Что вас побудило так
думать? Признайтесь мне, Пискатор!
- Ничего конкретного... ничего, кроме праздных размышлений.
- Возможно, ваши праздные размышления касаются какой-то личности?
Кого же?
- Если даже и так, то называть ее было бы совершенно неблагоразумно.
Вы хотите, чтобы я ткнул пальцем в кого-то... скорее всего - в совершенно
невинного человека?
- А меня вы не подозреваете?
- Нужно быть последним глупцом для этого. Я просто размышляю вслух.
Прискорбная привычка, от которой не мешало бы избавиться.
- Что-то я не припомню за вами обыкновения думать вслух.
Джил прекратила разговор, понимая, что он ничего не прибавит к
сказанному. Остаток дежурства она пыталась обдумать слова Пискатора и
привести все в какую-то систему. В конце концов, голова у нее разболелась,
и она в совершеннейшем изнеможении отправилась спать. Может быть, он
все-таки имел в виду ее?
Ближе к полуночи показались северные горы. В своем прогнозе Джил
ошиблась лишь на две минуты. Хребет был скрыт облаками, но радары
обрисовали его очертания - сплошная горная цепь, окружающая море. Файбрас,
узнав ее истинную высоту, громко выругался.
- Тридцать две тысячи футов! Выше Эвереста!
Все выглядели озабоченными. Дирижабль не мог подняться выше тридцати
тысяч, и Файбрас страшился даже такой высоты - в этом случае давление в
газовых камерах приближалось к критическому, срабатывали аварийные клапаны
и начиналась утечка водорода.
Капитан остерегался максимальных высот и по другой причине. Если
судно неожиданно попадет там в поток теплого воздуха, объем водорода
увеличится. Правда, это создаст большую подъемную силу, но также будет
грозить безопасности полета. "Парсефаль" стремительно взовьется вверх; в
подобных условиях пилот должен отреагировать молниеносно и заставить
корабль снизиться в холодные слои атмосферы. Если запоздать с маневром, то
увеличившийся в объеме газ способен разорвать стенки камер.
- Если придется переваливать через эту стену, - вздохнул Файбрас, -
нас хорошо прижмет. Правда, Джо говорил...
Он замолчал, пытаясь разглядеть впереди темную гряду гор. Под ними
тянулась извилистая лента долины, вечно окутанная туманом. Грейлстоуны уже
давно исчезли. Но радары и инфраскоп показывали, что холмы внизу покрыты
растительностью. Новая загадка: как удалось вырасти деревьям в этом
холодном мареве?
- Сирано, - обратился к французу Файбрас, - опускайтесь до десяти
тысяч футов. Мне нужно хорошенько осмотреть верховья.
"Осмотреть" их можно было лишь с помощью радара. Сквозь массивные
клубящиеся слои туч никто не смог бы заметить огромный разлом у подножья
гор, о котором говорил Джо. Вскоре на экране обозначился зев колоссальной
пещеры трехмильной ширины, из которой вытекала Река. Чудовищный свод
вздымался на высоту десяти тысяч футов.
- Джо явно преувеличивал, утверждая, что здесь может пройти луна, -
ухмыльнулся Файбрас, - но это все равно впечатляет.
- Грандиозное зрелище, - отозвался Сирано. - Но воздух здесь очень
холодный и тяжелый.
Файбрас приказал поднять корабль выше и идти курсом, параллельным
горам, на расстоянии восьми миль. Чтобы избежать сноса из-за южного ветра,
Сирано был вынужден сделать крен; затем, уравновесив дирижабль, он стал
набирать высоту.
Тем временем радист пытался найти в эфире позывные "Марка Твена".
- Вызывай их, вызывай, - приказал ему Файбрас. - Сэм, наверное, хочет
знать, что с нами происходит. А мне интересно, добралась ли до них
"Минерва".
Он повернулся к остальным.
- Я ищу расщелину в горах. Здесь непременно должен быть разлом. Джо
говорил, что сквозь него на минуту сверкнуло солнце. Возможно, ему
померещилось - солнце здесь поднимается над горизонтом вдвое ниже, чем в
средних широтах, и не может осветить ущелье, если оно не рассекает хребет
почти до самого основания.
В 15.15 экран радара высветил вертикальную брешь. Дирижабль летел
выше и несколько в стороне от основной гряды. Вблизи ущелья горы были
невысоки, лишь отдельные вершины вздымались до десяти тысяч футов. Вскоре
"Парсефаль" приблизился к разлому, и они увидели огромную долину,
прорезавшую хребет насквозь.
- Похоже на Большой Каньон, насколько я помню ваши рассказы, -
заметил Сирано. - Колоссальное ущелье! Стены тысячефутовой высоты... без
длинного каната туда не спуститься! И скалы тут гладкие, как женский зад!
За невысокими горами вздымался новый каменный барьер, ограждавший
Реку. Но если бы путешественники преодолели это препятствие и пересекли
долину, то перед ними выросла бы другая отвесная каменная стена,
тянувшаяся на пятьдесят миль. Да, если Клеменс собирается преодолеть этот
путь по суше, его команде придется нелегко!
- Гинунгагап, - пробормотала Джил.
- Что? - удивился Файбрас.
- В норвежских сказаниях - первичный хаос, где родился Имир, первое
живое существо, предок племени злых гигантов.
Файбрас фыркнул.
- Теперь вы мне скажете, что море населено демонами!
Он казался совершенно спокойным, но Джил понимала, - его выручает
лишь привычка держать себя в руках. Однако не пора ли доверить штурвал
более опытному пилоту? Конечно, у Сирано великолепные рефлексы и быстрота
реакции, но он совершенно не имеет летного опыта. Что ему известно об
аэронавтике в полярных условиях?
Здесь, на вершине мира, слабые солнечные лучи почти не грели, в
воздухе сильно похолодало. За каменной преградой Река низвергалась в
полярное море, отдавая тепло, собранное за тысячи миль пути. При контакте
холодного воздуха с теплой водой вверх поднимались плотные массы тумана -
о нем рассказывал Джо. Но воздух не согревался, и тут было значительно
холоднее, чем за горами. Высокое давление внутри каменного пояса вытесняло
холодный воздух наружу. Джо вспоминал, какой пронзительный ветер
преследовал их по дороге к морю.
В полном отчаянии Джил была готова попросить Файбраса, чтобы он
сменил Сирано. Пусть к рулю встанет она сама, Анна или Барри Торн,
кто-нибудь из опытных пилотов...
Возможно, Файбрас тоже так считал, но он не собирался этого делать.
Неписаный закон воздуха! Сменять сейчас Сирано - значит, подчеркнуть
недоверие к нему, унизить его мужское достоинство.
Как это нелепо! Совершенно нелепо! На карту поставлены успех их дела
и жизнь людей!
Но Джил не произнесла ни слова. Подобно другим, она молчаливо
подчинялась традиции и, наверно, была бы оскорблена сама, если бы кто-то
попытался намекнуть на неопытность француза.
Наконец, судно поравнялось с каньоном. Как они и предполагали, ущелье
расширялось в сторону моря; из гигантского двухмильного разлома, как из
аэродинамической трубы вырывались подгоняемые ветром облака. Казалось, вой
урагана проникает даже сквозь обшивку дирижабля. Сирано направил корабль
прямо в ущелье, стараясь, чтобы его не отнесло к югу. Двигатели работали
на полную мощность, но "Парсефаль" шел со скоростью не больше десяти
узлов.
- Ну и ветер! - воскликнул Файбрас. Его обуревали сомнения. -
Возможно, стоит подняться выше... Воздушные потоки с гор могли бы помочь
нам пробиться через расщелину. Не думаю, что толщина хребта здесь больше,
чем в долине, - пробормотал он сквозь зубы. - Наверху мы проскочим через
эту дыру быстрее, чем пес сквозь обруч. Только вот...
Он откусил кончик сигары и чиркнул зажигалкой.
- Поскорее бы пробиться сквозь эти адские ворота!
46
Фригейту не давала покоя мысль о переплетении человеческих судеб.
Сам он появился на свет по воле чистой случайности. Неожиданное
стечение обстоятельств сделало возможное реальным.
Его отец родился и вырос в городе Терра-Хот штата Индианы, мать - в
маленьком канзасском городке Галена. Вряд ли у них были шансы встретиться
в те времена, когда люди вообще редко путешествовали. Но его деда,
бонвивана и азартного дельца, любителя вина и женщин, обстоятельства
вынудили отправиться в деловую поездку в Канзас-Сити. Он решил взять с
собой старшего сына - двадцатилетнего Джеймса, которому пора было
приобщаться к бизнесу. Оставив в гараже новехонький "паккард", они
отправились поездом.
Мать Питера училась в коммерческой школе Канзас-Сити и жила у своих
немецких родственников. Ничего общего у двух семей не было - разве лишь
то, что они жили на Среднем Западе - территории, равной иной европейской
стране.
Итак, в один прекрасный день, его будущая мать отправилась с
подружками в кафе полакомиться молочным коктейлем и мороженым. Его будущий
отец притомился от деловых переговоров родителя с фабрикантом
сельскохозяйственных машин. Когда наступило время ленча, оба старца
направили свои стопы в бар. Джеймсу не улыбалось напиваться с утра, и он
повернул к кафе. Его привели в восторг аппетитные запахи мороженого,
ванилина и шоколада, жужжание вентиляторов под потолком, длинная мраморная
стойка и три хорошенькие девушки, сидевшие в плетеных креслицах возле
маленького столика. Как истый мужчина, он окинул их с головы до ног
оценивающим взглядом и уселся неподалеку, заказав шоколадный коктейль и
гамбургер. В ожидании юноша небрежно листал страницы газет, разглядывая
лишь рекламу фантастических и приключенческих романов. Надо сказать, они
мало его интересовали. Он пытался читать Уэллса, Жюля Верна, Хаггарда,
Фрэнка Рида, но трезвому уму торговца оставался чужд полет их фантазий.
Джеймс отправился к стойке за порцией мороженого. Когда он проходил
мимо столика девушек, одна из них, увлеченная пересказом какой-то истории,
опрокинула стакан с коктейлем. Он отпрыгнул в сторону. Не будь Джеймс
столь проворен, его панталоны могли сильно пострадать. Брызги попали на
сапоги. Девушка извинилась. Джеймс ответил, что на это не стоит обращать
внимания, и попросил разрешения присесть рядом. Юные особы были рады
поболтать с интересным молодым человеком, прибывшим из далекого штата
Индиана. К тому времени, когда они отправились в свое училище, Джеймс уже
немало знал о Тэдди Грифитс. В этом трио она выделялась спокойствием и
миловидностью; сочетание тевтонских и индейских черт придавало ее лицу
особую прелесть. Иссиня-черные волосы и огромные темные глаза произвели на
Джеймса сильное впечатление.
В те времена ухаживание за девушками было делом непростым. Джеймсу
пришлось нанести визит в резиденцию Кайзеров на Локуст Стрит, претерпеть
долгую поездку в экипаже, представление дядюшке и тетушке, обед со
стариками с неизменным домашним мороженым и печеньем. Около девяти часов
их с Тедди отпустили на прогулку вокруг квартала. По возвращении Джеймс
поблагодарил хозяев за гостеприимство и попрощался с Тедди, даже не
поцеловав ее. Они стали переписываться, через два месяца он предпринял
другую поездку в Канзас-Сити, уже на отцовской машине. На этот раз они
сумели вкусить скромные радости любви, сидя в последнем ряду местной
киношки.
Когда Джеймс приехал в третий раз, они с Тедди поженились. После
венчания молодые сразу же отправились поездом в Терра-Хот. Джеймс любил
рассказывать своему старшему сыну, что его следовало бы назвать Пулмен:
[имеется в виду спальный пульмановский вагон] "Ты был зачат в поезде, Пит,
и я собирался назвать тебя соответственно обстоятельствам, но твоя мать
воспротивилась". Питер не знал, стоит ли верить ему - отец любил приврать.
Но он никогда не слышал, чтобы мать возражала ему. Коротышка Джеймс,
задира и забияка, управлял своим курятником с твердостью домашнего
Наполеона.
Таково стечение обстоятельств, сделавшее реальностью появление Питера
Фригейта. Если бы старый Уильям не взял своего сына в Канзас-Сити, если бы
Джеймс не соблазнился коктейлем, предпочтя его пиву, если бы девушка не
уронила стакан, то не было бы и Питера Фригейта. Не было бы личности,
носившей это имя. Могло случиться и так, что отец проспал бы пьяным сном
ту ночь в поезде или, несмотря на его старания, зачатия не произошло. В
любом случае Питер не появился бы на свет.
Но случилось так, что один сперматозоид - один из трехсот миллионов -
сумел опередить другие на пути к яйцеклетке. Да, побеждает сильнейший,
думал в утешение Фригейт.
Ниточка воспоминаний раскручивалась дальше; перед ним проплывали лица
сестры и братьев. Они умерли, ничего не оставив после себя. Пустая порода,
шлак, плоть без духа. Нес ли в себе тот сперматозоид будущий дар
воображения и писательского таланта?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
думать? Признайтесь мне, Пискатор!
- Ничего конкретного... ничего, кроме праздных размышлений.
- Возможно, ваши праздные размышления касаются какой-то личности?
Кого же?
- Если даже и так, то называть ее было бы совершенно неблагоразумно.
Вы хотите, чтобы я ткнул пальцем в кого-то... скорее всего - в совершенно
невинного человека?
- А меня вы не подозреваете?
- Нужно быть последним глупцом для этого. Я просто размышляю вслух.
Прискорбная привычка, от которой не мешало бы избавиться.
- Что-то я не припомню за вами обыкновения думать вслух.
Джил прекратила разговор, понимая, что он ничего не прибавит к
сказанному. Остаток дежурства она пыталась обдумать слова Пискатора и
привести все в какую-то систему. В конце концов, голова у нее разболелась,
и она в совершеннейшем изнеможении отправилась спать. Может быть, он
все-таки имел в виду ее?
Ближе к полуночи показались северные горы. В своем прогнозе Джил
ошиблась лишь на две минуты. Хребет был скрыт облаками, но радары
обрисовали его очертания - сплошная горная цепь, окружающая море. Файбрас,
узнав ее истинную высоту, громко выругался.
- Тридцать две тысячи футов! Выше Эвереста!
Все выглядели озабоченными. Дирижабль не мог подняться выше тридцати
тысяч, и Файбрас страшился даже такой высоты - в этом случае давление в
газовых камерах приближалось к критическому, срабатывали аварийные клапаны
и начиналась утечка водорода.
Капитан остерегался максимальных высот и по другой причине. Если
судно неожиданно попадет там в поток теплого воздуха, объем водорода
увеличится. Правда, это создаст большую подъемную силу, но также будет
грозить безопасности полета. "Парсефаль" стремительно взовьется вверх; в
подобных условиях пилот должен отреагировать молниеносно и заставить
корабль снизиться в холодные слои атмосферы. Если запоздать с маневром, то
увеличившийся в объеме газ способен разорвать стенки камер.
- Если придется переваливать через эту стену, - вздохнул Файбрас, -
нас хорошо прижмет. Правда, Джо говорил...
Он замолчал, пытаясь разглядеть впереди темную гряду гор. Под ними
тянулась извилистая лента долины, вечно окутанная туманом. Грейлстоуны уже
давно исчезли. Но радары и инфраскоп показывали, что холмы внизу покрыты
растительностью. Новая загадка: как удалось вырасти деревьям в этом
холодном мареве?
- Сирано, - обратился к французу Файбрас, - опускайтесь до десяти
тысяч футов. Мне нужно хорошенько осмотреть верховья.
"Осмотреть" их можно было лишь с помощью радара. Сквозь массивные
клубящиеся слои туч никто не смог бы заметить огромный разлом у подножья
гор, о котором говорил Джо. Вскоре на экране обозначился зев колоссальной
пещеры трехмильной ширины, из которой вытекала Река. Чудовищный свод
вздымался на высоту десяти тысяч футов.
- Джо явно преувеличивал, утверждая, что здесь может пройти луна, -
ухмыльнулся Файбрас, - но это все равно впечатляет.
- Грандиозное зрелище, - отозвался Сирано. - Но воздух здесь очень
холодный и тяжелый.
Файбрас приказал поднять корабль выше и идти курсом, параллельным
горам, на расстоянии восьми миль. Чтобы избежать сноса из-за южного ветра,
Сирано был вынужден сделать крен; затем, уравновесив дирижабль, он стал
набирать высоту.
Тем временем радист пытался найти в эфире позывные "Марка Твена".
- Вызывай их, вызывай, - приказал ему Файбрас. - Сэм, наверное, хочет
знать, что с нами происходит. А мне интересно, добралась ли до них
"Минерва".
Он повернулся к остальным.
- Я ищу расщелину в горах. Здесь непременно должен быть разлом. Джо
говорил, что сквозь него на минуту сверкнуло солнце. Возможно, ему
померещилось - солнце здесь поднимается над горизонтом вдвое ниже, чем в
средних широтах, и не может осветить ущелье, если оно не рассекает хребет
почти до самого основания.
В 15.15 экран радара высветил вертикальную брешь. Дирижабль летел
выше и несколько в стороне от основной гряды. Вблизи ущелья горы были
невысоки, лишь отдельные вершины вздымались до десяти тысяч футов. Вскоре
"Парсефаль" приблизился к разлому, и они увидели огромную долину,
прорезавшую хребет насквозь.
- Похоже на Большой Каньон, насколько я помню ваши рассказы, -
заметил Сирано. - Колоссальное ущелье! Стены тысячефутовой высоты... без
длинного каната туда не спуститься! И скалы тут гладкие, как женский зад!
За невысокими горами вздымался новый каменный барьер, ограждавший
Реку. Но если бы путешественники преодолели это препятствие и пересекли
долину, то перед ними выросла бы другая отвесная каменная стена,
тянувшаяся на пятьдесят миль. Да, если Клеменс собирается преодолеть этот
путь по суше, его команде придется нелегко!
- Гинунгагап, - пробормотала Джил.
- Что? - удивился Файбрас.
- В норвежских сказаниях - первичный хаос, где родился Имир, первое
живое существо, предок племени злых гигантов.
Файбрас фыркнул.
- Теперь вы мне скажете, что море населено демонами!
Он казался совершенно спокойным, но Джил понимала, - его выручает
лишь привычка держать себя в руках. Однако не пора ли доверить штурвал
более опытному пилоту? Конечно, у Сирано великолепные рефлексы и быстрота
реакции, но он совершенно не имеет летного опыта. Что ему известно об
аэронавтике в полярных условиях?
Здесь, на вершине мира, слабые солнечные лучи почти не грели, в
воздухе сильно похолодало. За каменной преградой Река низвергалась в
полярное море, отдавая тепло, собранное за тысячи миль пути. При контакте
холодного воздуха с теплой водой вверх поднимались плотные массы тумана -
о нем рассказывал Джо. Но воздух не согревался, и тут было значительно
холоднее, чем за горами. Высокое давление внутри каменного пояса вытесняло
холодный воздух наружу. Джо вспоминал, какой пронзительный ветер
преследовал их по дороге к морю.
В полном отчаянии Джил была готова попросить Файбраса, чтобы он
сменил Сирано. Пусть к рулю встанет она сама, Анна или Барри Торн,
кто-нибудь из опытных пилотов...
Возможно, Файбрас тоже так считал, но он не собирался этого делать.
Неписаный закон воздуха! Сменять сейчас Сирано - значит, подчеркнуть
недоверие к нему, унизить его мужское достоинство.
Как это нелепо! Совершенно нелепо! На карту поставлены успех их дела
и жизнь людей!
Но Джил не произнесла ни слова. Подобно другим, она молчаливо
подчинялась традиции и, наверно, была бы оскорблена сама, если бы кто-то
попытался намекнуть на неопытность француза.
Наконец, судно поравнялось с каньоном. Как они и предполагали, ущелье
расширялось в сторону моря; из гигантского двухмильного разлома, как из
аэродинамической трубы вырывались подгоняемые ветром облака. Казалось, вой
урагана проникает даже сквозь обшивку дирижабля. Сирано направил корабль
прямо в ущелье, стараясь, чтобы его не отнесло к югу. Двигатели работали
на полную мощность, но "Парсефаль" шел со скоростью не больше десяти
узлов.
- Ну и ветер! - воскликнул Файбрас. Его обуревали сомнения. -
Возможно, стоит подняться выше... Воздушные потоки с гор могли бы помочь
нам пробиться через расщелину. Не думаю, что толщина хребта здесь больше,
чем в долине, - пробормотал он сквозь зубы. - Наверху мы проскочим через
эту дыру быстрее, чем пес сквозь обруч. Только вот...
Он откусил кончик сигары и чиркнул зажигалкой.
- Поскорее бы пробиться сквозь эти адские ворота!
46
Фригейту не давала покоя мысль о переплетении человеческих судеб.
Сам он появился на свет по воле чистой случайности. Неожиданное
стечение обстоятельств сделало возможное реальным.
Его отец родился и вырос в городе Терра-Хот штата Индианы, мать - в
маленьком канзасском городке Галена. Вряд ли у них были шансы встретиться
в те времена, когда люди вообще редко путешествовали. Но его деда,
бонвивана и азартного дельца, любителя вина и женщин, обстоятельства
вынудили отправиться в деловую поездку в Канзас-Сити. Он решил взять с
собой старшего сына - двадцатилетнего Джеймса, которому пора было
приобщаться к бизнесу. Оставив в гараже новехонький "паккард", они
отправились поездом.
Мать Питера училась в коммерческой школе Канзас-Сити и жила у своих
немецких родственников. Ничего общего у двух семей не было - разве лишь
то, что они жили на Среднем Западе - территории, равной иной европейской
стране.
Итак, в один прекрасный день, его будущая мать отправилась с
подружками в кафе полакомиться молочным коктейлем и мороженым. Его будущий
отец притомился от деловых переговоров родителя с фабрикантом
сельскохозяйственных машин. Когда наступило время ленча, оба старца
направили свои стопы в бар. Джеймсу не улыбалось напиваться с утра, и он
повернул к кафе. Его привели в восторг аппетитные запахи мороженого,
ванилина и шоколада, жужжание вентиляторов под потолком, длинная мраморная
стойка и три хорошенькие девушки, сидевшие в плетеных креслицах возле
маленького столика. Как истый мужчина, он окинул их с головы до ног
оценивающим взглядом и уселся неподалеку, заказав шоколадный коктейль и
гамбургер. В ожидании юноша небрежно листал страницы газет, разглядывая
лишь рекламу фантастических и приключенческих романов. Надо сказать, они
мало его интересовали. Он пытался читать Уэллса, Жюля Верна, Хаггарда,
Фрэнка Рида, но трезвому уму торговца оставался чужд полет их фантазий.
Джеймс отправился к стойке за порцией мороженого. Когда он проходил
мимо столика девушек, одна из них, увлеченная пересказом какой-то истории,
опрокинула стакан с коктейлем. Он отпрыгнул в сторону. Не будь Джеймс
столь проворен, его панталоны могли сильно пострадать. Брызги попали на
сапоги. Девушка извинилась. Джеймс ответил, что на это не стоит обращать
внимания, и попросил разрешения присесть рядом. Юные особы были рады
поболтать с интересным молодым человеком, прибывшим из далекого штата
Индиана. К тому времени, когда они отправились в свое училище, Джеймс уже
немало знал о Тэдди Грифитс. В этом трио она выделялась спокойствием и
миловидностью; сочетание тевтонских и индейских черт придавало ее лицу
особую прелесть. Иссиня-черные волосы и огромные темные глаза произвели на
Джеймса сильное впечатление.
В те времена ухаживание за девушками было делом непростым. Джеймсу
пришлось нанести визит в резиденцию Кайзеров на Локуст Стрит, претерпеть
долгую поездку в экипаже, представление дядюшке и тетушке, обед со
стариками с неизменным домашним мороженым и печеньем. Около девяти часов
их с Тедди отпустили на прогулку вокруг квартала. По возвращении Джеймс
поблагодарил хозяев за гостеприимство и попрощался с Тедди, даже не
поцеловав ее. Они стали переписываться, через два месяца он предпринял
другую поездку в Канзас-Сити, уже на отцовской машине. На этот раз они
сумели вкусить скромные радости любви, сидя в последнем ряду местной
киношки.
Когда Джеймс приехал в третий раз, они с Тедди поженились. После
венчания молодые сразу же отправились поездом в Терра-Хот. Джеймс любил
рассказывать своему старшему сыну, что его следовало бы назвать Пулмен:
[имеется в виду спальный пульмановский вагон] "Ты был зачат в поезде, Пит,
и я собирался назвать тебя соответственно обстоятельствам, но твоя мать
воспротивилась". Питер не знал, стоит ли верить ему - отец любил приврать.
Но он никогда не слышал, чтобы мать возражала ему. Коротышка Джеймс,
задира и забияка, управлял своим курятником с твердостью домашнего
Наполеона.
Таково стечение обстоятельств, сделавшее реальностью появление Питера
Фригейта. Если бы старый Уильям не взял своего сына в Канзас-Сити, если бы
Джеймс не соблазнился коктейлем, предпочтя его пиву, если бы девушка не
уронила стакан, то не было бы и Питера Фригейта. Не было бы личности,
носившей это имя. Могло случиться и так, что отец проспал бы пьяным сном
ту ночь в поезде или, несмотря на его старания, зачатия не произошло. В
любом случае Питер не появился бы на свет.
Но случилось так, что один сперматозоид - один из трехсот миллионов -
сумел опередить другие на пути к яйцеклетке. Да, побеждает сильнейший,
думал в утешение Фригейт.
Ниточка воспоминаний раскручивалась дальше; перед ним проплывали лица
сестры и братьев. Они умерли, ничего не оставив после себя. Пустая порода,
шлак, плоть без духа. Нес ли в себе тот сперматозоид будущий дар
воображения и писательского таланта?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65