Не хватало только, чтобы Фрэнсис Юргенсен признался в том, что этот сукин сын Тейсман в очередной раз утер ему нос по части боевых возможностей республиканского флота.
Но стоило Яначеку увидеть, что послание поступило со станции “Сайдмор”, как от облегчения не осталось и следа.
“О боже, — мысленно простонал он, почувствовав, как опять засосало под ложечкой, — что эта сумасшедшая натворила на этот раз?”
Еще раз вздохнув, Первый лорд Адмиралтейства вставил чип в соответствующее гнездо на столе и вывел послание на экран.
* * *
— И насколько всё плохо, Эдвард?
Глядя на Высокого Хребта, Яначек решил, что тот проявляет свое беспокойство заметнее, чем ему хотелось бы, и гораздо заметнее, чем думает сам. Правда, в этом барон был не одинок: от остальных членов заседающего кабинета исходит отзвук точно такого же напряжения. Помимо Яначека и самого барона Высокого Хребта в кабинете сейчас находились Элен Декруа, графиня Нового Киева, граф Северной Пещеры и сэр Харрисон МакИнтош.
— Трудно сказать, — ответил Первый Лорд. — Прошу понять меня правильно: я не уклоняюсь от оценки, но всё, чем мы сейчас располагаем, это рапорт Харрингтон об инциденте в системе Зороастр. Какие-либо детали мы можем узнать только через несколько дней: примерно столько потребуется, чтобы анди отреагировали на происшествие или на само послание Харрингтон в Саксонию, их командующему. Соответственно, и она сможет доложить нам об их позиции лишь после этого.
— Но когда эти сообщения придут сюда, — обеспокоено заявила Марица Тёрнер, — события, изложенные в них, устареют на две недели. И все это время мы не будем знать, как далеко зашла Харрингтон в давлении на анди, пока мы сидим здесь, не имея возможности вмешаться.
— Минуточку, Марица, — вмешался Яначек. — Мое мнение о “Саламандре” всем в этой комнате хорошо известно, и менять его я не собираюсь, однако при всем недоверии к её суждениям вынужден признать, что в данном случае она проявила куда большую сдержанность, чем я ожидал.
Он постучал по своему экземпляру рапорта Харрингтон — точно такая же распечатка лежала перед каждым из членов кабинета — и вдруг подумал: а удосужилась ли вообще графиня Нового Киева прочесть документ?
— По правде сказать, узнав о случившемся, я испугался, как бы она ни ринулась со всем оперативным соединением в Саксонию, требовать от адмирала Штернхафена удовлетворения. Но нет, к немалому моему удивлению, она постаралась сделать всё для снижения напряженности. Конечно, пока трудно сказать, как отреагирует на её предложение о совместном расследовании Штернхафен, но уже одно то, что она выступила с подобной идеей, стоит, по-моему, расценить как хороший знак.
— На первый взгляд, — возразила было графиня, но тут же покачала головой. — Нет, прошу прощения. Вы правы, просто меня волнует её чертов темперамент. Её первой реакцией всегда было немедленное применение силы — или, по крайней мере, ответ на силу ещё большей силой. Я полагаю, мне просто... трудно представить её в роли миротворца.
— И мне тоже, — согласился Яначек. — Тем не менее её первая реакция была именно такова. По крайней мере, в данном случае.
— Если так, — язвительно заметил граф Северной Пещеры, — это, несомненно, первый подобный случай за всю её жизнь!
— Вот тут, Стефан, у меня возражений нет, — согласился Яначек.
— Но вы говорите, что предсказать, как отреагирует Штернхафен на её предложение, невозможно, — напомнил барон Высокого Хребта.
Яначек пожал плечами.
— Нет, конечно. Если это действительно была случайность, нужно быть ещё большим психом, чем Харрингтон, чтобы не воспользоваться её предложением, чтобы снять напряженность и нормализовать ситуацию, но, с другой стороны, то, как вели себя анди в последнее время, позволяет заподозрить намеренную провокацию. Правда, я, как и адмиралы Юргенсен и Чакрабарти, не склонен видеть в этом происшествии злой умысел: имей Империя намерение развязать войну, она не ограничилась бы нападением на единичный тяжелый крейсер. Кроме того, кажется совершенно очевидным, что их корабль захватил “Джессику Эппс” врасплох. Они приблизились к ней на дистанцию поражения задолго до того, как “Джессика” приказала предполагаемому работорговцу остановиться, из чего следует, что драки анди не искали. Будь у них такое намерение, они дали бы залп без предупреждения, так что на “Джессике Эппс” даже не поняли бы, что с ними случилось.
— Стало быть, вы считаете, что они действовали в ответ на наши попытки остановить этого работорговца, этот “Ситтих”? — уточнила Элен Декруа.
— Очень похоже, что дело было именно так, — согласился Яначек. — Почему они отреагировали таким образом, на данный момент мы сказать не можем. Если выводы Харрингтон относительно “Хеллбарде” и данные относительно разницы в тоннаже подлинного и ложного “Ситтихов” точны, поведение капитана анди представляется более чем странным. Пусть мы никогда не ладили с андерманцами, но, насколько нам известно, работорговцев они тоже не жалуют. Империя не проявляла такой активности по пресечению этого промысла, как Звездное Королевство, но, без сомнения, до сих пор когда на их территории работорговля поднимала голову, корабли Императорского Флота реагировали немедленно и сурово.
— И правильно делали, — вставила графиня Нового Киева. — Но по вашим словам, Эдвард, получается, что этот андерманец скорее должен был помочь “Джессике Эппс”, а не стрелять в неё!
— Примерно это я только что и сказал, Марица, — заметил Яначек.
— Я понимаю, — нетерпеливо продолжила Марица. — Я хотела сказать, что, возможно, его реакция должна навести на мысль, что подозрения Харрингтон относительно этого судна были вовсе не так основательны, как считает она. Или, по крайней мере, как изложено в её донесении.
— Та же мысль приходила в голову и мне, — ответил Яначек. — Но адмирал Юргенсен нашел копию эмиссионной сигнатуры настоящего “Ситтиха” в центральном архиве и сравнил её с записью сенсоров “Шантильи”. — Он покачал головой. — Марица, сомнений нет: корабль, передававший опознавательный код “Ситтиха”, “Ситтихом” не являлся. Сказать наверняка кем он был на самом деле я не могу, но явно не тем, за кого себя выдавал.
— Должна сказать, — заметила Декруа, — что своим донкихотским крестовым походом Харрингтон могла поставить всех нас в ложное положение.
— Каким ещё “донкихотским крестовым походом”? — спросила графиня Нового Киева.
— Пресловутой операцией “Уилберфорс”, — пояснила Декруа.
— Я могу быть не в восторге от методов и характера Харрингтон, могу даже сомневаться в её мотивах, — последовала резкая отповедь графини Нового Киева, — однако вряд ли подобает называть “донкихотским крестовым походом” издавна предпринимаемые Звездным Королевством усилия по искоренению межзвездной генетической работорговли.
Декруа презрительно взглянула на неё и уже открыла рот, чтобы нанести ответный удар, но успел вмешаться барон Высокого Хребта.
— Марица, никто и не говорит, что мы должны прекращать наши действия. И, если уж на то пошло, никто не ставит Харрингтон в вину, что она действовала в соответствии с нашими обязательствами.
“И тем более мы не станем так заявлять сейчас, — подумал он, — когда эта психопатка Монтень в Палате Общин поджаривает нас — и тебя — на медленном огне скандала с этой чертовой “Рабсилой”!”
— Тем не менее Элен по-своему права: данный инцидент произошел лишь потому, что Харрингтон решила действовать на основании показаний преступника, задержанного при совершении деяния, карающегося смертной казнью. Столь стремительные действия на основании юридически спорных “свидетельств” и впрямь можно счесть “донкихотством”.
Яначек хотел было указать, что, спорные или не спорные, эти сведения с очевидностью следует считать достоверными, коль скоро подозреваемый корабль и в самом деле передавал именно тот фальшивый опознавательный код, о котором сообщил Харрингтон её информатор. Но вслух ничего не сказал. В конце концов, опрометчиво действовала “Саламандра” или обоснованно, к делу отношения не имеет.
— Итак, Эдвард, — сказал барон Высокого Хребта, удостоверившись, что Декруа с графиней Нового Киева приутихли и больше не собираются цапаться, как бы им этого ни хотелось, — что же предлагает Адмиралтейство?
— Ничего, — коротко ответил Яначек, за что был награжден удивленными взглядами.
— Ничего? — переспросил Высокий Хребет.
— Пока мы не узнаем больше, нет смысла формулировать ответ, — сказал Яначек. — Мы, конечно, могли бы наскрести дополнительные силы и спешно направить их на усиление Сайдмора. К сожалению, мы не знаем, потребуются ли эти силы. У меня такое ощущение, что Штернхафен, скорее всего, ухватится за предложенное Харрингтон решение. Если он согласится — а возможно, учитывая запоздание по времени, уже согласился — на совместное расследование, тогда конфликт находится на пути к урегулированию. Ну а если Штернхафен отклонит её предложение, то анди, согласно оценкам нашей разведки, смогут передислоцировать свои силы для наступления на Сайдмор не раньше чем через два месяца. Конечно, им под силу оттеснить наши корабли из патрулируемых ими систем в самой Конфедерации, но база Королевского Флота — куда более крепкий орешек. Даже с учетом запаздывания сообщений мы не больше чем через неделю-другую узнаем, согласился он на её предложение или нет. И в тот момент можно будет серьезно задуматься, надо ли отправлять на Сайдмор подкрепления.
“Если, — из осторожности не добавил он, — к тому времени не выяснится, что эти силы позарез необходимы нам дома”.
— Полагаете, времени на ответные меры у нас хватит? — наседал Высокий Хребет.
— Таково общее мнение руководства Адмиралтейства, — заверил его Яначек... почти не покривив душой. На самом деле адмирал Чакрабарти с ним совершенно не согласился. Рапорт Харрингтон обострил его и без того непомерно растущую озабоченность тем, что силы флота размазаны на огромном пространстве тончайшим слоем. Однако поднимать этот вопрос сейчас не имело смысла.
— В таком случае, — решил премьер-министр, — нам следует направить ей новые инструкции, предписывающие сохранять контроль над ситуацией, не давая воли воинственным инстинктам. Но честно говоря, должен признаться, что на данный момент ситуация в Силезии для нас вопрос не первостепенный. В конце концов, мы могли бы позволить Империи прибрать к рукам хоть всю Силезию без сколько-нибудь значимого ущерба для наших интересов. Даже наши коммерческие структуры понесут лишь минимальные потери, которые к тому же будут скомпенсированы только что появившимся доступом к скоплению Талботта и перспективами освоения пространства у рубежей Лиги.
— Согласна, — решительно заявила Декруа. — И если с силезским вопросом покончено, я предлагаю перейти к рассмотрению основной проблемы.
Что за проблему она имела в виду, уточнять не требовалось.
— Хорошо, — согласился Высокий Хребет. — Тогда, Элен, вам слово.
— Как вам угодно.
Сложив руки на лежавшей перед ней папке с документами, Декруа обвела взглядом собравшихся и заговорила:
— Мои сотрудники завершили анализ последнего послания Причарт. Нет нужды говорить, что так некстати появившийся доклад Харрингтон о затруднениях в Силезии нам серьезно помешал, но я сформировала три рабочие группы и поставила перед ними задачу как можно скорее дать квалифицированную оценку документа. Все три независимых отчета были переданы четвертой команде аналитиков, которая, суммировав результаты, представила мне выводы. Каковые, увы, неутешительны. Они сводятся к тому, что данное послание представляет собой попытку найти моральное оправдание ультимативной угрозе прервать переговоры, если мы немедленно не согласимся на их требования.
Воцарилось гробовое молчание. Оно было тяжелое и мрачное, но потрясения в нем не было, ибо все собравшиеся заранее догадались, что именно собираются сказать “эксперты”.
— Ваше мнение, каковы будут их дальнейшие действия после того, как они прервут переговоры, — разумеется, если предположить, что они действительно намереваются это сделать? — спросила графиня Нового Киева.
— Если они действительно прервут мирные переговоры, Марица, — ответила Декруа с ноткой раздражения, — у них останется только один выход. Разве непонятно?
— Неужто они и вправду возобновят военные действия? — спросила графиня, позабыв от волнения обидеться на тон министра иностранных дел.
— Боюсь, отказ от переговоров не оставит им иной альтернативы, — ответила Декруа с непривычной серьезностью, в свою очередь на миг отбросив извечную неприязнь к госпоже министру финансов.
— Эдвард, но вы же уверяли нас, что для ведения войны с нами у них нет технических возможностей! — сказала графиня Нового Киева, поворачиваясь к Яначеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147
Но стоило Яначеку увидеть, что послание поступило со станции “Сайдмор”, как от облегчения не осталось и следа.
“О боже, — мысленно простонал он, почувствовав, как опять засосало под ложечкой, — что эта сумасшедшая натворила на этот раз?”
Еще раз вздохнув, Первый лорд Адмиралтейства вставил чип в соответствующее гнездо на столе и вывел послание на экран.
* * *
— И насколько всё плохо, Эдвард?
Глядя на Высокого Хребта, Яначек решил, что тот проявляет свое беспокойство заметнее, чем ему хотелось бы, и гораздо заметнее, чем думает сам. Правда, в этом барон был не одинок: от остальных членов заседающего кабинета исходит отзвук точно такого же напряжения. Помимо Яначека и самого барона Высокого Хребта в кабинете сейчас находились Элен Декруа, графиня Нового Киева, граф Северной Пещеры и сэр Харрисон МакИнтош.
— Трудно сказать, — ответил Первый Лорд. — Прошу понять меня правильно: я не уклоняюсь от оценки, но всё, чем мы сейчас располагаем, это рапорт Харрингтон об инциденте в системе Зороастр. Какие-либо детали мы можем узнать только через несколько дней: примерно столько потребуется, чтобы анди отреагировали на происшествие или на само послание Харрингтон в Саксонию, их командующему. Соответственно, и она сможет доложить нам об их позиции лишь после этого.
— Но когда эти сообщения придут сюда, — обеспокоено заявила Марица Тёрнер, — события, изложенные в них, устареют на две недели. И все это время мы не будем знать, как далеко зашла Харрингтон в давлении на анди, пока мы сидим здесь, не имея возможности вмешаться.
— Минуточку, Марица, — вмешался Яначек. — Мое мнение о “Саламандре” всем в этой комнате хорошо известно, и менять его я не собираюсь, однако при всем недоверии к её суждениям вынужден признать, что в данном случае она проявила куда большую сдержанность, чем я ожидал.
Он постучал по своему экземпляру рапорта Харрингтон — точно такая же распечатка лежала перед каждым из членов кабинета — и вдруг подумал: а удосужилась ли вообще графиня Нового Киева прочесть документ?
— По правде сказать, узнав о случившемся, я испугался, как бы она ни ринулась со всем оперативным соединением в Саксонию, требовать от адмирала Штернхафена удовлетворения. Но нет, к немалому моему удивлению, она постаралась сделать всё для снижения напряженности. Конечно, пока трудно сказать, как отреагирует на её предложение о совместном расследовании Штернхафен, но уже одно то, что она выступила с подобной идеей, стоит, по-моему, расценить как хороший знак.
— На первый взгляд, — возразила было графиня, но тут же покачала головой. — Нет, прошу прощения. Вы правы, просто меня волнует её чертов темперамент. Её первой реакцией всегда было немедленное применение силы — или, по крайней мере, ответ на силу ещё большей силой. Я полагаю, мне просто... трудно представить её в роли миротворца.
— И мне тоже, — согласился Яначек. — Тем не менее её первая реакция была именно такова. По крайней мере, в данном случае.
— Если так, — язвительно заметил граф Северной Пещеры, — это, несомненно, первый подобный случай за всю её жизнь!
— Вот тут, Стефан, у меня возражений нет, — согласился Яначек.
— Но вы говорите, что предсказать, как отреагирует Штернхафен на её предложение, невозможно, — напомнил барон Высокого Хребта.
Яначек пожал плечами.
— Нет, конечно. Если это действительно была случайность, нужно быть ещё большим психом, чем Харрингтон, чтобы не воспользоваться её предложением, чтобы снять напряженность и нормализовать ситуацию, но, с другой стороны, то, как вели себя анди в последнее время, позволяет заподозрить намеренную провокацию. Правда, я, как и адмиралы Юргенсен и Чакрабарти, не склонен видеть в этом происшествии злой умысел: имей Империя намерение развязать войну, она не ограничилась бы нападением на единичный тяжелый крейсер. Кроме того, кажется совершенно очевидным, что их корабль захватил “Джессику Эппс” врасплох. Они приблизились к ней на дистанцию поражения задолго до того, как “Джессика” приказала предполагаемому работорговцу остановиться, из чего следует, что драки анди не искали. Будь у них такое намерение, они дали бы залп без предупреждения, так что на “Джессике Эппс” даже не поняли бы, что с ними случилось.
— Стало быть, вы считаете, что они действовали в ответ на наши попытки остановить этого работорговца, этот “Ситтих”? — уточнила Элен Декруа.
— Очень похоже, что дело было именно так, — согласился Яначек. — Почему они отреагировали таким образом, на данный момент мы сказать не можем. Если выводы Харрингтон относительно “Хеллбарде” и данные относительно разницы в тоннаже подлинного и ложного “Ситтихов” точны, поведение капитана анди представляется более чем странным. Пусть мы никогда не ладили с андерманцами, но, насколько нам известно, работорговцев они тоже не жалуют. Империя не проявляла такой активности по пресечению этого промысла, как Звездное Королевство, но, без сомнения, до сих пор когда на их территории работорговля поднимала голову, корабли Императорского Флота реагировали немедленно и сурово.
— И правильно делали, — вставила графиня Нового Киева. — Но по вашим словам, Эдвард, получается, что этот андерманец скорее должен был помочь “Джессике Эппс”, а не стрелять в неё!
— Примерно это я только что и сказал, Марица, — заметил Яначек.
— Я понимаю, — нетерпеливо продолжила Марица. — Я хотела сказать, что, возможно, его реакция должна навести на мысль, что подозрения Харрингтон относительно этого судна были вовсе не так основательны, как считает она. Или, по крайней мере, как изложено в её донесении.
— Та же мысль приходила в голову и мне, — ответил Яначек. — Но адмирал Юргенсен нашел копию эмиссионной сигнатуры настоящего “Ситтиха” в центральном архиве и сравнил её с записью сенсоров “Шантильи”. — Он покачал головой. — Марица, сомнений нет: корабль, передававший опознавательный код “Ситтиха”, “Ситтихом” не являлся. Сказать наверняка кем он был на самом деле я не могу, но явно не тем, за кого себя выдавал.
— Должна сказать, — заметила Декруа, — что своим донкихотским крестовым походом Харрингтон могла поставить всех нас в ложное положение.
— Каким ещё “донкихотским крестовым походом”? — спросила графиня Нового Киева.
— Пресловутой операцией “Уилберфорс”, — пояснила Декруа.
— Я могу быть не в восторге от методов и характера Харрингтон, могу даже сомневаться в её мотивах, — последовала резкая отповедь графини Нового Киева, — однако вряд ли подобает называть “донкихотским крестовым походом” издавна предпринимаемые Звездным Королевством усилия по искоренению межзвездной генетической работорговли.
Декруа презрительно взглянула на неё и уже открыла рот, чтобы нанести ответный удар, но успел вмешаться барон Высокого Хребта.
— Марица, никто и не говорит, что мы должны прекращать наши действия. И, если уж на то пошло, никто не ставит Харрингтон в вину, что она действовала в соответствии с нашими обязательствами.
“И тем более мы не станем так заявлять сейчас, — подумал он, — когда эта психопатка Монтень в Палате Общин поджаривает нас — и тебя — на медленном огне скандала с этой чертовой “Рабсилой”!”
— Тем не менее Элен по-своему права: данный инцидент произошел лишь потому, что Харрингтон решила действовать на основании показаний преступника, задержанного при совершении деяния, карающегося смертной казнью. Столь стремительные действия на основании юридически спорных “свидетельств” и впрямь можно счесть “донкихотством”.
Яначек хотел было указать, что, спорные или не спорные, эти сведения с очевидностью следует считать достоверными, коль скоро подозреваемый корабль и в самом деле передавал именно тот фальшивый опознавательный код, о котором сообщил Харрингтон её информатор. Но вслух ничего не сказал. В конце концов, опрометчиво действовала “Саламандра” или обоснованно, к делу отношения не имеет.
— Итак, Эдвард, — сказал барон Высокого Хребта, удостоверившись, что Декруа с графиней Нового Киева приутихли и больше не собираются цапаться, как бы им этого ни хотелось, — что же предлагает Адмиралтейство?
— Ничего, — коротко ответил Яначек, за что был награжден удивленными взглядами.
— Ничего? — переспросил Высокий Хребет.
— Пока мы не узнаем больше, нет смысла формулировать ответ, — сказал Яначек. — Мы, конечно, могли бы наскрести дополнительные силы и спешно направить их на усиление Сайдмора. К сожалению, мы не знаем, потребуются ли эти силы. У меня такое ощущение, что Штернхафен, скорее всего, ухватится за предложенное Харрингтон решение. Если он согласится — а возможно, учитывая запоздание по времени, уже согласился — на совместное расследование, тогда конфликт находится на пути к урегулированию. Ну а если Штернхафен отклонит её предложение, то анди, согласно оценкам нашей разведки, смогут передислоцировать свои силы для наступления на Сайдмор не раньше чем через два месяца. Конечно, им под силу оттеснить наши корабли из патрулируемых ими систем в самой Конфедерации, но база Королевского Флота — куда более крепкий орешек. Даже с учетом запаздывания сообщений мы не больше чем через неделю-другую узнаем, согласился он на её предложение или нет. И в тот момент можно будет серьезно задуматься, надо ли отправлять на Сайдмор подкрепления.
“Если, — из осторожности не добавил он, — к тому времени не выяснится, что эти силы позарез необходимы нам дома”.
— Полагаете, времени на ответные меры у нас хватит? — наседал Высокий Хребет.
— Таково общее мнение руководства Адмиралтейства, — заверил его Яначек... почти не покривив душой. На самом деле адмирал Чакрабарти с ним совершенно не согласился. Рапорт Харрингтон обострил его и без того непомерно растущую озабоченность тем, что силы флота размазаны на огромном пространстве тончайшим слоем. Однако поднимать этот вопрос сейчас не имело смысла.
— В таком случае, — решил премьер-министр, — нам следует направить ей новые инструкции, предписывающие сохранять контроль над ситуацией, не давая воли воинственным инстинктам. Но честно говоря, должен признаться, что на данный момент ситуация в Силезии для нас вопрос не первостепенный. В конце концов, мы могли бы позволить Империи прибрать к рукам хоть всю Силезию без сколько-нибудь значимого ущерба для наших интересов. Даже наши коммерческие структуры понесут лишь минимальные потери, которые к тому же будут скомпенсированы только что появившимся доступом к скоплению Талботта и перспективами освоения пространства у рубежей Лиги.
— Согласна, — решительно заявила Декруа. — И если с силезским вопросом покончено, я предлагаю перейти к рассмотрению основной проблемы.
Что за проблему она имела в виду, уточнять не требовалось.
— Хорошо, — согласился Высокий Хребет. — Тогда, Элен, вам слово.
— Как вам угодно.
Сложив руки на лежавшей перед ней папке с документами, Декруа обвела взглядом собравшихся и заговорила:
— Мои сотрудники завершили анализ последнего послания Причарт. Нет нужды говорить, что так некстати появившийся доклад Харрингтон о затруднениях в Силезии нам серьезно помешал, но я сформировала три рабочие группы и поставила перед ними задачу как можно скорее дать квалифицированную оценку документа. Все три независимых отчета были переданы четвертой команде аналитиков, которая, суммировав результаты, представила мне выводы. Каковые, увы, неутешительны. Они сводятся к тому, что данное послание представляет собой попытку найти моральное оправдание ультимативной угрозе прервать переговоры, если мы немедленно не согласимся на их требования.
Воцарилось гробовое молчание. Оно было тяжелое и мрачное, но потрясения в нем не было, ибо все собравшиеся заранее догадались, что именно собираются сказать “эксперты”.
— Ваше мнение, каковы будут их дальнейшие действия после того, как они прервут переговоры, — разумеется, если предположить, что они действительно намереваются это сделать? — спросила графиня Нового Киева.
— Если они действительно прервут мирные переговоры, Марица, — ответила Декруа с ноткой раздражения, — у них останется только один выход. Разве непонятно?
— Неужто они и вправду возобновят военные действия? — спросила графиня, позабыв от волнения обидеться на тон министра иностранных дел.
— Боюсь, отказ от переговоров не оставит им иной альтернативы, — ответила Декруа с непривычной серьезностью, в свою очередь на миг отбросив извечную неприязнь к госпоже министру финансов.
— Эдвард, но вы же уверяли нас, что для ведения войны с нами у них нет технических возможностей! — сказала графиня Нового Киева, поворачиваясь к Яначеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147