— Нет, спасибо, — ответил Джанкола с легкой гримасой. — Прямо от вас я направляюсь на обед с послом Эревона, а, стало быть, мне придется подналечь на эту омерзительную маринованную рыбу, гордость их национальной кухни, да еще и притворяться, будто мне нравится. Лучше уж предварительно оставить желудок пустым, чтобы потом не удивляться, когда содержимое полезет наружу.
Причарт рассмеялась, причем, как ни странно, искренне. Было по-настоящему жаль, что этому человеку нельзя доверять ни на грош. Она недолюбливала этого человека и не доверяла ему, но отдавала должное его обаянию и магнетизму, которые он излучал всякий раз, когда хотел этого.
— В таком случае приступим к делу, — сказала она спустя несколько мгновений уже серьезно.
— Да, пожалуй, — ответил Джанкола, подавшись вперед. — Смею надеяться, вы уже ознакомились с моим отчетом?
— Ознакомилась, — ответила, хмурясь, Причарт. — И не могу сказать, что он вызвал у меня теплые чувства.
— Меня и самого мои выводы не радуют, — покривив душой, произнес он.
— Судя по тону Декруа, они намерены ужесточить свою позицию, — сказала Причарт, взглянув собеседнику в глаза. — У вас ведь тоже сложилось такое впечатление?
— Да. Правда, — в голосе Джанколы промелькнула нотка самодовольства, — я мог быть несколько пристрастен, если вспомнить мой анализ приоритетов внешней политики манти.
— Приятно иметь дело с человеком, осознающим, что предвзятость способна увести в сторону от правильного пути, — любезно отреагировала Причарт.
Их взгляды на мгновение скрестились. В кабинете сгущалась атмосфера враждебности, сами стены, казалось, задрожали от напряжения. Но обострение было коротким. Оба не питали относительно друг друга никаких иллюзий, но ни он, ни она ещё не были готовы к открытому столкновению.
— А пока, — продолжила Причарт, — мне приходится согласиться с тем, что Декруа в своей ноте практически полностью отвергает все наши последние предложения.
— Именно так, — подтвердил государственный секретарь подчеркнуто нейтральным тоном.
Мантикорская депеша оказалась именно такой, о какой он и мечтал: официальный дипломатический язык был, как и положено, туманным, но сквозь сложные обороты отчетливо проступало, что Декруа формально сообщает о намерении “рассмотреть” инициативы Причарт, а на самом деле информирует Республику о том, в каком гробу она видит эти самые инициативы. По прочтении доставленного курьером документа Джанколе хотелось просто расцеловать Декруа.
— Я склоняюсь к тому, — продолжил он, — что манти недооценивают реальные перемены в балансе сил, произошедшие с начала ведения переговоров.
“Сознательно обходит тему, — поняла Причарт, — что Республика слишком долго тянула с обнародованием новых возможностей; что сделанное раньше, это объявление могло бы помочь правительству Высокого Хребта провести более реалистичную оценку соотношения сил”. Но с другой стороны, то, что Джанкола ничего не сказал вслух, было даже более эффективным намеком на то же самое.
— Арнольд, — холодно сказала она, — я не хочу превращать этот разговор в спор о том, чьи пушки длиннее.
— Я тоже, — откликнулся он, удачно изобразив искренность. — Беда в том, что эффективная дипломатия зависит от благоприятного соотношения военных сил в большей степени, чем нам бы того хотелось. Увы, госпожа президент, мир далек от совершенства.
— Согласна. Но мне не хотелось бы делать его ещё менее совершенным.
— Я никогда не стремился подталкивать события к фактическому возобновлению боевых действий, — указал Джанкола, — но звездные державы нередко оказываются втянутыми в войну, которой не хотела ни одна сторона. Обычно такое случается, когда одна сторона неправильно оценила силы и решимость другой. Сейчас манти, по-видимому, совершают в отношении нас обе ошибки сразу.
— По-моему, наша последняя нота была достаточно ясной, чтобы не оставить у них никаких сомнений, — заметила Причарт. Прежний лед в голосе сменился остаточным холодком.
— Но лишь в том случае, — согласился Джанкола, — если они вообще дали себе труд прислушаться к нашим словам.
Увы, тут Причарт вынуждена была согласиться. Правда, призналась она себе в этом только через силу, и этот факт весьма огорчил её. Личная неприязнь к Джанколе все сильнее затрудняла общение с ним, все больше сил уходило на то, чтобы оценивать его мысли и предложения объективно, а не отметать с ходу лишь оттого, что они высказаны им. Одно дело — сохранять здоровую подозрительность, когда имеешь дело с человеком, который вынашивает некие тайные планы. Совсем другое — позволить этой подозрительности диктовать автоматическое неприятие всего, что такой человек говорит. К сожалению, осознать эту опасность гораздо легче, чем справиться с ней.
В данном случае согласие далось ей чуть легче, чем обычно. Опыт дипломатического общения со Звездным Королевством — во всяком случае, с его нынешним правительством — обеспечил ей предостаточно поводов для раздражения.
Последний пакет предложений, с которым выступила Причарт, был вполне приемлемым для манти. Разумеется, она еще не объявляла об официальном признании республикой включения Звезды Тревора в состав Звездного Королевства. Полный отказ республики от всех претензий на Сан-Мартин был слишком крупным козырем, чтобы отдать его, не получив ничего взамен. Она отказалась от требования плебисцита в этой звездной системе, но предложила соглашение того типа, которое существовало у Звездного Королевства с Андерманской империей относительно статуса терминала на Грегоре. Это позволяло манти надеяться на возможность в дальнейшем официального признания присоединения системы. Более того, Причарт согласилась также и с тем, что законные интересы безопасности Мантикоры могут потребовать по крайней мере локальных территориальных изменений, особенно в регионе, непосредственно прилегающем к Звезде Тревора, и предложила передать Мантикоре бывшие базы Народного Флота в системах Самсон, Оуэнс и Барнетт для переоборудования под постоянные базы КФМ с целью расширения оборонительных рубежей Мантикорского Альянса.
Разумеется, признавала она, Звездное Королевство уже завладело тремя этими системами... не считая всех остальных, по которым сейчас шли переговоры, включая систему Текилы, отделенную от столичной системы всего пятьюдесятью пятью световыми годами. А вот Текила относилась к числу тех систем, которые Причарт не готова оставить под контролем Мантикоры.
В настоящий момент республика претендовала на суверенитет над двадцатью семью оккупированными Альянсом системами. Шесть из них не имели населенных планет и представляли ценность исключительно как военные базы, что и объясняло интерес к ним со стороны Альянса, а еще три являлись сравнительно недавними завоеваниями Народной Республики, и местное население откровенно негативно воспринимало всё, что связано с Хевеном, какие бы реформы там ни проводились. Эти три системы уже выразили твердое намерение просить о вхождении в состав Королевства по примеру Звезды Тревора. Причарт была готова их отпустить, тем более, что заново принятая Конституция предоставляла им такое право. А хоть бы и не предоставляла — Причарт, во всяком случае, готова была воспользоваться ими для торга. Правда, лишь при том условии, что Звездное Королевство вообще начнет торговаться.
Так или иначе, камнем преткновения являлись не они, а оставшиеся восемнадцать оккупированных мантикорцами систем, по разным причинам имевших для Республики жизненно важное значение. Большей частью эти причины были экономическими или промышленными, но некоторые системы имели военные базы, которые либо защищали самое сердце Республики... либо предоставляли плацдарм для дальнейших завоеваний. В большинстве своем эти системы находились в составе Республики уже давно и считали себя хевенитской территорией, вне зависимости от того, радовала их подобная перспектива или нет.
Правда, население трех из них, Франконии, Тальмана и Рансимана, не считало себя гражданами Республики и не желало возвращаться под власть хевенитов. Еще две-три системы колебались, но остальные предпочитали воссоединение с обновленной Республикой текущей оккупации. Во всяком случае, пять или шесть систем откровенно не хотели упустить возможностей, открывавшихся в связи с политическим и экономическим возрождением Республики, обусловленным реформами.
И Причарт, со своей стороны, тоже не собиралась просто так отказываться от спорных систем. Правда, она отдавала себе отчет в том, что Тальман, Рансиман и Франкония требуют особого отношения, и, скорее всего, ей придется скрепя сердце согласиться с предоставлением им суверенитета.
Она, конечно, предпочла бы видеть их независимыми государствами, а не форпостами Звездного Королевства, внедренными так далеко в глубь территории Республики, но в крайнем случае готова была признать и их добровольное присоединение к Мантикоре. Однако возвращение под власть Республики остальных оккупированных миров обсуждению даже не подлежало. Но вот Элен Декруа и барон Высокого Хребта, похоже, этот важнейший пункт попросту игнорировали.
— Ну, если они всё ещё не прислушиваются к нам, — сказала Причарт государственному секретарю, — придется найти способ... привлечь их внимание.
— Именно об этом я и говорю постоянно, — мягко указал Джанкола.
Внутренне он ликовал: президент двинулась под его дудочку именно туда, куда он и планировал.
— Вместе с тем, госпожа президент, — продолжил он, придав своим словам оттенок озабоченности, — рассматривая способы “привлечения их внимания”, мы должны проявлять разумную осмотрительность.
— А мне казалось, что вы предпочитаете вариант закручивания гаек, — сказала она, прищурившись.
Джанкола пожал плечами. “Так оно и было, — подумал он, — пока ты не перехватила у меня мою политику”. Впрочем, он по-прежнему желал следовать тому же принципу, но на своих собственных условиях.
— Во многих отношениях я и сейчас остаюсь сторонником самой твердой позиции, — произнес Джанкола вслух, тщательно подбирая слова, а сам тем временем размышлял, слышала ли Элоиза Причарт древнюю, забытую сказку со Старой Земли, любимую сказку его детства?
— Тем не менее, — продолжил он, — по моему разумению, наши последние предложения были настолько подробными, насколько это вообще возможно. Мы четко обозначили, что мы согласны уступить и что однозначно не уступим. Наконец, мы ясно дали противной стороне понять, что наше терпение не безгранично. Честно говоря, я, как государственный секретарь, едва ли решился бы одобрить более конфронтационный текст.
“Делай что хочешь, только не бросай меня в терновый куст!” — подумал он, ухитрившись не усмехнуться.
— Твердость не обязательно равнозначна конфронтации, — указала Причарт.
— Ничего подобного у меня и в мыслях не было, — солгал Арнольд. — Я лишь имел в виду, что не вижу иного способа обозначить нашу позицию ещё четче, кроме как дать манти понять, что в случае решительного отказа в наших требованиях мы готовы прибегнуть к военной силе.
— Арнольд, я не думаю, что мы зашли так далеко, чтобы ставить себя перед дилеммой: проглотить бессмысленный ответ Декруа или начать войну, — ледяным тоном сказала Причарт, смерив собеседника суровым взглядом.
“Забавно, — язвительно подумала она, — как быстро остыл вечный “подстрекатель” Джанкола, когда опросы общественного мнения показали рост популярности действующего президента в связи с изменением позиции на переговорах”.
— Прошу прощения, если я выразился неудачно и мои слова могли быть истолкованы именно так, — сказал он тоном, искусно сочетавшим досаду и легкое разочарование (а глубоко внутри него чей-то голос заорал: “Попалась!”). — Мне лишь хотелось отметить, что мы обозначили свои намерения и свою позицию с достаточной определенностью, но на манти это впечатления не произвело. Следовательно, если мы все-таки хотим добиться от них уступок на переговорах, нам придется искать более эффективные способы давления, нежели дипломатические ноты. Возможно, мне не следовало напрямую говорить о военных действиях, но будем честны: что ещё, кроме угрозы возобновления войны, способно заставить их задуматься?
— Мне кажется, мы уже напомнили им о наших военных возможностях, — сказала Причарт, — а обострять ситуацию прямыми угрозами я считаю излишним. Но я продолжу давить на них дипломатическими способами. Вы с этим не согласны?
— Разумеется, согласен, — ответил Джанкола, но интонации говорили прямо противоположное. — А если бы и возражал — президент у нас вы. Однако если вы — я хотел сказать, мы — намерены продолжить дипломатический нажим, это не исключает и дополнительных маневров. Вот почему, как мне кажется, было бы разумно объявить о наличии у нас не только супердредноутов, но и носителей ЛАК.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147