Но больше он не побежит! Гриффин купил его рассказом об Авалоне — крае, где нет разбойников, богатом зеленом крае, где почва до того плодородна, что семена дают всходы, едва ее коснувшись. Его ребята подросли, уже почти готовы сами постоять за себя в свирепом мире, и Мадден чувствовал, что настало время снова стать мужчиной.
Взошла луна, облив склоны серебряным светом. Мадден посмотрел налево — там, уставившись на него, сидел кролик. Он улыбнулся и прищелкнул пальцами, но кролик не шелохнулся. Мадден вновь обратил взгляд на лагерь, где по валу уже расхаживали часовые. Он осторожно приподнялся, сел и расправил плечи. Кролик застыл на прежнем месте, Мадден подобрал камушек и швырнул его в зверька. Кролик отпрыгнул, заморгал, увидел его и шмыгнул в кусты.
Шорох в ветвях у него над головой заставил его взглянуть вверх. На суку сидела коричневато?серая сова. Неудивительно, что кролик сбежал, подумал Мадден.
Дело шло к полуночи, и он выбрался из кустов, готовясь спуститься к лагерю. Внезапно перед ним возникла мерцающая фигура. Мадден попятился. Фигура стала одетым в белое старичком с круглым приветливым лицом и зубами почти чересчур белыми и ровными.
Мадден выхватил пистолет и взвел курок. Старичок указал на Маддена, посмотрел на лагерь и отрицательно покачал головой.
— Кто ты? — шепнул Мадден. Вместо ответа старичок показал на восток, за лагерный вал. Мадден взглянул туда и увидел, что в лес прокрадывается воин в черном плаще. Старичок показал на запад, и Мадден среди теней увидел еще двух исчадий.
Они его окружают! Он был прав! Они его заметили с самого начала!
Призрачная фигура исчезла, Мадден попятился и побежал к лощине, где укрыл свою лошадь. Он перепрыгивал валуны и поваленные деревья. С каждым шагом паника все больше овладевала им.
— Сохраняй спокойствие! — снова прозвучал голос у него в мозгу. Он чуть не упал, но удержался на ногах и остановился возле толстого дуба, прижав ладонь к коре. Дыхание превратилось в судорожные всхлипы, и он почти ничего не слышал, кроме стука своего сердца и грохота в ушах.
— Сохраняй спокойствие, — повторил голос. ?Паника тебя убьет!
Он выждал, пока не стал дышать ровно. Шляпа упала с его головы, и он нагнулся за ней.
В ствол ударила пуля, полетели обломки коры, Мадден упал и перекатился в кусты. Опираясь на локти, он отполз в более безопасное место, скрытое густой порослью. Вторая пуля оцарапала ему ухо.
— Убей сову! — шепнул голос.
Мадден перевернулся на спину и на суку над собой увидел коричневато?серую сову. Он выхватил пистолет, прицелился… но сова взвилась в воздух. Мадден заморгал. Птица знала! Снова выстрел совсем рядом. Мадден отполз к дереву. В нем закипала ярость, вытесняя панику и страх.
Много лет его гоняли с места на место, угрожали ему всяческие разбойники. И вот они думают, что он у них в руках — просто еще один земледелец, чтобы замучить его и убить! Мадден обошел дерево, пригнулся как мог ниже и перебежал под другое прикрытие. Слева раздались два выстрела, он упал, перекатился на другой бок и выстрелил вправо и влево на вспышки. Раздался вопль. Мадден вскочил и побежал, и тут заговорили другие пистолеты. Жгучий удар в бедро — и он упал. Из кустов выпрыгнула черная фигура, Мадден выстрелил ей в голову, и она исчезла. Поднявшись на ноги, Мадден нырнул в кусты. Над его головой на сук бесшумно опустилась сова, но Мадден ее ждал: его пуля разорвала ее в клочья, и перья медленно спланировали на его распростертое тело.
— Доберись до своей лошади, — шепнул голос. — У тебя на это меньше минуты.
Со стоном Мадден заставил себя встать. Из раны в бедре текла кровь, но кость задета не была. Он захромал в лощину и кое?как взгромоздился в седло. Сорвав поводья с ветки, повернул лошадь и галопом вылетел из лощины. Тут ему в нижнюю часть спины ударила пуля — словно его заклеймили раскаленным железом. Пригнувшись в седле, он пустил лошадь карьером на запад.
Веки у него сомкнулись.
— Не спи! — раздался голос. — Заснуть — значит умереть.
Боль в спине не позволяла Маддену сесть прямо. Он чувствовал, как кровь заливает ему спину и ногу. Но упрямо держался, пока гребень последнего холма не остался позади, и он не увидел внизу дома их нового селения.
Лошадь неслась туда, и Мадден провалился во тьму.
Шэнноу и Бетик забрали патроны с трупов и съестные припасы, но когда Иерусалимец хотел переложить в свою седельную сумку вяленое мясо, Бетик его остановил.
— Не думаю, что оно придется тебе по вкусу, — сказал он.
— Мясо — это мясо.
— Ах так, Шэнноу? Даже если оно — младенцев?
Шэнноу отшвырнул кусок, который уже взял, и набросился на Бетика:
— В каком обществе ты жил, Бетик? Как можно дозволять подобное?
— Это плоть от жертвоприношений. По Святому Закону, если ее вкушает чистый помыслами зелот, дух жертвы обретает гармонию.
— Канны были хотя бы честны, — сказал Шэнноу, затем отрезал хвосты у захваченных лошадей и начал плести веревку. Бетик отвернулся, отошел к камням над склоном и уставился на равнину.
Яростная вспышка Шэнноу после того, как они разделались с зелотами, усмирила его гордость. Он чувствовал себя совсем юным и глупым. Иерусалимец был прав: за ним никогда не охотились, и он был легкой добычей для зелотов. Однако, если была права и Руфь (а он не сомневался в этом), остаться с Шэнноу значило напрашиваться на смерть. Пусть он вел себя глупо и высокомерно, но Бетик отнюдь не был лишен ума. Пока его шансы остаться в живых зависели от Шэнноу. Трудность заключалась в том, чтобы выбрать для расставания момент, который позволит ему сохранить жизнь. Может быть, если он достаточно долго будет наблюдать, как Шэнноу справляется с трудностями, то переймет хотя бы немного его сноровки.
Бетик вглядывался в равнину, но не заметил никакого подозрительного движения. Все было спокойно. Ни единой птицы в воздухе, ни единого оленя среди трав. Когда занялась заря, Шэнноу и Бетик съехали с холма и повернули на восток вдоль предгорий. Через час они увидели извилистый проход, разделяющий вершины, и Шэнноу направил мерина через каменную осыпь в узкую щель. Бетик повернулся в седле, чтобы осмотреть оставшуюся позади равнину, и его глаза широко раскрылись — почти у самой линии горизонта неслись галопом двенадцать всадников.
— Шэнноу!
— Знаю, — ответил Иерусалимец. — Веди лошадей дальше. Я вас нагоню.
— Что ты будешь делать?
Шэнноу, не отвечая, соскользнул с седла в забрался в скалы высоко над проходом.
Бетик поехал дальше, ведя мерина на поводу. Проход вывел его в чашеподобную долину, обрамленную лесом из елей и сосен. Он спешился у ручья. Примерно час спустя пришел Шэнноу.
— Едем! — сказал он, и они поехали через круглую долину, вспугнули стадо буйволов с огромными рогами и оставили позади несколько ручьев. Только тогда Шэнноу остановился. Он поглядел на солнце, потом повернул мерина мордой к западу. Бетик молча подъехал к нему. Было очевидно, что Шэнноу сосредоточенно вслушивается в тишину. Несколько минут все оставалось, как было, потом прогремел выстрел. За ним еще два. Шэнноу ждал, подняв три пальца. Еще выстрел. Шэнноу напрягся. Пятый выстрел.
— Ну, вот, — сказал Шэнноу.
— Что ты сделал?
— Натянул волосяные веревки поперек тропы и зажал в камнях над ней пять нацеленных на нее адских пистолетов.
Бетик улыбнулся.
— Они пожалеют о том дне, когда начали охоту на тебя, Шэнноу.
— Нет, просто будут осторожнее. Они меня недооценивали. Ну а теперь, будем надеяться, они переоценят мои способности — это позволит нам выиграть время.
— Хотел бы я знать, получил ли кто?нибудь из них пулю? — заметил Бетик.
— Вполне вероятно, что одного кого?то задело. Остальные пули могли попасть в лошадей. Как бы то ни было, теперь они начнут соблюдать меры предосторожности. Мы будем выбирать проходы и тропы поуже — между скалами, деревьями, кустами. И им придется всякий раз останавливаться и проверять, не устроена ли там засада.
— А ты не упускаешь из вида кое?что?
— Например?
— Например, мы едем на запад. Назад, в край исчадий Ада. И значит, у нас на пути окажутся их патрули.
— Ты начинаешь кое?что понимать, Бетик. Давай и дальше так.
Под вечер Бетик первым заметил на севере какие?то строения. Они повернули лошадей и легкой рысцой направились туда по пологому склону. Это оказались здания, сложенные из белого камня и занимавшие три акра с лишним. Некоторые имели несколько этажей, и наружные винтовые лестницы вели к мраморным башенкам с амбразурами. При приближении к городу Шэнноу взял пистолет в руку. Но нигде не было заметно никаких признаков жизни. Копыта их лошадей зацокали по булыжнику — улицы оказались мощеными.
Из?за черной тучи выплыла луна, и в ее серебряных лучах город внезапно обрел призрачный вид. Они выехали на центральную площадь, где Шэнноу остановил мерина возле статуи воина в латах и оперенном шлеме. Левая рука была отбита, но в правой воин держал короткий меч с широким лезвием.
Напротив статуи широкая улица, обрамленная статуями молодых женщин в складчатых одеяниях, вела к низкому дворцу с высоким овальным входом.
Они спешились, привязали лошадей, и Шэнноу вошел во дворец. Большой зал обрамляли статуи, и он начал переходить от одной к другой, разглядывая их. Некоторые изображали женщин царственной осанки, другие — юношей надменного облика. А большинство — мудрых, бородатых мужей. На дальней стене над помостом виднелась мозаика из разноцветных камней: царь в золотой колеснице ехал во главе вооруженных копьями воинов в шлемах с перьями.
— Я никогда не видел такой одежды, — сказал Бетик. — Их воины вроде бы ходили в юбках из дерева и кожи, усаженных бронзовыми бляхами.
— Может, это сыны Израиля, — сказал Шэнноу. ?И мы нашли один из древних городов. Но почему тут нет ничего деревянного?
Бетик отошел к другой стене и позвал Шэнноу. В нише были свалены в кучу смятые кубки и блюда из чистого золота. На кубках кудрявыми буквами были выгравированы надписи, но прочесть их Шэнноу не смог. Возле дверного проема он нашел золотую рукоятку кинжала, но без следов лезвия. Он сунул палец внутрь рукоятки и, вытащив, увидел на коже рыжеватый налет.
— Ржавчина, — сказал Шэнноу. — Ни дерева, ни железа. Только камень.
— Но почему тут никто не живет? — спросил Бетик. — Ведь привести здание в порядок было бы нетрудно.
— А ты бы стал жить здесь? — осведомился Шэнноу.
— Ну?у… нет! Тут чудится что?то зловещее.
Шэнноу кивнул. Из окна под потолком серебряным столпом падали лунные лучи, освещая широкую лестницу. Поднявшись по ней, Шэнноу оказался в круглой комнате без потолка и крыши. Ярко сияли звезды, а в середине комнаты на равном расстоянии друг от друга лежали четыре золотых орла. Шэнноу поднял одного, и из дырочки в крыле выпал золотой винтик.
— По?моему, это украшения кровати.
— Царская опочивальня, — заметил Бетик. — Холодноватая.
Они вернулись в зал, и Шэнноу заметил, что Бетик обливается потом.
— Ты себя хорошо чувствуешь?
— Нет. В глазах мутится, и кружится голова.
— Сядь, — сказал Шэнноу, — я принесу воды.
Выйдя из зала, он направился к лошадям, но оступился, и все вокруг затуманилось. Протянув руку, он ухватился за локоть статуи и удержался на ногах. Он поглядел в пустые каменные глаза, в ушах у него грохотало. Переведя дух, он, шатаясь, побрел наружу. К горлу подступала тошнота, душила его.
Он рухнул на верхнюю ступеньку. Его заливали яркие солнечные лучи, и он осмотрелся. Площадь кишела людьми — мужчины в бронзовых латах и кожаных юбках, женщины в струящихся одеяниях из шелка и льна.
На всех углах продавались цветы, и дети играли на блестящих плитах. Внезапно небо потемнело, его заволокли клубящиеся тучи. Солнце стремительно зашло на востоке, а издали на город надвигалась колоссальная темная стена. Шэнноу закричал, но его никто не услышал. Стена приближалась, заслоняя небосвод, и обрушилась на город в раскатах грома. Вода заполнила легкие Шэнноу, он уцепился за косяк, захлебываясь… умирая…
Его глаза открылись, увидели луну над безмолвным городом. Дрожа, он приподнялся на колени, встал, снял флягу с седла и вернулся к Бетику.
— Ты видел? — спросил Бетик. Лицо у него было землисто?серым, глаза блуждали.
— Приливную волну?
— Да. Море поглотило город. Вот почему тут нет ни дерева, ни железа. И твоя гигантская рыба — ты был прав, ее забросило сюда.
— Да.
— Во имя Ада, Шэнноу, что это за место?
— Не знаю. Каритас говорил, что мир был уничтожен морем. Но ты же сам сказал, куда делось море? Этот город должен был находиться под водой века и века, чтобы все дерево и железо исчезли.
— А знаешь что, Шэнноу, — сказал Бетик, садясь прямо, — если море уничтожило мир, а этот город стоит на суше, так, может, было два Армагеддона?
— Я что?то не понимаю.
— Падение мира, Шэнноу. Что, если он падал дважды?
— Этого не может быть!
— Ты мне сам рассказывал, что Каритас говорил про Ноев Ковчег;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46