Мы вышли в зал. Высокий чернокожий парень в голубой форме со всей силой ударял мячом о паркет, чтобы тут же после отскока остановить его высоко поднятой рукой и с той же силой вновь стукнуть им о пол. Эйхем слегка толкнул меня под локоть.
— Это как раз второй их ведущий игрок, менее опасный, — буркнул он.
— В принципе я уже представляю, как выглядит первый.
— Не преувеличивай. — Впрочем, он сказал это без особого энтузиазма. — Майк, это наше подкрепление! — крикнул он негру. Тот, не прекращая бить мячом о пол, подмигнул мне и направился к дальнему щиту, на каждом шаге отбивая мяч. — Он таким образом разминает запястья, но, полагаю, ему хочется заодно нас разозлить, — проворчал Тим. Подойдя к ящику, он достал два мяча и подал один мне.
Ну ладно. По пути к щиту я стер из памяти всё, над чем размышлял сегодня целый день и вчера — Гришку, Хольгера, Вэл, — и занялся мячом. Что ж, как бросать, я знал, но тело помнило лишь основы, а не детали, так что мяч хоть и летел в сторону корзины, но каждый раз либо цеплялся за кольцо, либо странным образом отскакивал от щита; достаточно сказать, что первый раз я попал в корзину после четырнадцатого броска. Вскоре я чувствовал, что у меня начинают гореть уши, а в голове всё более настойчиво бьется в такт шагам мысль: «И на черта мне этот баскетбол?» Я попал второй раз, потом третий. А какое мне, собственно, дело, заглушил я первую мысль другой, что — я за ними бегал и напрашивался? И так проиграют, и этак… Я бросил мяч с абсурдного расстояния в надежде, что попаду и мои акции пойдут вверх, но действительность скорректировала мои глупые планы.
Так что я лишь стучал мячом о пол и наблюдал за командой противника. Почти с первых же секунд мне стало ясно, кто является в ней ведущим игроком. Коротко стриженный блондин, ниже меня ростом, крайне подвижный и ловкий, наверняка он провел в зале немало часов, тренируясь в умении «зависать» в воздухе. Он был уже знаком мне по залу для виртуальных тренировок. Я с некоторым облегчением вздохнул — меня не слишком впечатлил его поединок с компьютерной тенью. К тому же подобные типы были мне знакомы и по стадиону, и я знал, что они эффектно смотрятся, пока команда играет на них, а они имеют полную свободу движений. Тщательно прикрытый со всех сторон, он не принимает передач от партнеров, которые не знают, что делать, если на спине у их аса висит какой-то самоотверженный игрок противника, а если даже передача до него и доходит, то оказывается, что ему недостаточно места для своих отработанных перед гаражом штучек. Проворный любитель, ничего больше. Он был мой. Он лишь мельком взглянул на меня после какого-то замечания, брошенного «номером вторым», и я поклялся, что, если он забьет больше пяти мячей, я куплю себе абонемент на ежедневный пинок под зад от самого упрямого мула в городе.
В первую пятерку я не вошел, и это меня обрадовало. Значит, команда находилась не в столь отчаянном положении, чтобы возлагать надежды на какого-то профессионала из Нью-Йорка, а во-вторых, у меня было время для наблюдения, чем я и воспользовался.
А потом первого, уже тяжело дышавшего, игрока позвали на скамейку запасных. Может быть, даже не потому, что он тяжело дышал. Хольгер хотел увидеть меня в деле. Мы проигрывали девять очков, и до конца первого тайма оставалось три минуты.
Ябба-дабба-ду!
Я выскочил на паркет. Мяч был у противника, секунду спустя я нашел свое место и впервые в истории Редлифа коснулся своим семнадцатым номером тридцать третьего номера «Аса», пообещав себе, что лишь в сортире он сможет отдалиться от меня больше чем на полметра.
Я стиснул зубы, и началось. Обычно большинство мячей направлялось Донелану, а он, когда у него имелось время и пространство, эффектно взмахивал рукой, бросал взгляд направо, а мяч налево, отбивал мяч от пола под ногами и выделывал прочие штучки, ради которых ходят на матчи. После второго такого взмаха я выбил у него мяч, а поскольку опоздавший Ангус как раз в этом момент спокойно возвращался на нашу половину, я передал мяч ему, а он, несмотря на неожиданность, несколько раз ударил им о пол и по-женски, обеими руками, бросил мяч в корзину.
Началась драма Донелана: он еще несколько раз получил мяч, но всё же профессионалом он не был и никак не мог справиться с таким в меру умелым и подвижным противником, как я. Если уж говорить честно — постоянно играющим на грани фола. К счастью для Рори, закончился первый тайм, с перевесом в одиннадцать очков в их пользу.
— Ну ты и зверь, — тяжело дыша, сказал Паккер. — Рори сейчас взорвется.
— Бросит майку и пойдет домой, — усмехнулся Тим.
— Нет, я хорошо его знаю: он будет медленно расхаживать по площадке, всем своим видом демонстрируя обиду.
— И все будут спорить, кто виноват, — вмешался я. — Я тоже таких знаю. Впрочем, мы все себя так ведем, не будем обманываться.
Сполоснув пересохший рот минеральной водой, я сделал несколько глотков.
Эйхем несколько раз глубоко вздохнул.
— Значит, ничего не меняется, — Рэндолл, ты самый быстрый, так что старайся, насколько это возможно, убегать при быстрых атаках, а вы помните, что, перехватив мяч, надо сперва смотреть, кто бежит вперед. Ты, Скотт, выходишь только тогда, когда на поле Рори, разве что он расплачется и пойдет в раздевалку, тогда займешься этим черным дылдой.
Рори, однако, вышел в самом начале второго тайма, так что вышел и я, приклеившись к нему столь плотно, что мы дышали одним и тем же воздухом и при каждом движении чувствовали прикосновение тела другого; он прикрывал меня, а я бегал под их корзиной словно выпущенный из конуры кокер-спаниель — по кругу, без всякого смысла и без устали.
Кто-то меня заметил и передал мне мяч, я бросил и промахнулся, но в защите я снова был возле Рори. Я начал размышлять, насколько меня еще хватит, несколько минут спустя это стало действительно серьезной проблемой, но еще чуть позже Рори остановился под своей корзиной и даже не пытался помочь нападающим. У меня было время расслабиться, я даже сумел дважды бросить мяч и сократить разрыв до шести очков. Тогда Рори ушел с поля, а за ним я. На поле вышел чернокожий и накидал нам несколько мячей, но на какое-то время я перестал интересоваться матчем.
На трибуне еще несколько раньше появились две женщины, которые время от времени радостно вскрикивали и награждали аплодисментами удачные действия своих супругов. Обе были из команды противника. Теперь же к ним подошла та, которую я видел на фотографии у шерифа. Внешность ее представляла собой своеобразную смесь черт актрис, занимавших самое большое число отделений в сейфе моего сердца. Увидев ее, я вскочил и пошел в раздевалку, но лишь затем, чтобы на обратном пути оказаться за спиной Хольгера и спокойно рассмотреть эту женщину. Не удалось: когда я выходил, вытирая лицо полотенцем, он поймал меня за скользкое от воды и пота плечо и толкнул на паркет:
— Давай быстрее!
Рори воспользовался моим отсутствием и забросил уже два мяча. Он хмуро посмотрел на меня исподлобья и, может быть, поэтому не успел к очередной передаче; для него начался известный каждому спортсмену период, когда что бы ты ни пытался делать, всё равно ничего осмысленного не получается. Притворяясь бодрым и полным сил, я поспешил к Рори, а он даже не пытался возглавить атаку своей команды, довольно неуклюже попробовав меня нейтрализовать, что облегчило мне задачу и позволило завоевать первые два очка для своей команды.
Противники взяли тайм-аут, я закончил вытирать лицо и посмотрел из-под полотенца на женщину. Пышные густые волосы были связаны в большой узел на затылке — совсем просто, но как это выглядело! С этого расстояния я не мог ничего прибавить к тому, что уже было мне известно о чертах ее лица, так что приходилось довольствоваться тем, что я помнил. Белая блузка в вертикальную черную полоску достаточно успешно маскировала ее фигуру, но мне казалось, что она не выглядит чересчур худой. Относительно ее ног что-либо сказать было затруднительно — их заслоняла огромная сумка, которую притащила одна из жен игроков команды противника. Кто-то толкнул меня в плечо; к счастью, всё это время я прикрывал лицо полотенцем.
— Эй? Слышишь меня? Скотти, старик! У нас впервые появился шанс у них выиграть, и мы должны это сделать! — загудел мне в лицо Тим Эйхем. — Понимаешь? В следующий раз они что-нибудь придумают, сменят тактику, но сегодня они уже, можно сказать, готовенькие.
Я изобразил на физиономии широкую дружескую улыбку.
— Ну, тогда раздать ножи и вилки! — бросил я. — А может, хватит и ложек?
Тим вежливо рассмеялся и похлопал меня по спине, затем посмотрел на Хольгера.
— Если не будет Рори, — сказал он мне, а шериф согласно кивнул, — займись Майком. А вы, остальные, старайтесь сразу передать мяч Ангусу или Эрику, а если он окажется у противника — мешайте им как только сможете. Ты, Эрик, самый высокий, придется тебе побороться под щитом. Ну, давайте! — Он протянул руку, мы положили на нее свои. Я успел бросить еще один взгляд на жену шерифа, и мы начали последние две минуты второго тайма.
Мы сравняли счет на третьей минуте четвертого тайма, а на четвертой вырвались вперед и уже до самого конца не упустили преимущество. Пятьдесят семь — сорок девять. Команда ревела, словно стадо бизонов, которое давят асфальтовые катки в тысячу лошадиных сил; на пятой минуте триумфа я подумал, что мы, наверное, никогда не перестанем хлопать друг друга по различным частям тела, но в конце концов мы добрались до душевой. Быстро смыв с себя пот, я с банкой холодного «Будвайзера» свалился через край в один из трех прямоугольных бассейнов. Спорткомплекс, судя по всему, не жаловался на скупость спонсоров. Кто-то включил насосы, и водная гладь вздыбилась волнами. Вся восьмерка, удобно устроившись в бассейне, вспоминала прошедший матч, то и дело перекрикивая друг друга, а если кому-то удавалось сочинить какое-нибудь меткое высказывание в адрес соперников, остальные повторяли его по нескольку раз, чтобы, не дай бог, оно не пропало зря. Шериф не открывал рта, лишь поглядывал на вторую джакузи, заполненную мрачными соперниками, и прислушивался, но те молчали. В конце концов он поднял руку и, дождавшись тишины, спросил:
— Арт! Вы что там, утопили все друг друга, что ли? — Послышался чей-то голос:
— Я тут. Слушаю?
— Предлагаю поставить нам по пиву у Барри!
Видимо, они уже раньше обсуждали подобную возможность, либо таков был обычай, поскольку ответ последовал незамедлительно:
— Ладно. Ждем вас там, но только пятнадцать минут. А то, похоже, вы будете тут мастурбировать еще несколько часов!
Хольгер показал им язык и кивнул. Остальные, в том числе и я, продемонстрировали, в каком месте сгибается клюв у пингвина.
— Ну что ж, давайте собираться. — Он наклонился к середине бурлящего бассейна и сказал значительно тише: — Вряд ли нам еще когда-нибудь представится такой случай.
Кто-то попытался возразить, но большинство согласились с мнением шерифа, несмотря на то что он был без оружия. Я нырнул — мне нужно было несколько мгновений спокойствия, чтобы хорошенько вспомнить женщину на фотографии в кабинете Хольгера. Я выдержал под водой ровно столько, чтобы понять, что на размышления о женщинах требуются годы, иногда вся жизнь, а я пытался — под водой, но тем не менее — сжать это время до нескольких десятков секунд. Под холодным душем я решил ни о чем пока не думать и ждать развития событий.
В бар она не пришла, хотя там были обе, болевшие за противников. Одна на чем свет стоит ругала мужа и его коллег, другая поначалу присоединилась к ней, но, посмотрев во второй и в третий раз на мужа, решила, что игра не стоит свеч, и молча стала потягивать свой «Манхэттен»; по его белому цвету можно было судить, что у нее имелся свой собственный рецепт, в котором не только ангостуры, но и красного вермута добавляется лишь по капле. Ее мужем был ничем не выделявшийся ни на площадке, ни теперь в баре модно подстриженный шатен с какой-то двойной фамилией.
Я выпил пиво, плавясь в блеске похвал, потом еще одно. Возгласы поутихли, хотя, по идее, должны были бы лишь нарастать, но это было не то общество, которое считает питье пива подходящим способом провести вечер. Эмоции сошли на нет, кто-то вспомнил, что у него есть дело к побежденному, а тот не видел никаких поводов для обиды, группа разбилась на более мелкие группки, кто-то ушел, в том числе любительница крепкого «Манхэттена» с мужем, ее язвительная подружка забыла, над чем только что смеялась, и с серьезным видом выслушивала, как мне показалось, служебные поручения Ангуса. Одним словом — матч закончился. Конец праздника. Никто уже мне дружелюбно не кивал и не похлопывал по плечу, хотя, с другой стороны, никто и не смотрел на меня враждебно или по крайней мере неприязненно. Неожиданно мне пришло в голову, что конец карьеры спортивной звезды должен выглядеть примерно так же, естественно, в больших масштабах:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55