а ты рассказывал мне про потоп, поглотивший всю сушу. И он был до Армагеддона.
Шэнноу отвернулся.
— «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем».
— Что это?
— Слова Соломона. А чуть дальше он пишет: «Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после».
Бетик усмехнулся, а потом и расхохотался. Мертвый дворец ответил ему эхом.
— Что тебя рассмешило?
— Если я прав, Шэнноу, значит, сейчас мы сидим там, где прежде было дно океана.
— Я все равно не понимаю, что тут смешного.
— Да ты сам! Если море стало сушей, значит, где была суша, теперь море. А потому, Шэнноу, чтобы отыскать Иерусалим, тебе понадобятся жабры.
— Только если ты прав, Бетик.
— Верно. Хотел бы я знать, что это был за город! То есть взгляни на статуи. Наверное, они изображают великих людей. А теперь никто понятия не имеет об их величии.
Шэнноу посмотрел на облитую лунным светом статую, ближайшую к нему. Старик с курчавой белой бородой и высоким выпуклым лбом. Правая рука со свитком прижата к груди. В левой он держит что?то вроде мраморной скрижали.
— По?моему, — сказал наконец Шэнноу, — забвение не так уж бы его огорчило. Он весь дышит покоем, мудростью.
— Интересно, кем он был?
— Законодателем. Пророком. Царем. — Шэнноу пожал плечами. — Но в любом случае он был великим человеком: его статуя поставлена выше остальных.
— Его звали Пасиадом, — произнес чей?то голос.
Шэнноу винтом повернулся вправо, целясь в высокую фигуру, появившуюся в дверном проеме слева. Незнакомец вошел внутрь, держа руки перед собой ладонями вперед. Шесть футов ростом, и кожа черная, как смола.
— Простите, что потревожил вас, — сказал он. — Я увидел ваших лошадей.
— Кто ты, во имя всего святого? — Шэнноу вскочил, продолжая держать незнакомца под прицелом.
— Я человек.
— Но ты черный. Ты приспешник Дьявола?
— Странно, — сказал незнакомец без малейшей обиды в голосе, — как одни и те же предрассудки владеют людскими умами в самых разных обстоятельствах. Нет, мистер Шэнноу, я не приспешник Дьявола.
— Откуда вы знаете мое имя?
— Руфь связалась со мной и попросила найти вас.
— Вы вооружены?
— Нет. То есть в вашем смысле слова.
— Если вы пришли с миром, прошу у вас прощения, — сказал Шэнноу. — Но на нас охотятся, и я не могу рисковать. Бетик, обыщи его.
Исчадие, опасливо подойдя к незнакомцу, провел ладонями по серой тунике и черным гетрам.
— Оружия на нем нет, — сообщил он, и Шэнноу убрал пистолет в кобуру.
— Я проверю, что там снаружи, — сказал Бетик.
— Если все тихо, собери хвороста для костра, ?попросил Шэнноу, жестом приглашая незнакомца сесть.
Чернокожий потянулся и сказал с улыбкой:
— Вы осторожны, мистер Шэнноу. Мне это нравится, так как свидетельствует об уме, а он как будто порядочная редкость в этом нашем новом мире.
— Почему Руфь связалась с вами? — спросил Шэнноу, пропуская его слова мимо ушей.
— Мы знакомы немало лет. У нас есть расхождения в теологических вопросах, но в основном мы преследуем одни цели.
— А именно?
— Восстановление справедливого общества, цивилизации, мистер Шэнноу, чтобы все люди могли жить в гармонии и любви, не опасаясь разбойников или исчадий Ада.
— А это возможно?
— Разумеется, нет, но мы должны стремиться к этому.
— Как вас зовут?
— Сэмюель Арчер.
Вернулся Бетик с охапкой хвороста, ворча, что ему пришлось уехать из города, чтобы набрать его. Когда огонь затрещал, разгораясь, Шэнноу спросил чернокожего про статую.
— Я изучаю этот город лет восемнадцать, — сказал Арчер. — Сохранилось немало замечательных записей на золотой фольге. Перевод занял четыре года. Насколько можно понять, старец этот, Пасиад, был дядей царя и астрономом, то есть изучал звезды, и благодаря его трудам люди знали точно, когда надо начинать сеять, чтобы получить наилучший урожай. Кроме того, он открыл неустойчивость Земли, хотя и не понял страшного значения, которое это имело для его мира.
— Он дожил до его конца?
— Понятия не имею. В прочитанном мной его смерть не упоминается.
— А когда погиб город? — спросил Бетик.
— Около восьми тысяч лет назад.
— Так, значит, примерно семь с половиной тысяч лет здесь и правда был океан?
— Да, Бетик. Мир значительно изменился.
— А что это был за город?
— Насколько мне удалось установить, он назывался Балакрис. Один из предположительно тридцати больших городов страны, носившей название Атлантида.
Бетик заснул задолго до полуночи, а Шэнноу с Арчером прогуливались по окаймленным статуями улицам Балакриса.
— Я часто бываю здесь, — сказал Арчер. — В мертвых городах царит такой неизмеримый покой! И часто в моих прогулках ко мне присоединяются призраки былых времен. — Он взглянул на Шэнноу и весело усмехнулся. — Я кажусь вам сумасшедшим?
Шэнноу пожал плечами.
— Я ни разу не видел ни единого призрака, мистер Арчер, но у меня нет оснований сомневаться в том, что они существуют. Вы с ними разговаривали?
— Пытался, когда увидел их в первый раз, но они меня не видят. И я не верю, что это действительно духи. Они лишь образы, вроде того, что вы с Бетиком наблюдали сегодня днем. Это край магии, мистер Шэнноу. Пойдемте, я покажу вам.
Арчер повел его вверх по извилистой тропе, а потом вниз в круглую впадину, где вокруг плоского камня?алтаря кольцом высились монолиты. Каждый имел основание шесть футов в квадрате и был отполирован, будто черное дерево.
— Море шлифовало их тысячи лет. Кое?где можно различить следы высеченных надписей, — сказал Арчер, входя в кольцо и останавливаясь у алтаря. ?Вот посмотрите, — добавил он, вынимая из кармана камень Даниила величиной с ноготь большого пальца.
И тут же всюду вокруг Шэнноу увидел прозрачные светящиеся фигуры. Женщины в шелковых длинных туниках кружились и извивались в танце, а мужчины в разноцветных одеждах сгрудились между монолитами, глядя на них.
— И теперь на это, — сказал Арчер, прикрывая камень ладонью.
Танцующие исчезли. Он чуть?чуть сдвинул камень и снял ладонь. У алтаря возникли трое мальчиков: они сидели на земле и играли в бабки, не замечая посторонних. Шэнноу опустился на колени рядом с ними и протянул руку, но она пронизала их насквозь, и они исчезли. Арчер убрал камешек в карман.
— Интересно, не правда ли?
— Необычайно, — ответил Шэнноу. — У вас есть объяснение?
— Предположение. Я к этому времени перевел около двух тысяч слов языка ролиндов, иными словами, атлантов. Они называли себя «Ролинд», в довольно вольном переводе «Народ Небес». Сам я предпочитаю «Люди сказок». — Арчер сел на алтарь. — Вы голодны, мистер Шэнноу?
— Немного.
— Если бы вы могли выбрать какое?нибудь немыслимое здесь блюдо, что вы предпочли бы?
— Пышный медовый пирог. А почему вы спросили?
— Спросил, потому что я фокусник.
Арчер встал, перешел с каменной плиты на траву и, нагнувшись, поднял обломок величиной с кулак. Вынул из кармана Камень Даниила, приложил к обломку и протянул Шэнноу медовый пирог.
— Он настоящий?
— Попробуйте его.
— Но тут ведь что?то не то, правда?
— Попробуйте, мистер Шэнноу.
Шэнноу откусил кусок. Пирог был мягкий и полный меда внутри.
— Каким образом? Объясните мне, как?
Арчер вернулся к алтарю.
— Люди Сказок обладали источником энергии, не похожей ни на какие другие. Не знаю, как они его открыли, а может быть, и сотворили, но Камни были тайной культуры атлантов, и с их помощью они могли создать все, что способно нарисовать воображение. Когда вы были ребенком, мистер Шэнноу, ваша мать рассказывала вам сказки про волшебные мечи, крылатых коней, колдунов?
— Нет, но с тех пор мне доводилось их слышать.
— Ну, так Атлантида — место, где зародились все сказки. Во дворце я нашел реестр подарков, которые преподнесли царю на сто восемьдесят пятый день его рождения. В связи с каждым подарком упоминались Сипстрасси — Камни. В рукоятки мечей были вделаны Сипстрасси, в короне центральным был Камень, как символ мудрости, Камень в панцире над сердцем — как символ непобедимости. Вся их общественная система опиралась на магию, на камни, которые исцеляли, кормили, придавали сил. Сто восемьдесят пять лет, и он все еще носил панцири! Только подумайте, Шэнноу!
— Но они не уцелели, несмотря на магию.
— Я в этом не уверен, но это разговор для другого дня. Ляжем?ка спать!
— Я не устал. А вы ложитесь. Мне нужно поразмыслить.
— О Иерусалиме, мистер Шэнноу?
— Вижу, Руфь правда говорила с вами обо мне.
— А вы сомневались в моих словах?
— И продолжаю, мистер Арчер. Но я не из тех, кто склонен к поспешным выводам.
— Из?за того, что я черный?
— Признаюсь, это немножко воздействует на меня.
— Нас разделяет всего лишь пигментация кожи, мистер Шэнноу. Но можно отослать вас к вашей же собственной Библии? «Дщери Иерусалимские! черна я, но красива». Он писал о царице Савской, царице страны в Африке, где, без сомнения, родились мои предки.
— Я вернусь с вами, — сказал Шэнноу.
На вершине холма он обернулся и посмотрел на кольцо черных камней, вспоминая слова Каритаса. Кровь и смерть кормили их. В центре кольца виднелся алтарь — как зрачок в темном глазу.
— Руфь хорошо отзывалась о вас, — сказал Арчер, и Шэнноу отвел глаза от алтаря.
— Она необычная женщина. Она показала мне мою жизнь, хотя тогда я этого не понял.
— Как так?
— Она сотворила вокруг меня библиотеку и дала мне один лишь час, чтобы найти Истину. Это было невозможно, как невозможна и моя жизнь. Истина повсюду вокруг меня, но я не знаю, куда смотреть, а времени на поиски так мало!
— Но это же само по себе открытие, — заметил Арчер. — Объясните мне, почему вы решили искать Иерусалим?
— Это акт веры, мистер Арчер — не более и не менее. Никаких премудрых философских причин. Я живу по Библии, а это возможно, лишь веря. Неколебимо веря. Поиски Иерусалима — мой способ побеждать сомнения.
— В погоне за Граалем, — негромко сказал Арчер.
— Вы уже второй человек, упомянувший этот Грааль. Надеюсь, вы с первым не друзья.
— А кто был первый?
— Аваддон.
Арчер остановился и повернулся к Шэнноу:
— Вы разговаривали с Владыкой Сатаной?
— Во сне. Он язвил меня Галахедом.
— Пусть вас это не огорчает, мистер Шэнноу. Рыцарь в поисках истины это еще не самое худшее из сравнений! Полагаю, Аваддон завидует вам.
— Чему завидовать!
— Будь это правдой, я бы не стал вас разыскивать, да и Руфь не попросила бы меня об этом.
— Я не смог увидеть Святое Убежище.
— Мне это тоже не дано, — сказал Арчер с сожалением. — Там скрыта великая сила, грозная в своем величии. Руфь способна претворять энергию в материю, причем без помощи Камня. Иногда мне кажется, что она стоит на пороге бессмертия.
— Но как она стала такой могущественной? — спросил Шэнноу.
— Она говорила — и у меня нет причин сомневаться в ее словах — что ответ есть в Библии. Не употребление власти делает вас сильнее.
— Каким образом?
— Трудно объяснить, но примерно происходит вот что. Если вас ударят по правой щеке, ваше первое желание — ответить ударом на удар. Совладать с этим желанием, подавить его — это делает вас сильнее. Представьте себе, что у вас есть кувшин. Пустой, так как всякий раз, когда вы сердитесь, испытываете гнев или еще какое?нибудь сильное чувство, вода исчезает. Но чем больше вы справляетесь со своими чувствами, тем полнее кувшин. Когда он полон, вы обладаете силой — всей той силой, которую не употребили, когда испытали желание ударить в ответ на удар. Руфь очень стара и преуспевала в этом искусстве много лет. Ее кувшин теперь подобен озеру.
— Но вы же не совсем верите в это? — сказал Шэнноу.
— И да, и нет. Мне кажется, у нее есть веские основания, но это же Чумные Земли, мистер Шэнноу, и тут происходит много такого, что не поддается рациональному объяснению. Эта местность когда?то служила свалкой для химического оружия — оружия настолько смертоносного, что его герметизировали в цистернах и сбрасывали с кораблей на дно океана. Вдобавок во время Падения тут действовало сильнейшее радиационное облучение — своего рода чума, мистер Шэнноу, — которое убивало все, что попадало под его воздействие. Земля была загрязнена в степени, какую вам и представить невозможно. И она все еще загрязнена. Тут, где мы сидим, уровень радиации в сто раз превышает тот, который до Падения убил бы здорового и сильного человека. Это вызвало мутации у людей и животных. Процент экстрасенсов среди здешнего населения несравненно выше, чем в старые дни. Дальше на восток есть племена людей с перепончатыми руками и ногами. На севере есть люди, обросшие волосами, чьи головы вытянуты и похожи на волчьи. Ходят слухи о людях с крыльями, но я сам таких не видел. Думаю, Руфь установила часть истины, но ее собственные таланты усилились во сто крат благодаря воздействию Чумных Земель. Вы упомянули про библиотеку. Вероятно, Руфь создала ее только ради вас — из воздуха, перегруппировав молекулы в нужные ей формы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Шэнноу отвернулся.
— «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем».
— Что это?
— Слова Соломона. А чуть дальше он пишет: «Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после».
Бетик усмехнулся, а потом и расхохотался. Мертвый дворец ответил ему эхом.
— Что тебя рассмешило?
— Если я прав, Шэнноу, значит, сейчас мы сидим там, где прежде было дно океана.
— Я все равно не понимаю, что тут смешного.
— Да ты сам! Если море стало сушей, значит, где была суша, теперь море. А потому, Шэнноу, чтобы отыскать Иерусалим, тебе понадобятся жабры.
— Только если ты прав, Бетик.
— Верно. Хотел бы я знать, что это был за город! То есть взгляни на статуи. Наверное, они изображают великих людей. А теперь никто понятия не имеет об их величии.
Шэнноу посмотрел на облитую лунным светом статую, ближайшую к нему. Старик с курчавой белой бородой и высоким выпуклым лбом. Правая рука со свитком прижата к груди. В левой он держит что?то вроде мраморной скрижали.
— По?моему, — сказал наконец Шэнноу, — забвение не так уж бы его огорчило. Он весь дышит покоем, мудростью.
— Интересно, кем он был?
— Законодателем. Пророком. Царем. — Шэнноу пожал плечами. — Но в любом случае он был великим человеком: его статуя поставлена выше остальных.
— Его звали Пасиадом, — произнес чей?то голос.
Шэнноу винтом повернулся вправо, целясь в высокую фигуру, появившуюся в дверном проеме слева. Незнакомец вошел внутрь, держа руки перед собой ладонями вперед. Шесть футов ростом, и кожа черная, как смола.
— Простите, что потревожил вас, — сказал он. — Я увидел ваших лошадей.
— Кто ты, во имя всего святого? — Шэнноу вскочил, продолжая держать незнакомца под прицелом.
— Я человек.
— Но ты черный. Ты приспешник Дьявола?
— Странно, — сказал незнакомец без малейшей обиды в голосе, — как одни и те же предрассудки владеют людскими умами в самых разных обстоятельствах. Нет, мистер Шэнноу, я не приспешник Дьявола.
— Откуда вы знаете мое имя?
— Руфь связалась со мной и попросила найти вас.
— Вы вооружены?
— Нет. То есть в вашем смысле слова.
— Если вы пришли с миром, прошу у вас прощения, — сказал Шэнноу. — Но на нас охотятся, и я не могу рисковать. Бетик, обыщи его.
Исчадие, опасливо подойдя к незнакомцу, провел ладонями по серой тунике и черным гетрам.
— Оружия на нем нет, — сообщил он, и Шэнноу убрал пистолет в кобуру.
— Я проверю, что там снаружи, — сказал Бетик.
— Если все тихо, собери хвороста для костра, ?попросил Шэнноу, жестом приглашая незнакомца сесть.
Чернокожий потянулся и сказал с улыбкой:
— Вы осторожны, мистер Шэнноу. Мне это нравится, так как свидетельствует об уме, а он как будто порядочная редкость в этом нашем новом мире.
— Почему Руфь связалась с вами? — спросил Шэнноу, пропуская его слова мимо ушей.
— Мы знакомы немало лет. У нас есть расхождения в теологических вопросах, но в основном мы преследуем одни цели.
— А именно?
— Восстановление справедливого общества, цивилизации, мистер Шэнноу, чтобы все люди могли жить в гармонии и любви, не опасаясь разбойников или исчадий Ада.
— А это возможно?
— Разумеется, нет, но мы должны стремиться к этому.
— Как вас зовут?
— Сэмюель Арчер.
Вернулся Бетик с охапкой хвороста, ворча, что ему пришлось уехать из города, чтобы набрать его. Когда огонь затрещал, разгораясь, Шэнноу спросил чернокожего про статую.
— Я изучаю этот город лет восемнадцать, — сказал Арчер. — Сохранилось немало замечательных записей на золотой фольге. Перевод занял четыре года. Насколько можно понять, старец этот, Пасиад, был дядей царя и астрономом, то есть изучал звезды, и благодаря его трудам люди знали точно, когда надо начинать сеять, чтобы получить наилучший урожай. Кроме того, он открыл неустойчивость Земли, хотя и не понял страшного значения, которое это имело для его мира.
— Он дожил до его конца?
— Понятия не имею. В прочитанном мной его смерть не упоминается.
— А когда погиб город? — спросил Бетик.
— Около восьми тысяч лет назад.
— Так, значит, примерно семь с половиной тысяч лет здесь и правда был океан?
— Да, Бетик. Мир значительно изменился.
— А что это был за город?
— Насколько мне удалось установить, он назывался Балакрис. Один из предположительно тридцати больших городов страны, носившей название Атлантида.
Бетик заснул задолго до полуночи, а Шэнноу с Арчером прогуливались по окаймленным статуями улицам Балакриса.
— Я часто бываю здесь, — сказал Арчер. — В мертвых городах царит такой неизмеримый покой! И часто в моих прогулках ко мне присоединяются призраки былых времен. — Он взглянул на Шэнноу и весело усмехнулся. — Я кажусь вам сумасшедшим?
Шэнноу пожал плечами.
— Я ни разу не видел ни единого призрака, мистер Арчер, но у меня нет оснований сомневаться в том, что они существуют. Вы с ними разговаривали?
— Пытался, когда увидел их в первый раз, но они меня не видят. И я не верю, что это действительно духи. Они лишь образы, вроде того, что вы с Бетиком наблюдали сегодня днем. Это край магии, мистер Шэнноу. Пойдемте, я покажу вам.
Арчер повел его вверх по извилистой тропе, а потом вниз в круглую впадину, где вокруг плоского камня?алтаря кольцом высились монолиты. Каждый имел основание шесть футов в квадрате и был отполирован, будто черное дерево.
— Море шлифовало их тысячи лет. Кое?где можно различить следы высеченных надписей, — сказал Арчер, входя в кольцо и останавливаясь у алтаря. ?Вот посмотрите, — добавил он, вынимая из кармана камень Даниила величиной с ноготь большого пальца.
И тут же всюду вокруг Шэнноу увидел прозрачные светящиеся фигуры. Женщины в шелковых длинных туниках кружились и извивались в танце, а мужчины в разноцветных одеждах сгрудились между монолитами, глядя на них.
— И теперь на это, — сказал Арчер, прикрывая камень ладонью.
Танцующие исчезли. Он чуть?чуть сдвинул камень и снял ладонь. У алтаря возникли трое мальчиков: они сидели на земле и играли в бабки, не замечая посторонних. Шэнноу опустился на колени рядом с ними и протянул руку, но она пронизала их насквозь, и они исчезли. Арчер убрал камешек в карман.
— Интересно, не правда ли?
— Необычайно, — ответил Шэнноу. — У вас есть объяснение?
— Предположение. Я к этому времени перевел около двух тысяч слов языка ролиндов, иными словами, атлантов. Они называли себя «Ролинд», в довольно вольном переводе «Народ Небес». Сам я предпочитаю «Люди сказок». — Арчер сел на алтарь. — Вы голодны, мистер Шэнноу?
— Немного.
— Если бы вы могли выбрать какое?нибудь немыслимое здесь блюдо, что вы предпочли бы?
— Пышный медовый пирог. А почему вы спросили?
— Спросил, потому что я фокусник.
Арчер встал, перешел с каменной плиты на траву и, нагнувшись, поднял обломок величиной с кулак. Вынул из кармана Камень Даниила, приложил к обломку и протянул Шэнноу медовый пирог.
— Он настоящий?
— Попробуйте его.
— Но тут ведь что?то не то, правда?
— Попробуйте, мистер Шэнноу.
Шэнноу откусил кусок. Пирог был мягкий и полный меда внутри.
— Каким образом? Объясните мне, как?
Арчер вернулся к алтарю.
— Люди Сказок обладали источником энергии, не похожей ни на какие другие. Не знаю, как они его открыли, а может быть, и сотворили, но Камни были тайной культуры атлантов, и с их помощью они могли создать все, что способно нарисовать воображение. Когда вы были ребенком, мистер Шэнноу, ваша мать рассказывала вам сказки про волшебные мечи, крылатых коней, колдунов?
— Нет, но с тех пор мне доводилось их слышать.
— Ну, так Атлантида — место, где зародились все сказки. Во дворце я нашел реестр подарков, которые преподнесли царю на сто восемьдесят пятый день его рождения. В связи с каждым подарком упоминались Сипстрасси — Камни. В рукоятки мечей были вделаны Сипстрасси, в короне центральным был Камень, как символ мудрости, Камень в панцире над сердцем — как символ непобедимости. Вся их общественная система опиралась на магию, на камни, которые исцеляли, кормили, придавали сил. Сто восемьдесят пять лет, и он все еще носил панцири! Только подумайте, Шэнноу!
— Но они не уцелели, несмотря на магию.
— Я в этом не уверен, но это разговор для другого дня. Ляжем?ка спать!
— Я не устал. А вы ложитесь. Мне нужно поразмыслить.
— О Иерусалиме, мистер Шэнноу?
— Вижу, Руфь правда говорила с вами обо мне.
— А вы сомневались в моих словах?
— И продолжаю, мистер Арчер. Но я не из тех, кто склонен к поспешным выводам.
— Из?за того, что я черный?
— Признаюсь, это немножко воздействует на меня.
— Нас разделяет всего лишь пигментация кожи, мистер Шэнноу. Но можно отослать вас к вашей же собственной Библии? «Дщери Иерусалимские! черна я, но красива». Он писал о царице Савской, царице страны в Африке, где, без сомнения, родились мои предки.
— Я вернусь с вами, — сказал Шэнноу.
На вершине холма он обернулся и посмотрел на кольцо черных камней, вспоминая слова Каритаса. Кровь и смерть кормили их. В центре кольца виднелся алтарь — как зрачок в темном глазу.
— Руфь хорошо отзывалась о вас, — сказал Арчер, и Шэнноу отвел глаза от алтаря.
— Она необычная женщина. Она показала мне мою жизнь, хотя тогда я этого не понял.
— Как так?
— Она сотворила вокруг меня библиотеку и дала мне один лишь час, чтобы найти Истину. Это было невозможно, как невозможна и моя жизнь. Истина повсюду вокруг меня, но я не знаю, куда смотреть, а времени на поиски так мало!
— Но это же само по себе открытие, — заметил Арчер. — Объясните мне, почему вы решили искать Иерусалим?
— Это акт веры, мистер Арчер — не более и не менее. Никаких премудрых философских причин. Я живу по Библии, а это возможно, лишь веря. Неколебимо веря. Поиски Иерусалима — мой способ побеждать сомнения.
— В погоне за Граалем, — негромко сказал Арчер.
— Вы уже второй человек, упомянувший этот Грааль. Надеюсь, вы с первым не друзья.
— А кто был первый?
— Аваддон.
Арчер остановился и повернулся к Шэнноу:
— Вы разговаривали с Владыкой Сатаной?
— Во сне. Он язвил меня Галахедом.
— Пусть вас это не огорчает, мистер Шэнноу. Рыцарь в поисках истины это еще не самое худшее из сравнений! Полагаю, Аваддон завидует вам.
— Чему завидовать!
— Будь это правдой, я бы не стал вас разыскивать, да и Руфь не попросила бы меня об этом.
— Я не смог увидеть Святое Убежище.
— Мне это тоже не дано, — сказал Арчер с сожалением. — Там скрыта великая сила, грозная в своем величии. Руфь способна претворять энергию в материю, причем без помощи Камня. Иногда мне кажется, что она стоит на пороге бессмертия.
— Но как она стала такой могущественной? — спросил Шэнноу.
— Она говорила — и у меня нет причин сомневаться в ее словах — что ответ есть в Библии. Не употребление власти делает вас сильнее.
— Каким образом?
— Трудно объяснить, но примерно происходит вот что. Если вас ударят по правой щеке, ваше первое желание — ответить ударом на удар. Совладать с этим желанием, подавить его — это делает вас сильнее. Представьте себе, что у вас есть кувшин. Пустой, так как всякий раз, когда вы сердитесь, испытываете гнев или еще какое?нибудь сильное чувство, вода исчезает. Но чем больше вы справляетесь со своими чувствами, тем полнее кувшин. Когда он полон, вы обладаете силой — всей той силой, которую не употребили, когда испытали желание ударить в ответ на удар. Руфь очень стара и преуспевала в этом искусстве много лет. Ее кувшин теперь подобен озеру.
— Но вы же не совсем верите в это? — сказал Шэнноу.
— И да, и нет. Мне кажется, у нее есть веские основания, но это же Чумные Земли, мистер Шэнноу, и тут происходит много такого, что не поддается рациональному объяснению. Эта местность когда?то служила свалкой для химического оружия — оружия настолько смертоносного, что его герметизировали в цистернах и сбрасывали с кораблей на дно океана. Вдобавок во время Падения тут действовало сильнейшее радиационное облучение — своего рода чума, мистер Шэнноу, — которое убивало все, что попадало под его воздействие. Земля была загрязнена в степени, какую вам и представить невозможно. И она все еще загрязнена. Тут, где мы сидим, уровень радиации в сто раз превышает тот, который до Падения убил бы здорового и сильного человека. Это вызвало мутации у людей и животных. Процент экстрасенсов среди здешнего населения несравненно выше, чем в старые дни. Дальше на восток есть племена людей с перепончатыми руками и ногами. На севере есть люди, обросшие волосами, чьи головы вытянуты и похожи на волчьи. Ходят слухи о людях с крыльями, но я сам таких не видел. Думаю, Руфь установила часть истины, но ее собственные таланты усилились во сто крат благодаря воздействию Чумных Земель. Вы упомянули про библиотеку. Вероятно, Руфь создала ее только ради вас — из воздуха, перегруппировав молекулы в нужные ей формы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46