В последний раз, когда мне пришлось наблюдать это явление, я упустил момент начала истинного перехода, но на этот раз, хоть я и обещал себе быть более внимательным, всё равно чуть было не пропустил его снова. В какой-то момент Эдамс, до этого пребывавший в неподвижности, стал реже дышать, это говорило о том, что все эмоции покидали его, удаляясь из его чувств, а уже в следующую секунду все стало совершенно по-другому.
- Началось, - сообщил я Айзенштадту. Стоявшая с другой стороны Каландра тоже закивала головой.
- Килл, - тихонько позвал доктор. Один из техников задвигался в кресле.
- Ага... Что-то происходит, - сообщил он слегка дрожащим голосом. Графики только что стали принимать вид обычного пассивного режима, но вот теперь...
- А что теперь? - нетерпеливо допытывался Айзенштадт, его чувства блуждали где-то между раздражением и нескрываемым любопытством.
Техник так и не успел ответить. Внезапно и одновременно Эдамс и Загора как-то выпрямились, их глаза широко раскрылись. В этих широко раскрытых глазах появилось выражение непокоя.
- Приветствуем вас, - в унисон произнесли оба Искателя, не произнесли, а напряжённо прошептали. - Мы... - далее следовало что-то, что я не успел разобрать. - Мы приветствуем вас в нашем мире.
ГЛАВА 23
Мы еще долго оставались стоять, не в силах сдвинуться с места. Первым зашевелился Айзенштадт, и, как я и предвидел, он сначала повернулся ко мне и со скрытой угрозой предупредил:
- Если это очередная игра, Бенедар... - Внезапно вырвавшаяся у него угроза так и осталась незаконченной. Айзенштадт стоял, широко открыв глаза. Даже ему, безусловно, было ясно, что это никакие не игры и не фокусы. Странная пустота в глазах обоих Искателей, странно искаженные лица, нехарактерный тембр голоса - всё это не поддавалось симуляции.
- Это не игра, сэр, - пробормотал я. - Они каким-то образом вошли в контакт с гремучниками.
Айзенштадт вздохнул через сжатые зубы, и звук очень походил на змеиное шипение. Эдамс и Загора все еще оставались сидеть там, где сидели, их лица и тела казались скованными каким-то странным холодом. В ожидании ответа Айзенштадта...
- Вы не хотите что-нибудь сказать? - тихо осведомился я.
Подбородок Айзенштадта окаменел.
- Я... я приветствую вас тоже, - сумел выдавить он. Выражение досады появилось на его лице, когда напряженность миновала, и он внезапно понял, что ему предстоит произнести историческую речь. И избежать при этом помпезности. - Я - доктор Влад Айзенштадт, я представляю Четыре мира Патри и колонии, - продолжал он чуть твёрже. - Позвольте узнать, к кому я имею честь обращаться?
Последовала короткая пауза. Затем Эдамс и Загора снова заговорили странным шепотом, и снова абсолютно в унисон.
- Моя личность не... может быть... определена и выражена... вашим языком. Мы... - голоса затихли, будто убавили громкость поворотом регулятора.
Айзенштадт чуть подался вперёд, наклонив голову и прислушиваясь.
- Простите, что это такое?
- Они не могут ответить, - пояснила Каландра вибрирующим от волнения шепотом. - На её лице, насколько я мог понять, застыло благоговение и потрясение от услышанного. - Их лица, только посмотрите на их лица, как напряжены мышцы шеи и голосовые связки. Видимо, это слово слишком тяжело произнести, они просто не могут повторить его.
Айзенштадт надул губы, раздумывая.
- Тогда, с вашего позволения, - заговорил он, - мы будем называть вас так, как привыкли, то есть гремучники. Поскольку это слово должно употребляться, чтобы отличать вас и ваши физические оболочки. Ведь для вас это всего лишь оболочки, не так ли?
Снова пауза, и когда Загора и Эдамс заговорили, я смог уловить в их голосах нотки неуверенности.
- Не оболочки. Тела... дом... крепости. Безопасность. Жизнь.
- А-а? - осторожно переспросил Айзенштадт. - Да, понятно, тела. - Он раздумывал.
- Вы упомянули о безопасности. Что же за безопасность обеспечивают вам эти тела?
Молчание. Для меня было совершенно ясно, что Айзенштадт закидывал удочку, чтобы выпытать детали о безопасности гремучников. Возможно, это понимали и сами гремучники.
- Не думаю, чтобы они стали отвечать, - пробормотал я через минуту.
- Испугались, что ли? Или же им не хватает слов?
Я недолго думал, что ответить.
- Либо испугались, либо не доверяют, я бы сформулировал так. Здесь чувства уже другие, нежели тогда, когда речь шла об их телах-домах, и я не думаю, чтобы проблема состояла в бедности словарного запаса.
Хмыкнув, он повернулся к Каландре.
- Вы согласны с этим?
- С тем, что речь идет о различных типах чувств - да, - кивнула она. - Но следует ли понимать эмоции, заставляющие их молчать, как страх или что-нибудь ещё, я не знаю.
- Мне казалось, что Смотрители могут угадывать мысли любого, - проворчал Айзенштадт.
- Любого человека, - негромко поправила Каландра. - А в данный момент... это не люди.
Лицо ученого напряглось, и внезапно изменились и его чувства.
- Да, да, как же, но может быть, это такие же религиозные типы, как вы, помешанные на демонах и прочем, - казалось, он чуть оживился. - Но вот я не верю. Эй вы, Смайт, отверните этого Эдамса, усадите его так, чтобы они с Загорой не видели друг друга.
Я вздрогнул, увидев, что Смайт и остальные бросились выполнять приказ.
- Сэр, их невозможно отделить друг от друга. Все дело в слишком большой синхронизации.
- Надо думать ещё и об этом? - холодно ответил Айзенштадт. Неожиданно я почувствовал, что его охватило то же благоговение, что меня я Каландру, но мгновение миновало, и теперь в нем действовал и говорил ученый, дотошный и скептический.
- Что у нас за записи? - бросил он техникам, сидящим у мониторов.
- Очень странные, - отозвался один из них. - Характеристики сердечной деятельности, кровяного давления и обмена веществ имеют тенденцию к понижению. Биотоки мозга... - он колебался, - если честно, доктор, я просто не знаю, как это понимать. Наличествуют черты, указывающие на умственную гиперактивность - они локализованы в весьма необычных участках, но одновременно присутствуют и элементы, указывающие на глубокий сон. Действительно глубокий сон, но вряд ли это можно назвать коматозным состоянием. По идее, оба должны лежать на спинах и вовсю храпеть.
Айзенштадт задумчиво пожевал губами.
- Что-нибудь из этого соответствует известным формам медитации?
- Я бы не сказал. Разумеется, записи, которые мы здесь получаем, не предназначены для того, чтобы служить исчерпывающим списком.
- Сэр, - вмешался ещё один техник, - похоже, характеристики обмена веществ продолжают снижаться. Не очень быстро, но заметно.
- Существует реальная угроза жизни? - спросил Айзенштадт.
- Я... не знаю. Возможно.
Учёный кивнул с кисловатым видом.
- Эй, гремучники, вы ещё здесь?
Лица Загоры и Эдамса совершенно идентично скривились.
- Где «здесь»?
- Я имею в виду, вы ещё в контакте с нами? - чувствовалось, что его естество сопротивлялось тому, чтобы принять происходящее за чистую монету. - Нам хотелось бы узнать о вас побольше и, разумеется, рассказать о себе. А начать мы бы хотели с...
- У нас нет желания... больше узнать о вас.
Айзенштадт на секунду опешил, это неожиданное вмешательство сбило его с мысли.
- Так. Хорошо. Мы хотим выяснить, что представляет собой мёртвый гремучник и как он может быть подвергнут вивисекции. Возможно ли нам получить от вас...
- Мёртвых не бывает.
Ученый тихо вздохнул.
- Ах, вот как... понятно. Может быть, я недостаточно ясно выразился. Нам бы хотелось...
- Тела-дома могут умирать. Мы - нет.
- Да, именно это я и имел в виду. - Айзенштадт предпринял еще одну попытку. - Нам бы очень хотелось изучить один из ваших домов-тел. Если бы вы могли указать на один из тех, которыми вы не пользуетесь, и позволить нам...
- Вы можете взять для изучения трутня.
Учёный был вынужден снова замолчать на полуслове.
- Трутень, вы говорите? А что это такое?
- Тело-дом, выросшее из подвергнутого стери... лизации семени для того, чтобы им пользовался... кто захочет.
На какой-то момент мне показалось, что Айзенштадта захватили врасплох.
- Что вы имеете в виду, говоря «кто захочет»? У вас что, у всех есть тела-дома?
И снова вместо ответа тишина.
- Они говорили, что их тела-дома могут умирать, - тихо напомнила Каландра. Может быть, выращивание запасных домов-тел - их способ обретения бессмертия?
Ответом был раздражённый взгляд Айзенштадта.
- Давайте оставим метафизику в стороне! - рявкнул он, но за резкостью таилась плохо скрытая неуверенность. - Хорошо, гремучник, мы поняли. Вы можете указать нам на один из таких трутней?
Небольшая пауза. Затем, как всегда в унисон, Эдамс и Загора подняли руки и указали.
- Там, - шептали они. - Две тысячи четыреста... восемьдесят семь высот.
- Каких высот? - не понимал Айзенштадт. - Ваших, наших? Вы имеете в виду эти горы?
- Доктор, - воскликнул один из техников, прежде чем Искатели успели ответить. - У Эдамса отказывает сердце!
- Эдамс! Прервите контакт!
Лишь спустя секунду я понял, что это прокричал я. Искаженное судорогой лицо Эдамса, внезапно напрягшееся тело - все это буквально вопило о том, что его жизнь в смертельной опасности. Я шагнул к нему...
И меня тут же остановила рука Айзенштадта.
- Доктор...
- Давайте обождем, что предпримут гремучники! - взволнованно воскликнул он. - Отпустят ли они его или нет.
Я в ужасе уставился на него.
- А если нет?
Его взгляд по-прежнему был прикован к Эдамсу.
- Нам необходимо выяснить, что значит для гремучников человеческая жизнь. Лучшего момента для этого не найдешь.
И всё потому, что Эдамс был халлоа. Религиозный фанатик... почему бы им, в таком случае, не воспользоваться? Я до боли сжал зубы и снова повернулся к Искателям. Состояние Эдамса быстро ухудшалось, приближаясь к критическому.
- Гремучник! - заорал я. - Ты убиваешь его! Отпусти его!
Секунды тянулись, как часы, но ничего не происходило. Потом ощущение чужого присутствия внезапно покинуло и Загору, и Эдамса. Загора сразу как-то обмякла, с трудом дыша, её губы вяло шевелились...
А Эдамс без чувств упал на пол.
Врач из команды Айзенштадта был молодой и проворный и, в отличие от большинства тех, которых мне доводилось знать, не только не скрывал, но, казалось, даже готов был выставить напоказ недостатки в своей профессиональной компетентности.
- Если говорить начистоту, - произнес он, качая головой, - я не могу сказать вам, что с ним приключилось.
Айзенштадт вспыхнул.
- И, следовательно, ничего не можете сделать?
- Отнюдь, - засуетился врач, смущенный явным недовольством босса. - Я не знаю, что произошло, но это не значит, что я не могу лечить. - Он склонился над своим дисплеем. - Вот этот, например, - он обнаруживает слабые сердечные сокращения - мы уже снимаем этот симптом. - Он перешел к другому дисплею. - Сердечная травма. Вероятно, потребуется замена некоторых мышц сердца или их восстановление, но на данный момент его состояние стабильно. То же самое и с другими перенесенными им недугами.
Айзенштадт кивнул.
- А что с женщиной?
Врач пожал плечами.
- Небольшая сердечная травма в результате стресса, небольшие поражения нервной системы. Хотя особой опасности нет.
- Почему нет? Потому что она моложе?
- Большей частью, поэтому, - согласился врач. - Но, кроме того, мистер Эдамс имеет особую предрасположенность к сердечным заболеваниям, обусловленную... в общем, семена упали на благодатную почву.
- То есть, вы хотите сказать, что уже имелись какие-то достаточно серьезные причины, а данный стресс лишь приблизил кризис? - осведомился Айзенштадт.
- Именно.
Я почувствовал, что врачу очень хотелось бы узнать от Айзенштадта, что это за стресс.
- Скажите, а в случае, если такому стрессу будет подвергнут абсолютно здоровый нормальный человек, сможет ли он перенести нагрузку без последствий? - спросил Айзенштадт, игнорируя любознательность эскулапа. Последний сморщил лоб.
- Вряд ли я могу это утверждать, доктор. На основании лишь двух случаев трудно составить объективную картину. В такой же степени можно утверждать, что у мисс Загоры от природы большая сопротивляемость подобным воздействиям.
Айзенштадт подумал несколько секунд.
- Ладно, - медленно произнес он. - После того, как мы собственными глазами увидели, какие последствия может иметь такого рода стресс... можно ли будет в будущем каким-то образом предупредить такое разрушительное его воздействие на других людей?
Врач пожал плечами.
- Если результаты стресса останутся без изменений, то несомненно. И опять я вынужден предостеречь вас, что, пронаблюдав эти два случая, я не могу гарантировать, что кто-нибудь следующий станет проявлять совершенно иные симптомы.
Губы Айзенштадта искривились.
- Мне кажется, что именно над этим нам еще предстоит попыхтеть. Когда можно будет побеседовать с мисс Загорой?
Врач нажал на кнопку, вызывая информацию на дисплей.
- Дайте ей еще пять минут, - произнес он. - Отсутствие угрозы для жизни не означает, что эта травма - пустяк. Кроме того, чем больше времени вы дадите нам, чтобы вывести из неё все профилактические препараты, а также те, которые облегчают диагностику, тем легче с ней вам будет общаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57