Хотя боевая техника Альянса по-прежнему превосходила имевшуюся в распоряжении Республики, превосходство это было менее заметным, чем когда-либо прежде.
Хевенитские подвески загружались меньшим числом ракет, поскольку сами эти ракеты пришлось сделать на тридцать процентов крупнее, чем мантикорские, чтобы добиться примерно тех же характеристик. Но поскольку у Шэннон Форейкер всё равно не было выбора, кроме как строить огромные ракеты, поскольку двигатели и энергетические установки требовали увеличения массы и объема изделия, она заодно снабдила их более мощными, по сравнению с мантикорскими аналогами, боеголовками. Часть выделенного для них объема она использовала для увеличения поражающей силы, но ещё большее пространство отдали дополнительному сенсорному оборудованию. В результате, в сравнении с характеристиками мантикорского аналога, получилось оружие с дальностью действия восемьдесят восемь процентов, с точностью почти восемьдесят процентов, и с поражающей способностью боеголовки превосходящей всё, чем располагала Мантикора.
Но этим ракетам ещё надо было пробиться сквозь более совершенные мантикорские системы РЭП. С обеих сторон, при приближении смертоносной волны разрушения, заработали имитаторы и генераторы помех. Ложные цели искушали, завораживали системы наведения, заманивали вражеские ракеты и уводили прочь от настоящих кораблей, от целей, которые следовало уничтожить. Буря многократно интерферирующих помех заполонила космос, ослепляя чувствительные сенсорные системы. А когда расстояние сократилась еще больше, навстречу огню с бесстрашием камикадзе устремились противоракеты.
Мантикорские системы были намного эффективнее, особенно с учетом вынесенных платформ “Призрачного всадника”, значительно увеличивавших зону эффективного действия средств РЭБ. Хотя Форейкер удалось существенно повысить точность прицеливания республиканских ракет, системы наведения союзников были по крайней мере на пятьдесят процентов эффективнее просто за счет разницы в уровне систем РЭБ.
Активные оборонительные средства обрушились на ракеты, которые пробились сквозь завесу электронных помех. Мантикорские противоракеты последнего поколения увеличили эффективную дистанцию перехвата до двух миллионов километров, хотя вероятность поражения на расстоянии более полутора миллионов была невелика. Все усилия Шэннон Форейкер, даже с учетом копирования технологии Лиги, позволили довести максимальную дистанцию перехвата только до чуть более полутора миллионов километров. А значит, системы противоракетной обороны Хонор обладали достаточной дальностью действия, чтобы встречать каждую атакующую ракету двумя противоракетами, до того как она приблизится на дальность действия лазерной боеголовки. Форейкер добилась лишь одного залпа на каждую волну ракет Альянса, зато она более чем на тридцать процентов увеличила количество пусковых установок. По отдельности её противоракеты обладали меньшей эффективностью, но на один залп их приходилось больше, так что Второй флот выстроил из них на пути вражеских боеголовок настоящую стену.
Импеллерные клинья пересекались с импеллерными клиньями, равно уничтожая противоракеты и ракеты в ослепительных вспышках испаряющихся импеллерных узлов и конденсаторов. Обе стороны использовали многослойную оборону: множественные волны противоракет, на ближней дистанции подключались лазерные кластеры; кроме того, Форейкер и коммандер Клапп включили в оборонительный план Флота Республики и “Скимитеры”. Лазерные кластеры ЛАКов могли поразить атакующий снаряд, если попадали в него, зато очень немногие ракеты снисходили до того, чтобы атаковать такую незначительную цель, как ЛАК.
Космос вокруг Второго флота превратился в слепящий, бурлящий котел энергии. Противоракеты, бортовые лазеры и гразеры, ЛАКи — все извергали огонь на приближающуюся лавину разрушения. По крайней мере шестьдесят процентов атакующих ракет Альянса были обезврежены средствами РЭП или перебиты активными системами обороны. Но это означало, что сорок процентов уцелели, и корабли Лестера Турвиля завертелись, как дервиши, стараясь подставить под удар яростных боеголовок с накачкой взрывом плоскости импеллерных клиньев или, хотя бы, боковые гравистены. Начали взрываться мантикорские боеголовки.
По крайней мере половина лазерных лучей, не причинив вреда, уткнулась в непроницаемые гравитационные ленты импеллерных клиньев супердредноутов или были отклонены гравистенами целей. Но некоторые всё же прорвались.
* * *
Лестер Турвиль вцепился в подлокотники командирского кресла. Корабль флота республики Хевен “Величественный” трясся и дергался. Сообщения о повреждениях на флагманский мостик не поступали. Ими занималась капитан Хьюз у себя на командном мостике, но Турвиль ощущал раны большого корабля, в который врезался один пучок излучения за другим. Даже массивная броня корабля не выдержала этого жестокого обстрела. Он знал, что мантикорский огонь уничтожает сенсоры, энергетическое оружие, ракетные пусковые... и людей, которые их обслуживали.
Он всё же загнал боль разрушенного корабля поглубже в подсознание, заставил себя отрешиться от неё. Раны “Величественного” были заботой капитана Хьюз, а его задача — спасти Второй флот, насколько это в его силах.
И похоже, много спасти ему не удастся.
И мантикорский, и грейсонский огонь безжалостно сосредоточился на его СД(п) и НЛАКах. Лишь немногие ракеты потеряли цель и устремились к другим жертвам, в том числе и к “Величественному”, но было ясно, что они всего лишь отклонились от своего пути, а изначально предназначались для новых типов кораблей. Сначала Турвиль удивился тому, как манти ухитрились безошибочно выделить их в строю, не располагая записями эмиссионных сигнатур и других характеристик. Но потом понял, что ответ до смешного прост. Они не выбирали новые корабли; они просто решили не стрелять по кораблям, которые с уверенностью идентифицировали как доподвесочные. Тем самым, методом исключения, огонь концентрировался на более новых, более опасных моделях.
Супердредноуты были могучи — самые мощно бронированные и надёжно защищенные подвижные сооружения, когда-либо построенные человеком. Они могли держаться под немыслимой мощности обстрелом — и уцелеть. Больше чем уцелеть — нанести ответный удар из самого сердца ада, который испарил бы менее крупный корабль. Но всё имеет свой предел, даже мощь супердредноутов. Вражеские ракеты били, били и били по кораблям Турвиля, а он следил, как на дисплее мигают и меняются сводки состояния его флота.
В какой-то момент он испытал жгучий стыд — и одновременно позорное чувство облегчения, — когда понял, что его флагманский корабль манти практически игнорируют. Лестер выбрал “Величественный”, потому что тот был спроектирован как командный корабль, оснащенный наиболее совершенными коммуникационными устройствами и системами управления боем. Но он был доподвесочным, и поэтому, несмотря на множество повреждений, его, по сути, пощадили, когда первый, чудовищный залп полностью разнес треть СД(п) Турвиля. Еще два были повреждены почти так же серьезно, седьмой лишился двух альфа-узлов. Лишь один СД(п) не получил абсолютно никаких повреждений... и к нему уже неслись мантикорские ракеты следующего залпа.
* * *
Хонор наблюдала, как ответный огонь хевенитов ворвался в её ряды. Ее выстроенные стеной корабли были слишком далеко от противника, чтобы бортовые сенсоры могли в деталях различить, что происходит со Вторым флотом, но заранее размещённые сенсорные платформы “Призрачного всадника” — другое дело. Никому, даже Мантикоре, еще не удалось найти способ сделать так, чтобы платформы передавали информацию для прицеливания непосредственно на многодвигательные ракеты, а сами эти ракеты были слишком малы, чтобы оружейники могли разместить на них гравитационно-импульсные коммуникаторы, которые позволили бы передавать на корабль, совершивший пуски, телеметрию цели в режиме реального времени. Но Хонор могла в общих чертах оценить, что произошло, когда её ракеты достигли своих целей. Её глаза удивленно сузились, когда она испытывала уважение перед прочностью этой многослойной безупречно скоординированной обороны.
Было очевидно, что Республика сознавала техническое несовершенство своих оборонительных систем. Однако стиль Шэннон Форейкер сказался в том, как тщательно были скоординированы действия этих систем, каждая из которых по отдельности не отличалась высокой эффективностью. При совершенстве мантикорских систем такой подход был бы чрезмерной и неразумной тратой ресурсов. При существующем республиканском вооружении он представлял собой блестящее использование имеющихся средств. Массированный ответ индивидуальному превосходству вооружения Альянса.
И это работало.
Как и Турвиль, Хонор выбрала себе флагманский корабль исходя из его максимальной приспособленности к управлению боем, а не к ведению ракетной дуэли. И, так же как командующий Вторым флотом, обнаружила, что её флагман республиканские ракеты буквально игнорируют. Она поняла, в чем дело, хотя, делая свой выбор, ни о чем подобном не думала. В конце концов, носитель, уже выпустивший свои ЛАКи, естественно превращался во второстепенную мишень в сравнении с супердредноутами, которые в это время запускают ракеты или управляют ракетами подвесок, сброшенных другими СД(п).
В первом всесокрушающем обмене залпами “Оборотень” чудесным образом остался абсолютно нетронутым. Другим кораблям повезло меньше. “Трубадур” Алистера МакКеона был мишенью первостепенной важности. Около десятка ракет прорвались сквозь все защитные системы, и Хонор увидела, как сигнатура СД(п) на экране вспыхнула и замигала: корабль получил повреждение. Близнецу “Трубадура”, “Хэнкоку”, достался столь же сильный удар, а “Звезда Тревора” выдержала по меньшей мере с десяток ударов отдельных лучей. Досталось и кораблям старого образца: “Горацию”, “Ромулу” и “Явате”. Линейный крейсер “Возмездие” случайно оказался на пути полного бортового залпа, предназначенного для дредноута “Король Майкл”. Все корабли стены уцелели, “Возмездие” — нет.
На глазах Хонор сигнатура линейного крейсера исчезла с дисплея, и она подумала: сколько еще сотен — или тысяч — её людей ранены или умирают на борту других кораблей? Она чувствовала, как эти новые смерти давят на неё, как новое бремя ложится на её плечи вместе с памятью о прежних погибших, но, чувствуя, как люди на её кораблях продолжают умирать, она помнила, что врагу приходится еще тяжелее.
* * *
Следя за тем, как во вспомогательном окне дисплея поднимается приливная волна разрушений, Лестер Турвиль изо всех сил старался не выпустить отчаяние наружу.
Несмотря на невероятное расстояние, несмотря на огромное подлетное время многодвигательных ракет, сосредоточенность атаки манти на его СД(п) изрядно убавила его наступательный потенциал первыми двумя залпами... и за тридцать минут фактически уничтожила полностью. Из современных тяжелых кораблей с дальнобойными ракетами боеспособность сохранил только “Герой”, флагман Двадцать первой эскадры. Два корабля того же класса были полностью уничтожены, четыре пришлось оставить, установив заряды самоуничтожения, еще три придется бросить очень скоро, если не удастся на ходу починить узлы. И хотя “Герой” продолжал вести бой, он тоже получил серьезные повреждения. Его система управления огнем была выведена из строя тем же самым ракетным залпом, который уничтожил флагманский мостик... и мгновенно убил контр-адмирала Зрубека. В результате корабль ослеп и оглох, но продолжал сбрасывать подвески с максимально возможной скоростью, передавая их под управление кораблям старой конструкции. Благодаря этому Второй флот не перестал ещё огрызаться на манти, но “Герой” остался единственным кораблем, который был способен выпускать подвески, и количество их было не бесконечно.
Пострадали, конечно, не только СД(п). Пять доподвесочных супердредноутов были уничтожены или повреждены так, что их тоже пришлось оставить, чтобы уцелевшие сохранили шансы уйти. По крайней мере ещё у одного был серьезно поврежден импеллер; как и пострадавшие СД(п), его придется оставить перед уходом в гипер, если корабль к тому моменту не восстановит утраченный альфа-узел. Один из его НЛАКов тоже был уничтожен, еще два превратились в истекающие воздухом обломки, и, следовательно, что бы ни произошло с остальными кораблями его флота, как минимум семьсот из двух тысяч ЛАКов предстояло списать.
Он глянул на маневровый дисплей, и лицо его перекосилось от боли. До гиперграницы оставалось еще около двух часов лету, и если соединение Харрингтон начало отставать, поскольку его новый вектор увел Второй флот в сторону, то грейсонцы, наоборот, неуклонно приближались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147
Хевенитские подвески загружались меньшим числом ракет, поскольку сами эти ракеты пришлось сделать на тридцать процентов крупнее, чем мантикорские, чтобы добиться примерно тех же характеристик. Но поскольку у Шэннон Форейкер всё равно не было выбора, кроме как строить огромные ракеты, поскольку двигатели и энергетические установки требовали увеличения массы и объема изделия, она заодно снабдила их более мощными, по сравнению с мантикорскими аналогами, боеголовками. Часть выделенного для них объема она использовала для увеличения поражающей силы, но ещё большее пространство отдали дополнительному сенсорному оборудованию. В результате, в сравнении с характеристиками мантикорского аналога, получилось оружие с дальностью действия восемьдесят восемь процентов, с точностью почти восемьдесят процентов, и с поражающей способностью боеголовки превосходящей всё, чем располагала Мантикора.
Но этим ракетам ещё надо было пробиться сквозь более совершенные мантикорские системы РЭП. С обеих сторон, при приближении смертоносной волны разрушения, заработали имитаторы и генераторы помех. Ложные цели искушали, завораживали системы наведения, заманивали вражеские ракеты и уводили прочь от настоящих кораблей, от целей, которые следовало уничтожить. Буря многократно интерферирующих помех заполонила космос, ослепляя чувствительные сенсорные системы. А когда расстояние сократилась еще больше, навстречу огню с бесстрашием камикадзе устремились противоракеты.
Мантикорские системы были намного эффективнее, особенно с учетом вынесенных платформ “Призрачного всадника”, значительно увеличивавших зону эффективного действия средств РЭБ. Хотя Форейкер удалось существенно повысить точность прицеливания республиканских ракет, системы наведения союзников были по крайней мере на пятьдесят процентов эффективнее просто за счет разницы в уровне систем РЭБ.
Активные оборонительные средства обрушились на ракеты, которые пробились сквозь завесу электронных помех. Мантикорские противоракеты последнего поколения увеличили эффективную дистанцию перехвата до двух миллионов километров, хотя вероятность поражения на расстоянии более полутора миллионов была невелика. Все усилия Шэннон Форейкер, даже с учетом копирования технологии Лиги, позволили довести максимальную дистанцию перехвата только до чуть более полутора миллионов километров. А значит, системы противоракетной обороны Хонор обладали достаточной дальностью действия, чтобы встречать каждую атакующую ракету двумя противоракетами, до того как она приблизится на дальность действия лазерной боеголовки. Форейкер добилась лишь одного залпа на каждую волну ракет Альянса, зато она более чем на тридцать процентов увеличила количество пусковых установок. По отдельности её противоракеты обладали меньшей эффективностью, но на один залп их приходилось больше, так что Второй флот выстроил из них на пути вражеских боеголовок настоящую стену.
Импеллерные клинья пересекались с импеллерными клиньями, равно уничтожая противоракеты и ракеты в ослепительных вспышках испаряющихся импеллерных узлов и конденсаторов. Обе стороны использовали многослойную оборону: множественные волны противоракет, на ближней дистанции подключались лазерные кластеры; кроме того, Форейкер и коммандер Клапп включили в оборонительный план Флота Республики и “Скимитеры”. Лазерные кластеры ЛАКов могли поразить атакующий снаряд, если попадали в него, зато очень немногие ракеты снисходили до того, чтобы атаковать такую незначительную цель, как ЛАК.
Космос вокруг Второго флота превратился в слепящий, бурлящий котел энергии. Противоракеты, бортовые лазеры и гразеры, ЛАКи — все извергали огонь на приближающуюся лавину разрушения. По крайней мере шестьдесят процентов атакующих ракет Альянса были обезврежены средствами РЭП или перебиты активными системами обороны. Но это означало, что сорок процентов уцелели, и корабли Лестера Турвиля завертелись, как дервиши, стараясь подставить под удар яростных боеголовок с накачкой взрывом плоскости импеллерных клиньев или, хотя бы, боковые гравистены. Начали взрываться мантикорские боеголовки.
По крайней мере половина лазерных лучей, не причинив вреда, уткнулась в непроницаемые гравитационные ленты импеллерных клиньев супердредноутов или были отклонены гравистенами целей. Но некоторые всё же прорвались.
* * *
Лестер Турвиль вцепился в подлокотники командирского кресла. Корабль флота республики Хевен “Величественный” трясся и дергался. Сообщения о повреждениях на флагманский мостик не поступали. Ими занималась капитан Хьюз у себя на командном мостике, но Турвиль ощущал раны большого корабля, в который врезался один пучок излучения за другим. Даже массивная броня корабля не выдержала этого жестокого обстрела. Он знал, что мантикорский огонь уничтожает сенсоры, энергетическое оружие, ракетные пусковые... и людей, которые их обслуживали.
Он всё же загнал боль разрушенного корабля поглубже в подсознание, заставил себя отрешиться от неё. Раны “Величественного” были заботой капитана Хьюз, а его задача — спасти Второй флот, насколько это в его силах.
И похоже, много спасти ему не удастся.
И мантикорский, и грейсонский огонь безжалостно сосредоточился на его СД(п) и НЛАКах. Лишь немногие ракеты потеряли цель и устремились к другим жертвам, в том числе и к “Величественному”, но было ясно, что они всего лишь отклонились от своего пути, а изначально предназначались для новых типов кораблей. Сначала Турвиль удивился тому, как манти ухитрились безошибочно выделить их в строю, не располагая записями эмиссионных сигнатур и других характеристик. Но потом понял, что ответ до смешного прост. Они не выбирали новые корабли; они просто решили не стрелять по кораблям, которые с уверенностью идентифицировали как доподвесочные. Тем самым, методом исключения, огонь концентрировался на более новых, более опасных моделях.
Супердредноуты были могучи — самые мощно бронированные и надёжно защищенные подвижные сооружения, когда-либо построенные человеком. Они могли держаться под немыслимой мощности обстрелом — и уцелеть. Больше чем уцелеть — нанести ответный удар из самого сердца ада, который испарил бы менее крупный корабль. Но всё имеет свой предел, даже мощь супердредноутов. Вражеские ракеты били, били и били по кораблям Турвиля, а он следил, как на дисплее мигают и меняются сводки состояния его флота.
В какой-то момент он испытал жгучий стыд — и одновременно позорное чувство облегчения, — когда понял, что его флагманский корабль манти практически игнорируют. Лестер выбрал “Величественный”, потому что тот был спроектирован как командный корабль, оснащенный наиболее совершенными коммуникационными устройствами и системами управления боем. Но он был доподвесочным, и поэтому, несмотря на множество повреждений, его, по сути, пощадили, когда первый, чудовищный залп полностью разнес треть СД(п) Турвиля. Еще два были повреждены почти так же серьезно, седьмой лишился двух альфа-узлов. Лишь один СД(п) не получил абсолютно никаких повреждений... и к нему уже неслись мантикорские ракеты следующего залпа.
* * *
Хонор наблюдала, как ответный огонь хевенитов ворвался в её ряды. Ее выстроенные стеной корабли были слишком далеко от противника, чтобы бортовые сенсоры могли в деталях различить, что происходит со Вторым флотом, но заранее размещённые сенсорные платформы “Призрачного всадника” — другое дело. Никому, даже Мантикоре, еще не удалось найти способ сделать так, чтобы платформы передавали информацию для прицеливания непосредственно на многодвигательные ракеты, а сами эти ракеты были слишком малы, чтобы оружейники могли разместить на них гравитационно-импульсные коммуникаторы, которые позволили бы передавать на корабль, совершивший пуски, телеметрию цели в режиме реального времени. Но Хонор могла в общих чертах оценить, что произошло, когда её ракеты достигли своих целей. Её глаза удивленно сузились, когда она испытывала уважение перед прочностью этой многослойной безупречно скоординированной обороны.
Было очевидно, что Республика сознавала техническое несовершенство своих оборонительных систем. Однако стиль Шэннон Форейкер сказался в том, как тщательно были скоординированы действия этих систем, каждая из которых по отдельности не отличалась высокой эффективностью. При совершенстве мантикорских систем такой подход был бы чрезмерной и неразумной тратой ресурсов. При существующем республиканском вооружении он представлял собой блестящее использование имеющихся средств. Массированный ответ индивидуальному превосходству вооружения Альянса.
И это работало.
Как и Турвиль, Хонор выбрала себе флагманский корабль исходя из его максимальной приспособленности к управлению боем, а не к ведению ракетной дуэли. И, так же как командующий Вторым флотом, обнаружила, что её флагман республиканские ракеты буквально игнорируют. Она поняла, в чем дело, хотя, делая свой выбор, ни о чем подобном не думала. В конце концов, носитель, уже выпустивший свои ЛАКи, естественно превращался во второстепенную мишень в сравнении с супердредноутами, которые в это время запускают ракеты или управляют ракетами подвесок, сброшенных другими СД(п).
В первом всесокрушающем обмене залпами “Оборотень” чудесным образом остался абсолютно нетронутым. Другим кораблям повезло меньше. “Трубадур” Алистера МакКеона был мишенью первостепенной важности. Около десятка ракет прорвались сквозь все защитные системы, и Хонор увидела, как сигнатура СД(п) на экране вспыхнула и замигала: корабль получил повреждение. Близнецу “Трубадура”, “Хэнкоку”, достался столь же сильный удар, а “Звезда Тревора” выдержала по меньшей мере с десяток ударов отдельных лучей. Досталось и кораблям старого образца: “Горацию”, “Ромулу” и “Явате”. Линейный крейсер “Возмездие” случайно оказался на пути полного бортового залпа, предназначенного для дредноута “Король Майкл”. Все корабли стены уцелели, “Возмездие” — нет.
На глазах Хонор сигнатура линейного крейсера исчезла с дисплея, и она подумала: сколько еще сотен — или тысяч — её людей ранены или умирают на борту других кораблей? Она чувствовала, как эти новые смерти давят на неё, как новое бремя ложится на её плечи вместе с памятью о прежних погибших, но, чувствуя, как люди на её кораблях продолжают умирать, она помнила, что врагу приходится еще тяжелее.
* * *
Следя за тем, как во вспомогательном окне дисплея поднимается приливная волна разрушений, Лестер Турвиль изо всех сил старался не выпустить отчаяние наружу.
Несмотря на невероятное расстояние, несмотря на огромное подлетное время многодвигательных ракет, сосредоточенность атаки манти на его СД(п) изрядно убавила его наступательный потенциал первыми двумя залпами... и за тридцать минут фактически уничтожила полностью. Из современных тяжелых кораблей с дальнобойными ракетами боеспособность сохранил только “Герой”, флагман Двадцать первой эскадры. Два корабля того же класса были полностью уничтожены, четыре пришлось оставить, установив заряды самоуничтожения, еще три придется бросить очень скоро, если не удастся на ходу починить узлы. И хотя “Герой” продолжал вести бой, он тоже получил серьезные повреждения. Его система управления огнем была выведена из строя тем же самым ракетным залпом, который уничтожил флагманский мостик... и мгновенно убил контр-адмирала Зрубека. В результате корабль ослеп и оглох, но продолжал сбрасывать подвески с максимально возможной скоростью, передавая их под управление кораблям старой конструкции. Благодаря этому Второй флот не перестал ещё огрызаться на манти, но “Герой” остался единственным кораблем, который был способен выпускать подвески, и количество их было не бесконечно.
Пострадали, конечно, не только СД(п). Пять доподвесочных супердредноутов были уничтожены или повреждены так, что их тоже пришлось оставить, чтобы уцелевшие сохранили шансы уйти. По крайней мере ещё у одного был серьезно поврежден импеллер; как и пострадавшие СД(п), его придется оставить перед уходом в гипер, если корабль к тому моменту не восстановит утраченный альфа-узел. Один из его НЛАКов тоже был уничтожен, еще два превратились в истекающие воздухом обломки, и, следовательно, что бы ни произошло с остальными кораблями его флота, как минимум семьсот из двух тысяч ЛАКов предстояло списать.
Он глянул на маневровый дисплей, и лицо его перекосилось от боли. До гиперграницы оставалось еще около двух часов лету, и если соединение Харрингтон начало отставать, поскольку его новый вектор увел Второй флот в сторону, то грейсонцы, наоборот, неуклонно приближались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147