Друзья в отчаянии искали вход, внезапно Грегори остановился возле одного из камней кладки, тронул его рукой и проговорил:
– А это что такое?
Раздался еле слышный щелчок, и часть каменной кладки выехала вперед, открыв перед друзьями потайной вход.
– Отличная работа, – прошептал Даскин и одобрительно похлопал Грегори по спине.
Они нырнули в потайной вход и оказались в просторной комнате. Вой Пса-Хаоса слышался уже совсем рядом, и друзья принялись в отчаянии искать механизм, с помощью которого можно было бы поскорее закрыть отверстие в стене. На счастье, Даскину удалось отыскать рычаг, и хотя тот почти целиком проржавел, фальшивая кладка послушно встала на место, и друзья оказались в абсолютной темноте.
Когда на отряд с тыла напал Пес-Хаос, Филлип Крейн решил, что им с Макмертри очень повезло: они в этот момент находились ближе к первому ряду гвардейцев. Несколько воинов Белого Круга были мгновенно убиты жутким чудовищем. Поскольку оба архитектора опытными бойцами не были, они тут же обратились в бегство и вскоре уже были далеко впереди и чуть справа от отряда. Они слышали, как рычит разбушевавшийся зверь, как кричат погибающие люди, но вот на миг наступила тишина.
Мистер Крейн отважился оглянуться через плечо.
– Чудовище ушло, мистер Макмертри, но наши солдаты отходят под прямым углом от нас. Лучше бы поспешить, если мы хотим догнать их.
Коллеги сменили направление, однако догнать отряд не успели: Нункасл вместе со своими подчиненными угодил в ловушку. Их со всех сторон окружили анархисты, до тех пор, вероятно, сидевшие в засаде.
– Сдавайтесь! – прозвучал голос командира анархистов. – Вы окружены.
Нункаслу не оставалось ничего другого, как сдаться. Анархисты числом втрое превосходили отряд, еще не успевший толком оправиться после нападения чудовища.
– Делайте, как они говорят, ребята. Мы и так уже потеряли людей более чем достаточно для одной ночи.
Крейн потянул Макмертри за рукав. Они прятались за грудой больших камней.
– Все хуже и хуже, – обреченно проговорил Макмертри. – Что же нам делать, мистер Крейн?
– Помочь мы им ничем не можем, по крайней мере – пока, мистер Макмертри. И здесь нам оставаться опасно – ведь чудище рыщет где-то неподалеку. Предлагаю идти вперед. Быть может, нам удастся проскользнуть в Дом следом за отрядом.
– И что потом, мистер Крейн? Ведь мы с вами не воины.
– Как – что потом? Искать Краеугольный Камень, само собой. Ведь в этом и состоит наша миссия.
– А я думал, мы всего лишь советники.
– Вовсе нет. Вовсе нет. Ведь вы воевали в свое время, если на то пошло.
– Сорок лет назад.
– Но ведь ваша храбрость не вытекла из вас, как из бутылки с плохо пригнанной пробкой, а, мистер Макмертри? Будет вам. Это все так увлекательно!
– Вам это кажется увлекательным именно потому, что вы-то как раз не воевали, мистер Крейн. Нет, нам следует вернуться в Эвенмер и дать знать остальным обо всем, что тут стряслось. – Однако, произнося эти разумные речи, мистер Макмертри уже шагал рядом с коллегой следом за пленными. – Если я не выживу, мне бы хотелось, чтобы на титульном листе нашей совместной книги был помещен мой портрет – пусть это будет нечто вроде посвящения мне.
– Можете на это рассчитывать, – усмехнулся Крейн. – Если, конечно, вам не повезет и вы не останетесь в живых. А останетесь – выйдет чересчур напыщенно.
– Да, пожалуй.
– Дурной тон.
Анархисты гнали пленных вперед. Судя по всему, они опасались нового нападения чудовища. Вскоре они поравнялись со входом в пещеру, спрятанным за темными скалами, и, не зажигая факелов и фонарей, вошли туда, погоняя пленников.
Немного выждав, архитекторы также подошли ко входу в пещеру и растерялись. Некоторое время до них доносился звук шагов анархистов, затем послышалось клацанье закрывающихся железных ворот.
– Я пойду первым, мистер Макмертри.
– Быть может, нам стоит пойти вместе.
– Это может оказаться опасно. Лучше кому-то одному рискнуть.
Долговязый Макмертри выпрямился во весь рост и вынул из кармана пистолет.
– Я, как вы справедливо заметили, мистер Крейн, воевал. Коллеги обменялись совершенно одинаковыми усмешками.
– В таком случае – после вас, сэр, – сказал Крейн. – Но и я тоже не безоружен. – И он выразительно похлопал по карману пальто.
– Ну, так вооружитесь, мистер Крейн. Вооружитесь. Толку никакого, если пистолет будет томиться у вас в кармане. Только постарайтесь не пальнуть мне в спину.
Они вошли в пещеру, на ощупь добрались до поворота и увидели впереди тусклый свет. В расщелине между камнями горел газовый рожок, еле-еле освещавший кованые ворота, запертые на замок. За решеткой тянулся коридор со стенами, забранными дубовыми панелями.
– Странно, – покачал головой мистер Макмертри. – Никакой стражи.
– Зато замок висит, – отметил его коллега. – Мне поработать с ним, или вы предпочитаете попытать счастья?
– Вы везучий, мистер Крейн. Попробуйте вы. К тому же замок висит низко, вам сподручнее будет. А мне пришлось бы наклониться чуть не до самой земли.
Филлип Крейн расстегнул пальто и снял с пояса тяжелую связку ключей.
– Они нам сослужили неплохую службу во время странствий по Эвенмеру, верно, мистер Макмертри?
– Более чем неплохую, мистер Крейн. Вот разве что в Фиффинге нам не очень повезло.
– Ах да… Фиффинг. Необычайные там были происшествия, в Фиффинге.
– Происшествия там были ужасные, мистер Крейн. И виноваты во всем были, безусловно, вы. Если бы вы так не жаждали увидеть Озеро Голубых Фламинго…
– Но тогда мы бы никогда не закончили работу над восьмой главой. А за реферат восьмой главы мы с вами получили Бетмуровскую премию за реализм в литературе по вопросам архитектуры. И между прочим, когда мы получали эту премию, вы не жаловались, мистер Макмертри.
– Конечно, не жаловался. Я ведь уже пережил к тому времени всю эту жуть в Фиффинге. За одно это я заслуживал премии.
– Это верно, да только за переживания премий не дают.
– Разве что в «Клубе Путешественников».
– А что, пожалуй, нам стоит в него вступить, мистер Макмертри. Наверное, это забавно.
– Скорее всего отвратительно, мистер Крейн. Наверняка все их заседания сводятся к тому, что горстки каких-нибудь нахалов с пеной у рта болтают о своих великих подвигах. А по мне, так надо судить по делам.
– Даже если дела сопряжены со смертельной опасностью?
– Даже так.
Беседуя в таком духе с Макмертри, Крейн занимался подбором ключа, пробуя один за другим. Наконец очередной ключ с громким стоном повернулся в замке.
– Никаких проблем, – довольно проговорил Крейн.
– Значит, нам повезло. Если только считать удачей проникновение в дом, полный людей, готовых пристрелить нас при первой возможности.
Крейн запер замок и убрал ключ в карман.
– Думаете, это мудро, мистер Крейн? Нам ведь, может быть, придется спасаться бегством.
– Не исключено, но мне вовсе не хочется, чтобы следом за нами в Дом проник этот волчище-переросток. Однако нам следует соблюдать все меры предосторожности. Впереди может быть охрана. На самом деле, удивительно, что тут нет часового.
Архитекторы двинулись по коридору. Первым шагал Макмертри. Алые отблески газовых светильников озаряли путь. Пройдя несколько сотен ярдов, друзья поравнялись с серой аркой, над которой в камне были выбиты слова: «ДА УСТРАШИТСЯ ВСЯК СМЕЛЬЧАК, СЮДА ВХОДЯЩИЙ». Филлип Крейн приоткрыл дверь, а Макмертри просунул в щель дуло пистолета, выждал несколько секунд, затем осмелился заглянуть за дверь. Крейн стоял у него за спиной и ничего не видел. Через некоторое время Макмертри обернулся и сказал:
– Там пусто, мистер Крейн. Войдем?
За дверью располагалась комната, находящаяся, судя по всему, внутри дома – просторная, тускло освещенная. По углам стояли высокие статуи – бесформенные абстракции с человеческими головами.
– У меня разыгралось воображение, – прошептал Макмертри, – или весь этот зал перекошен?
– Похоже, вы правы. Это не обман зрения. Взгляните на эти колонны на фоне стены. Стена наклонена вправо.
– Мало того, – заметил Макмертри. – А сами колонны! Они в тосканском стиле с иствингской лепниной. И колонны тоже немного наклонены вправо, как будто подернуты жарким маревом. А эти кариатиды… Они имеют правильную геометрическую форму, но производят сильное впечатление. Вот только… все же они уродливы! И ни одного окна!
– Зачем нужны окна в стране, где совсем нет света, мистер Макмертри?
– Верно. И все же взгляните, тут все сделано по шаблону и собрано, как из деталей конструктора. Весь этот зал производит впечатление набросков, неумелых детских рисунков. Именно так рисуют дети, не владеющие искусством перспективы. Кем бы они ни были, эти анархисты, они явно не архитекторы. И как они вообще все это построили? А там что такое? Вон там, что это такое на стене? Свет такой тусклый, трудно рассмотреть. Уж не тернии ли?
Крейн пересек зал. Его шаги в тишине звучали пугающе гулко. Подойдя к стене, он внимательно осмотрел ее и осторожно потрогал колючие стебли.
– Они самые, и к тому же живые.
– Они здесь повсюду, – проговорил Макмертри. – Никогда не видел более отвратительного зрелища! Это все следовало бы спалить!
– Да вся эта гадость, мистер Макмертри, быть может, и исчезнет сама собой, если только нам удастся разыскать Краеугольный Камень.
– И что же мы станем делать, если отыщем его?
– Вот отыщем, тогда и будем думать.
– Пожалуй. Но Камень может находиться где угодно, а Дом не маленький. Поиски могут занять несколько недель.
– В таком случае нам следует приступить к ним немедленно, мистер Макмертри. Немедленно.
ГЛУБИННЫЙ ПЕРЕХОД
В душе мистера Хоупа проснулся опытный юрист-следователь. Он смотрел на стоявшего перед ним худощавого гонца так пристально, словно был способен взглядом очистить того слой за слоем, как луковицу, добраться до самой сердцевины, и тогда понять, не лживо ли послание, лежащее на дубовом столе рядом со смятым конвертом. Разговор происходил в кабинете Хоупа, в бильярдной. До полудня было еще далеко, но в бильярдной царил полумрак – небо затянули тяжелые тучи, а окна чуть не до середины завалило снегом. Как жарко ни пылали в камине дрова, снег падал непрерывно, и Хоупу все время было холодно, а сейчас его и вообще знобило, словно мороз пробирал до костей.
– Повторите, как к вам попало это письмо, – сказал он, стараясь придать голосу сдержанность и спокойствие.
– Его доставил в Верхний Гейбл курьер из Муммут Кетровиана. Больше мне ничего не известно.
– А вы из Верхнего Гейбла?
– Нет, сэр. Я третий из гонцов. Я получил письмо в Гаханджине. Велено было доставить как можно скорее.
Хоуп видел, что гонец очень устал. Пряди черных волос на лбу склеились от испарины, одежда намокла, пропитавшись потом. В бильярдную гонец вошел, тяжело дыша. Хоуп с пристрастием допрашивал его уже двадцать минут, но ничего подозрительного не обнаружил.
– Вы сослужили важную службу для Хозяина Эвенмера, – проговорил наконец дворецкий. – Ступайте на кухню, повар накормит вас. Вам придется задержаться во Внутренних Покоях до тех пор, пока я не позволю вам уйти, ради блага Дома. Надеюсь, это понятно?
– Да, сэр.
Когда гонец удалился, Хоуп самым внимательным образом несколько раз перечитал письмо и лишь потом поднялся и вышел из-за письменного стола. Сжав листок с посланием в руке, он прошел мимо выхода в сад, повернул налево, в боковой коридор, миновал главную лестницу, столовую и буфетную и подошел к двери, ведущей в гостиную. Дверь была открыта, и зрелище, представшее перед глазами Хоупа, заставило его забыть о важности того, зачем он сюда пришел. В гостиной находились Енох, Сара и Чант. Темно-синее поле ковра было уставлено мягкими креслами, кушетками, оттоманками и столиками. Старый иудей восседал на диванчике с цветастой обивкой, а Чант, стоя возле окна, занавешенного шторой из золотистого дамасского шелка, читал стихотворение Йитса. Не успел он прочесть и двух строф, как Сара резво вскочила с невысокой кушетки и, весело улыбаясь, принялась читать в унисон с Фонарщиком:
Пора, пора в дорогу мне, в мой Иннисфри веселый,
Стоит там хижина в саду, обмазанная глиной,
На грядках там цветут бобы, над ними вьются пчелы.
Там стану жить я в тишине и слушать гул пчелиный.
Она медленно пошла по кругу возле Чанта, тот поворачивался, не спуская с нее глаз, и они продолжали в унисон нараспев произносить строчки:
И в душу утренней росой, сверчка немолчным пеньем
По капле, тихо снизойдут отрада и покой,
Звездой полночной озарят, согреют знойным полднем.
Овеют крыльями стрижей вечернею порой.
Их голоса слились воедино – тенор и сопрано, и мягким эхом зазвучали, оглашая гостиную:
Пора, пора туда, ведь днем и ночью слышу,
Как плещет, ласково смеясь, озерная волна,
Покуда жив я на земле, где б ни был я на свете,
В глубинах сердца моего мне песнь ее слышна.
Сара и Чант, не сбившись, в лад произнесли последнее слово.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53