И похоже, из большинства башен торчали… стволы плазменных пушек послинов. Когда он развернул камеру вслед пролетевшему аппарату, тот всадил очередную порцию плазмы в передний квадрант.
— Мы потеряли правую гусеницу и моторы четырнадцать и пятнадцать, — сообщил уорент-офицер Тейпе. — Я отстрелил гусеницу, но нам нужно с нее съехать. И наша максимальная скорость значительно упадет.
— Уводи нас отсюда, — сказал Портер. — Уносим ноги.
— Захват!
— Отставить исполнение приказа! — крикнул Портер и опустил глаза на экран прицела. Даже не поглядев, как следует, он нажал кнопку подтверждения. — Огонь!
— Пошла!
* * *
— ВНИЗ, ВНИЗ, оставаться ВНИЗУ! — прокричал Оростан. Он, впрочем, радостно захлопал гребнем при виде осыпающейся Стены. Середина массивного бетонного сооружения полностью развалилась под непрерывными ударами плазмы и антиматерии, и путь скоро будет открыт. Ухабистый и заваленный камнями — передним рядам придется поработать над расчисткой, — но открыт.
— И огонь артиллерии слабеет, — добавил он.
— Да, в самом деле, — сказал Чолоста’ан. — Скоро мы прорвемся. Реальный прорыв. Поразительно.
— На планирование ушли годы, — указал Оростан. — Мы очистим горы, откроем проходы…
— И установим на каждом «шлагбаумы», — с долей юмора произнес Чолоста’ан. — Это гениально. Каждый, кто захочет пройти, должен согласиться отдать десять процентов своих доходов.
— Действительно гениально, — сказал Оростан. — Туло’стеналоор чувствует, что эти люди ему сильно задолжали. И если у него не получается взыскать с них долг напрямую, то косвенно тоже сойдет.
— Нам пока не следует слишком радоваться, — сказал Чолоста’ан. — Эти люди… горазды на сюрпризы. И они легко не сдаются.
— Когда здесь закончим, мы с тенаралами пролетим вверх по долине и займем все ключевые точки местности на первоначальном маршруте. Люди, возможно, попытаются нам воспрепятствовать, но мы будем там первыми. Как только падет Стена.
— И будет покончено с этой установкой «ШеДо», — проговорил Чолоста’ан.
— Разумеется.
* * *
Очередная волна плазменного огня накрыла установку, один из зарядов пробился сквозь многочисленные слои машинерии и достал до командного центра.
Панель контроля повреждений взорвалась, словно бомба, когда остаточная струя плазмы на излете ударила в пульт. Провода расплавились, и высокое напряжение прыгнуло по закороченным цепям на пульт управления главным орудием.
Сержант Эдвардс с воплем отшатнулся от пульта, ударом кулака отстегнул ремни безопасности и прыгнул в сторону, кода посыпались искры из системы наведения.
Компьютер управления огнем несколько мгновений плевался искрами, заскрежетал и сдох.
Майор Портер кашлял от дыма и мотал головой.
— Это происходит со мной, или это какое-то дрянной фантастический фильм?
Он расстегнул ремни собственного сиденья и потянул уорент-офицера назад. В красном свете аварийного освещения видны были обширные ожоги на лице и груди, но инженер еще дышал.
— Пушка может еще стрелять?
— Нет! — нервно прокричал сержант Эдвардс. — Я даже не могу дослать снаряд в казенник!
— О, просто замечательно, — проворчал Портер. Он осторожно откинул спинку сиденья уорент-офицера и аккуратно отстегнул ремни.
— У-у, сэр, — сказал Эдвардс, поддерживая половину веса уорент-офицера, пока они поднимали его с сиденья. — Кажется, больше всего попаданий пришлось по корме…
— Я это заметил, — сказал Портер, оглядываясь. — Тэмби! Покинуть корабль!
С места водителя ответа не последовало, поэтому он пробрался по дымящейся палубе и заглянул вниз.
Сиденье водителя окружали многочисленные мониторы, чтобы водитель все время имел обзор почти триста шестьдесят градусов. К несчастью, это означало, что при замыкании многим тысячам вольт напряжения внезапно оказалось некуда податься.
Портер соскользнул вниз, стараясь не наступить на обуглившуюся фигуру, пристегнутую к сиденью водителя, и проверил пульт управления движением. Как ни удивительно, но все работало, так что он переключил установку на автопилот и вылез обратно. Затем он снова прошел по палубе и нажал кнопку аварийного люка. Окрашенная красным панель с шипением отворилась, снизу пробился свет.
— Где Тэмби? — спросил Эдвардс, волоча безвольное тело уорент-офицера к люку.
— Тэмби сегодня с нами не едет, — ответил Портер, подхватывая ноги уорент-офицера. — Ты поведешь. И помчишься, как наскипидаренная кошка.
— Кто сядет за орудие? — спросил Эдвардс.
— Да какая, к черту, разница? — ответил Портер. — Если мы не уберемся отсюда минимум на пять миль, когда они продолбят снарядный отсек, вести будет некому !
* * *
Атреналасал хлопнул гребнем и включил коммуникатор.
— Пакалостал! Установка перестала стрелять! Нам следует присоединиться к атаке на артиллерию.
— Нет, — ответил командир тенаралов. — Нам дан приказ продолжать огонь, пока она не остановится и не загорится. Исполняй приказ.
— Хорошо, — ответил кессентай. По какой-то неясной причине, продолжать всаживать заряд за зарядом плазмы в горящий остов казалось… неправильным. Но приказ есть приказ.
* * *
Майор Портер стукнул по клавише цепи подъемника даже прежде, чем Эдвардс успел занять свое место, но стрелок начал заводить машину спасения прежде, чем они опустились хотя бы на метр. Визг стартера газотурбинного двигателя сменился тигриным рыком, и Портер вздохнул. Хорошо, когда все работает.
— Слава Богу и «Дженерал Моторс», — произнес он, посмотрев на указатель высоты, и нажал кнопку сброса, когда очередная струя плазмы впилась в массивный корпус «ШеДо» над ними. Хрен с ним. Торсионы подвески выдержат падение.
На скорости сорок миль в час, и продолжая разгоняться, все еще подпрыгивающий М-1 «Абрамс» вырвался из-под своего более крупного собрата и помчался прятаться за ближайший гребень.
Позади него заряды плазмы продолжали грызть неподатливую броню верхней палубы на корме «ШеДо», прямо над ее почти полным отсеком боекомплекта.
24
Тускнеют наши маяки,
И гибнет флот, сжимавший мир…
Дни нашей славы далеки,
Как Ниневия или Тир.
Бог Сил! Помилуй нас! — внемли,
Дабы забыть мы не смогли!
«Отпустительная Молитва» Редьярд Киплинг (1897)
Ущелье Рабун, Джорджия, Соединенные Штаты, Сол III
26 сентября 2009 г., суббота, 12:49 восточного поясного времени
Когда майор Райан увидел выскочивший из-под «ШеДо» «Абрамс», он неторопливо опустил бинокль, не спеша повернулся, нашел глазами ближайший бункер и бросился к нему со всех ног.
Когда он пронесся через заднюю дверь, то с удивлением обнаружил отсутствие всех прочих обитателей. Главная штаб-квартира не могла похвастаться устойчивостью конструкции; основная «боевая комната» даже не располагалась на первом этаже. Он подумал было на мгновение вернуться в штаб и попытаться убедить командира, что возможно, всего лишь возможно, второй этаж здания, стоящего на пути ударной волны ядерного взрыва, может оказаться не самым лучшим местопребыванием.
Он уже видел раньше, как взрывается «ШеДо»; он находился в Роаноке, когда была пробита защита «ШеДо» Двадцать пять. Но в Роаноке «ШеДо» стояла на вершине холма и на приличном удалении от главных сил. А не припаркованной практически на третьей линии обороны и прямо напротив штаба корпуса.
Он посмотрел на часы и задался вопросом, сколько осталось времени. Возможно — возможно, — послины прекратят атаку, прежде чем пробьют защиту. На самом деле, если бы они соображали, то прекратили бы атаку до разрушения защиты.
Послины. Да чтоб соображали?
Не бывает.
Пока он смотрел на часы и прикидывал шансы остаться в живых, пока будет бежать до автостоянки, к нему присоединилась женщина-специалист. Она споткнулась о порог и кубарем полетела в дальний угол.
— Н-да, — пробормотала она, садясь, но на ноги не поднялась. — Вошла я очень величаво.
Она посмотрела на офицера и покачала головой.
— Вам, наверное, следует опуститься на пол, сэр. Думаю, сейчас рванет.
— Да, — отозвался Райан и снова посмотрел на часы. Он обратил внимание, что может слабо расслышать «свишшь-крык!» плазменных зарядов, хлещущих по отдаленной установке «ШеДо». По крайней мере в промежутках между залпами артиллерии и тяжелого вооружения кораблей, долбящих Стену.
— Но у нас будет около трех секунд пригнуться и поцеловать на прощанье собственную задницу после того, как вспыхнет «большая лампочка».
Он мрачно ей улыбнулся.
— Не смотри на свет, он тебе не друг.
* * *
— Должно получиться, — проговорил Эдвардс, выжимая из танка максимальную скорость по руслу речки Литтл-Теннесси-ривер и посылая каскады воды по бокам. — Думаю, броня там покрепче, чем мы полагали.
— Может быть, — сказал майор Портер, — если…
Какие условия он имел в виду, Эдвардсу узнать не довелось, потому что мир вокруг побелел.
Отсек боекомплекта установок «ШеДо» являлся самым мощным бронированным контейнером из когда-либо сконструированных. Внутренний слой состоял из обычной стали, далее шли четыре слоя закаленной броневой стали с покрытием из «суперстали» последней разработки, которая почти вчетверо увеличивала твердость поверхности. Снаружи располагались два слоя брони типа «пчелиные соты» из вольфрама и искусственных сапфиров. Самая внешняя секция состояла из множества слоев пластин взрывчатки. Как оказалось, они способствовали рассеиванию струй плазмы — до некоторой степени.
Вдобавок в нем имелись четыре секции, спроектированные «контролировать» взрыв и «вышибаться», когда снаряд разрывался. И там были еще внутренние дефлекторы, спроектированные так, чтобы направить большую часть взрыва в сторону от лежащих рядом снарядов. Подразумевалось, что так сила взрыва ограничится одним, максимум двумя снарядами. Маленький катаклизм предпочтительнее большого.
Послины установили, что двигатели большинства танков располагаются или впереди, или позади. И поскольку отданный им приказ требовал не прекращать огня, пока установка не остановится и не загорится, они выпустили свыше четырехсот зарядов плазмы по ее кормовой оконечности. А даже самая крепкая броня имеет предел прочности.
Заряду, который действительно пробился внутрь, пришлось преодолеть еще один, последний, рубеж обороны. Но в конце концов он сравнительно легко пробурил тонкую оболочку из обедненного урана вокруг сердцевины из антиматерии. Антиматерия сделала то, что обычно делает при соприкосновении с обычным веществом. Она аннигилировала. Красочно.
Попавший под удар снаряд имел эквивалент всего лишь около десяти килотонн, и инженеры были уверены, что контейнер удержит взрыв одного снаряда под контролем. Как максимум, если бы он лежал на внешнем стеллаже, все бы выдуло наружу и лишь слегка досадило бы любому подразделению на расстоянии, скажем, мили от установки. Его бы потрепало, но если ты не находился слишком близко или, скажем, прямо позади установки, ты мог уцелеть.
В данном же случае, однако, снаряд лежал на внутреннем стеллаже, где выбиваемые панели отсутствовали. Вдобавок заряды плазмы, прогрызшие себе дорогу в жизненно важные узлы установки, разрушили большинство внутренних перегородок. Поэтому от взрыва первого снаряда сдетонировали все снаряды контейнера с боекомплектом.
Орудие выстрелило дважды, и еще один снаряд остался в стволе. Так что для взрыва оставалось только пять снарядов. Но они детонировали один за другим, практически одновременно. И сочетание самой природы защитного контейнера и полученных им повреждений создало почти оптимальные условия для взрыва.
Огненный шар было видно вплоть до Эшвилля, а ударная волна поглотила штаб-квартиру корпуса, приютившуюся в долине.
Ядерное оружие имеет три главных поражающих фактора: избыточное давление, тепловое излучение и радиация. Избыточное давление обычно называют «ударной волной», и оно воздействует аналогично торнадо: когда высокое давление «события» накрывает сооружение, оно рушится в результате разницы давлений внутри и снаружи его стен. Оконные стекла разбиваются и летят внутрь, двери срывает с петель, стены и потолок обрушиваются. В сочетании с ураганной силы ветром и близостью к эпицентру оно разрушает все на своем пути.
Вторым главным поражающим фактором является термальный эффект. Интенсивное выделение тепла при ядерном взрыве, или, как в данном случае, при аннигиляции антиматерии, порождает огромное количество инфракрасного излучения. Любой человек, или послин, находящийся в зоне прямой видимости сгустка пламени и в пределах ограниченной дистанции, мог получить ожоги первой, второй и третьей степени. Вследствие природы огненного шара и кратковременного заточения в стенах отсека боекомплекта термальные повреждения были минимальными.
Третьим главным фактором поражения является радиация. При взрыве антиматерии испускается волна жестких гамма-лучей, но они эффективны лишь на короткой дистанции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
— Мы потеряли правую гусеницу и моторы четырнадцать и пятнадцать, — сообщил уорент-офицер Тейпе. — Я отстрелил гусеницу, но нам нужно с нее съехать. И наша максимальная скорость значительно упадет.
— Уводи нас отсюда, — сказал Портер. — Уносим ноги.
— Захват!
— Отставить исполнение приказа! — крикнул Портер и опустил глаза на экран прицела. Даже не поглядев, как следует, он нажал кнопку подтверждения. — Огонь!
— Пошла!
* * *
— ВНИЗ, ВНИЗ, оставаться ВНИЗУ! — прокричал Оростан. Он, впрочем, радостно захлопал гребнем при виде осыпающейся Стены. Середина массивного бетонного сооружения полностью развалилась под непрерывными ударами плазмы и антиматерии, и путь скоро будет открыт. Ухабистый и заваленный камнями — передним рядам придется поработать над расчисткой, — но открыт.
— И огонь артиллерии слабеет, — добавил он.
— Да, в самом деле, — сказал Чолоста’ан. — Скоро мы прорвемся. Реальный прорыв. Поразительно.
— На планирование ушли годы, — указал Оростан. — Мы очистим горы, откроем проходы…
— И установим на каждом «шлагбаумы», — с долей юмора произнес Чолоста’ан. — Это гениально. Каждый, кто захочет пройти, должен согласиться отдать десять процентов своих доходов.
— Действительно гениально, — сказал Оростан. — Туло’стеналоор чувствует, что эти люди ему сильно задолжали. И если у него не получается взыскать с них долг напрямую, то косвенно тоже сойдет.
— Нам пока не следует слишком радоваться, — сказал Чолоста’ан. — Эти люди… горазды на сюрпризы. И они легко не сдаются.
— Когда здесь закончим, мы с тенаралами пролетим вверх по долине и займем все ключевые точки местности на первоначальном маршруте. Люди, возможно, попытаются нам воспрепятствовать, но мы будем там первыми. Как только падет Стена.
— И будет покончено с этой установкой «ШеДо», — проговорил Чолоста’ан.
— Разумеется.
* * *
Очередная волна плазменного огня накрыла установку, один из зарядов пробился сквозь многочисленные слои машинерии и достал до командного центра.
Панель контроля повреждений взорвалась, словно бомба, когда остаточная струя плазмы на излете ударила в пульт. Провода расплавились, и высокое напряжение прыгнуло по закороченным цепям на пульт управления главным орудием.
Сержант Эдвардс с воплем отшатнулся от пульта, ударом кулака отстегнул ремни безопасности и прыгнул в сторону, кода посыпались искры из системы наведения.
Компьютер управления огнем несколько мгновений плевался искрами, заскрежетал и сдох.
Майор Портер кашлял от дыма и мотал головой.
— Это происходит со мной, или это какое-то дрянной фантастический фильм?
Он расстегнул ремни собственного сиденья и потянул уорент-офицера назад. В красном свете аварийного освещения видны были обширные ожоги на лице и груди, но инженер еще дышал.
— Пушка может еще стрелять?
— Нет! — нервно прокричал сержант Эдвардс. — Я даже не могу дослать снаряд в казенник!
— О, просто замечательно, — проворчал Портер. Он осторожно откинул спинку сиденья уорент-офицера и аккуратно отстегнул ремни.
— У-у, сэр, — сказал Эдвардс, поддерживая половину веса уорент-офицера, пока они поднимали его с сиденья. — Кажется, больше всего попаданий пришлось по корме…
— Я это заметил, — сказал Портер, оглядываясь. — Тэмби! Покинуть корабль!
С места водителя ответа не последовало, поэтому он пробрался по дымящейся палубе и заглянул вниз.
Сиденье водителя окружали многочисленные мониторы, чтобы водитель все время имел обзор почти триста шестьдесят градусов. К несчастью, это означало, что при замыкании многим тысячам вольт напряжения внезапно оказалось некуда податься.
Портер соскользнул вниз, стараясь не наступить на обуглившуюся фигуру, пристегнутую к сиденью водителя, и проверил пульт управления движением. Как ни удивительно, но все работало, так что он переключил установку на автопилот и вылез обратно. Затем он снова прошел по палубе и нажал кнопку аварийного люка. Окрашенная красным панель с шипением отворилась, снизу пробился свет.
— Где Тэмби? — спросил Эдвардс, волоча безвольное тело уорент-офицера к люку.
— Тэмби сегодня с нами не едет, — ответил Портер, подхватывая ноги уорент-офицера. — Ты поведешь. И помчишься, как наскипидаренная кошка.
— Кто сядет за орудие? — спросил Эдвардс.
— Да какая, к черту, разница? — ответил Портер. — Если мы не уберемся отсюда минимум на пять миль, когда они продолбят снарядный отсек, вести будет некому !
* * *
Атреналасал хлопнул гребнем и включил коммуникатор.
— Пакалостал! Установка перестала стрелять! Нам следует присоединиться к атаке на артиллерию.
— Нет, — ответил командир тенаралов. — Нам дан приказ продолжать огонь, пока она не остановится и не загорится. Исполняй приказ.
— Хорошо, — ответил кессентай. По какой-то неясной причине, продолжать всаживать заряд за зарядом плазмы в горящий остов казалось… неправильным. Но приказ есть приказ.
* * *
Майор Портер стукнул по клавише цепи подъемника даже прежде, чем Эдвардс успел занять свое место, но стрелок начал заводить машину спасения прежде, чем они опустились хотя бы на метр. Визг стартера газотурбинного двигателя сменился тигриным рыком, и Портер вздохнул. Хорошо, когда все работает.
— Слава Богу и «Дженерал Моторс», — произнес он, посмотрев на указатель высоты, и нажал кнопку сброса, когда очередная струя плазмы впилась в массивный корпус «ШеДо» над ними. Хрен с ним. Торсионы подвески выдержат падение.
На скорости сорок миль в час, и продолжая разгоняться, все еще подпрыгивающий М-1 «Абрамс» вырвался из-под своего более крупного собрата и помчался прятаться за ближайший гребень.
Позади него заряды плазмы продолжали грызть неподатливую броню верхней палубы на корме «ШеДо», прямо над ее почти полным отсеком боекомплекта.
24
Тускнеют наши маяки,
И гибнет флот, сжимавший мир…
Дни нашей славы далеки,
Как Ниневия или Тир.
Бог Сил! Помилуй нас! — внемли,
Дабы забыть мы не смогли!
«Отпустительная Молитва» Редьярд Киплинг (1897)
Ущелье Рабун, Джорджия, Соединенные Штаты, Сол III
26 сентября 2009 г., суббота, 12:49 восточного поясного времени
Когда майор Райан увидел выскочивший из-под «ШеДо» «Абрамс», он неторопливо опустил бинокль, не спеша повернулся, нашел глазами ближайший бункер и бросился к нему со всех ног.
Когда он пронесся через заднюю дверь, то с удивлением обнаружил отсутствие всех прочих обитателей. Главная штаб-квартира не могла похвастаться устойчивостью конструкции; основная «боевая комната» даже не располагалась на первом этаже. Он подумал было на мгновение вернуться в штаб и попытаться убедить командира, что возможно, всего лишь возможно, второй этаж здания, стоящего на пути ударной волны ядерного взрыва, может оказаться не самым лучшим местопребыванием.
Он уже видел раньше, как взрывается «ШеДо»; он находился в Роаноке, когда была пробита защита «ШеДо» Двадцать пять. Но в Роаноке «ШеДо» стояла на вершине холма и на приличном удалении от главных сил. А не припаркованной практически на третьей линии обороны и прямо напротив штаба корпуса.
Он посмотрел на часы и задался вопросом, сколько осталось времени. Возможно — возможно, — послины прекратят атаку, прежде чем пробьют защиту. На самом деле, если бы они соображали, то прекратили бы атаку до разрушения защиты.
Послины. Да чтоб соображали?
Не бывает.
Пока он смотрел на часы и прикидывал шансы остаться в живых, пока будет бежать до автостоянки, к нему присоединилась женщина-специалист. Она споткнулась о порог и кубарем полетела в дальний угол.
— Н-да, — пробормотала она, садясь, но на ноги не поднялась. — Вошла я очень величаво.
Она посмотрела на офицера и покачала головой.
— Вам, наверное, следует опуститься на пол, сэр. Думаю, сейчас рванет.
— Да, — отозвался Райан и снова посмотрел на часы. Он обратил внимание, что может слабо расслышать «свишшь-крык!» плазменных зарядов, хлещущих по отдаленной установке «ШеДо». По крайней мере в промежутках между залпами артиллерии и тяжелого вооружения кораблей, долбящих Стену.
— Но у нас будет около трех секунд пригнуться и поцеловать на прощанье собственную задницу после того, как вспыхнет «большая лампочка».
Он мрачно ей улыбнулся.
— Не смотри на свет, он тебе не друг.
* * *
— Должно получиться, — проговорил Эдвардс, выжимая из танка максимальную скорость по руслу речки Литтл-Теннесси-ривер и посылая каскады воды по бокам. — Думаю, броня там покрепче, чем мы полагали.
— Может быть, — сказал майор Портер, — если…
Какие условия он имел в виду, Эдвардсу узнать не довелось, потому что мир вокруг побелел.
Отсек боекомплекта установок «ШеДо» являлся самым мощным бронированным контейнером из когда-либо сконструированных. Внутренний слой состоял из обычной стали, далее шли четыре слоя закаленной броневой стали с покрытием из «суперстали» последней разработки, которая почти вчетверо увеличивала твердость поверхности. Снаружи располагались два слоя брони типа «пчелиные соты» из вольфрама и искусственных сапфиров. Самая внешняя секция состояла из множества слоев пластин взрывчатки. Как оказалось, они способствовали рассеиванию струй плазмы — до некоторой степени.
Вдобавок в нем имелись четыре секции, спроектированные «контролировать» взрыв и «вышибаться», когда снаряд разрывался. И там были еще внутренние дефлекторы, спроектированные так, чтобы направить большую часть взрыва в сторону от лежащих рядом снарядов. Подразумевалось, что так сила взрыва ограничится одним, максимум двумя снарядами. Маленький катаклизм предпочтительнее большого.
Послины установили, что двигатели большинства танков располагаются или впереди, или позади. И поскольку отданный им приказ требовал не прекращать огня, пока установка не остановится и не загорится, они выпустили свыше четырехсот зарядов плазмы по ее кормовой оконечности. А даже самая крепкая броня имеет предел прочности.
Заряду, который действительно пробился внутрь, пришлось преодолеть еще один, последний, рубеж обороны. Но в конце концов он сравнительно легко пробурил тонкую оболочку из обедненного урана вокруг сердцевины из антиматерии. Антиматерия сделала то, что обычно делает при соприкосновении с обычным веществом. Она аннигилировала. Красочно.
Попавший под удар снаряд имел эквивалент всего лишь около десяти килотонн, и инженеры были уверены, что контейнер удержит взрыв одного снаряда под контролем. Как максимум, если бы он лежал на внешнем стеллаже, все бы выдуло наружу и лишь слегка досадило бы любому подразделению на расстоянии, скажем, мили от установки. Его бы потрепало, но если ты не находился слишком близко или, скажем, прямо позади установки, ты мог уцелеть.
В данном же случае, однако, снаряд лежал на внутреннем стеллаже, где выбиваемые панели отсутствовали. Вдобавок заряды плазмы, прогрызшие себе дорогу в жизненно важные узлы установки, разрушили большинство внутренних перегородок. Поэтому от взрыва первого снаряда сдетонировали все снаряды контейнера с боекомплектом.
Орудие выстрелило дважды, и еще один снаряд остался в стволе. Так что для взрыва оставалось только пять снарядов. Но они детонировали один за другим, практически одновременно. И сочетание самой природы защитного контейнера и полученных им повреждений создало почти оптимальные условия для взрыва.
Огненный шар было видно вплоть до Эшвилля, а ударная волна поглотила штаб-квартиру корпуса, приютившуюся в долине.
Ядерное оружие имеет три главных поражающих фактора: избыточное давление, тепловое излучение и радиация. Избыточное давление обычно называют «ударной волной», и оно воздействует аналогично торнадо: когда высокое давление «события» накрывает сооружение, оно рушится в результате разницы давлений внутри и снаружи его стен. Оконные стекла разбиваются и летят внутрь, двери срывает с петель, стены и потолок обрушиваются. В сочетании с ураганной силы ветром и близостью к эпицентру оно разрушает все на своем пути.
Вторым главным поражающим фактором является термальный эффект. Интенсивное выделение тепла при ядерном взрыве, или, как в данном случае, при аннигиляции антиматерии, порождает огромное количество инфракрасного излучения. Любой человек, или послин, находящийся в зоне прямой видимости сгустка пламени и в пределах ограниченной дистанции, мог получить ожоги первой, второй и третьей степени. Вследствие природы огненного шара и кратковременного заточения в стенах отсека боекомплекта термальные повреждения были минимальными.
Третьим главным фактором поражения является радиация. При взрыве антиматерии испускается волна жестких гамма-лучей, но они эффективны лишь на короткой дистанции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84