- Почему, почему? Да потому, что это всем нужно.
- Не всем! - она повесила серп на крюк и огляделась. Кому еще грозит
участь капитана Кука?
Она полагала, что Шварц потянет ее в постель - все мужчины одинаковы.
Но, видно, этому не хватало смелости. Джил облегченно вздохнула, но чуть
заметная презрительная улыбка появилась на ее губах. Эта двойственность ей
показалась странной: стоило ли презирать человека, который ведет себя
пристойно и в соответствии с ее желаниями?
Но досада осталась. Обычно, если поклонник становился слишком
агрессивным, Джил не задумывалась. Жестокий удар в пах, в живот или ребром
ладони по шее отрезвлял многих. Кое-кто потом пытался ее убить, но она
искусно владела ножом - да и любым другим оружием. Нет, врасплох ее не
застанешь!
Давид Шварц даже не подозревал, что находился так близко к инвалидной
коляске или к полной утрате мужском естества.
- Вы можете спокойно оставить тут свои вещи. У нас никогда не бывает
краж.
- Все-таки я прихвачу чашу. Когда она не на глазах, чувствуешь себя
как-то неуютно.
Он пожал плечами и достал из висевшей на плече кожаной сумки сигару.
- Не здесь, - предупредила она. - Это мой дом, и я не желаю, чтобы
тут дымили.
Австриец удивленно взглянул на Джил и вновь пожал плечами. Выйдя из
хижины, он тут же закурил и всю дорогу энергично пускал дым в ее сторону.
Джил решила воздержаться от резких замечаний. Не стоило его
беспрестанно одергивать и раздражать. Она здесь на испытании, и она -
женщина; к тому же, Шварц занимает высокое положение и близок с Файбрасом.
Нужно смириться, спрятать гордость в карман.
Стоит ли? На Земле, стремясь к своей единственной цели - стать
командиром дирижабля, - она получала достаточно оплеух. Потом, вернувшись
домой, в ярости била посуду и размалевывала стены ругательствами. Конечно,
все это ребячество, но после дюжины тарелок спокойствие возвращалось к
ней. Однако здесь будет еще хуже. Уйти отсюда невозможно - другого места
для нее нет. Только в Пароландо будет построен дирижабль, уникальный
аппарат, единственная ее надежда.
Шварц остановился у подножья холма. Он показал на аллею раскидистых
сосен, в конце которой маячил длинный сарай.
- Ближайшее к вам отхожее место. Здесь будете по утрам опоражнивать
свой ночной горшок. В одно отверстие - мочу, в другое - экскременты.
Он помолчал и добавил:
- Обычно нужники чистят те, у кого не кончился испытательный срок.
Содержимое доставляется на пороховой завод для переработки и подается на
шнек. Конечный продукт пищеварения - калиевая селитра и...
- Да знаю я, - процедила она сквозь зубы, - не дурочка же. Всюду, где
производят серу, используют такой же процесс.
Шварц приподнялся на носках, с удовольствием пыхнул сигарой,
потянулся. Будь у него подтяжки, он бы щелкнул ими.
- Большинство испытуемых работает на этом заводе не меньше месяца.
Малоприятное занятие, но прекрасно дисциплинирует. Кроме того, отсеиваются
непригодные.
- Нон карборундум иллегитиматус, - произнесла Джил.
- Что такое? - небрежно переспросил он.
- Это латынь. Правда, несколько вульгарная. А переводится так: "Не
позволяй невеждам поучать себя". Зарубите себе на носу - ради серьезного
дела я могу собирать любое дерьмо.
- Да вы грубиянка!
- Конечно. Но если вы - мужчина, а не одуванчик, то должны быть таким
же. Впрочем, в этой стране могут быть другие порядки. Слишком много
цивилизации...
- Как мы здесь изменились, - он говорил медленно и горько. - Не
всегда, правда, к лучшему. Если бы мне в 1893 году сказали, что я буду
выслушивать от женщины, - не проститутки или фабричной девчонки, а от
женщины из общества - грубые непристойности и мятежный...
- А вы чего хотели? Восхищенного сюсюканья? - резко бросила она.
- Позвольте, я закончу: и мятежный суфражистский вздор.
Если бы мне сказали, что это нисколько не поразит и не оскорбит меня,
я бы назвал того человека лжецом. Но век живи, век учись... вернее, - умри
и учись.
Он замолчал и посмотрел на нее. У Джил дернулся уголок рта, глаза
сузились.
- Стоило бы как следует отделать вас... но мне тут жить. Что ж,
перетерплю.
- Вы совершенно не поняли меня. Я сказал: век живи, век учись. Я уже
не Давид Шварц образца 1893 года. Думаю, что и вы не та Джил Галбира...
когда вы умерли?
- В тысяча девятьсот восемьдесят третьем.
Они продолжали путь в молчании. У Джил на плече лежал бамбуковый
посох, к которому она подвесила чашу. Шварц показал на ручей, бравший
начало от горного водопада. Меж двух холмов он разливался в крошечное
озерцо. Посередине в лодке застыл человек с бамбуковой удочкой в руках. Ей
показалось, что рыбак похож на японца.
- Ваш сосед, - произнес Шварц. - Его настоящее имя - Охара, но он
называет себя Пискатором. Слегка помешан на Исааке Уолтоне, которого может
цитировать страницами. Утверждает, что каждому человеку нужно лишь одно
имя, поэтому и выбрал себе - Пискатор... Рыбарь... Впрочем, латынь вы,
кажется, знаете. Рыбак он действительно страстный, и потому в Пароландо
его обязанность - охота на речных драконов. Но сегодня он свободен.
- Очень интересно, - отозвалась Джил. Похоже, сейчас ей сообщат нечто
малоприятное - уж очень саркастической была усмешка Шварца.
- Возможно, он станет первым членом экипажа дирижабля. В Японии он
был морским офицером, а во время первой мировой войны служил в британском
флоте наблюдателем и инструктором по подготовке пилотов дирижаблей. Затем
- в том же качестве - работал в морской авиации Италии, бомбившей
австрийские базы. Как видите, у него достаточно опыта, чтобы занять
высокий пост.
- К тому же, он - мужчина, - Джил улыбалась, скрывая кипевшую внутри
ярость. - И хотя опыта у меня намного больше, его пол - изрядное
преимущество.
Шварц отвернулся.
- Я уверен, что Файбрас будет отбирать людей в команду,
руководствуясь лишь их квалификацией.
Она не ответила.
Шварц помахал рукой человеку в лодке. Улыбаясь, тот привстал с
сиденья и поклонился. Затем сел обратно, бросив взгляд на женщину. Джил
показалось, что ее пронзили лучом радара. Она была мгновенно взвешена,
измерена и оценена - от кончиков пальцев до самых тайных закоулков души.
Воображение, конечно, не больше. Но Шварц, добавивший: "Эмт Пискатор
- человек необыкновенный" - был по-видимому, прав.
Она удалялась от озера, чувствуя на своей спине обжигающий взгляд
черных глаз.

10
Темнота поглотила все, внутри царила ночь с бледными змейками -
проблесками света. Затем в пустыне безвременья вспыхнул, словно из
кинопроектора, яркий луч. Вспышка, на самом деле - бесшумная, громом
отозвалась в ее мозгу. На экране, появившемся неведомо откуда, замелькали
обрывки картин и слов - словно символы какого-то нерасшифрованного кода.
Самое страшное, что изображение, кажется, шло вспять, неслось в
прошлое галопом бешеного мустанга. Это был документальный телевизионный
фильм для сонма глупцов - зрителей дурацкого ящика. Но крутившаяся обратно
лента в техническом отношении оставалась великолепной. Яркие кадры
вспыхивали и менялись со сказочной быстротой, взывая к воспоминаниям,
словно картинки иллюстрированной книжки, когда их листают от конца к
началу. Но где же текст? Разве это ее мысли? Нет, она не узнавала ни
прообразов, ни сюжета. Впрочем, сюжет был, но как бы нахватанный из разных
пьес, сведенных воедино. Да, из множества пьес. Она почти уловила смысл -
тут же опять ускользнувший от нее.
Застонав, Джил проснулась, открыла глаза и услышала стук дождя по
тростниковой крыше.
Сейчас она припомнила начало сна. Это был сон во сне, или она
вообразила все сновидением, хотя не испытывала в том уверенности. Тоже шел
дождь, она внезапно очнулась... кажется, так было на самом деле? Та,
другая хижина - далеко, за двадцать тысяч миль отсюда, но все здесь
похоже, и мир за стенами ее домика не сильно отличался от прежнего. Она
перевернулась на бок, протянула руку... Рядом была только пустота.
Вскочив, она в панике огляделась. Яркая вспышка молнии осветила
комнату, и она поняла, что Джека с ней нет. Джил выбежала под дождь, но и
там не было никого. Он ушел, но куда, почему?
Только один человек мог объяснить ей все, но он тоже исчез этой
ночью, бросив свою подругу. Джил поняла, что мужчины, случайные приятели,
бежали вместе.
Почему Джек так безжалостно покинул ее? Чем она провинилась? Тем ли,
что он больше не хотел терпеть женщину, не желавшую быть в их содружестве
на вторых ролях? Или его вновь охватила жажда странствий? Как бы то ни
было, но его нет, он бросил ее, ушел - решительно и бесповоротно, как
истый американец.
С тех пор она жила без мужчины. Джек был лучшим из них; последний -
всегда лучший, но тоже далек от идеала.
В состоянии полной подавленности она встретилась с Фатимой,
молоденькой турчанкой с миндалевидными глазами. Девушка была одной из
многочисленных наложниц Магомета Четвертого (правившего Турцией в 1648-87
годах), но никогда не делила ложа со своим повелителем. В серале было
полно других пленниц, и они предпочитали любить себе подобных. Она стала
фавориткой Касимы, бабушки Магомета, но их отношения оставались
платоническими, без лесбиянства.
Мать правителя - Туркан-хатун - всеми силами стремилась лишить Касиму
власти. Однажды старую владычицу схватили подосланные Туркан убийцы и
задушили в спальне шнурами от занавесей. Фатима разделила участь своей
покровительницы.
Джил подобрала Фатиму и сделала своей подругой после ссоры турчанки с
ее возлюбленным - французским танцовщиком, умершим в 1873 году. Вначале
она относилась к девушке довольно равнодушно, но будучи натурой страстной,
легко возбудимой, со временем увлеклась ею. Фатима, совершенно
невежественная и, что еще хуже, невосприимчивая к любому влиянию, была
особой самовлюбленной и инфантильной. Джил прожила с ней около года.
Однажды девушку схватили три пьяных пенджабца (родившиеся за 1000 лет
до н.э.), изнасиловали и убили. Джил впала в отчаяние. Она не верила в ее
гибель. Однако к тому времени воскрешения прекратились, и уже никто не
возвращался к жизни на каком-нибудь другого, далеком берегу бесконечной
Реки.
Но раньше, чем предаться скорби, Джил поразила стрелами убийц. Эти
тоже не воскреснут.
Годом позже до нее дошли слухи о строящемся где-то на Реке громадном
дирижабле. Поверив в это сразу и безоговорочно, она, тем не менее, долгие
месяцы жадно ловила все новости с Низовья. Потом ринулась на поиски.
Путь оказался долгим и тяжелым, но теперь она была у цели.

11
В газете "Ежедневные вести" (владелец - государство Пароландо,
издатель - С.К.Бегг) на первой странице помещена "Памятка читателю".
"В соответствии с законом читатель обязан по прочтении номера на
следующий же день вернуть его для общественного пользования. При
необходимости газету можно употребить в качестве туалетной бумаги. В этих
целях мы весьма рекомендуем страничку писем к издателю. Невыполнение
закона влечет за собой первое наказание - общественное порицание, второе -
конфискацию недельной выпивки, третье - вечное изгнание".
В разделе "Новоприбывшие" крупным шрифтом было набрано: "Джил
Галбира".
"Вопреки мнению некоторых лиц, мы сердечно приветствуем прибывшую к
нам женщину - кандидата на гражданство в нашей стране. В это воскресенье
перед четырьмя нашими крупными общественными деятелями из предутреннего
тумана предстала великанша. Несмотря на легкое опьянение и связанную с
этим определенную расплывчатость мыслей, квартет все же догадался, что
гостья проделала путешествие длиной в двадцать тысяч миль, чтобы
достигнуть наших благословенных берегов. Она совершила этот путь одна в
каноэ, будучи в здравом рассудке и абсолютно трезвой. Единственная цель ее
одиссеи - воочию убедиться в истинности нашего проекта - строительства
дирижабля. Пока неизвестно, станет ли она капитаном воздушного корабля,
но, по ее мнению, это необходимо для общественного блага.
Несколько глотков божественного напитка дали возможность нашему
квартету в какой-то мере выдержать атаку незнакомки. (Один из очевидцев
так описывает ее: "Она подобна закованной в броню Минерве со стальными
нервами и потрясающей самоуверенностью").
Знаменитая четверка потребовала от нее верительных грамот.
Подтверждение было достаточно веским и впечатляющим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65