Подойдя к скале, минотавры опустили монаха, кендера и собаку на землю и принялись поднимать гигантские валуны и складывать их в кучу. Он не понимал их языка, но сумел уловить слова «грот» и «Зебоим». Они вели себя так тихо и почтительно, что у него сложилось впечатление, будто за завалом из камней находится что-то вроде святилища Морской Богини.
Наконец минотавры расчистили завал и вошли в грот, оставив Риса снаружи под охраной часового. До него донеслись грохот, стук молотов и звяканье железа. Минотавры вернулись, подхватили Риса и затащили в пещеру вместе с Аттой и Пасленом.
С железных колец, только что вделанных в каменные стены, свисали цепи. Работая при мутном свете, пробивавшемся внутрь пещеры, минотавры приковали Риса и Паслена к железным кольцам, кинули им небольшую котомку с едой, оставили бочонок воды и молча ушли, отказавшись отвечать на вопросы.
Цепи были присоединены к тяжелым ручным и ножным кандалам, их длины хватало для того, чтобы кое-как двигаться, – монах и кендер могли лежать на каменном полу, вставать и отходить на несколько шагов.
Потрясенная всеми событиями этой ночи, Атта была слишком измождена, чтобы шевелиться. Она перекатилась на бок и лежала, тяжело дыша, на каменном полу. Рис, и сам измученный, взял испуганную собаку на руки и как мог успокаивал ее. У Паслена промокла одежда, а в гроте было холодно. Он сидел, сжавшись в комок, и пытался согреться, хлопая себя ладонями по бокам.
– Эти минотавры не были призраками, Рис, – сказал кендер. – Сначала я думал, что они призраки, но это не так. Они были ужасающе реальными. Слишком реальными, если хочешь знать мое мнение. – Он потер плечо, за которое его держал один из минотавров. – Синяк будет огромный.
Ответа не последовало. Паслен увидел, что Рис так и заснул сидя, привалившись спиной к каменной стене.
– Наверное, это лучшее, что можно сделать, – сказал кендер себе. Он закрыл глаза в надежде, что, когда откроет их, все это окажется сном, а сам он будет сидеть в «Последнем Приюте» над тарелкой куриных клецок…
Рис проснулся внезапно, вырванный из дремы ярким лучом солнца, упавшим ему на лицо. Свет заливал грот, у дальней стены которого, в нескольких шагах от него, находился вырезанный в скале алтарь, покрытый слоем пыли, явно давно позабытый. На стенах были нарисованы какие-то картины. Они так выцвели от времени, что Рис не сумел разобрать, что же на них изображено. Алтарь украшала большая витая раковина.
Паслен лежал на полу рядом с ним, Атта свернулась в клубок у его ног, в нескольких шагах стоял, прислоненный к стене, посох. Подчиняясь приказу капитана, минотавры несли эммиду, завернув в большой кусок кожи. Они оставили монаху посох, но положили так, чтобы он не смог до него дотянуться.
Грот, куда их притащили, был круглым, около двадцати шагов в диаметре, а потолок достаточно высоким, чтобы минотавры могли распрямиться в полный рост, хотя Рис запомнил, что этим немаленьким созданиям было непросто пробраться внутрь по узкому коридору, ведущему в пещеру.
Из коридора в грот врывался свежий воздух. Рис не помнил, чтобы сюда вел другой ход, но он сам признавал, что был слишком уставшим и измученным, поэтому мог что-нибудь упустить.
Атта очнулась от сна, приободренная. Вскочив на ноги, она выжидающе поглядела на Риса, замахала хвостом, готовая к тому, что он скомандует выходить и отправляться в путь. Монах с трудом поднялся на ноги, цепи зазвенели. Этот звук испугал Атту. Она отпрыгнула от хозяина, когда цепи потянулись по камням пола, затем осторожно подкралась, обнюхала их и продолжала озадаченно рассматривать это диво, пока Рис, морщась от боли в затекшей спине и шее, ковылял по пещере к бочонку.
Минотавры оставили им жестянку, чтобы наливать в нее воду. Рис напоил Атту, потом попил сам. Вода была солоновата на вкус, но жажду утоляла. Он поглядел на котомку с едой, запах от нее шел несвежий, и монах решил, что пока не настолько голоден. Он поковылял обратно на свое место у стены и сел.
Атта стояла рядом, не сводя с него глаз, потом ткнула носом.
– Прости, девочка, – сказал Рис, протягивая руку, чтобы погладить ее. Он показал ей кандалы на запястьях, хотя и знал, что она не сможет понять. – Боюсь…
С кошмарным криком проснулся Паслен. Он резко сел, дико озираясь кругом.
– Мы тонем! – закричал он. – Мы все сейчас утонем!
– Паслен, – твердо заговорил Рис. – Ты в безопасности. Мы уже не на корабле.
Паслен не сразу сумел осознать этот факт. Он озадаченно осмотрел грот, затем взглянул на свои руки. Кендер чувствовал вес кандалов, слышал звон цепей – и теперь испустил вздох облегчения.
– Ух ты! Тюрьма! Какое счастье!
Рис невольно улыбнулся:
– Что же это за счастье – оказаться в тюрьме?
– В тюрьме безопасно, она стоит на твердой земле, – пояснил Паслен, радостно похлопывая по каменному полу. – А где мы?
Монах задумался, не зная, как лучше ему объяснить, но в итоге решил сказать все как есть:
– Насколько я понимаю, мы на берегу Кровавого моря.
Паслен уставился на друга, разинув рот.
– Кровавого моря?
– Мне так кажется, – пояснил Рис. – Хотя, конечно, я могу и ошибаться.
– Кровавого моря, – повторил кендер. – Того, что находится на другойстороне континента? – многозначительно подчеркнул он.
– А разве их два? – удивился Рис.
– Все может быть, – заметил Паслен. – Никогда не знаешь. Вода цвета крови и…
– …солнце, встающее прямо из него, – подхватил Рис. – Все это навело меня на мысль, что мы находимся на восточной оконечности Ансалона.
– Ого! Чтоб мне стать шелудивым псом! – выдохнул Паслен. – Не принимай на свой счет, – добавил он, погладив Атту. Ему потребовалось несколько минут, чтобы осмыслить это, затем, потянув носом, он заметил котомку и повеселел. – По крайней мере, они не собираются уморить нас голодом. Давай посмотрим, что у нас на завтрак.
Кендер вскочил, но очень быстро и неловко осел обратно.
– Тяжелые! – проворчал он, имея в виду кандалы.
Затем Паслен снова попытался встать, на этот раз осторожно, выдвинул одну ногу вперед, подтягивая руками свои цепи. Ему удалось добраться до котомки, но силы оставили его, и ему пришлось постоять и отдышаться, прежде чем заглянуть внутрь. Потом он развязал котомку и исследовал ее содержимое.
– Соленая свинина. – Кендер сморщился и добавил печально: – Надеюсь, это не мой сосед, тот хряк из соседнего ящика. И я, и Атта успели с ним подружиться. – Он протянул руку. – Хотя, с другой стороны, стать беконом – участь всякой свиньи. Ты хочешь есть, Рис?
Не успел монах ответить, как залаяла Атта.
– Там кто-то есть, – предостерегающе произнес Рис. – Может быть, тебе пока лучше сесть на место.
– Но они же сами оставили нам еду, – возразил Паслен. – Они могут обидеться, если мы не попробуем.
– Паслен, прошу тебя…
– Ну ладно, ладно. – Кендер дотащился до своего места у стены и сел.
– Атта, тихо! – приказал Рис. – Ко мне!
Собака умолкла, подошла и легла рядом с ним.
Но она осталась начеку: уши подняты, все тело напряжено, готовое к прыжку.
В пещеру вошла Мина.
Рис и сам не знал, кого он ожидал увидеть: Зебоим, капитана минотавров, кого-нибудь из Возлюбленных. Кого угодно, но только не ее. Он смотрел на женщину в изумлении.
Та, в свою очередь, рассматривала его. Свет внутри небольшой пещерки с каждой минутой становился ярче по мере того, как поднималось солнце, но ей все равно потребовалось время, чтобы глаза привыкли к сумраку.
Прошло несколько мгновений, Мина подошла ближе и остановилась, рассматривая Риса. Янтарные глаза пристально вглядывались в него, она хмурилась.
– Ты выглядишь совсем по-другому, – произнесла, наконец, женщина обвиняющим тоном.
Монах покачал головой. От усталости он соображал так же туго, как и закованный в кандалы кендер.
– Боюсь, я не понимаю, о чем ты говоришь, госпожа…
– Нет, понимаешь! – сердито отрезала Мина. – У тебя другая ряса! Ты был в оранжевой рясе, вышитой розами, когда я видела тебя в таверне, а теперь твоя ряса грязно-зеленого цвета. И глаза у тебя не такие!
– Глаза у меня такие, какие есть, госпожа, – сказал Рис, совсем озадаченный. Он понятия не имел, как она могла видеть его таким, каким он был когда-то, а не таким, каким он стал. – Я не мог вот так запросто переодеться. Это та же ряса, в какой я был, когда мы впервые встретились…
– Не лги мне! – Мина ударила его по лицу.
– Атта, нельзя! – Рис успел схватить пришедшую в неистовство собаку за шиворот и оттащить ее назад, прежде чем та бросилась в атаку.
Щека Риса горела. Скула ныла. Он крепко держал разозленную Атту.
– Иди к Паслену!
Собака посмотрела на него, уточняя, правильно ли поняла приказ, затем, опустив голову и свесив хвост, подошла и легла к ногам кендера.
– Я говорю тебе правду, госпожа, – спокойно произнес Рис. – Я не лгу.
– Разумеется, лжешь, – насмешливо возразила Мина. – Все кругом лгут. Боги лгут. Люди лгут. Мы лжем самим себе, если больше некому лгать. В последний раз, когда я тебя видела, ты был в оранжевой рясе, и ты меня узнал. Ты посмотрел на меня, и по твоим глазам я поняла, что ты все обо мне знаешь.
– Госпожа, – беспомощно возразил монах, – я видел тебя тогда впервые в жизни.
– В твоих глазах уже нет того выражения, но оно было, когда ты увидел меня в прошлый раз. – Мина сжала руки в кулаки так, что ногти впились в ладони. – Расскажи, что ты знаешь обо мне!
– Ты отняла жизнь у моего брата и сделала его одним из своих рабов – вот все, что я знаю…
– Не рабов! – закричала Мина с неожиданной горячностью и тут же виновато огляделась, словно испугавшись, что кто-нибудь может ее услышать. – Он не мой раб! Никто из них не является моим рабом. Они последователи моего Бога, Чемоша. И прекрати хныкать, кендер! Что с тобой такое? Точно так же ты хлюпал носом и в прошлый раз, когда я тебя видела!
Она развернулась к Паслену, который скорчился на полу. Глаза его были полны слез, ручьями бежавших по щекам. Он старался успокоиться, сжимал губы, но все равно у него то и дело вырывались всхлипывания.
– Я никак не могу остановиться, госпожа. – Паслен утер нос рукавом. – Это так печально.
– Что тут такого печального? Если ты не успокоишься, у тебя сейчас появится причина для слез.
– Она уже есть, – пробормотал Паслен. – Это ты. Ты такая печальная.
Мина засмеялась:
– Не валяй дурака! Я не печальная. Я могу получить все, что захочу. У меня есть любовь и доверие моего Бога, у меня есть власть…
Смех ее оборвался, она плотнее завернулась в свою шаль. Воздух в гроте был прохладный по сравнению с залитым солнцем берегом.
– Никакая я не печальная.
– Я не хотел сказать, что ты печальна, – сбивчиво начал Паслен. Он поглядел на Риса, надеясь на его поддержку.
Но монах ничем не мог ему помочь. Он понятия не имел, о чем толкует кендер.
– Когда я смотрю на тебя, мне делается грустно.
– Это правильно, – зловеще одобрила Мина и снова повернулась к Рису. – Скажи мне, монах. Скажи ответ на загадку.
– На какую загадку, госпожа? – терпеливо переспросил Рис.
Мина задумалась, вспоминая.
– Драконица, кажется, удивилась, увидев меня. Она не разозлилась, не расстроилась. Она была удивлена. Она сказала: «Кто ты такая? Откуда ты пришла?»
Мина опустилась на колени рядом с Рисом, чтобы заглянуть ему в глаза.
– Это и есть загадка. Я не знаю ответа, зато ты знаешь. Ты знаешь, кто я такая.
Рис старался как мог:
– Госпожа, драконица загадала тебе вечную загадку – загадку, над которой бьется человечество, на которую никто не знает ответа. «Кто я такой? Откуда я взялся?» Нам требуется вся жизнь, чтобы понять…
Взгляд Мины сделался рассеянным. Она смотрела на него, но не видела. Она видела перед собой старую драконицу.
– Нет, – возразила она тихо. – Это не так. Она не так это сказала. Ударение неправильное.
– Ударение? – Рис помотал головой. – Я не понимаю, о чем ты говоришь, госпожа.
– Драконица сказала не «Ктоты такая?», а «Кто тытакая? Откуда тыпришла?» – Янтарные глаза Мины сосредоточились на нем. – Ты чувствуешь разницу?
Монах пожал плечами:
– Я не знаю ответа. Надо спрашивать драконицу, а не меня.
– Драконица рассердилась. Она думала, я потешаюсь над ней, и больше не захотела со мной разговаривать. А я в самом деле понятия не имею, о чем она толковала. Но ты мне скажешь.
Мина схватила его цепь, дернула, ударив Риса головой о выщербленную каменную стену. От удара волны острой боли прокатились по всему телу монаха, перед глазами поплыло, на какой-то момент он испугался, что сейчас потеряет сознание. Во рту ощущался вкус крови – оказалось, он прикусил щеку изнутри. Голова гудела.
– Я не могу сказать того, чего не знаю, – возразил Рис, сплевывая кровь.
– То есть ты не скажешь. – Мина яростно сверкнула на него глазами. – Я слышала, что вы, монахи, учитесь переносить боль, но только пока вы живы.
Она придвинулась к нему, упираясь руками в пол по сторонам от его тела. Ее янтарные глаза с такого близкого расстояния словно пожирали его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42