Мышка бежала, хвостиком вильнула, яйцо упало и разбилось, удушье закончилось, боль ушла, жалкую телесность заменила небывалая легкость, пришло ощущение счастья. На миг почудилось, что я по какой-то дивной случайности попал в тот прекрасный мир, где меня встретят ликующим ревом крылатые сородичи, свободно парящие в небе.
Но этот миг прошел - был, и нет его.
Эйфория съела сама себя, все встало на свои места.
Мир вокруг был все тем же постылым миром людей. Об этом говорили и скудные огни ближайшей деревушки, и темная полоса шоссе, и мутное серебро извилистой реки, и еле слышное тарахтение чахоточного дизеля, и - да, да, да - геодезический триангулятор, над которым я завис.
Мир остался прежним, а вот я сам изменился: нагонов Вуанга, Ашгарра и Хонгля не стало, зато появился ангел справедливости, демон воздаяния - золотой дракон по имени Вуанг-Ашгарр-Хонгль. О чем я троекратно и оповестил Пределы громким клокочущим криком: «Осоколодонг!»
Покружив над холмом, я убедился, что небо меня по-прежнему любит, что оно меня по-прежнему держит, и поспешил, выписывая крылами строгие восьмерки, в сторону спящего города.
Известно, что японский иероглиф, означающий «полет дракона», имеет сорок восемь черт и его написание из-за сложности не входит в перечень обязательных навыков курса японской каллиграфии. Ничего удивительного в этом нет - описать полет дракона, все эти замысловатые фигуры, которые он может выделывать в воздухе, практически невозможно. Это столь же трудно, как и описать те чувства, которые испытывает дракон во время полета.
Я летел над облаками, поглощенный трепетным восторгом свободы. Летел раскованно, лихо, в свое удовольствие. Делал несколько мощных взмахов, поднимался вверх и ложился, расправив крылья, на поток. Затем вновь месил воздух крыльями, чтобы подняться выше. И выше. И выше, и выше, и выше. И вновь опускался, отдаваясь на волю воздушным течениям. Несколько раз нырял к земле - складывал крылья и с радостным возгласом «Осзгагэла!» камнем падал вниз. В последнюю секунду расправлял крылья, гася скорость падения, и плавно выходил из пике.
Потом Вуанг взял во мне верх над Ашгарром, я перестал резвиться и, памятуя, что впереди много серьезных дел, набрал крейсерскую скорость.
Подо мной клубились облака, надо мной светились звезды. Отсюда, с заоблачной высоты, мерцающие мертвым светом звезды казались еще притягательней, еще загадочней. Я люблю разглядывать звезды. Звездное небо над головой - одна из двух непостижимых для меня тайн мироздания. Воистину так. Вот чего не постичь, того не постичь. Начинаешь задумываться, сколько их там, и крышу сносит. Все три крыши. Лучше не задумываться.
К слову говоря, вторая тайна бытия, которая не дает мне покоя, - непонятная укладка шпал на железных дорогах. Никак не могу взять в толк, отчего шпалы укладывают таким диковинным образом, что, шагая с одной на другую, приходится семенить. Шагать же через одну тоже невозможно - приходится прыгать. Почему так? Нет ответа. Тайна.
Между тем я мало-помалу приближался к городу. Сквозь облачную муть стали видны переливы его ночных огней. Я спустился чуть ниже и взял курс на восток.
Не случайно.
Первым делом мне предстояло разобраться с бандой Кости Хохолка, с отморозками, которых мой информатор назвал «грабителями с большой дороги». Действительно - грабители, действительно - с дороги. Все так. Но если б только так. Ладно бы только грабили пеших да конных, так ведь взяли моду убивать почем зря. Если говорить всерьез и конкретно, то в актуальный Список я этих уродов занес за то, что в начале июня расстреляли группу местных «челноков». Пилили-пылили люди себе в Китай за товаром, планы строили на будущее, мечтали о чем-то, а тут эти. Трах-бабах - и нет никаких планов, и нет никакого будущего. А есть пять трупов, включая труп водителя микроавтобуса, который и вовсе был не при делах. И за что, спрашивается? За пятнадцать тысяч зеленых денег. Цена жизни человека - три тонны зеленых денег? Так получается? Впрочем, времена нынче такие, что и за алтын зарезать могут. Удивляться не приходится.
Хохолка с его подручными я собирался найти между восьмым и пятнадцатым километрами Лачугского тракта. Неделю назад закинул гадам дезинформацию про фермера, который-де повезет из Города обналиченный банковский кредит. Надеялся, что ребята наживку схватят и заодно крючок проглотят.
Они, слава Силе, клюнули.
Правда, нашел я уродов не сразу: шел на бреющим чуть в стороне от трассы и, не заметив (складки местности подвели) их темно-зеленого джипа, пролетел мимо. Но, услышав протяжный сигнал, оглянулся. Это водитель белых «жигулей» обругал их за то, что стоят с выключенными фарами. Правильно сделал. Спасибо ему.
Я сделал поворот на «горке», подтянулся, жестко спикировал на крышу джипа и провел по лакированной жести всеми восемью когтями передних лап.
Первым на раздавшийся скрежет выскочил водитель. Он даже испугаться не успел, я маханул хвостом и срубил его голову отточенным ребром нароста. Обезглавленное тело рухнуло наземь и стало обильно поливать черное красным, а голова, прокатившись по капоту, свалилась на другую сторону машины.
Меня же окатила - оршегланг! - горячая волна отобранной Силы.
Впрочем, долго упиваться возрождением своего магического могущества мне не пришлось. Хлопнула задняя дверка, и с криком «Что за дела?!» из машины выскочил еще один выродок. Оказалось - сам Костя Хохолок. Увидев меня, захлебнулся собственным криком, побледнел лицом и обмочился. Потом вновь заорал (уже иначе - не истошно, визгливо), сорвался и побежал через поле к кромке леса.
Я нагнал его в три взмаха, повалил на землю и…
И - оршегланг! - вновь возбужденно вскипела черная кровь.
Между тем оставшиеся в джипе, сообразив, что на их глазах разверзся ад, решили спасти себя банальным бегством. Двигатель заурчал, фары вспыхнули, и машина, набирая скорость, покатила в сторону города.
Азарта от погони я не испытывал, нет. Какой тут, к чертям, азарт? Ничего личного. Я просто делал то, что должен. Просто делал. И даже две пули, которые выбили несколько чешуек из золотого панциря груди, не разозлили меня. Пустое.
Нагнав машину, я разбил заднее стекло, после чего, вогнав когти в жесть, уселся на крыше. Ответил угрожающим ревом на крики отчаяния и накрыл крылом переднее стекло. Убрал только тогда, когда джип, пометавшись по дороге испуганным зверем, собрал несколько бетонных столбиков на правой обочине и на всей скорости вылетел с полотна. На то, как он перелетал кювет, как заваливался в полете на правый бок и как приземлялся на крышу, я наблюдал уже со стороны.
Подлетев, почувствовал острый запах разлившегося бензина и, недолго думая, пыхнул огнем.
Оршегланг! - одна волна Силы обдала меня сразу. А вторая - оршегланг! - настигла, когда был уже метрах в пятидесяти от пылающего джипа.
Теперь мой путь лежал в поселок Новый.
Направился туда не через город, а напрямки, но на всякий случай все же облетел стороной залитый сигнальными огнями аэродром.
Крюк вышел небольшим, и уже совсем скоро я благополучно приземлился у коттеджа инспектора Федерального казначейства Дорохова Р.Д.
Тишина вокруг стояла необыкновенная, только где-то в ухоженной траве газона неумело воспевал луну глупыш-сверчок да поскрипывала старая сосна. Нарушать ночное благолепие мне не хотелось, поэтому ломиться в дом не стал и просто поджег беседку.
Роберт Дмитриевич Дорохов, примерный семьянин и дисциплинированный работник, который месяц назад изнасиловал в своем гараже, а после задушил заочницу сельскохозяйственной академии, выбежал из дома полуголым. Но меня это не смутило. Я вогнал ему когти задних лап в плечи, издал победный рев и поволок под облака.
Он был тяжел, но не настолько, чтобы мне это мешало летать. И то, что он орал и извивался, словно червяк на крючке, меня тоже не особо беспокоило. Я мог бы легко долететь с ним до столицы. Или до Владивостока. Но смысл? Долетел до ближайшей рощи и отпустил на волю. Упал Роберт Дмитриевич, с моей точки зрения, удачно. Животом на острую верхушку сосны.
Оршегланг!
Затем я совершил перелет на другой край города, к особняку оптового торговца героином Романа Зуева по кличке Злат. Этот сукин сын, загубивший немало юных душ, оказался не из трусливого десятка. Пьяно орал, матерился и отстреливался из «Бекаса», полагая, видимо, что я фантом, рожденный белой горячкой. Шмалял будь здоров. Но, правда, недолго. Я слишком торопился, чтобы позволить этому человеку с лицом утопленника перезарядить ружьишко. Не позволил. Подлетел и - оршегланг! - вырвал пустое сердце из его груди.
А легче всех отделалась Алла Викторовна Купреянова. Вряд ли детоубийца поняла, кто подцепил ее за шиворот и - оршегланг! - кинул вниз, когда она, услышав непонятный стук, вышла на балкон.
«Раньше бы похоронили за оградой», - подумал я, сделав траурный круг над распластавшимся телом.
«Больше родить не сможет», - справедливо заметил Ашгарр.
«Убить тоже», - вторил ему Вуанг.
Исчерпав все пункты актуального Списка, я ощущал в себе такую Силу, что мог бы свернуть горы. Какие угодно. Любые.
Но только мне было не до гор в тот час: где-то за городом в темном лесу ждала своего избавителя рыжеволосая девушка Ольга.
Летел я над городом невысоко, под облаками, и того, что кто-нибудь увидит, не боялся. Увидит и увидит. Фантазия у людей небогатая, решат - очередное НЛО. Уже бывали случаи. К примеру, когда в 1990 году увязался из любопытства за колонной ракетного комплекса «Тополь», стратегические воины рассудили просто - тарелка инопланетян. Тарелка - и баста.
Каждый третий скажет, что летающие тарелки есть.
Это драконов - ха-ха! - не бывает.
Добравшись до телевышки, я поддался просьбе Ашгарра и коснулся лапой антенны, за что получил от Вуанга презрительное: «Детский сад». Осознал неуместность поступка, сконфузился и дальше хлопал крыльями с удвоенным старанием.
Потом перелетал Реку недалеко от плотины.
Ночью и с высоты Река похожа на нож, а Город - на утыканный свечами праздничный торт, разрезанный на две равные части. Оставив правую часть, я за три минуты перемахнул на левую и устремился к вокзалу, чтобы уже до станции «Дачная» добираться, держа за ориентир железную дорогу. Так захочешь - не собьешься.
Впрочем, я и не хотел.
Уже через полчаса я подлетел к шестой по счету станции и пошел на снижение: шестая, по моим раскладам, и должна была быть той, которая нужна. Спустившись к подобию вокзала, я прочитал буквы на фасаде и убедился, что это действительно так. Хвалить себя за сообразительность не стал, стал разыскивать реку, про которую говорила девушка.
Поднялся выше и огляделся.
Справа от железнодорожного полотна угадывался дачный поселок. Там светились огни в окнах, пахло печным дымом, лаяли псы.
Слева тянулась нитка федеральной трассы, за которой темнел лес.
Я пошел влево, к лесу.
И угадал.
Как только перемахнул шоссе, сразу увидел реку. Точнее - не реку, речку. Весной, видимо, буйная, а сейчас жалкая, обмелевшая, не имеющая силы пробить себе свой собственный путь, она петляла между заросшими холмами-косогорами, иногда теряясь в густых зарослях низин. Я полетел против ее течения и уже после пятого изгиба увидел костер. Он горел на большой поляне, с одной стороны окруженной лесом, с другой - излучиной реки. Все говорило о том, что это и есть то самое место, где меня ждет Охотник. И прежде всего говорило об этом мое чутье.
Сразу приземляться я не стал (слишком стар, чтобы в Ночь Полета делать что-то сломя голову), решил вначале осмотреться. Сделал несколько кругов над поляной: прежде, как водится, по часовой стрелке, затем - против. Ни Олю, ни Охотника не увидел. Река имелась - воняла тиной. Костер был - горел, потрескивал. А еще наблюдался пустой черный внедорожник, он стоял у леса в тени деревьев. Людей же не было.
Ничего не понимая, я пошел по спирали на снижение и опустился на траву возле костра.
«Прячется в лесу?» - предположил я.
«Похоже», - согласился со мной Ашгарр.
А Вуанг возразил: «Уже нет».
Он был прав - из леса на освещенную луной поляну, непринужденно жонглируя мечом, выходил человек в серебристой накидке с капюшоном. Лица его видно не было, но сомневаться не приходилось, что это и есть Охотник.
- Где девушка? - прохрипел я, пытаясь хоть как-то сымитировать человеческую речь.
Видимо, у меня это неплохо получилось, поскольку Охотник замер, уверенным движением потянул тесемку, скинул накидку и, тряхнув рыжими кудрями, ответил:
- Я здесь, Егор!
И вновь стал…
Стала приближаться.
На Ольге было обыкновенное боевое облачение: легкая кольчуга, широкий ремень, ножны и налокотники, только шлема почему-то не было.
То, что Ольга оказалась Охотником, меня настолько поразило, что я впал в ступор. Все, что угодно мог предположить, но такого - нет. Не ожидал подобного коварства. Нет, нет и еще раз нет.
Выследила, изучила повадки, узнала, на что поведусь, сокрушался я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55