Услышав характерный шлепок змеиного тела о каменные плиты, он, повинуясь инстинкту охотника, повернулся и кинул в направлении звука скомканную безрукавку, прыгнул следом и принялся изо всех сил топтать сапогами шевелящуюся ткань.
Он остановился, когда все уже было кончено. Отшвырнул ногой безрукавку с налипшими на нее клочьями змеиного мяса и дико расхохотался – он и в этот раз победил. Победил во мраке, без оружия, победил мобеле-мбанглу – Вестницу смерти, как называют ее караванщики юга, Стрелу смерти, как величают ее ассуны, давно уже не разбивавшие шатров в песках пустынь и все же сохранившие воспоминания об этой твари в своих сказках и преданиях.
– Я победил, но долго ли мне торжествовать? – чуть слышно прошептал Мгал, отсмеявшись. – Бергол и его советники придумают еще что-нибудь, а потом еще… Не проще ли было выпить кувшин с отравленным питьем и не затевать этого безнадежного поединка?
3
Проснувшись от шороха за дверью, Мгал чуть приоткрыл глаза, но не двинулся с места. В смотровом глазке мелькнул свет факела, послышался шепот, звякнул тяжелый засов, и массивная дверь, заскрежетав, отворилась. В щель просунулась одна голова, потом другая, блеснули в неверном свете обнаженные мечи.
– Эй, ты, а ну-ка проснись! Тебя велено перевести в другую камеру.
Мгал не шелохнулся, не проронил ни звука, чувствуя, что у него появляется крохотный, слабый шанс.
– Мертв. – Один из тюремщиков выставил руку с факелом за дверь. – А где змеюка?
– Задавил. Вон лохмотья в углу валяются. Убил он ее, но и сам, видать, от яда не уберегся, да смилуется над ним Небесный Отец, – возбужденным шепотом сказал второй, а голос из-за двери опасливо предупредил: – Вы, глядите, осторожнее, он и притвориться может. Горежа то как отделал – всю жизнь теперь с обезображенным лицом ходить будет.
– Сейчас проверим. Дай-ка копье.
Мгал напряг мускулы и в который уже раз за сегодняшнюю ночь мысленно возблагодарил Вожатого Солнечного Диска за то, что тюремщики не озаботились заковать его в кандалы. Впрочем, оно и понятно – кандалы здесь держат для особо торжественных случаев.
Первый тюремщик – наголо обритый мужчина средних лет, с длинными висячими усами – протиснулся в приоткрытую дверь, держа в левой руке факел, а в правой меч. Из-за его спины выглянул юноша с копьем.
– Ну точно, прибил он змеюку, а я-то боялся, вдруг бросится, – громким шепотом сказал он, вглядываясь в лохмотья алой безрукавки. Мобеле-мбанглы он боялся значительно больше, чем неподвижного узника, кольнуть которого копьем намеревался исключительно для очистки совести.
Отточенный наконечник был в пяди от ребер Мгала, когда северянин, почувствовав, что дальше медлить опасно, с диким ревом прыгнул на первого тюремщика и точным, сокрушительным ударом в грудь поверг его на пол. Юноша, тонко, по-заячьи, пискнув, рухнул от удара ногой в живот, однако третий, самый осторожный и опытный, тюремщик успел рвануть на себя дверь и задвинуть засов.
Мгал скрипнул зубами от сознания собственного бессилия, подхватил оброненный первым тюремщиком меч и плашмя ударил им по голове начавшего подниматься юношу. Бритоголовый тем временем успел откатиться в сторону, вскочить на ноги и выхватить из-за пояса нож. Северянин рассмеялся лающим смехом, отшвырнул ногой факел и сделал шаг вперед, но ослепительная вспышка за спиной бритоголового отбросила его к двери.
Сквозь боль в глазах, полуослепший, он все же успел увидеть, как корчится на полу бритоголовый, на котором разом загорелась кожа и одежда, а потом ему показалось, что в камеру вплыло огромное, нестерпимо сияющее, пышущее чудовищным жаром солнце. Испепеляющие лучи его пробуравили, взорвали закипевший мозг северянина, и он рухнул на горячие каменные плиты.
Очнулся Мгал оттого, что кто-то лил ему на голову воду. Прохладная влага стекала по лицу, и он жадно ловил ее пересохшими губами, умоляя Небесного Отца о том, чтобы это длилось вечно.
– Жив?.. – донеслось до Мгала откуда-то издалека. Он с трудом разлепил веки, поднял гудящую голову и увидел сияющее лицо Гиля. Губы чернокожего мальчишки шевелились, в глазах стояли слезы, он что-то говорил, спрашивал о чем-то, но слова его путались в голове северянина, смысл их ускользал.
Мгал сделал усилие, поднял ставшую почему-то свинцово-тяжелой руку, смахнул с лица воду и спросил чужим, хриплым голосом:
– Откуда ты тут?
– А из печки. Погоди, сейчас и Эмрик появится. – Мальчишка отступил в сторону, и глазам Мгала открылось удивительное зрелище – черная, в человеческий рост, дыра под потолком камеры, с оплавленными и все еще не остывшими, пылавшими темно-красным огнем краями.
– Что это? – От изумления северянин подался вперед, забыв на мгновение о боли, пронзившей все его тело.
– Так, пустяки – пришлось дыру в стене выжечь. Иначе как до тебя доберешься? – ответил мальчишка, сияя улыбкой, и тут же, снова склонившись над Мгалом, заботливо спросил: – Сильно ранен? Идти сможешь?
Красной, словно обваренной, рукой северянин оперся о стену, чувствуя, что от запаха горелого мяса тошнота подступает к горлу, стиснул зубы и начал подниматься.
– Вот и отлично!.. – начал Гиль, но тут что-то заслонило раскаленные камни, послышался негромкий удар, и кошкой проскользнувший к Мгалу Эмрик так сжал его в объятиях, что у северянина потемнело в глазах.
– Живой?!
– Живой, что мне сделается… – прошептал Мгал, борясь с застилавшей глаза темнотой.
– Тогда не будем терять времени. – Эмрик подхватил с пола факел и огляделся: – Надо нам быстренько выбираться отсюда, пока весь дворец на ноги не поднялся.
Неожиданно взгляд его упал на слабо шевелившегося у ног северянина юношу.
– Тюремщик? Клянусь Усатой змеей, это как раз то, что нам сейчас нужно! Гиль, спрысни-ка его водичкой.
Мальчишка вылил на юношу остатки воды из кожаной фляги, и тот со стоном открыл глаза. Эмрик рывком поднял тюремщика с пола, поставил на подгибающиеся ноги:
– Покажешь, как выйти из дворца, или сразу тебя прикончить?
– По-каж-жу! – щелкнул зубами юноша.
– Тогда вперед! – Эмрик поднял руку, в которой блеснул странно изогнутый черный короткий жезл, и направил его на дверь камеры. От последовавшей затем вспышки Мгал зажмурился и вновь едва не потерял сознание, а открыв глаза, обнаружил, что двери нет. Вынесенные огненным смерчем в коридор, обломки ее звездной россыпью дотлевали во тьме.
– Веди к главному входу! – рявкнул Эмрик и отвесил тюремщику столь мощный тумак, что тот пушинкой вылетел в коридор.
– Обопрись на меня, и пойдем. Мешкать нельзя. – Гиль подставил северянину плечо, и тот, тяжко опершись на него, сделал первый шаг…
Темные коридоры переходили из одного в другой, в конце их то и дело мелькал свет факелов, резкие голоса кричали что-то угрожающее, но жезл в руке Эмрика выплевывал очередную порцию ослепительного пламени, крики затихали, и друзья снова бежали куда-то вперед. Падали, поднимались, карабкались по лестницам вверх, скатывались вниз. Мгал чувствовал, что силы покидают его, сердце заходится, ноги слабеют, но Гиль упрямо тянул и тащил его все вперед и вперед, то ласково что-то шепча, то взвизгивая от злости, ругаясь и призывая на помощь Самаата и всех добрых духов, и северянин опять бежал, шагал, ковылял, полз, плача от невыносимой боли и ненависти к маленькому чернокожему мучителю. А жезл в руках Эмрика все харкал огнем, и тошнотворный запах горелой плоти лез в ноздри, и весь этот кошмар, казалось, будет тянуться вечно.
– Все, пришли! – неожиданно остановился тюремщик.
Вспышка черного жезла высветила большой, виденный уже когда-то Мгалом зал, ряды строенных колонн, высокие инкрустированные медью двери, у которых копошились какие-то уродливые фигуры…
– Твое счастье, что не ошибся! – Эмрик толкнул проводника в темноту.
Огненный шквал сжег и сорвал с петель двери, словно сухие листья разметал толпившихся поблизости стражников, и Мгал неожиданно ощутил, как повеяло на него из звездного мрака ночной свежестью, прохладой и покоем.
«Свобода!» – с облегчением вздохнул он, но Гиль – маленький неугомонный негодяй – все продолжал тащить и тянуть его. Сначала вниз по лестнице с широкими и низкими неудобными ступенями, потом куда-то вправо, вдоль нескончаемо-длинного здания, украшенного затейливой каменной резьбой, в окнах-бойницах которого метались тревожные факельные огни. Ага, да это же та самая коновязь…
Мгал смутно помнил, что Эмрик и Гиль усадили его на коня и опутали ноги стременами, а вот от бешеной скачки через спящий город у него осталось лишь чувство пронизывающего насквозь, обжигающего холода. Зато в памяти отчетливо запечатлелся треск мгновенно обуглившихся, разлетевшихся в щепы от огненного удара восточных ворот, бестолковая суета заспанных стражников, свист ветра в ушах, восторженные вопли Гиля и бледная полоска зари, занимавшейся где-то у горизонта, за которым исчезала пустынная, зовущая в дальние дали дорога.
4
– К Исфатее движется то ли караван, то ли большой отряд всадников, – сообщил Гиль, возвращаясь к товарищам.
– Те, что едут в сторону Исфатеи, едва ли нас потревожат. Странно, я был уверен, что Бергол вышлет за нами погоню.
– Может, и выслал, но, зная, что мы владеем Жезлом Силы, и испытав на себе его действие, гвардейцы не будут особенно стремиться к встрече с нами, – лениво заметил Эмрик и, продолжая прерванный разговор, спросил: – Выходит, подвели тебя Хранители Горы?
– Да нет, скорее всего действия Бергола и для них были неожиданными, – ответил Мгал неторопливо, любуясь залитыми солнцем полями. Почти двое суток отсыпался он после побега из Исфатеи и теперь чувствовал себя вполне окрепшим и, как заново рожденный, не уставал радоваться просторному, светлому миру, каждой травинке, малейшему дуновению ветерка. – Но в главном, в том, что мне удастся выбраться живым из этой заварухи, файголиты не ошиблись. Думаю, что на вас-то они в основном и рассчитывали.
– Наверное, узнали, что мы выбрались из храма Дарителя Жизни с помощью Жезла Силы, и были уверены, что пустим его в ход для твоего освобождения, – предположил Гиль.
– Пожалуй, – согласился Мгал. – Потому-то Бергол и решил отменить показательную казнь и разделаться со мной без лишнего шума. – А кстати, почему вы не отбили меня у гвардейцев еще раньше?
– Эмрик так занемог…
– «Занемог»! После того, как мы выбрались из святилища Амайгерассы, я чуть было прямиком на свидание с Небесным Отцом не отправился. Раны загноились, и если бы не Гиль со своим колдовством…
– Надо же! А я тогда только ушибами и царапинами отделался. И сейчас, казалось, вот-вот лягу и умру, а на самом деле волосы слегка опалил да кожу малость обжег. – Северянин взглянул на свои руки, жирно блестевшие от изготовленной Гилем мази. – До сих пор поражаюсь, как это вам удалось проскользнуть во дворец Владыки Исфатеи. Столько стражников, а вы под самым их носом…
– Я же тебе рассказывал, это все Гиль. Это он тогда, сообразив, как Жезл Силы действует, решил из святилища Дарителя Жизни без трофеев не уходить. Мы, говорит, теперь не грабители храмов, а воины, вступившие в схватку с Берголом. И нечего нам от законной добычи отказываться – еще пригодится. И прихватил-таки с собой пяток золотых блюд.
– Так ведь пригодились же! – вмешался Гиль. – Эти блюда нам двери во дворец и открыли.
– Затаились мы там и стали за оконцами камер наблюдать. Около одного весь вечер человек какой-то бродил, а ночью в нем же огонь блеснул. Вот мы и решили – не иначе как тут-то ты и прохлаждаешься. Между прочим, о том, что тебе опасность угрожает, тоже Гиль узнал. И от кого бы ты думал? От Батигар!
– От кого? От младшей дочери Бергола?
– Ну да. Призвал он на помощь все свое колдовское умение и… Нет, не сумею я объяснить, как это ему удалось.
– Я… ну как бы стал мысленно искать того, кто к тебе во дворце расположен и знает, что тебя в ближайшем будущем ждет. Первой была Чаг – я сразу к ней обратился. Не словами, а… – Мальчишка поморщился, покрутил пальцами и безнадежно махнул рукой. – В общем, это не важно. Так вот, с Чаг у меня ничего не вышло, уж очень она невосприимчива, хотя и сочувствует тебе. А от Батигар прямо-таки исходили волны тревоги и страха, и я понял, что медлить нельзя.
– И похож был Гиль после своего колдовства на живого мертвеца, – добавил Эмрик, ласково поглядывая на мальчишку.
– Вот оно что… – протянул Мгал. – Задал, выходит, я вам работы…
Под взглядами мужчин Гиль смутился, опустил голову, но тут же поднял ее, прислушиваясь.
– Слышите? Эти, которые в Исфатею скачут, уже в ущелье въехали.
– Пойдем посмотрим, что за люди. – Эмрик поднялся и первым зашагал к краю утеса.
Друзья затаились между валунами, глядя на колонну всадников, занявшую всю ширину дороги. Теперь уже не было сомнений в том, что это воинский – отряд по меньшей мере из тысячи верховых, одетых в белые плащи, на которых красовалось стилизованное изображение петуха – провозвестника зари.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Он остановился, когда все уже было кончено. Отшвырнул ногой безрукавку с налипшими на нее клочьями змеиного мяса и дико расхохотался – он и в этот раз победил. Победил во мраке, без оружия, победил мобеле-мбанглу – Вестницу смерти, как называют ее караванщики юга, Стрелу смерти, как величают ее ассуны, давно уже не разбивавшие шатров в песках пустынь и все же сохранившие воспоминания об этой твари в своих сказках и преданиях.
– Я победил, но долго ли мне торжествовать? – чуть слышно прошептал Мгал, отсмеявшись. – Бергол и его советники придумают еще что-нибудь, а потом еще… Не проще ли было выпить кувшин с отравленным питьем и не затевать этого безнадежного поединка?
3
Проснувшись от шороха за дверью, Мгал чуть приоткрыл глаза, но не двинулся с места. В смотровом глазке мелькнул свет факела, послышался шепот, звякнул тяжелый засов, и массивная дверь, заскрежетав, отворилась. В щель просунулась одна голова, потом другая, блеснули в неверном свете обнаженные мечи.
– Эй, ты, а ну-ка проснись! Тебя велено перевести в другую камеру.
Мгал не шелохнулся, не проронил ни звука, чувствуя, что у него появляется крохотный, слабый шанс.
– Мертв. – Один из тюремщиков выставил руку с факелом за дверь. – А где змеюка?
– Задавил. Вон лохмотья в углу валяются. Убил он ее, но и сам, видать, от яда не уберегся, да смилуется над ним Небесный Отец, – возбужденным шепотом сказал второй, а голос из-за двери опасливо предупредил: – Вы, глядите, осторожнее, он и притвориться может. Горежа то как отделал – всю жизнь теперь с обезображенным лицом ходить будет.
– Сейчас проверим. Дай-ка копье.
Мгал напряг мускулы и в который уже раз за сегодняшнюю ночь мысленно возблагодарил Вожатого Солнечного Диска за то, что тюремщики не озаботились заковать его в кандалы. Впрочем, оно и понятно – кандалы здесь держат для особо торжественных случаев.
Первый тюремщик – наголо обритый мужчина средних лет, с длинными висячими усами – протиснулся в приоткрытую дверь, держа в левой руке факел, а в правой меч. Из-за его спины выглянул юноша с копьем.
– Ну точно, прибил он змеюку, а я-то боялся, вдруг бросится, – громким шепотом сказал он, вглядываясь в лохмотья алой безрукавки. Мобеле-мбанглы он боялся значительно больше, чем неподвижного узника, кольнуть которого копьем намеревался исключительно для очистки совести.
Отточенный наконечник был в пяди от ребер Мгала, когда северянин, почувствовав, что дальше медлить опасно, с диким ревом прыгнул на первого тюремщика и точным, сокрушительным ударом в грудь поверг его на пол. Юноша, тонко, по-заячьи, пискнув, рухнул от удара ногой в живот, однако третий, самый осторожный и опытный, тюремщик успел рвануть на себя дверь и задвинуть засов.
Мгал скрипнул зубами от сознания собственного бессилия, подхватил оброненный первым тюремщиком меч и плашмя ударил им по голове начавшего подниматься юношу. Бритоголовый тем временем успел откатиться в сторону, вскочить на ноги и выхватить из-за пояса нож. Северянин рассмеялся лающим смехом, отшвырнул ногой факел и сделал шаг вперед, но ослепительная вспышка за спиной бритоголового отбросила его к двери.
Сквозь боль в глазах, полуослепший, он все же успел увидеть, как корчится на полу бритоголовый, на котором разом загорелась кожа и одежда, а потом ему показалось, что в камеру вплыло огромное, нестерпимо сияющее, пышущее чудовищным жаром солнце. Испепеляющие лучи его пробуравили, взорвали закипевший мозг северянина, и он рухнул на горячие каменные плиты.
Очнулся Мгал оттого, что кто-то лил ему на голову воду. Прохладная влага стекала по лицу, и он жадно ловил ее пересохшими губами, умоляя Небесного Отца о том, чтобы это длилось вечно.
– Жив?.. – донеслось до Мгала откуда-то издалека. Он с трудом разлепил веки, поднял гудящую голову и увидел сияющее лицо Гиля. Губы чернокожего мальчишки шевелились, в глазах стояли слезы, он что-то говорил, спрашивал о чем-то, но слова его путались в голове северянина, смысл их ускользал.
Мгал сделал усилие, поднял ставшую почему-то свинцово-тяжелой руку, смахнул с лица воду и спросил чужим, хриплым голосом:
– Откуда ты тут?
– А из печки. Погоди, сейчас и Эмрик появится. – Мальчишка отступил в сторону, и глазам Мгала открылось удивительное зрелище – черная, в человеческий рост, дыра под потолком камеры, с оплавленными и все еще не остывшими, пылавшими темно-красным огнем краями.
– Что это? – От изумления северянин подался вперед, забыв на мгновение о боли, пронзившей все его тело.
– Так, пустяки – пришлось дыру в стене выжечь. Иначе как до тебя доберешься? – ответил мальчишка, сияя улыбкой, и тут же, снова склонившись над Мгалом, заботливо спросил: – Сильно ранен? Идти сможешь?
Красной, словно обваренной, рукой северянин оперся о стену, чувствуя, что от запаха горелого мяса тошнота подступает к горлу, стиснул зубы и начал подниматься.
– Вот и отлично!.. – начал Гиль, но тут что-то заслонило раскаленные камни, послышался негромкий удар, и кошкой проскользнувший к Мгалу Эмрик так сжал его в объятиях, что у северянина потемнело в глазах.
– Живой?!
– Живой, что мне сделается… – прошептал Мгал, борясь с застилавшей глаза темнотой.
– Тогда не будем терять времени. – Эмрик подхватил с пола факел и огляделся: – Надо нам быстренько выбираться отсюда, пока весь дворец на ноги не поднялся.
Неожиданно взгляд его упал на слабо шевелившегося у ног северянина юношу.
– Тюремщик? Клянусь Усатой змеей, это как раз то, что нам сейчас нужно! Гиль, спрысни-ка его водичкой.
Мальчишка вылил на юношу остатки воды из кожаной фляги, и тот со стоном открыл глаза. Эмрик рывком поднял тюремщика с пола, поставил на подгибающиеся ноги:
– Покажешь, как выйти из дворца, или сразу тебя прикончить?
– По-каж-жу! – щелкнул зубами юноша.
– Тогда вперед! – Эмрик поднял руку, в которой блеснул странно изогнутый черный короткий жезл, и направил его на дверь камеры. От последовавшей затем вспышки Мгал зажмурился и вновь едва не потерял сознание, а открыв глаза, обнаружил, что двери нет. Вынесенные огненным смерчем в коридор, обломки ее звездной россыпью дотлевали во тьме.
– Веди к главному входу! – рявкнул Эмрик и отвесил тюремщику столь мощный тумак, что тот пушинкой вылетел в коридор.
– Обопрись на меня, и пойдем. Мешкать нельзя. – Гиль подставил северянину плечо, и тот, тяжко опершись на него, сделал первый шаг…
Темные коридоры переходили из одного в другой, в конце их то и дело мелькал свет факелов, резкие голоса кричали что-то угрожающее, но жезл в руке Эмрика выплевывал очередную порцию ослепительного пламени, крики затихали, и друзья снова бежали куда-то вперед. Падали, поднимались, карабкались по лестницам вверх, скатывались вниз. Мгал чувствовал, что силы покидают его, сердце заходится, ноги слабеют, но Гиль упрямо тянул и тащил его все вперед и вперед, то ласково что-то шепча, то взвизгивая от злости, ругаясь и призывая на помощь Самаата и всех добрых духов, и северянин опять бежал, шагал, ковылял, полз, плача от невыносимой боли и ненависти к маленькому чернокожему мучителю. А жезл в руках Эмрика все харкал огнем, и тошнотворный запах горелой плоти лез в ноздри, и весь этот кошмар, казалось, будет тянуться вечно.
– Все, пришли! – неожиданно остановился тюремщик.
Вспышка черного жезла высветила большой, виденный уже когда-то Мгалом зал, ряды строенных колонн, высокие инкрустированные медью двери, у которых копошились какие-то уродливые фигуры…
– Твое счастье, что не ошибся! – Эмрик толкнул проводника в темноту.
Огненный шквал сжег и сорвал с петель двери, словно сухие листья разметал толпившихся поблизости стражников, и Мгал неожиданно ощутил, как повеяло на него из звездного мрака ночной свежестью, прохладой и покоем.
«Свобода!» – с облегчением вздохнул он, но Гиль – маленький неугомонный негодяй – все продолжал тащить и тянуть его. Сначала вниз по лестнице с широкими и низкими неудобными ступенями, потом куда-то вправо, вдоль нескончаемо-длинного здания, украшенного затейливой каменной резьбой, в окнах-бойницах которого метались тревожные факельные огни. Ага, да это же та самая коновязь…
Мгал смутно помнил, что Эмрик и Гиль усадили его на коня и опутали ноги стременами, а вот от бешеной скачки через спящий город у него осталось лишь чувство пронизывающего насквозь, обжигающего холода. Зато в памяти отчетливо запечатлелся треск мгновенно обуглившихся, разлетевшихся в щепы от огненного удара восточных ворот, бестолковая суета заспанных стражников, свист ветра в ушах, восторженные вопли Гиля и бледная полоска зари, занимавшейся где-то у горизонта, за которым исчезала пустынная, зовущая в дальние дали дорога.
4
– К Исфатее движется то ли караван, то ли большой отряд всадников, – сообщил Гиль, возвращаясь к товарищам.
– Те, что едут в сторону Исфатеи, едва ли нас потревожат. Странно, я был уверен, что Бергол вышлет за нами погоню.
– Может, и выслал, но, зная, что мы владеем Жезлом Силы, и испытав на себе его действие, гвардейцы не будут особенно стремиться к встрече с нами, – лениво заметил Эмрик и, продолжая прерванный разговор, спросил: – Выходит, подвели тебя Хранители Горы?
– Да нет, скорее всего действия Бергола и для них были неожиданными, – ответил Мгал неторопливо, любуясь залитыми солнцем полями. Почти двое суток отсыпался он после побега из Исфатеи и теперь чувствовал себя вполне окрепшим и, как заново рожденный, не уставал радоваться просторному, светлому миру, каждой травинке, малейшему дуновению ветерка. – Но в главном, в том, что мне удастся выбраться живым из этой заварухи, файголиты не ошиблись. Думаю, что на вас-то они в основном и рассчитывали.
– Наверное, узнали, что мы выбрались из храма Дарителя Жизни с помощью Жезла Силы, и были уверены, что пустим его в ход для твоего освобождения, – предположил Гиль.
– Пожалуй, – согласился Мгал. – Потому-то Бергол и решил отменить показательную казнь и разделаться со мной без лишнего шума. – А кстати, почему вы не отбили меня у гвардейцев еще раньше?
– Эмрик так занемог…
– «Занемог»! После того, как мы выбрались из святилища Амайгерассы, я чуть было прямиком на свидание с Небесным Отцом не отправился. Раны загноились, и если бы не Гиль со своим колдовством…
– Надо же! А я тогда только ушибами и царапинами отделался. И сейчас, казалось, вот-вот лягу и умру, а на самом деле волосы слегка опалил да кожу малость обжег. – Северянин взглянул на свои руки, жирно блестевшие от изготовленной Гилем мази. – До сих пор поражаюсь, как это вам удалось проскользнуть во дворец Владыки Исфатеи. Столько стражников, а вы под самым их носом…
– Я же тебе рассказывал, это все Гиль. Это он тогда, сообразив, как Жезл Силы действует, решил из святилища Дарителя Жизни без трофеев не уходить. Мы, говорит, теперь не грабители храмов, а воины, вступившие в схватку с Берголом. И нечего нам от законной добычи отказываться – еще пригодится. И прихватил-таки с собой пяток золотых блюд.
– Так ведь пригодились же! – вмешался Гиль. – Эти блюда нам двери во дворец и открыли.
– Затаились мы там и стали за оконцами камер наблюдать. Около одного весь вечер человек какой-то бродил, а ночью в нем же огонь блеснул. Вот мы и решили – не иначе как тут-то ты и прохлаждаешься. Между прочим, о том, что тебе опасность угрожает, тоже Гиль узнал. И от кого бы ты думал? От Батигар!
– От кого? От младшей дочери Бергола?
– Ну да. Призвал он на помощь все свое колдовское умение и… Нет, не сумею я объяснить, как это ему удалось.
– Я… ну как бы стал мысленно искать того, кто к тебе во дворце расположен и знает, что тебя в ближайшем будущем ждет. Первой была Чаг – я сразу к ней обратился. Не словами, а… – Мальчишка поморщился, покрутил пальцами и безнадежно махнул рукой. – В общем, это не важно. Так вот, с Чаг у меня ничего не вышло, уж очень она невосприимчива, хотя и сочувствует тебе. А от Батигар прямо-таки исходили волны тревоги и страха, и я понял, что медлить нельзя.
– И похож был Гиль после своего колдовства на живого мертвеца, – добавил Эмрик, ласково поглядывая на мальчишку.
– Вот оно что… – протянул Мгал. – Задал, выходит, я вам работы…
Под взглядами мужчин Гиль смутился, опустил голову, но тут же поднял ее, прислушиваясь.
– Слышите? Эти, которые в Исфатею скачут, уже в ущелье въехали.
– Пойдем посмотрим, что за люди. – Эмрик поднялся и первым зашагал к краю утеса.
Друзья затаились между валунами, глядя на колонну всадников, занявшую всю ширину дороги. Теперь уже не было сомнений в том, что это воинский – отряд по меньшей мере из тысячи верховых, одетых в белые плащи, на которых красовалось стилизованное изображение петуха – провозвестника зари.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65