Богом, благоволящим к этому проклятому монаху, монаху, который нечестно играл. Во-первых, монах принес запрещенную фигуру, во-вторых, эта фигура сделала запрещенный ход, и, в-третьих, монах, вместо того чтобы корчиться и стонать от боли, после того как Крелл сломал ему несколько пальцев, просто ударил Рыцаря Смерти посохом, превратившимся в Бога-богомола.
Крелл отбивался от богомола в слепом ужасе, он молотил по нему кулаками, пинал, выкручивал суставы, пока богомол вдруг не исчез.
Посох монаха снова стал посохом и лежал на полу. Крелл как раз собирался разбить его в щепки, когда его внезапно пронзила пятая мысль: «А вдруг от прикосновения посох снова превратится в насекомое?»
Не спуская с палки настороженного взгляда, Крелл обошел вокруг, оценивая сложившуюся ситуацию. Монах сбежал – чего и следовало ожидать. Крелл разберется с ним позже. В конце концов, ему некуда идти, некуда деться с этой проклятой скалы. Массивная крепость стояла на вершине голого утеса, о который бились волны вечно штормового моря. Крелл поставил перевернутую монахом доску и собрал фигурки, просто чтобы убедиться, что ценнейшая из них, врученная ему Чемошем, не пострадала.
Фигуры не было.
Крелл с лихорадочной поспешностью расставил фигуры на доске. Не хватало двух, и в одной из них была заключена душа Ариакана – эту фигуру Чемош приказал Азрику охранять ценой его бессмертной жизни.
Рыцаря Смерти прошиб холодный пот, что не так-то просто, если у тебя больше нет дрожащей плоти, колотящегося сердца и сведенных судорогой кишок. Крелл упал на колени. Он заглянул под стол и пошарил там. Фигуры рыцаря нигде не было, кендера не было тоже.
– Монах! – прорычал Азрик.
Подгоняемый живым видением того, что сотворит с ним Чемош, если он не вернет фигуру кхаса, заключающую в себе душу Лорда Ариакана, Крелл пустился в погоню.
Он не думал, что погоня займет много времени. Монах был сломлен и физически, и духовно. Он, наверное, едва идет, – куда ему бегать.
Крелл вышел из башни, где они так уютно, так по-дружески разыгрывали партию в кхас, пока монах все не испортил, и спустился во внутренний двор. И тут же понял, что у монаха имеется союзник – Зебоим, Морская Королева. На глазах у Крелла на небо набежали темные грозовые тучи, шипящая молния ударила в башню, откуда он только что вышел.
Крелл был не самым блистательным мыслителем на свете, но иногда и у него случались удивительные озарения.
– Только тронь меня, ты, Морская Стерва! – заревел Азрик. – Монах украл не ту фигуру! А твой сынок у меня в руках! Если ты поможешь этому вору сбежать, Чемош испепелит твоего разлюбезного сыночка, отправит его душу в Вечную Тьму!
Блеф Крелла принес плоды. Молнии неуверенно засверкали между тучами. Ветер стих. Небо еще больше потемнело. Несколько градин ударилось о стальной шлем рыцаря. Богиня плюнула в него дождем, и на этом все закончилось.
Она не осмелилась ничего ему сделать. Она не осмелилась прийти монаху на помощь.
А что касается монаха, он храбро ковылял по камням, тщетно пытаясь скрыться от Крелла. Его плечи безвольно опали. Он со свистом втягивал в себя воздух. Монаху конец. Его Богиня предала его. Крелл ожидал, что монах сдастся, падет духом, опустится на колени и станет умолять пощадить его презренную жизнь. Именно так поступил сам Крелл в похожей ситуации. Ему это не помогло, не поможет и монаху.
И снова монах сыграл нечестно. Вместо того чтобы признать поражение, он, собрав последние силы, заковылял прямо к краю утеса.
Мать-Бездна! Крелл, ошеломленный, все понял. Негодяй собирается прыгнуть!
Если он прыгнет, то унесет с собой фигуру кхаса, и тогда Крелл никак не сможет ее вернуть. Не кидаться же ему за ней в воды, принадлежащие Зебоим!
Крелл должен перехватить монаха, не дать ему осуществить задуманное. К сожалению, сделать это оказалось не так-то просто. Выпотрошенная сущность Крелла, заключенная в футляр из металлических пластин, в доспехи Рыцаря Смерти, с грохотом тащилась вперед. Бежать Азрик не мог.
Доспехи Крелла звякали и бряцали. Под тяжестью кованого металла дрожала земля. Рыцарь наблюдал со все возрастающим ужасом, как монах уходит.
Однако он обнаружил неожиданного союзника в лице Зебоим. Она тоже опасалась за судьбу фигуры кхаса, которую нес монах, и попыталась остановить его. Зебоим швыряла в монаха дождем и сбивала с ног порывами ветра. Истерзанный монах снова поднимался и ковылял дальше.
Он добрался до края утеса. Крелл знал, что там, внизу, семьдесят футов полета к острым гранитным обломкам.
– Останови его, Зебоим! – вскричал Рыцарь Смерти. – Если ты не сделаешь этого, то сильно пожалеешь!
Монах сунул за пазуху, под испачканную кровью рясу, кожаный мешочек, который до того нес в руке.
Крелл, спотыкаясь, пробирался между камнями, изрыгая проклятия и размахивая мечом.
Монах залез на каменный выступ, нависающий над морем, и запрокинул голову к затянутому грозовыми тучами небу, освещенному вспышками страха Богини.
– Зебоим! – прокричал монах. – Мы в твоих руках!
Крелл взревел.
Монах прыгнул.
Рыцарь Смерти рванулся за ним по скалам; он так разогнался, что по инерции на сумасшедшей скорости выскочил на край утеса и едва сам не свалился в море.
Он качался взад-вперед несколько холодящих сердце (если бы оно у него было) мгновений, прежде чем сумел обрести равновесие и отступить. Затем, дюйм за дюймом, осторожно придвинулся к краю и с опаской заглянул вниз. Крелл ожидал увидеть изуродованное тело монаха, распростертое на камнях, и Зебоим, слизывающую его кровь.
Ничего.
– Мне конец, – пробормотал Крелл.
Он бросил взгляд на небо, где тучи становились все темнее и гуще. Снова поднялся ветер. Капля дождя посыпались на Рыцаря Смерти вместе с градом и молниями, мокрым снегом и крупными обломками ближайшей башни.
Крелл мог бы броситься под защиту Чемоша, но, как ни грустно, именно Чемош отдал ему на сохранение эту фигуру, фигуру кхаса, которой у Крелла больше не было. А Повелитель Смерти никогда не считался милосердным или всепрощающим.
«Где-нибудь на этом острове, – размышлял Крелл, едва разминувшись с пролетевшей в волоске от него каменной горгульей, – должна найтись дыра, достаточно глубокая и достаточно темная, чтобы никакой Бог не сумел меня там найти». Рыцарь Смерти развернулся и заковылял прочь, сражаясь с неистовой бурей.
Глава 2
Рис Каменотес был тем самым монахом, который решился на отчаянный прыжок с утеса под Башней Бурь. Он затеял игру, ставкой в которой была его жизнь и жизнь его друга, кендера Паслена, в надежде, что Зебоим не даст им умереть. Она не могла позволить им умереть, ведь у Риса была душа ее сына.
Во всяком случае, Рис очень на это надеялся. Еще у него в голове промелькнула мысль, что, если Богиня оставит его, ему придется выбирать: умереть медленно и мучительно от руки жестокого рыцаря либо погибнуть быстро и сразу на острых камнях внизу.
По счастливому стечению обстоятельств Рис вошел в воду в единственном рядом с Башней Бурь месте, где не было скал. Он опускался в море так глубоко, что дневной свет остался где-то высоко над ним. Он погружался все дальше в ледяную тьму, уже не понимая, где верх, а где низ. Хотя теперь это не имело значения. Ему ни за что не выбраться на поверхность. Он тонет, легкие разрываются. Рис открыл рот, отдаваясь на волю булькающей, душащей смерти…
Бессмертная рука гневной Богини протянулась в глубину океана, схватила Риса Каменотеса за шиворот, выдернула его из моря и выбросила на берег.
– Как ты посмел подвергать моего сына такой опасности?! – прокричала Богиня.
Она выходила из себя, но Рис не слышал ее. Тучи ее гнева сомкнулись над его головой, словно черные воды океана, а он ничего не знал.
Рис лежал лицом вниз на теплом песке. Монашеская ряса промокла насквозь, как и башмаки, мокрые волосы прилипли к лицу, на губах засохла соленая корка, соль была и на языке, и в горле. Монах закашлялся, его стошнило, он начал хватать ртом воздух.
Вдруг могучие руки перевернули Риса на спину, развели в стороны его руки и принялись сгибать и разгибать их, выталкивая морскую воду из его из легких.
Рис, задыхаясь, отплевывался.
– Вовремя ты очнулся, – сказала Зебоим, продолжая делать ему искусственное дыхание.
Рис со стоном прокашлял:
– Перестань! Не надо! – Он отрыгнул еще порцию воды.
Богиня отпустила его, и руки монаха безвольно упали на песок.
Глаза Риса горели от морской соли. Он едва смог их открыть и теперь, глядя сквозь узкие щелочки, видел подол зеленого одеяния, струящийся по песку рядом с ним. Босая нога больно ткнула его в бок.
– Где он, монах? – требовательно спросила Зебоим.
Богиня опустилась на колени рядом с Рисом. Ее сине-зеленые глаза сверкали. Неутомимый ветер колыхал похожие на морскую пену локоны. Зебоим запустила пальцы монаху в волосы, подняла его голову и заглянула в глаза.
– Где мой сын?
Рис попытался ответить. Горло саднило. Он провел языком по соленой корке на губах и простонал:
– Воды!
– Воды? – возмутилась Зебоим. – Да ты и так выхлебал половину моего океана! Ну ладно, – буркнула она обиженно, когда глаза Риса закрылись и он тяжело свалился обратно на песок. – Вот. Только не пей сразу много. Иначе тебя снова стошнит. Только прополощи рот.
Одной рукой она поддерживала ему голову, а другой поднесла к его губам чашу с холодной водой. Прикосновения Богини бывали нежными, когда она того хотела. Рис благодарно втянул в себя прохладную жидкость. Зебоим провела влажными пальцами по его губам и векам, стирая соль.
– Ну вот, – заговорила Богиня успокаивающе. – Вот ты и получил свою воду. – Голос ее сделался жестким. – А теперь хватит увиливать. Я хочу получить своего сына.
Когда Рис потянулся рукой за пазуху, где под рясой был спрятан кожаный мешочек, острая боль пронзила его, он охнул. Поднес к глазам ладони. Пальцы были багровые, опухшие, неестественно согнутые. И не шевелились.
Зебоим посмотрела на него и фыркнула.
– Я тебе не целительница, что бы ты там себе ни думал! – произнесла она холодно.
– Я и не просил меня исцелять, госпожа, – процедил Рис сквозь сжатые зубы.
Он медленно сунул изуродованную руку под рясу и облегченно, выдохнул, нащупав мокрую кожу: монах испугался, вдруг мешочек выпал, когда он прыгал с утеса. Рис потащил мешочек, но сломанные пальцы не слушались, он никак не мог его вынуть.
Богиня схватила его за руку и, палец за пальцем, поставила сломанные кости на места. Боль была невыносимая, в какой-то миг Рису показалось, что он сейчас лишится сознания. Однако, когда Зебоим закончила, сломанные кости срослись, синяки растаяли, головокружение начало проходить. Судя по всему, Зебоим обладала даром целительных прикосновений.
Рис лежал на песке, истекая потом и дожидаясь, когда отступит тошнота.
– Я тебя предупреждала, – сурово произнесла Зебоим. – Я не Мишакаль.
– Нет, Королева, – пробормотал Рис. – Но все равно большое спасибо.
Рис потянулся исцеленными руками под рясу, вытащил кожаный мешочек и развязал стягивающую его горловину веревку. Две фигурки кхаса выпали на песок – черный рыцарь верхом на синем драконе и кендер.
Зебоим схватила фигурку черного рыцаря. Она нежно поглаживала ее пальцем и ворковала:
– Мой сын! Мой дорогой сын! Твоя душа будет свободна. Мы сейчас же отправляемся к Чемошу.
Последовала пауза, словно Зебоим выслушивала ответ, после чего заговорила совсем другим голосом:
– Не спорь со мной, Ариакан. Мать лучше знает, что делать!
Держа фигурку на ладони, Морская Королева поднялась на ноги. Грозовые тучи затянули небо. Подул ветер, швыряя в лицо Риса колючий песок.
– Не уходи, госпожа! – в отчаянии закричал он. – Сними заклятие с кендера!
– Какого еще кендера? – спросила Зебоим беззаботно. Тучи клубились вокруг, готовые унести ее прочь.
Рис вскочил на ноги. Он схватил фигурку кендера и показал ей.
– Он рисковал своей жизнью ради тебя, – сказал монах, – так же как и я. Задай себе один вопрос, Королева. С чего бы Чемошу освобождать душу твоего сына?
– С чего? Да с того, что я прикажу ему, вот с чего! – ответила Зебоим, но не так напористо, как обычно. Она, кажется, засомневалась.
– Чемош сделает это только по одной причине, Королева, – продолжал Рис. – Он сделает это, потому что боится тебя.
– Разумеется, боится, – подтвердила Зебоим, пожимая плечами. – Все меня боятся.
Она немного помедлила, а затем спросила:
– Но я не против выслушать твое мнение по этому вопросу. Почему, как ты думаешь, Чемош боится меня?
– Потому что ты узнала слишком много о Возлюбленных, этих кошмарных мертвецах, которых он создал. Ты узнала слишком много о Мине, их предводительнице.
– Ты прав. Эта девчонка, Мина… Я совсем о ней забыла. – Зебоим бросила на Риса взгляд, в котором выражалось неохотное признание его правоты. – И еще ты прав в том, что Бог Смерти не освободит душу моего сына, во всяком случае просто так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42