий, пока в очередное ее появление на палубе накрывшая корабль волна чуть не смыла ее в море. После чего она зареклась испытывать судьбу и сосредоточила все свое внимание на уходе за Лагаширом.
Невзирая на шторм, Маг на глазах поправлялся, хотя первое время дела его были куда как плохи. Он вскрикивал, бредил, метался и скрежетал зубами, борясь во сне с одному ему ведомыми напастями, и вещи в тесной каюте начинали то светиться прозрачным голубым огнем, то расплываться на глазах у изумленной принцессы, которая догадывалась, что колдовские чары сталкивались в израненном теле Мага и каким-то образом влияли либо на окружающие предметы, либо на нее саму, заставляя видеть то, чего на самом деле нет и быть не может. Длилось это, впрочем, недолго. Постепенно Лагашир затих, и девушка, с замиранием сердца наблюдавшая за тем, как безвольное тело его моталось в ремнях по взбрыкивавшей в такт содроганиям корабля койке, в конце концов не выдержала и легла рядом с ним. Придерживая его рукой за плечи, она чувствовала, как, обретя опору, расслабляется скрученная пружина его тела, как расплываются в сонной полуулыбке искусанные губы, глубже и ровнее становится дыхание.
С детства сознавая, что Небесный Отец обделил ее изяществом и красотой, Чаг поначалу бездумно, а потом вполне осознанно делала вид, что не интересуется ничем вызывающим восторг у ее подруг. Она знала, что при дворе отца ее считают грубой, мужеподобной, называя за глаза конь-бабой, но это скорее радовало, чем задевало Чаг. Давя в себе нет-нет да и появляющиеся ростки обиды на судьбу, зависть к Батигар и другим хорошеньким девушкам, она научилась гордиться своей мужественностью, и лишь поход через Чиларские топи, встреча со скарусами, а потом с Лагаширом, сломав заботливо взращенную броню, обнажили ее настоящую сущность. И, вглядываясь в новую, незнакомую доселе Чаг, принцесса с трудом могла поверить, что эта легкоранимая, робкая и жаждущая взаимности женщина и есть она сама.
Нашептывая на ухо сонному Магу глупые нежные слова, принцесса то с горечью, то с радостью думала о том, что есть, верно, на свете настоящие девы-воительницы с непреклонным характером, но она к таким не принадлежит. К счастью или к беде, это еще предстояло понять, она походила на краба, у которого под жесткой скорлупой таится нежное розовое мясо. Сравнение – нечего и говорить – грубое, но точное, и, признавая это Чаг не мешала губам проснувшегося Лагашира касаться ее лица и шеи.
Прошли сутки. Маг начал заметно набирать силы, и, отдаваясь его ласкам, Чаг не переставала удивляться тому, что мужчина может быть таким нежным. Но настоящим откровением явилось для нее то, что сама она способна испытывать к нему такую всепоглощающую нежность.
Эти двое суток поистине были самыми длинными и страшными, но в то же время самыми короткими и счастливыми в ее жизни. А на утро третьего дня ураган стих, выглянуло солнце, и почерневший, едва стоявший на ногах от усталости и бессонницы Гельфар, ввалившись в каюту, где Лагашир, поглядывая на разметавшуюся во сне Чаг, готовил себе снадобье из принесенных корабельным лекарем трав, прохрипел:
– Мы пережили шторм – дело за вами. Отыщите ваш живой компас, иначе нам никогда не найти «Забияку» – на море не видно ни одного паруса.
4
Мгал подождал, пока Лив выберется из трюма, и по лицу девушки понял, что опасения ее подтвердились.
– Вода прибывает с той же быстротой, с какой ее удается откачивать. Я предупреждала, что «Забияку» доконает даже небольшой шторм. Если бы вы меня послушали, отвели его в док, проконопатили, просмолили заново, укрепили шпангоуты, сменили мачту, тогда… – На глазах девушки блеснули слезы. – Впрочем, говорить об этом поздно, вы получили то, что хотели. Ты пустил на ветер наследство Дижоля, капитан Мгал! – Лив горько усмехнулась, и у северянина возникло желание ударить ее, но вместо этого он спросил:
– Что еще мы можем сделать, чтобы добраться до берега?
– Молить Шимберлала о том, чтобы не поднялось волнение, и продолжать откачивать воду.
Северянин перевел взгляд на Фипа, потом на Бемса и Номбера.
– Мачту и паруса унес шторм. Рулевые весла сломаны, в трюме полно воды. Вся надежда на весла, артемон и попутный ветер, – проворчал Номбер.
Глядя, как нос «Забияки» зарывается в воду, Мгал поморщился, а вспомнив о смытой за борт шлюпке, ощутил неприятный холодок под ложечкой. Радость от сознания того, что, вопреки предсказаниям Лив, им удалось-таки пережить шторм, уступила место тревоге за будущее, которое вновь было затянуто тучами.
– Какие будут приказы, капитан Мгал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
– Быть может, ты была права, не оказав сопротивления этим негодяям, – сказала Батигар, наблюдая за певуном, торопливо набивавшим брюшко фруктами.
– Все произошло слишком неожиданно, а когда я пришла в себя и уже могла повлиять на события, стало ясно, что в этом нет необходимости. Пока нет, – уточнила Мисаурэнь. – Если Чаг послана Черными Магами на поиски кристалла и у нее есть корабль, то не исключено, что мы скоро встретимся с ней, хотя это произойдет и не так, как нам бы хотелось.
Батигар задумчиво покачала головой:
– Сейчас меня беспокоит не столько то, что наши с сестрой пути разошлись, сколько неопределенность нашего положения здесь. Заруг знает, что я ничем не могу ему помочь в поисках кристалла, и, значит, схватил нас вовсе не для допроса. Теперь я не сомневаюсь, что, прояви ты свои способности в таверне, он велел бы убить нас на месте. Прости, но твоя бездеятельность сохранила нам жизни. Однако что нам делать теперь? Две симпатичные девицы в окружении двух сотен мореходов…
– Это военный корабль, а ты принцесса. Помни об этом и держись соответствующим образом.
– Я помню, как Заруг пожирал меня глазами в Чиларских топях, и боюсь, после смерти Бергола титул принцессы Исфатеи превратился в пустой звук. – Несмотря на жару, Батигар поежилась. – Принадлежность моя к роду Амаргеев, вероятно, оценили бы Торговцы людьми, но после того, что ты со мной сделала, я даже для гарема не подойду.
– Это тебя огорчает? – Глядя, как энергично трясет головой подруга, ведьма усмехнулась и положила ей руку на колено. – Не бойся, в плохоньком гареме ты все равно будешь любимой женой, хотя, надеюсь, до этого дело не дойдет. Как там у вас на севере – не знаю, но, если судить по Чилару, принцесса всегда останется принцессой, вне зависимости от того, жив ее отец или нет. Если уж на то пошло, ценность твоя после смерти Бергола повысилась, в глазах тех, разумеется, кто зарится на трон Серебряного города.
– А таких сыщется немало, – продолжала она, указывая смеющимися глазами на приближавшегося к ним атлетически сложенного мужчину с выразительным и властным лицом. – Это капитан корабля и, значит, влиятельное лицо в Белом Братстве. При поддержке своих Белых родичей он вполне может хотя бы в мыслях претендовать на исфатейский престол. Не разуверяй его в этом, скажи, что Чаг, по слухам, погибла, а я твоя служанка.
– Староват он уже для счастливого жениха, – с сомнением пробормотала принцесса.
– Клянусь Змееруким, я ведь не подсовываю тебя под него! Очаруй капитана, держись уверенно, намекни, что ради исфатейского престола готова и за евнуха замуж выйти, и, поверь, одноглазый близко к тебе не подойдет. Ну же, наври что-нибудь трогательное про Донгама и про уважение твое к Белым Братьям, это ему понравится. И помни: я – твоя служанка.
– Это еще зачем?
– Со слуг меньше спросу, а свободы у них больше, – пояснила ведьма, с нехорошим предчувствием разглядывая массивные золотые браслеты, посверкивавшие на запястьях мастера Толеро.
3
Дувший целые сутки слабый северо-западный ветер, развернув паруса вышедших из Сагрской гавани кораблей, утих вскоре после полудня. Несколько десятков судов застыли на зеркальной глади залива, словно увязшие в миске с медом мухи, а затем разом засвистели дудки, загремели и заухали барабаны и множество весел разбили зеленоватое стекло вод.
Лагашир забылся тяжелым, тревожным сном. Чаг выглянула на палубу и, решив, что получила представление о том, как чувствует себя рыба на сковороде, поспешно юркнула обратно в относительную прохладу каюты. Она с ужасом подумала, что, если такая погода продержится день-другой, душа ее выйдет из тела вместе с потом, и, с нежностью вспомнив тенистые рощи в окрестностях Исфатеи, беззвучно воззвала к Небесному Отцу, умоляя его послать ветер и прохладу. Кажется, на этот раз ее безмолвная молитва была, как это ни странно, услышана.
Сначала, приоткрыв мутные от сна глаза, Лагашир хриплым шепотом произнес, едва разлепляя спекшиеся губы: «Не зови ветер, накличешь бурю», и вновь провалился в забытье. Потом захлопал обвисший было парус, стихли удары барабана, задававшего ритм гребцам.
Принцесса снова выглянула на палубу и, убедившись, что принесший прохладу ветер дует в нужном направлении, отправилась искать Гельфара. Стоявший на баке капитан указал Чаг на видневшиеся вдали ржаво-рыжие паруса «Забияки», но лицо его показалось девушке еще более хмурым и высохшим, чем обычно. Несмотря на длительное совместное плавание по Гатиане, принцесса до сих пор не поняла, является ли Гельфар надзирателем над ней или помощником, но у нее хватало ума избегать скользких ситуаций, при которых неизбежны решительные объяснения, и стараться поддерживать с ним уважительно-нейтральные отношения.
– Кажется, вас не радует попутный ветер? – спросила она первое, что пришло на ум, лишь бы прервать становившееся неловким молчание.
– Совсем не радует, – отвечал Гельфар, поджимая и без того узкие губы. – Это, госпожа моя, не ветер, это предвестник шторма, и, попомните мои слова, попутным он будет недолго. Эти Белые выродки знали, когда устроить мятеж!
К несчастью, прогноз капитана оказался пророческим: едва успела пропасть из вида цитадель Харголидов на Белой скале, как ветер, сменив направление, задул с юго-запада, прижимая суда к берегу. Помянув Шимберлала, Гельфар метался по палубе, отдавая приказы, и, хотя команда из кожи вон лезла, выполняя их, паруса – прямой и косой – то надувались, то хлопали и опадали, отчего «Посланец небес» скакал и прыгал на покрытых белыми кудряшками пены волнах, как необъезженный жеребец.
В первые мгновения это показалось принцессе забавным, однако мысль о том, как эта чудовищная свистопляска может повлиять на Лагашира, отрезвила Чаг. Она бросилась в каюту и обнаружила, что Маг, забившись в щель между привинченными к полу сундуками, пребывает в полуобморочном состоянии. Так и не поняв, что с ним происходит, девушка подхватила Лагашира и, уложив в постель, начала привязывать ремнями, сама едва удерживаясь на ногах.
Следующие двое суток показались Чаг самыми длинными в ее жизни. К ночи ветер превратился в настоящий ураган и ревел, вздымая исполинские волны, грозившие в щепы разнести утлое суденышко. Корабль, казавшийся столь надежным во время плавания по Гатиане, скрипел, стонал и содрогался, то взлетая на гребни чудовищных волн, заливавших палубу густой желтой пеной, то проваливаясь в черные водяные ущелья, стены которых норовили сомкнуться над ним и навсегда похоронить в беснующейся пучине.
В недолгие затишья девушка отваживалась выходить на залитую водой, ходившую ходуном палубу хотя бы для того, чтобы удостовериться, что они с Лагаширом не остались на судне одни и волны, то и дело перекатывавшиеся через «Посланца небес», не смыли его команду за борт. Однако опасения ее были напрасны – люди Гельфара проявляли себя опытными и отважными мореходами. Однажды, выглянув из каюты, Чаг увидела где-то под кораблем огни далекого города, и ей почудилось, что «Посланец небес», обретя крылья, возносится к грозным темно-фиолетовым тучам, закрывавшим дневной свет. В другой раз, очутившись на баке, принцесса, к ужасу своему, обнаружила, что корабль несется прямо на рифы, напоминавшие громадные каменные пальцы со зловещими пиками когтей, которые вот-вот должны пропороть днище летящего на них судна. Вцепившись в фальшборт, замерев в ожидании неминуемой гибели, Чаг не сводила глаз с кровожадно тянувшихся к кораблю утесов, и, даже когда «Посланец небес», чудом оседлав встречную, катившуюся от скалистого берега волну, понесся на ее гребне прочь от убийственных каменных пальцев, долго не могла поверить, что она спасена. Неодолимая сила тянула принцессу выйти из каюты и взглянуть на буйство стихий, пока в очередное ее появление на палубе накрывшая корабль волна чуть не смыла ее в море. После чего она зареклась испытывать судьбу и сосредоточила все свое внимание на уходе за Лагаширом.
Невзирая на шторм, Маг на глазах поправлялся, хотя первое время дела его были куда как плохи. Он вскрикивал, бредил, метался и скрежетал зубами, борясь во сне с одному ему ведомыми напастями, и вещи в тесной каюте начинали то светиться прозрачным голубым огнем, то расплываться на глазах у изумленной принцессы, которая догадывалась, что колдовские чары сталкивались в израненном теле Мага и каким-то образом влияли либо на окружающие предметы, либо на нее саму, заставляя видеть то, чего на самом деле нет и быть не может. Длилось это, впрочем, недолго. Постепенно Лагашир затих, и девушка, с замиранием сердца наблюдавшая за тем, как безвольное тело его моталось в ремнях по взбрыкивавшей в такт содроганиям корабля койке, в конце концов не выдержала и легла рядом с ним. Придерживая его рукой за плечи, она чувствовала, как, обретя опору, расслабляется скрученная пружина его тела, как расплываются в сонной полуулыбке искусанные губы, глубже и ровнее становится дыхание.
С детства сознавая, что Небесный Отец обделил ее изяществом и красотой, Чаг поначалу бездумно, а потом вполне осознанно делала вид, что не интересуется ничем вызывающим восторг у ее подруг. Она знала, что при дворе отца ее считают грубой, мужеподобной, называя за глаза конь-бабой, но это скорее радовало, чем задевало Чаг. Давя в себе нет-нет да и появляющиеся ростки обиды на судьбу, зависть к Батигар и другим хорошеньким девушкам, она научилась гордиться своей мужественностью, и лишь поход через Чиларские топи, встреча со скарусами, а потом с Лагаширом, сломав заботливо взращенную броню, обнажили ее настоящую сущность. И, вглядываясь в новую, незнакомую доселе Чаг, принцесса с трудом могла поверить, что эта легкоранимая, робкая и жаждущая взаимности женщина и есть она сама.
Нашептывая на ухо сонному Магу глупые нежные слова, принцесса то с горечью, то с радостью думала о том, что есть, верно, на свете настоящие девы-воительницы с непреклонным характером, но она к таким не принадлежит. К счастью или к беде, это еще предстояло понять, она походила на краба, у которого под жесткой скорлупой таится нежное розовое мясо. Сравнение – нечего и говорить – грубое, но точное, и, признавая это Чаг не мешала губам проснувшегося Лагашира касаться ее лица и шеи.
Прошли сутки. Маг начал заметно набирать силы, и, отдаваясь его ласкам, Чаг не переставала удивляться тому, что мужчина может быть таким нежным. Но настоящим откровением явилось для нее то, что сама она способна испытывать к нему такую всепоглощающую нежность.
Эти двое суток поистине были самыми длинными и страшными, но в то же время самыми короткими и счастливыми в ее жизни. А на утро третьего дня ураган стих, выглянуло солнце, и почерневший, едва стоявший на ногах от усталости и бессонницы Гельфар, ввалившись в каюту, где Лагашир, поглядывая на разметавшуюся во сне Чаг, готовил себе снадобье из принесенных корабельным лекарем трав, прохрипел:
– Мы пережили шторм – дело за вами. Отыщите ваш живой компас, иначе нам никогда не найти «Забияку» – на море не видно ни одного паруса.
4
Мгал подождал, пока Лив выберется из трюма, и по лицу девушки понял, что опасения ее подтвердились.
– Вода прибывает с той же быстротой, с какой ее удается откачивать. Я предупреждала, что «Забияку» доконает даже небольшой шторм. Если бы вы меня послушали, отвели его в док, проконопатили, просмолили заново, укрепили шпангоуты, сменили мачту, тогда… – На глазах девушки блеснули слезы. – Впрочем, говорить об этом поздно, вы получили то, что хотели. Ты пустил на ветер наследство Дижоля, капитан Мгал! – Лив горько усмехнулась, и у северянина возникло желание ударить ее, но вместо этого он спросил:
– Что еще мы можем сделать, чтобы добраться до берега?
– Молить Шимберлала о том, чтобы не поднялось волнение, и продолжать откачивать воду.
Северянин перевел взгляд на Фипа, потом на Бемса и Номбера.
– Мачту и паруса унес шторм. Рулевые весла сломаны, в трюме полно воды. Вся надежда на весла, артемон и попутный ветер, – проворчал Номбер.
Глядя, как нос «Забияки» зарывается в воду, Мгал поморщился, а вспомнив о смытой за борт шлюпке, ощутил неприятный холодок под ложечкой. Радость от сознания того, что, вопреки предсказаниям Лив, им удалось-таки пережить шторм, уступила место тревоге за будущее, которое вновь было затянуто тучами.
– Какие будут приказы, капитан Мгал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65