– Посмотри, камень, обозначающий сокровищницу Маронды, вставлен позднее, чем остальные, и под ним нет надписи. Хотя… Погоди-ка, погоди! Может, ты и прав: если кристаллы были переданы в святилища, выстроенные некогда для совершенно иной цели… Храмы, посвященные Вечно Возрождающейся Жизни, имелись, вероятно, и в других государствах и были весьма почитаемы, а это значит…
– Стало быть, древние изготовили семь ключей к сокровищнице Маронды, и добраться до них Черным Магам не так уж трудно. Клянусь Усатой змеей, это мне совсем не нравится! Тогда нам действительно надо попытаться попасть в сокровищницу раньше Магов и воспользоваться древними знаниями, чтобы преградить им путь к ней.
– Но сумеем ли мы этими знаниями воспользоваться? Я едва умею читать…
– А мы с Гилем и вовсе не умеем. Однако думаю, что если хотя бы часть рассказов о сокровищнице Маронды правда, мудрость древних хранится там в доступной для нас форме. Иначе ценность ее будет меньше базарной цены этого кристалла.
– Менгер тоже был уверен в этом. Ну ладно, все это мы еще успеем обсудить, а пока давайте-ка выбираться отсюда. – Мгал в последний раз посмотрел на карту, запоминая расположение древних городов, озер и рек, и, скользнув взглядом по танцующей огненной женщине, вышел из-под арки.
Эмрик последовал за Мгалом, за ним двинулся Гиль, и, как только он вышел из-под арки, за спиной его разлилось золотисто-зеленое сияние. Друзья невольно обернулись: огненный туман вновь заполнял межарочное пространство.
– Прощай, Танцовщица Холодного пламени! – пробормотал Эмрик и зажег свечу.
Гиль оглянулся по сторонам:
– Мгал, может, нам взять с собой несколько золотых посудин? Будет с чем начинать долгий путь, а тут они все равно без пользы пылятся.
– Нет, не гоже нам уподобляться грабителям храмов. Кристалл Калиместиара и черный жезл не принадлежат Берголу, а ритуальные сосуды – собственность рода Амаргеев.
– А мечи? Вы ведь не собираетесь их возвращать? – лукаво спросил чернокожий мальчишка.
– Мечи?.. Хм-м-м… С таким оружием трудно расстаться воину, и мы… Мы возьмем их на время, для охраны своих жизней и кристалла. С копьем, арбалетом или луком мы были бы слишком заметны на улицах Исфатеи, мечи же можно спрятать под плащом, и они не будут видны.
Мгал усмехнулся, подумав, что Солнечный Диск послал ему славных спутников, и шагнул в широкий низкий коридор. Пересек его и, взявшись за округлые, в виде птичьих голов, ручки двери, потянул их на себя.
Створки легко разошлись ему навстречу, в лицо ударил свет солнечного дня, лишь едва пригашенный тенью от нависающего лба здания, поддерживаемого галереей. Северянин полной грудью вдохнул воздух, показавшийся ему особенно свежим после долгого пребывания в пропитанном благовониями и ароматными курениями зале, сделал шаг, другой, чтобы поскорее выбраться на солнце, полыхавшее отчаянным полуденным жаром, и замер.
Из-за ближайшей колонны слева выступил коренастый воин в блестящем панцире, сияющем шлеме с рыжим гребнем и с обнаженным мечом в руках. Следом за ним появился второй, третий… Справа из-за колоннады вышло полдюжины воинов дворцовой гвардии Бергола, а со стороны улочки, ведшей на базар, скорым шагом двигался отряд по меньшей мере из трех десятков рослых стражников.
Мгал и Эмрик разом обнажили мечи – было в угрюмом молчании воинов Бергола что-то не оставлявшее сомнений в их намерениях, да и проникновение в родовой храм строго каралось во всех известных друзьям городах. Случайно ли кто-то увидел, как Мгал и его товарищи пробрались в храм Дарителя Жизни, и поспешил донести об этом блюстителям порядка, или то были козни Заруга – сейчас это не имело значения. Мгновенно оценив обстановку, северянин понял, что единственный их шанс – укрыться в святилище, и, не задумываясь о том, что это даст им в дальнейшем, сорвал с шеи монету Маронды, обернулся и бросил ее Гилю:
– Отворяй двери!
Мальчишка с обезьяньей ловкостью схватил на лету золотой кружок и прыгнул ко входу в храм.
Молча, подобно цепным псам, гвардейцы бросились на друзей, зазвенели мечи. Один из противников Мгала сразу же отпрянул в сторону, плечо его окрасилось кровью. Меч другого, лязгнув, упал на каменные плиты, остальные подались назад, устрашенные столь яростным и удачным отпором, однако Эмрик действовал далеко не так успешно. Великолепный стрелок из лука и арбалета, мечом он владел хуже северянина. Удары его были сильны и точны, но навалившиеся на него воины парировали их без особого труда. Кровь уже в нескольких местах проступила сквозь его одежду, когда Мгал, заметив бедственное положение товарища, обрушился на гвардейцев.
Он колол и рубил с изумительной ловкостью, ухитряясь не только наносить, но и отражать сыпавшиеся со всех сторон удары так, словно на затылке у него была еще пара глаз, и все же ясно было, что долго ему не продержаться. Северянин знал это, когда схватка еще не началась, и ждал лишь секундной передышки, чтобы осуществить свой план, суливший спасение если не ему самому, то хотя бы его друзьям и кристаллу Калиместиара.
С грозным ревом бросаясь из стороны в сторону, он сумел в то же время извлечь из складок плаща хрустальный кубик и, улучив момент, сунул его в руку продолжавшего отбиваться от врагов Эмрика.
– В храм! – рявкнул Мгал хрипло, обрушил меч на панцирь коренастого воина, того самого, что первым появился из-за колонны, и ринулся к воротам святилища.
Утвердившись в распахнутых дверях, Эмрик, невзирая на раны, успешно рубился с прорвавшимся к ним стражником; Мгал был уже в двух-трех шагах от товарища, и казалось, остановить его теперь никому не под силу. Рассыпая удары направо и налево, он был скорее эффектен, чем опасен, и это объяснялось тем, что цель его была не уничтожить противников, а, напугав их, отступить и суметь укрыться в храме. Удивительнее было то, что и гвардейцы как будто не желали его смерти и удары их приносили ему несравнимо меньше вреда, чем могли бы. Причина этому могла быть только одна: нападающие, вероятно, получили приказ взять его живым.
Догадка эта придала Мгалу уверенности, и он пропустил момент, когда один из воинов – круглый, маленький и юркий, как мышь – проскользнул под занесенным над ним мечом и ринулся ему под ноги. Северянин пошатнулся, сделал отчаянную попытку удержать равновесие, но сокрушительный удар, который он едва сумел парировать, окончательно сбил его с ног. Тут же груда тел навалилась на него, кто-то вышиб оружие из рук, кто-то ударил ногой в живот, вцепился в горло…
«Задавят ведь, шерстоморды проклятые!» – подумал Мгал и, теряя сознание, услышал скрежет захлопывающихся бронзовых дверей.
2
Светлый высокий зал был почти пуст: за длинным столом сидело всего пятеро мужчин – Владыка Исфатеи Бергол и его советники, а также две девушки – принцессы из рода Амаргеев.
«Стало быть, Чаг уже успели выкупить у рыкарей», – подумал Мгал с облегчением – смутное чувство вины перед оставленной им в пещере Утерянных голосов девушкой не покидало его даже в дворцовой тюрьме, и присутствие ее здесь показалось ему добрым предзнаменованием.
Остановившись в торце стола и скрестив на груди скованные руки, северянин с любопытством разглядывал собравшихся в зале. Советники и дочери Бергола тоже смотрели на него с нескрываемым интересом. Судя по всему, они только что отобедали – со стола, застеленного белой скатертью, испятнанной кое-где вином и жирными подливками, расторопные служанки успели уже убрать блюда с остатками трапезы и теперь ловко расставляли между высокими серебряными кувшинами и кубками вазочки со сластями и ажурные корзинки с ярко горящими апельсинами, лимонами, персиками, грушами и гранатами. Над фруктами, источавшими аромат, от которого у голодного северянина, несколько дней питавшегося исключительно лепешками, желудок подступал к горлу, вились мухи и пчелы. Сидящие за столом отмахивались от них пестрыми веерами.
Наконец бесшумно снующие служанки удалились из зала, и Владыка Исфатеи, вдоволь насмотревшись на своего пленника, потребовал:
– Расскажи, как очутился ты в родовом храме Амаргеев. Что привело тебя туда, что побудило нарушить запрет на его посещение.
Бергол – тучный пожилой мужчина с низким лбом, коротким толстым носом и обвисшими щеками – очень походил на свою старшую дочь, и, если бы не умный, хитрый блеск маленьких бегающих глазок его, Мгал, пожалуй, удивился бы, как удается этому сонному борову в кричаще-ярких одеждах, столь долгие годы управляя Исфатеей, снискать если не любовь, то уважение своих подданных. Правда, в мирное время титул Владыки города значил не слишком много, и уважение, с которым горожане относились к Берголу, вызвано было не столько его мудрым правлением, сколько тем, что он слыл самым богатым купцом Исфатеи и Кундалага.
– Я охотник, – начал Мгал, – родился у подножия Облачных гор и забрался так далеко на юг, привлеченный рассказами и преданиями о Дивных городах. Более полугода жил я в богатых дичью окрестностях Исфатеи с двумя товарищами, лишившимися по воле Небесного Отца крова и родных. Случайно довелось нам стать свидетелями того, как дерзкие оборванцы захватили старшую принцессу из рода Амаргеев…
– Понятно, – прервал Бергол северянина низким Утробным голосом. – Дальнейшее нам известно из рассказа принцессы Чаг. Вы слышали ее разговор с одним из рыкарей и решили посмотреть, что представляет собой наше родовое святилище, так? Но откуда у вас взялась монета Маронды?
– Это талисман моей матери, и раньше я никогда не подозревал…
– Я предупреждал, что он будет все отрицать, – неожиданно подал голос моложавый широкоплечий мужчина, сидевший по правую руку от Бергола. – Отдайте его мне, и я скоро буду знать всю правду.
– Правду? – переспросил Бергол со странной интонацией в голосе. – Боюсь, что ты, мастер Донгам, сумеешь вытянуть из него нечто большее, чем голая правда.
Остальные советники – и, насколько Мгалу было известно, богатейшие торговые люди Исфатеи – зашевелились, заерзали на своих тяжелых стульях, тревожно посматривая на Донгама – единственного среди них светловолосого человека с невозмутимым лицом и твердым взглядом прирожденного бойца.
– Всем известно, что Черные Маги давно подбираются к кристаллу Калиместиара, и едва ли можно считать появление этого «охотника» в храме Амайгерассы простой случайностью.
– Чш-с-с-с… – по-змеиному зашипел советник с морщинистым обезьяньим личиком. – Он не должен слышать…
– Он не может не знать, что кристалл и Жезл Силы похищены. Раковины-хранительницы разбиты, случилось то, что я и предсказывал, и теперь поздно секретничать.
Донгам говорил совершенно бесстрастно, и все же Мгалу послышалась в его словах глубоко упрятанная насмешка и почудилось что-то снисходительно-покровительственное, что проскакивает порой в речи взрослого, которому приходится разговаривать с упрямым младенцем. Отметив это как нечто подлежащее осмыслению в дальнейшем, Мгал сосредоточился на главном: стражники и гвардейцы Бергола проникли в святилище, но кристалла там не нашли. Не обнаружили они и Эмрика с Гилем, иначе зачем бы его вызывали на этот странный допрос.
– Я не думаю, чтобы наш «охотник» знал, где находятся сейчас его товарищи. – Бергол скользнул по северянину равнодушным взглядом.
Ага! После первого же обмена репликами Владыки Исфатеи и Донгама у Мгала создалось впечатление, что участь его уже решена Берголом и привели его сюда не затем, чтобы получить какие-то сведения, а для чего-то совсем иного.
– Не имею ни малейшего представления о том, где могут быть сейчас мои товарищи, – подтвердил северянин, нисколько не лукавя. – Только из вашего разговора я и узнал, что им удалось благополучно покинуть храм Дарителя Жизни.
Бергол и обезьянолицый понимающе переглянулись.
– И все же я хотел бы допросить пленника по-своему, – сообщил Донгам, поглядывая на свои ухоженные ногти. – Судьба кристалла и Жезла Силы важнее старых предрассудков.
– Имейте в виду, что, если бы ему нужна была тайна святилища, он не стал бы пытаться выручить Чаг, – вмешалась младшая дочь Бергола, не промолвившая до этого ни слова, и Мгал в первый раз посмотрел на нее с невольной симпатией.
Высокая, крепкого сложения, девушка эта унаследовала внешность матери, считавшейся в свое время одной из красивейших женщин города. Правильный овал лица, точеный носик, длинные брови, маленький чувственный рот и голубые глаза, столь нехарактерные для жителей юга, ничем не напоминали черты Бергола, что и послужило основанием для распространения слухов о том, что Владыка Исфатеи вовсе не является ее отцом. Слухов тем более упорных, что супруга Бергола уже много лет была в немилости и проживала у своих родичей в отдаленном поместье, находившемся ближе к Кундалагу, чем к Исфатее.
– Да, да, он не стал бы выручать принцессу Чаг, я уже приводил мастеру Донгаму этот довод.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
– Стало быть, древние изготовили семь ключей к сокровищнице Маронды, и добраться до них Черным Магам не так уж трудно. Клянусь Усатой змеей, это мне совсем не нравится! Тогда нам действительно надо попытаться попасть в сокровищницу раньше Магов и воспользоваться древними знаниями, чтобы преградить им путь к ней.
– Но сумеем ли мы этими знаниями воспользоваться? Я едва умею читать…
– А мы с Гилем и вовсе не умеем. Однако думаю, что если хотя бы часть рассказов о сокровищнице Маронды правда, мудрость древних хранится там в доступной для нас форме. Иначе ценность ее будет меньше базарной цены этого кристалла.
– Менгер тоже был уверен в этом. Ну ладно, все это мы еще успеем обсудить, а пока давайте-ка выбираться отсюда. – Мгал в последний раз посмотрел на карту, запоминая расположение древних городов, озер и рек, и, скользнув взглядом по танцующей огненной женщине, вышел из-под арки.
Эмрик последовал за Мгалом, за ним двинулся Гиль, и, как только он вышел из-под арки, за спиной его разлилось золотисто-зеленое сияние. Друзья невольно обернулись: огненный туман вновь заполнял межарочное пространство.
– Прощай, Танцовщица Холодного пламени! – пробормотал Эмрик и зажег свечу.
Гиль оглянулся по сторонам:
– Мгал, может, нам взять с собой несколько золотых посудин? Будет с чем начинать долгий путь, а тут они все равно без пользы пылятся.
– Нет, не гоже нам уподобляться грабителям храмов. Кристалл Калиместиара и черный жезл не принадлежат Берголу, а ритуальные сосуды – собственность рода Амаргеев.
– А мечи? Вы ведь не собираетесь их возвращать? – лукаво спросил чернокожий мальчишка.
– Мечи?.. Хм-м-м… С таким оружием трудно расстаться воину, и мы… Мы возьмем их на время, для охраны своих жизней и кристалла. С копьем, арбалетом или луком мы были бы слишком заметны на улицах Исфатеи, мечи же можно спрятать под плащом, и они не будут видны.
Мгал усмехнулся, подумав, что Солнечный Диск послал ему славных спутников, и шагнул в широкий низкий коридор. Пересек его и, взявшись за округлые, в виде птичьих голов, ручки двери, потянул их на себя.
Створки легко разошлись ему навстречу, в лицо ударил свет солнечного дня, лишь едва пригашенный тенью от нависающего лба здания, поддерживаемого галереей. Северянин полной грудью вдохнул воздух, показавшийся ему особенно свежим после долгого пребывания в пропитанном благовониями и ароматными курениями зале, сделал шаг, другой, чтобы поскорее выбраться на солнце, полыхавшее отчаянным полуденным жаром, и замер.
Из-за ближайшей колонны слева выступил коренастый воин в блестящем панцире, сияющем шлеме с рыжим гребнем и с обнаженным мечом в руках. Следом за ним появился второй, третий… Справа из-за колоннады вышло полдюжины воинов дворцовой гвардии Бергола, а со стороны улочки, ведшей на базар, скорым шагом двигался отряд по меньшей мере из трех десятков рослых стражников.
Мгал и Эмрик разом обнажили мечи – было в угрюмом молчании воинов Бергола что-то не оставлявшее сомнений в их намерениях, да и проникновение в родовой храм строго каралось во всех известных друзьям городах. Случайно ли кто-то увидел, как Мгал и его товарищи пробрались в храм Дарителя Жизни, и поспешил донести об этом блюстителям порядка, или то были козни Заруга – сейчас это не имело значения. Мгновенно оценив обстановку, северянин понял, что единственный их шанс – укрыться в святилище, и, не задумываясь о том, что это даст им в дальнейшем, сорвал с шеи монету Маронды, обернулся и бросил ее Гилю:
– Отворяй двери!
Мальчишка с обезьяньей ловкостью схватил на лету золотой кружок и прыгнул ко входу в храм.
Молча, подобно цепным псам, гвардейцы бросились на друзей, зазвенели мечи. Один из противников Мгала сразу же отпрянул в сторону, плечо его окрасилось кровью. Меч другого, лязгнув, упал на каменные плиты, остальные подались назад, устрашенные столь яростным и удачным отпором, однако Эмрик действовал далеко не так успешно. Великолепный стрелок из лука и арбалета, мечом он владел хуже северянина. Удары его были сильны и точны, но навалившиеся на него воины парировали их без особого труда. Кровь уже в нескольких местах проступила сквозь его одежду, когда Мгал, заметив бедственное положение товарища, обрушился на гвардейцев.
Он колол и рубил с изумительной ловкостью, ухитряясь не только наносить, но и отражать сыпавшиеся со всех сторон удары так, словно на затылке у него была еще пара глаз, и все же ясно было, что долго ему не продержаться. Северянин знал это, когда схватка еще не началась, и ждал лишь секундной передышки, чтобы осуществить свой план, суливший спасение если не ему самому, то хотя бы его друзьям и кристаллу Калиместиара.
С грозным ревом бросаясь из стороны в сторону, он сумел в то же время извлечь из складок плаща хрустальный кубик и, улучив момент, сунул его в руку продолжавшего отбиваться от врагов Эмрика.
– В храм! – рявкнул Мгал хрипло, обрушил меч на панцирь коренастого воина, того самого, что первым появился из-за колонны, и ринулся к воротам святилища.
Утвердившись в распахнутых дверях, Эмрик, невзирая на раны, успешно рубился с прорвавшимся к ним стражником; Мгал был уже в двух-трех шагах от товарища, и казалось, остановить его теперь никому не под силу. Рассыпая удары направо и налево, он был скорее эффектен, чем опасен, и это объяснялось тем, что цель его была не уничтожить противников, а, напугав их, отступить и суметь укрыться в храме. Удивительнее было то, что и гвардейцы как будто не желали его смерти и удары их приносили ему несравнимо меньше вреда, чем могли бы. Причина этому могла быть только одна: нападающие, вероятно, получили приказ взять его живым.
Догадка эта придала Мгалу уверенности, и он пропустил момент, когда один из воинов – круглый, маленький и юркий, как мышь – проскользнул под занесенным над ним мечом и ринулся ему под ноги. Северянин пошатнулся, сделал отчаянную попытку удержать равновесие, но сокрушительный удар, который он едва сумел парировать, окончательно сбил его с ног. Тут же груда тел навалилась на него, кто-то вышиб оружие из рук, кто-то ударил ногой в живот, вцепился в горло…
«Задавят ведь, шерстоморды проклятые!» – подумал Мгал и, теряя сознание, услышал скрежет захлопывающихся бронзовых дверей.
2
Светлый высокий зал был почти пуст: за длинным столом сидело всего пятеро мужчин – Владыка Исфатеи Бергол и его советники, а также две девушки – принцессы из рода Амаргеев.
«Стало быть, Чаг уже успели выкупить у рыкарей», – подумал Мгал с облегчением – смутное чувство вины перед оставленной им в пещере Утерянных голосов девушкой не покидало его даже в дворцовой тюрьме, и присутствие ее здесь показалось ему добрым предзнаменованием.
Остановившись в торце стола и скрестив на груди скованные руки, северянин с любопытством разглядывал собравшихся в зале. Советники и дочери Бергола тоже смотрели на него с нескрываемым интересом. Судя по всему, они только что отобедали – со стола, застеленного белой скатертью, испятнанной кое-где вином и жирными подливками, расторопные служанки успели уже убрать блюда с остатками трапезы и теперь ловко расставляли между высокими серебряными кувшинами и кубками вазочки со сластями и ажурные корзинки с ярко горящими апельсинами, лимонами, персиками, грушами и гранатами. Над фруктами, источавшими аромат, от которого у голодного северянина, несколько дней питавшегося исключительно лепешками, желудок подступал к горлу, вились мухи и пчелы. Сидящие за столом отмахивались от них пестрыми веерами.
Наконец бесшумно снующие служанки удалились из зала, и Владыка Исфатеи, вдоволь насмотревшись на своего пленника, потребовал:
– Расскажи, как очутился ты в родовом храме Амаргеев. Что привело тебя туда, что побудило нарушить запрет на его посещение.
Бергол – тучный пожилой мужчина с низким лбом, коротким толстым носом и обвисшими щеками – очень походил на свою старшую дочь, и, если бы не умный, хитрый блеск маленьких бегающих глазок его, Мгал, пожалуй, удивился бы, как удается этому сонному борову в кричаще-ярких одеждах, столь долгие годы управляя Исфатеей, снискать если не любовь, то уважение своих подданных. Правда, в мирное время титул Владыки города значил не слишком много, и уважение, с которым горожане относились к Берголу, вызвано было не столько его мудрым правлением, сколько тем, что он слыл самым богатым купцом Исфатеи и Кундалага.
– Я охотник, – начал Мгал, – родился у подножия Облачных гор и забрался так далеко на юг, привлеченный рассказами и преданиями о Дивных городах. Более полугода жил я в богатых дичью окрестностях Исфатеи с двумя товарищами, лишившимися по воле Небесного Отца крова и родных. Случайно довелось нам стать свидетелями того, как дерзкие оборванцы захватили старшую принцессу из рода Амаргеев…
– Понятно, – прервал Бергол северянина низким Утробным голосом. – Дальнейшее нам известно из рассказа принцессы Чаг. Вы слышали ее разговор с одним из рыкарей и решили посмотреть, что представляет собой наше родовое святилище, так? Но откуда у вас взялась монета Маронды?
– Это талисман моей матери, и раньше я никогда не подозревал…
– Я предупреждал, что он будет все отрицать, – неожиданно подал голос моложавый широкоплечий мужчина, сидевший по правую руку от Бергола. – Отдайте его мне, и я скоро буду знать всю правду.
– Правду? – переспросил Бергол со странной интонацией в голосе. – Боюсь, что ты, мастер Донгам, сумеешь вытянуть из него нечто большее, чем голая правда.
Остальные советники – и, насколько Мгалу было известно, богатейшие торговые люди Исфатеи – зашевелились, заерзали на своих тяжелых стульях, тревожно посматривая на Донгама – единственного среди них светловолосого человека с невозмутимым лицом и твердым взглядом прирожденного бойца.
– Всем известно, что Черные Маги давно подбираются к кристаллу Калиместиара, и едва ли можно считать появление этого «охотника» в храме Амайгерассы простой случайностью.
– Чш-с-с-с… – по-змеиному зашипел советник с морщинистым обезьяньим личиком. – Он не должен слышать…
– Он не может не знать, что кристалл и Жезл Силы похищены. Раковины-хранительницы разбиты, случилось то, что я и предсказывал, и теперь поздно секретничать.
Донгам говорил совершенно бесстрастно, и все же Мгалу послышалась в его словах глубоко упрятанная насмешка и почудилось что-то снисходительно-покровительственное, что проскакивает порой в речи взрослого, которому приходится разговаривать с упрямым младенцем. Отметив это как нечто подлежащее осмыслению в дальнейшем, Мгал сосредоточился на главном: стражники и гвардейцы Бергола проникли в святилище, но кристалла там не нашли. Не обнаружили они и Эмрика с Гилем, иначе зачем бы его вызывали на этот странный допрос.
– Я не думаю, чтобы наш «охотник» знал, где находятся сейчас его товарищи. – Бергол скользнул по северянину равнодушным взглядом.
Ага! После первого же обмена репликами Владыки Исфатеи и Донгама у Мгала создалось впечатление, что участь его уже решена Берголом и привели его сюда не затем, чтобы получить какие-то сведения, а для чего-то совсем иного.
– Не имею ни малейшего представления о том, где могут быть сейчас мои товарищи, – подтвердил северянин, нисколько не лукавя. – Только из вашего разговора я и узнал, что им удалось благополучно покинуть храм Дарителя Жизни.
Бергол и обезьянолицый понимающе переглянулись.
– И все же я хотел бы допросить пленника по-своему, – сообщил Донгам, поглядывая на свои ухоженные ногти. – Судьба кристалла и Жезла Силы важнее старых предрассудков.
– Имейте в виду, что, если бы ему нужна была тайна святилища, он не стал бы пытаться выручить Чаг, – вмешалась младшая дочь Бергола, не промолвившая до этого ни слова, и Мгал в первый раз посмотрел на нее с невольной симпатией.
Высокая, крепкого сложения, девушка эта унаследовала внешность матери, считавшейся в свое время одной из красивейших женщин города. Правильный овал лица, точеный носик, длинные брови, маленький чувственный рот и голубые глаза, столь нехарактерные для жителей юга, ничем не напоминали черты Бергола, что и послужило основанием для распространения слухов о том, что Владыка Исфатеи вовсе не является ее отцом. Слухов тем более упорных, что супруга Бергола уже много лет была в немилости и проживала у своих родичей в отдаленном поместье, находившемся ближе к Кундалагу, чем к Исфатее.
– Да, да, он не стал бы выручать принцессу Чаг, я уже приводил мастеру Донгаму этот довод.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65