.. как
прежде...
- Ты встретишь другого. И мы расстаемся не врагами...
- Да, все к лучшему. Хуже жить с человеком, который тебя не любит.
Сейчас, когда любовь ушла, мне было бы тяжело с тобой.
Он привлек Еву к себе, собираясь поцеловать, но она подставила лишь
щеку.
- Прощай, Пит.
- Я тебя никогда не забуду.
- У нас было много хорошего, - и Ева ушла.
Питер вернулся в толпу. Его поздравляли, но он не ощущал радости.
Прощание с Евой не выходило из головы, и общее внимание становилось ему в
тягость. Буллит торжественно пожал его руку.
- Мне очень жаль, что вы уезжаете, Фригейт, - заявил он. - Вы были
образцовым гражданином. Осталась небольшая формальность. - Он обернулся к
стоявшему рядом чиновнику. - Мистер Армстронг, пожалуйста, примите оружие
у мистера Фригейта.
Питер не протестовал. В свое время он дал клятву вернуть оружие в
случае отъезда. Но свой меч он не принес, припрятав его еще утром.
Последняя память о жизни в Руритании... о Еве, украсившей вышивкой
перевязь... Он заберет меч с собой.
Этой ночью он снова вернулся в прошлое, к прежнему сну, когда, стоя
голышом перед домом, он бросал камешки в окно спальни в тщетной надежде
разбудить Рузвельта. Он обогнул дом, пытаясь открыть какое-нибудь окно, и
вдруг обнаружил распахнутую дверь. Ему удалось тихо проскользнуть через
переднюю в кухню; теперь оставалось сделать лишь пару шагов до
противоположной двери, откуда шел коридор к лестнице, что вела на второй
этаж. Ступеньки скрипели, он старался наступать на самый краешек. В этот
момент он заметил, что дверь в спальню родителей, где спали и младшие
дети, открыта; комнату заливал лунный свет. Старомодная постель отца и
матери зияла пустотой; пусты были кроватки сестры и брата.
Не оказалось на месте и Рузвельта. В смятении Питер обернулся к окну:
перед ним зияла пустотой собачья будка.
Все, даже пес, исчезли без следа. Что за таинственное преступление
произошло здесь?
32
- Учебный дирижабль будет готов через месяц, - объявил однажды
Файбрас. - Первый полет совершит Джил Галбира, наш самый опытный пилот. Я
назначаю ее командиром этого корабля. Ну, как, Джил? Теперь уж вам не
удастся обвинить меня в пристрастности.
Окружившие Джил мужчины принялись поздравлять ее, хотя с довольно
кислыми минами. Казалось, искреннюю радость испытывал лишь Сирано; только
опасение рассердить ее удержало француза от поцелуя. Но, повинуясь
внезапному порыву, Джил притянула его к себе и крепко обняла.
Через двадцать минут Файбрас, Мессне, Пискатор, Джил и десяток
инженеров вновь склонились над чертежами дирижабля. За три недели
изнурительной работы они составили всю техническую документацию, от
расчетов до чертежей, с помощью компьютера. Машина дала возможность
предельно ускорить проектирование, выявить допущенные ошибки, внести
поправки, а главное, - перепроверить все математические выкладки,
сделанные ранее вручную.
Напряжение этих недель не прошло даром. Джил чувствовала, что стоит
на пороге нервного срыва, и начала по два часа в день заниматься
фехтованием. Она увлекалась этим видом спорта еще на Земле, но здесь
пришлось приобретать совсем новые навыки. Рапиры в Пароландо были легкими
и гибкими, а мишенью считалась любая точка тела.
- Вы еще не научились правильно парировать быстрые удары, - говорил
ей Сирано, - но придет время, и вы можете стать серьезным соперником.
А когда-то она отлично фехтовала. Ее великий учитель, олимпийский
чемпион, уверял, что при постоянных тренировках она могла бы претендовать
на самые высокие награды в мировых чемпионатах. Однако работа отнимала все
время, и на занятия в спортивном зале его почти не оставалось. Но Джил
обожала фехтование. Ей казалось, что в нем есть какое-то сходство с
шахматами, еще одной ее любовью.
Она испытывала удовольствие, просто касаясь клинка и вспоминая
полузабытые навыки. Но настоящую радость ей приносили победы над
большинством ее противников-мужчин. Джил считали неуклюжей из-за высокого
роста, но, взяв в руки рапиру, она преображалась, приобретала ловкость и
даже известное изящество.
Она не могла победить лишь двоих. Одним был Раделли, итальянский
мастер, автор "Руководства по фехтованию на рапирах и саблях",
опубликованного в 1885 году. Другим - бесспорный чемпион Савиньен Сирано
де Бержерак. Он поражал ее... Сирано умер в середине семнадцатого века,
когда техника фехтования только начала развиваться. Итальянцы закладывали
основы современного боевого искусства, и лишь к началу девятнадцатого
столетия сформировалась настоящая школа. Репутация Сирано как величайшего
фехтовальщика всех времен сложилась вне конкуренции с серьезными
противниками позднейших столетий, и Джил всегда казалось, что она сильно
преувеличена. Истинной правды о схватке у Нэльской башни не знал никто,
кроме француза, а сам он о ней помалкивал.
Здесь Сирано обучился всем тонкостям современного поединка у Раделли
и Борсоди. Через четыре месяца непрерывных занятий он превзошел своих
учителей, через пять - был вновь, как некогда, непобедим.
Постепенно Джил преодолела скованность и даже приобрела некоторый
блеск в бою. Ей не раз удавалось выигрывать шестиминутные схватки у
опытных мастеров с преимуществом в одно очко. Но Бержераку она всегда
проигрывала - ей не хватало быстроты, стремительности. Пока она наносила
один укол, он успевал сделать пять выпадов. Но даже этот один он словно
допускал из милости, стараясь смягчить горечь поражения. Однажды после боя
она в раздражении запретила ему щадить ее самолюбие.
- Даже если бы я был влюблен в вас и желал оградить от боли, -
возмутился он, - то и тогда не играл бы в поддавки! Это бесчестно!
Считается, что в любви и на войне все средства хороши, но этот девиз не
для меня. Нет, у вас хороший удар, есть быстрота и уменье.
- Однако, если бы мы сражались всерьез, вы могли убить меня первым же
ударом.
Он поднял маску и вытер лоб, мокрый от пота.
- Верно. Не собираетесь ли вы вызвать меня на дуэль? Все еще
сердитесь на меня?
- За то, что случилось на берегу? Нет.
- Тогда из-за чего же, осмелюсь вас спросить?
Она не ответила, и Сирано, подняв бровь, истинно галльским жестом
пожал плечами.
Да, он превосходил ее как фехтовальщик. Сколько бы она ни
тренировалась, сколько ни тратила усилий, чтобы превзойти его - мужчину! -
все равно она проиграет, как проигрывала до сих пор. Она попыталась взять
реванш в другом. Однажды во время схватки Джил начала издеваться над его
невежеством и суевериями. Сирано ответил яростной атакой. Однако он не
потерял головы: хладнокровно, с фантастической точностью предугадывая
каждое ее движение, он нанес ей пять уколов за полторы минуты. Джил была
покорена и извинилась перед ним.
- Как глупо смеяться над пробелами в ваших познаниях и над вашими
религиозными заблуждениями, - покаялась она. - В конце концов, вы же не
виноваты, что родились в 1619 году. Мне не надо было доводить вас до
бешенства. Это никогда не повторится; прошу вас - простите меня.
- Значит, все гадости, что вы наговорили, - только уловка? Лишь
способ взять верх в поединке? Здесь ничего не направлено против меня
лично?
- Должна признаться: я хотела, чтобы вы потеряли самообладание. В тот
момент мне действительно казалось, что вы - невежественный простофиля,
живое ископаемое. Во мне все кипело... - После минутного молчания она
робко поинтересовалась: - Это правда, что на смертном одре вы покаялись в
своих грехах?
Француз побагровел, его глаза гневно блеснули.
- Да, мисс Галбира. Действительно, я заявил, что виновен в
богохульстве и безверии, и просил Господа о прощении. Я сделал это! Я,
ненавидевший разжиревших, самодовольных, невежественных, лицемерных попов
и их бесчувственного, беспощадного Бога! Поймите... вы жили в мире,
свободном от предрассудков, и даже представить себе не можете ужас перед
вечным огнем, вечными муками в аду... Вы не в силах вообразить этот
треклятый, въевшийся в душу страх... С самого детства он начинал
пропитывать нашу плоть и наш мозг... Вот почему в свой смертный час, в
диком страхе перед геенной огненной, я уступил сестре, этой беззубой суке,
и доброму верному другу Ле Брэ, сказав, что покаюсь и спасу свою душу... а
вы, моя дорогая сестра и дорогой друг, можете радоваться и молиться за
меня, чтобы я попал в чистилище.
- Что мне оставалось? Кому могло повредить мое покаяние? Ведь если
Христос действительно Спаситель, и спасти тебя ему ничего не стоит, если
существует и рай, и ад, то нужно быть последним болваном, чтобы не
позаботиться о своей никчемной шкуре и бессмертной душе. С другой стороны,
если после смерти - лишь пустота небытия, то что я теряю? А так я
осчастливил свою сестру и добросердечного Ле Брэ.
- Через два года после вашей смерти он написал вам блестящий
панегирик, - сказала Джил, - предисловие к "Путешествию на Луну".
- Надеюсь, он не сделал из меня святого, - воскликнул Сирано.
- Нет, он создал прекрасный образ, благородный, но не благостный.
Правда, другие писатели... впрочем, у вас было множество врагов.
- Которые все сделали, чтобы очернить мое имя и репутацию, когда я
был мертв и не мог защитить себя? Вот свиньи, воронье!
- Мне не вспомнить их имена, - сказала Джил, - да и какое сейчас это
имеет значение? Только литературоведы знают, как звали ваших злопыхателей,
а большинству людей вы известны лишь как романтический, остроумный и
трогательный герой пьесы Ростана. Долгое время ваши творения -
"Путешествие на Луну" и "Путешествие к Солнцу" - считали плодом безумца,
их подвергали жесточайшей цензуре. Церковные власти резали ваши тексты,
выбрасывая огромные куски и доводя содержание до полнейшей бессмыслицы. Но
со временем книги возрождались, и я уже смогла прочесть их полностью в
английском переводе.
- Счастлив это слышать. Мне довелось узнать от Клеменса и других, что
я вознесен на литературный Олимп и стал там если не Зевсом, то
Ганимедом... - он нахмурился. - Но меня чрезвычайно больно задела ваша
ядовитая насмешка над моими суевериями, мадам. Да, я верил, что убивающая
луна поглощает костный мозг животных. Вы утверждаете, что это явный вздор.
Хорошо, я согласен... Но это же мелкое безобидное заблуждение! Кому оно
повредило? А вот настоящее суеверие - это уже серьезно. Оно нанесло
огромный ущерб многим миллионам человеческих существ. В мире царила тупая
варварская вера в колдовство, в способность человека заклинаниями изгнать
бесов или, наоборот, призывать силы ада. Я написал письмо, осуждавшее
порочное невежество. Мне было ясно, что все эти абсурдные приговоры,
жестокие пытки и казни, на которые обрекали безумных или невинных людей в
борьбе с Дьяволом и во имя Бога, сами несли в себе дьявольское начало.
Правда, при моей жизни это письмо "Против колдунов" не было напечатано -
за него меня могли бы отправить на костер. Но оно ходило по рукам в
списках... Вот вам доказательство, что я не таков, каким вы меня
представляете!
- Да, я знаю, - Джил понурила голову, - и уже извинилась перед вами.
Могу это сделать еще раз.
- О, нет! Вполне достаточно, - он усмехнулся и, потирая кончик
длинного носа, добавил: - Конечно, вы, люди двадцатого века, можете
считать меня невеждой. Однако в нашей компании был кое-кто... человек
весьма древних времен, который знал побольше ваших ученых. Вы слышали про
Одиссея из Итаки?
Одиссей! Конечно, Джил не раз рассказывали о нем. Он внезапно
появился во время сражения объединенных войск Клеменса и короля Джона с
флотом фон Радовитца, предводителя германцев, пытавшегося захватить
главное сокровище Пароландо - железный метеорит. Одиссей на самом деле
оказался легендарным стрелком: он поразил из лука фон Радовитца, перебил
его помощников и обеспечил победу. После таких подвигов ни у кого не
оставалось сомнений в подлинности имени, которое назвал этот коренастый,
плотный человек - редкий случай в долине Реки, заполненной десятками
Наполеонов, Юлиев Цезарей и Александров Македонских. Да, странник был
Одиссеем из гомеровского эпоса, вождем Итаки и одним из предводителей
ахейцев, разрушивших древнюю Трою. Правда, он утверждал, что Илион,
столица Приама, располагался совсем не там, где считали археологи нового
времени, а значительно южнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
прежде...
- Ты встретишь другого. И мы расстаемся не врагами...
- Да, все к лучшему. Хуже жить с человеком, который тебя не любит.
Сейчас, когда любовь ушла, мне было бы тяжело с тобой.
Он привлек Еву к себе, собираясь поцеловать, но она подставила лишь
щеку.
- Прощай, Пит.
- Я тебя никогда не забуду.
- У нас было много хорошего, - и Ева ушла.
Питер вернулся в толпу. Его поздравляли, но он не ощущал радости.
Прощание с Евой не выходило из головы, и общее внимание становилось ему в
тягость. Буллит торжественно пожал его руку.
- Мне очень жаль, что вы уезжаете, Фригейт, - заявил он. - Вы были
образцовым гражданином. Осталась небольшая формальность. - Он обернулся к
стоявшему рядом чиновнику. - Мистер Армстронг, пожалуйста, примите оружие
у мистера Фригейта.
Питер не протестовал. В свое время он дал клятву вернуть оружие в
случае отъезда. Но свой меч он не принес, припрятав его еще утром.
Последняя память о жизни в Руритании... о Еве, украсившей вышивкой
перевязь... Он заберет меч с собой.
Этой ночью он снова вернулся в прошлое, к прежнему сну, когда, стоя
голышом перед домом, он бросал камешки в окно спальни в тщетной надежде
разбудить Рузвельта. Он обогнул дом, пытаясь открыть какое-нибудь окно, и
вдруг обнаружил распахнутую дверь. Ему удалось тихо проскользнуть через
переднюю в кухню; теперь оставалось сделать лишь пару шагов до
противоположной двери, откуда шел коридор к лестнице, что вела на второй
этаж. Ступеньки скрипели, он старался наступать на самый краешек. В этот
момент он заметил, что дверь в спальню родителей, где спали и младшие
дети, открыта; комнату заливал лунный свет. Старомодная постель отца и
матери зияла пустотой; пусты были кроватки сестры и брата.
Не оказалось на месте и Рузвельта. В смятении Питер обернулся к окну:
перед ним зияла пустотой собачья будка.
Все, даже пес, исчезли без следа. Что за таинственное преступление
произошло здесь?
32
- Учебный дирижабль будет готов через месяц, - объявил однажды
Файбрас. - Первый полет совершит Джил Галбира, наш самый опытный пилот. Я
назначаю ее командиром этого корабля. Ну, как, Джил? Теперь уж вам не
удастся обвинить меня в пристрастности.
Окружившие Джил мужчины принялись поздравлять ее, хотя с довольно
кислыми минами. Казалось, искреннюю радость испытывал лишь Сирано; только
опасение рассердить ее удержало француза от поцелуя. Но, повинуясь
внезапному порыву, Джил притянула его к себе и крепко обняла.
Через двадцать минут Файбрас, Мессне, Пискатор, Джил и десяток
инженеров вновь склонились над чертежами дирижабля. За три недели
изнурительной работы они составили всю техническую документацию, от
расчетов до чертежей, с помощью компьютера. Машина дала возможность
предельно ускорить проектирование, выявить допущенные ошибки, внести
поправки, а главное, - перепроверить все математические выкладки,
сделанные ранее вручную.
Напряжение этих недель не прошло даром. Джил чувствовала, что стоит
на пороге нервного срыва, и начала по два часа в день заниматься
фехтованием. Она увлекалась этим видом спорта еще на Земле, но здесь
пришлось приобретать совсем новые навыки. Рапиры в Пароландо были легкими
и гибкими, а мишенью считалась любая точка тела.
- Вы еще не научились правильно парировать быстрые удары, - говорил
ей Сирано, - но придет время, и вы можете стать серьезным соперником.
А когда-то она отлично фехтовала. Ее великий учитель, олимпийский
чемпион, уверял, что при постоянных тренировках она могла бы претендовать
на самые высокие награды в мировых чемпионатах. Однако работа отнимала все
время, и на занятия в спортивном зале его почти не оставалось. Но Джил
обожала фехтование. Ей казалось, что в нем есть какое-то сходство с
шахматами, еще одной ее любовью.
Она испытывала удовольствие, просто касаясь клинка и вспоминая
полузабытые навыки. Но настоящую радость ей приносили победы над
большинством ее противников-мужчин. Джил считали неуклюжей из-за высокого
роста, но, взяв в руки рапиру, она преображалась, приобретала ловкость и
даже известное изящество.
Она не могла победить лишь двоих. Одним был Раделли, итальянский
мастер, автор "Руководства по фехтованию на рапирах и саблях",
опубликованного в 1885 году. Другим - бесспорный чемпион Савиньен Сирано
де Бержерак. Он поражал ее... Сирано умер в середине семнадцатого века,
когда техника фехтования только начала развиваться. Итальянцы закладывали
основы современного боевого искусства, и лишь к началу девятнадцатого
столетия сформировалась настоящая школа. Репутация Сирано как величайшего
фехтовальщика всех времен сложилась вне конкуренции с серьезными
противниками позднейших столетий, и Джил всегда казалось, что она сильно
преувеличена. Истинной правды о схватке у Нэльской башни не знал никто,
кроме француза, а сам он о ней помалкивал.
Здесь Сирано обучился всем тонкостям современного поединка у Раделли
и Борсоди. Через четыре месяца непрерывных занятий он превзошел своих
учителей, через пять - был вновь, как некогда, непобедим.
Постепенно Джил преодолела скованность и даже приобрела некоторый
блеск в бою. Ей не раз удавалось выигрывать шестиминутные схватки у
опытных мастеров с преимуществом в одно очко. Но Бержераку она всегда
проигрывала - ей не хватало быстроты, стремительности. Пока она наносила
один укол, он успевал сделать пять выпадов. Но даже этот один он словно
допускал из милости, стараясь смягчить горечь поражения. Однажды после боя
она в раздражении запретила ему щадить ее самолюбие.
- Даже если бы я был влюблен в вас и желал оградить от боли, -
возмутился он, - то и тогда не играл бы в поддавки! Это бесчестно!
Считается, что в любви и на войне все средства хороши, но этот девиз не
для меня. Нет, у вас хороший удар, есть быстрота и уменье.
- Однако, если бы мы сражались всерьез, вы могли убить меня первым же
ударом.
Он поднял маску и вытер лоб, мокрый от пота.
- Верно. Не собираетесь ли вы вызвать меня на дуэль? Все еще
сердитесь на меня?
- За то, что случилось на берегу? Нет.
- Тогда из-за чего же, осмелюсь вас спросить?
Она не ответила, и Сирано, подняв бровь, истинно галльским жестом
пожал плечами.
Да, он превосходил ее как фехтовальщик. Сколько бы она ни
тренировалась, сколько ни тратила усилий, чтобы превзойти его - мужчину! -
все равно она проиграет, как проигрывала до сих пор. Она попыталась взять
реванш в другом. Однажды во время схватки Джил начала издеваться над его
невежеством и суевериями. Сирано ответил яростной атакой. Однако он не
потерял головы: хладнокровно, с фантастической точностью предугадывая
каждое ее движение, он нанес ей пять уколов за полторы минуты. Джил была
покорена и извинилась перед ним.
- Как глупо смеяться над пробелами в ваших познаниях и над вашими
религиозными заблуждениями, - покаялась она. - В конце концов, вы же не
виноваты, что родились в 1619 году. Мне не надо было доводить вас до
бешенства. Это никогда не повторится; прошу вас - простите меня.
- Значит, все гадости, что вы наговорили, - только уловка? Лишь
способ взять верх в поединке? Здесь ничего не направлено против меня
лично?
- Должна признаться: я хотела, чтобы вы потеряли самообладание. В тот
момент мне действительно казалось, что вы - невежественный простофиля,
живое ископаемое. Во мне все кипело... - После минутного молчания она
робко поинтересовалась: - Это правда, что на смертном одре вы покаялись в
своих грехах?
Француз побагровел, его глаза гневно блеснули.
- Да, мисс Галбира. Действительно, я заявил, что виновен в
богохульстве и безверии, и просил Господа о прощении. Я сделал это! Я,
ненавидевший разжиревших, самодовольных, невежественных, лицемерных попов
и их бесчувственного, беспощадного Бога! Поймите... вы жили в мире,
свободном от предрассудков, и даже представить себе не можете ужас перед
вечным огнем, вечными муками в аду... Вы не в силах вообразить этот
треклятый, въевшийся в душу страх... С самого детства он начинал
пропитывать нашу плоть и наш мозг... Вот почему в свой смертный час, в
диком страхе перед геенной огненной, я уступил сестре, этой беззубой суке,
и доброму верному другу Ле Брэ, сказав, что покаюсь и спасу свою душу... а
вы, моя дорогая сестра и дорогой друг, можете радоваться и молиться за
меня, чтобы я попал в чистилище.
- Что мне оставалось? Кому могло повредить мое покаяние? Ведь если
Христос действительно Спаситель, и спасти тебя ему ничего не стоит, если
существует и рай, и ад, то нужно быть последним болваном, чтобы не
позаботиться о своей никчемной шкуре и бессмертной душе. С другой стороны,
если после смерти - лишь пустота небытия, то что я теряю? А так я
осчастливил свою сестру и добросердечного Ле Брэ.
- Через два года после вашей смерти он написал вам блестящий
панегирик, - сказала Джил, - предисловие к "Путешествию на Луну".
- Надеюсь, он не сделал из меня святого, - воскликнул Сирано.
- Нет, он создал прекрасный образ, благородный, но не благостный.
Правда, другие писатели... впрочем, у вас было множество врагов.
- Которые все сделали, чтобы очернить мое имя и репутацию, когда я
был мертв и не мог защитить себя? Вот свиньи, воронье!
- Мне не вспомнить их имена, - сказала Джил, - да и какое сейчас это
имеет значение? Только литературоведы знают, как звали ваших злопыхателей,
а большинству людей вы известны лишь как романтический, остроумный и
трогательный герой пьесы Ростана. Долгое время ваши творения -
"Путешествие на Луну" и "Путешествие к Солнцу" - считали плодом безумца,
их подвергали жесточайшей цензуре. Церковные власти резали ваши тексты,
выбрасывая огромные куски и доводя содержание до полнейшей бессмыслицы. Но
со временем книги возрождались, и я уже смогла прочесть их полностью в
английском переводе.
- Счастлив это слышать. Мне довелось узнать от Клеменса и других, что
я вознесен на литературный Олимп и стал там если не Зевсом, то
Ганимедом... - он нахмурился. - Но меня чрезвычайно больно задела ваша
ядовитая насмешка над моими суевериями, мадам. Да, я верил, что убивающая
луна поглощает костный мозг животных. Вы утверждаете, что это явный вздор.
Хорошо, я согласен... Но это же мелкое безобидное заблуждение! Кому оно
повредило? А вот настоящее суеверие - это уже серьезно. Оно нанесло
огромный ущерб многим миллионам человеческих существ. В мире царила тупая
варварская вера в колдовство, в способность человека заклинаниями изгнать
бесов или, наоборот, призывать силы ада. Я написал письмо, осуждавшее
порочное невежество. Мне было ясно, что все эти абсурдные приговоры,
жестокие пытки и казни, на которые обрекали безумных или невинных людей в
борьбе с Дьяволом и во имя Бога, сами несли в себе дьявольское начало.
Правда, при моей жизни это письмо "Против колдунов" не было напечатано -
за него меня могли бы отправить на костер. Но оно ходило по рукам в
списках... Вот вам доказательство, что я не таков, каким вы меня
представляете!
- Да, я знаю, - Джил понурила голову, - и уже извинилась перед вами.
Могу это сделать еще раз.
- О, нет! Вполне достаточно, - он усмехнулся и, потирая кончик
длинного носа, добавил: - Конечно, вы, люди двадцатого века, можете
считать меня невеждой. Однако в нашей компании был кое-кто... человек
весьма древних времен, который знал побольше ваших ученых. Вы слышали про
Одиссея из Итаки?
Одиссей! Конечно, Джил не раз рассказывали о нем. Он внезапно
появился во время сражения объединенных войск Клеменса и короля Джона с
флотом фон Радовитца, предводителя германцев, пытавшегося захватить
главное сокровище Пароландо - железный метеорит. Одиссей на самом деле
оказался легендарным стрелком: он поразил из лука фон Радовитца, перебил
его помощников и обеспечил победу. После таких подвигов ни у кого не
оставалось сомнений в подлинности имени, которое назвал этот коренастый,
плотный человек - редкий случай в долине Реки, заполненной десятками
Наполеонов, Юлиев Цезарей и Александров Македонских. Да, странник был
Одиссеем из гомеровского эпоса, вождем Итаки и одним из предводителей
ахейцев, разрушивших древнюю Трою. Правда, он утверждал, что Илион,
столица Приама, располагался совсем не там, где считали археологи нового
времени, а значительно южнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65