На
самом деле он оставался неподвижным.
Он зашатался и выбросил руку, чтобы сохранить равновесие, хотя
комната оставалась в неподвижности.
- На Землю! - воскликнул умирающий и отбросил кусок пергамента. -
Лебедь, неси его! Дитя Звезд, направляй его! На Землю... - Он замолчал.
Доктор снова попытался успокоить его, но больной оттолкнул его в
сторону.
- На Землю! - крикнул он. - И ты, шпион, раб Машины! Лебедь унесет
тебя!
Ганн открыл рот, чтобы сказать что-то - что угодно - но слова замерли
на его губах. Комната снова накренилась, теперь гораздо резче. Голова
пошла кругом. Остальные, казалось, ничего не замечали. Еще один толчок.
Ганн споткнулся и едва не упал, выравнялся и рефлекторно протянул руку за
брошенным пергаментом.
Пергамент ускользнул... и пропал. Только что он был здесь. В
следующий момент его уже не было. На его месте Ганн увидел странное
движение воздуха, который стал вдруг как мутное стекло. Воздух крутился.
Вихрь становился все больше и больше. Он вырос и приблизился к Ганну,
и комната снова содрогнулась. Ганн в отчаянии попытался отпрыгнуть в
сторону, чтобы спастись, но вдруг полетел, полетел в вихрь, в водоворот.
Он падал... падал... падал...
Казалось, он падал тысячу лет. Комната покрылась мраком и исчезла.
Обеспокоенные глаза доктора, пылающее ненавистью лицо умирающего - все
исчезло; вокруг он различал смутные точки, огни звезд, очертания планет,
галактик, пылевых облаков, они светились, вращались...
Он падал долго, сквозь миллиарды миллиардов миль безвоздушной
пустоты.
Как и было на самом деле.
Потому что, когда падение закончилось и Ганн, дрожа, как в лихорадке,
поднялся на ноги, он тут же рухнул ничком, разбив лицо, расквасив нос о
серый, мягко освещенный металлический пол.
О_н н_а_х_о_д_и_л_с_я в з_е_м_н_о_м п_о_л_е т_я_г_о_т_е_н_и_я!
Он больше не был среди Рифов. Это была планета. И во все стороны
расходились пустые коридоры с металлическими стенами, где мигали огни и
вращались магнитные ленты. Оператор-майор Бойс Ганн наконец добрался
домой. Он находился в подземных лабиринтах, где помещались могущественные
электронные внутренности Планирующей Машины.
6
Вот как все это началось для Бойса Ганна - падением глубиной в
двадцать миллиардов миль, после чего он приземлился в самом недоступном
месте - в сердце Машины.
Между металлическими стенами узкого коридора дул теплый ветер.
Доносился равномерный далекий гул, его перекрывал свист и жужжание
вращающихся магнитных дисков, шум работы далеких могучих механизмов. Ганн
с трудом поднялся, борясь с собственным полным весом - почти сто
килограммов. Все прошедшие месяцы ему приходилось иметь дело только с его
частицей или вообще обходиться без веса. Сквозь туман в глазах он
огляделся.
Он стоял в длинном коридоре. В конце его, в нескольких сотнях ярдов,
виднелся более яркий свет. Похоже, это была комната.
Он поплелся в ту сторону, прижимая обратную сторону запястья к
разбитому носу, из которого сочилась струйка крови. Он кашлял, чувствуя
соленый привкус крови во рту и в горле.
Серый свет, казалось, исходил из большого и круглого помещения.
Потолок представлял собой бетонный купол. На обширном пространстве пола
островками размещались консоли и контрольные панели. За ними никого не
было. Почти полную окружность стены пронизывали двадцать четыре туннеля.
Из одного такого туннеля и вышел Ганн.
Он на секунду прислонился к косяку двери, ожидая, когда пройдет
головокружение. Потом, собрав последние силы, он закричал:
- Кто-нибудь! Помогите! Есть тут кто-нибудь?!
Ответом ему было лишь гулкое эхо, отразившееся от купола, и далекое
жужжание вращающихся лент.
На контрольных постах никого не было, коридоры были пусты. Но Ганн
начал чувствовать, что в этом пустынном месте существует своя особая
жизнь. Когда отголоски эха затихли, он начал различать более слабые шумы -
приглушенный механический гул, гудение и жужжание. Все коридоры были так
же пусты, как и тот, из которого он вышел. Он заглянул в каждый по
очереди, ничего не обнаружил, кроме бесконечных рядов вычислительного
оборудования и путаницы толстых кабелей под потолком.
Почти на цыпочках, оробев перед тяжестью огромного пустого
пространства вокруг, Ганн пробрался к круглому островку пультов в середине
зала. Каждый пульт, усыпанный светящимися циферблатами и кнопками, смотрел
лицом на один из туннелей, радиально уходящих из зала. Ганн стоял, как
зачарованный, следя за стремительным бегом огоньков на индикаторах
пультов.
Он никогда не бывал в этом месте наяву, но оно было более чем знакомо
ему, описания его сотни раз повторялись в учебниках, он видел десятки
видеофильмов на лекциях в Академии Технокорпуса. Он находился в самом
центре Планирующей Машины - самом защищенном месте на всех девяти планетах
системы. В мозговом центре Плана Человека.
И Планирующая Машина даже не знала, что он здесь!
Именно этот факт потряс Ганна, приведя его почти в ужас. Но боялся он
не только за свою жизнь - хотя понимал, что попал в опасный переплет, так
как людей отправляли в орган-банки за куда меньшие проступки. Нет, он
боялся за существование Плана. Как возможно было такое?
При всех своих объемах памяти, хранивших факты о каждом поступке
каждого индивида в системе Плана, при всех запасах сведений, относившихся
к любой области знания, любому научному открытию, любому закону - при всем
этом Планирующая Машина не могла, казалось, заметить, что в самом ее
сердце совершенно свободно расхаживает проникший туда без позволения
человек.
Ганн вдруг заметил, что всхлипывает. Голова его закружилась, он в
отчаянии оперся о край ближайшего пульта и попытался разобраться в
незнакомых циферблатах и бегущих огоньках. Вот он, куб связи! На мгновение
в нем вспыхнула надежда. Но ведь связь-кубы Машины были рассчитаны только
на посвященных, на тех, кто носил имплантированную в череп пластинку
металла, дававшую Машине доступ к их мозговым центрам. Неужели он
осмелится воспользоваться связь-кубом?
Но что оставалось делать? У Ганна мелькнула безумная мысль нажать
первую попавшуюся кнопку, повернуть любой тумблер наугад, сдвинуть
какой-нибудь циферблат. Самая незначительная перемена встревожит Машину.
Через несколько секунд сюда прибудут обслуживающие роботы и техники-люди.
Потом на глаза ему попалась одна-единственная ярко светящаяся кнопка.
Под кнопкой виднелось одно-единственное слово. Пластинка находилась на
верхушке ближайшей к Ганну консоли. Единственное слово гласило: "СТОП".
Ганн смотрел на кнопку несколько бесконечных секунд, затаив дыхание.
Если назначение кнопки соответствовало ясной, недвусмысленной надписи на
пластинке, то в его власти было... было..
О_с_т_а_н_о_в_и_т_ь_ М_а_ш_и_н_у.
Оператор-майор Бойс Ганн, выпускник Академии Технокорпуса, ветеран
шпионской школы на Плутоне, обученный борьбе со страшнейшими опасностями
Солнечной Системы оказался вдруг на грани истерики. Остановить Машину!!!
Этой мысли он не мог вынести.
Он бросился на связь-куб, нащупал выключатель, закричал, зарыдал,
забормотал что-то в прибор. Он не знал языка механо, который разработала
для связных машина, а если бы и знал, то в этот момент позабыл бы. Он был
в буквальном смысле приведен в ужас, как никогда за всю свою жизнь.
Когда отделение План-Гвардии ворвалось в зал, потоком серых форм
вырвавшись из кабин лифтов, промчавшись по коридорам с оружием наготове,
они нашли Ганна растянувшимся на полу в обмороке.
В этот момент Бойс Ганн вполне мог бы умереть, получив два десятка
пуль, но тех-лейтенант, командовавший отделением, отдал отрывистую
команду. Он с удивлением присмотрелся к распростертому телу Ганна, подумал
секунду, потом тряхнул головой.
- Не стреляйте в него, - проворчал он. - Он должен говорить.
Доставьте его в отделение Безопасности, и побыстрее.
Четыре дня Ганна допрашивали круглые сутки самые мускулистые
специалисты из арсенала Технокорпусовских умельцев, и они не слишком
церемонились.
Он отвечал на все вопросы, рассказывая чистую правду, за что
расплачивался ударами дубинки по почкам и пинками в ребра. Десятки раз он
терял от ударов сознание и всякий раз оживал снова, чувствуя, как санитар
с каменным лицом выдергивает из него шприц. Ганн был снова готов к
продолжению допроса.
Наконец, они позволили ему заснуть. Не потому, что ответы их
удовлетворили, а потому, что врачи опасались, как бы Ганн не умер.
Когда он проснулся, каждая клетка тела невыносимо болела. Он был
привязан к операционному столу. Орган-банк, подумал он в первом приступе
паники. Но это был не орган-банк, это была тюрьма. Очевидно, над Ганном
только что потрудились врачи. Хотя тело болело, но он мог двигаться.
Пальцы сгибались и разгибались, слушаясь сигналов мозга. Глаза
открывались, и он мог поворачивать их в любую сторону.
Только с шеей не все было в порядке - он чувствовал на ней что-то
холодное, твердое, тесное.
Воротник безопасности, с такой легкостью снятый Гарри Хиксоном, был
возвращен на место.
Вокруг Ганна сновали санитары, отстегивая ремни, помогая ему
подняться на ноги.
- Эй, оп, - проворчал какой-то сержант в радарном шлеме. Его
подбородок казался синеватым от щетины. - Поднимайся! Ты будешь говорить с
генералом.
Подгоняя Ганна, он повел его по серым коридорам к лифту. Лифт был
скоростной. от легкой перегрузки голова у Ганна пошла кругом. Потом лифт
резко остановился. Ганн едва не упал, но один из охранников рывком
поставил его на ноги.
- Вперед, оп! Пошевеливайся!
Спотыкаясь, он вышел из лифта. Новые коридоры, потом пустая серая
комната, где он, вытянувшись по стойке "смирно", долго стоял и ждал.
Потом без сигнала - видимо, он был передан через радарный шлем -
охранник рявкнул: "Вперед!" и втолкнул его через дверь.
Ганн оказался в комнате побольше и поярче. Мебель была превосходная,
на пьедестале сиял золотом бюст улыбающегося Планирующего, на столе
доминировал золотой связь-куб Машины. На столе же имелась именная
табличка: "МАШИН-ГЕНЕРАЛ АВЕЛЬ ВИЛЕР".
За столом сидел генерал, собственной персоной.
Довольно долго он рассматривал Бойса Ганна. Машин-генерал Вилер сам
казался наполовину машиной. Это был крупный, плечистый, с порывистыми
движениями мужчина. Тело его казалось металлическим: загорелая кожа цвета
бронзы, глаза цвета стали, волосы - как медная проволока. Он в упор
рассматривал Ганна, потом, в полном молчании, перевел глаза на что-то,
лежавшее перед ним на столе.
Бойс Ганн почувствовал, как душит его ледяной металлический воротник.
Ныли бесчисленные синяки, он был весь покрыт потом, но строго сохранял
положение по стойке "смирно". В Академии Технокорпуса он изучил искусство
сохранять такое положение как угодно долго. Неуловимое перемещение веса и
перераспределение напряжения мышц уберегали от гибельного крена вперед. Он
старался думать только о том, что должен стоять, как положено. Только это
имело значение.
Хмурые глаза генерала были обращены к встроенным в стол экранам
связи, которых Ганн не видел. Секунду спустя он нажал бесшумные клавиши,
связываясь, как догадался Ганн, с Машиной. Почему же он не воспользовался
связь-кубом? Ганну не пришло в голову, что генерал, быть может, опасался
делать это в присутствии Ганна. Человек, который необъяснимым образом
оказался в самом сердце Машины, мог равно необъяснимым способом изучить
механо.
Генерал ждал, что-то читая на экране. Лоб его покрыли морщины. Вдруг
он рывком поднял голову и снова взглянул на Ганна.
Экраны погасли. Плоское бронзовое лицо генерала было абсолютно лишено
выражения. Оно походило на маску из мускулов, словно какой-то неумелый
хирург в центре пересадки забыл подключить к мышцам нервы, которые должны
были придать им жизнь.
- Оператор-майор Бойс Ганн! - резко скомандовал Вилер. Ганн
подпрыгнул - он ничего не мог поделать, голос напоминал металлический
скрежет.
- Вольно!
Ганн позволил плечам слегка опуститься, глубоко вздохнул, переступил
с ноги на ногу. Но настоящего облегчения он не почувствовал. Глаза
генерала следили за ним, стальные, холодные и безжалостные, словно они
были зондами хирурга, проникающего в мозг Ганна.
- Машина требует от вас сведений, - резко объявил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
самом деле он оставался неподвижным.
Он зашатался и выбросил руку, чтобы сохранить равновесие, хотя
комната оставалась в неподвижности.
- На Землю! - воскликнул умирающий и отбросил кусок пергамента. -
Лебедь, неси его! Дитя Звезд, направляй его! На Землю... - Он замолчал.
Доктор снова попытался успокоить его, но больной оттолкнул его в
сторону.
- На Землю! - крикнул он. - И ты, шпион, раб Машины! Лебедь унесет
тебя!
Ганн открыл рот, чтобы сказать что-то - что угодно - но слова замерли
на его губах. Комната снова накренилась, теперь гораздо резче. Голова
пошла кругом. Остальные, казалось, ничего не замечали. Еще один толчок.
Ганн споткнулся и едва не упал, выравнялся и рефлекторно протянул руку за
брошенным пергаментом.
Пергамент ускользнул... и пропал. Только что он был здесь. В
следующий момент его уже не было. На его месте Ганн увидел странное
движение воздуха, который стал вдруг как мутное стекло. Воздух крутился.
Вихрь становился все больше и больше. Он вырос и приблизился к Ганну,
и комната снова содрогнулась. Ганн в отчаянии попытался отпрыгнуть в
сторону, чтобы спастись, но вдруг полетел, полетел в вихрь, в водоворот.
Он падал... падал... падал...
Казалось, он падал тысячу лет. Комната покрылась мраком и исчезла.
Обеспокоенные глаза доктора, пылающее ненавистью лицо умирающего - все
исчезло; вокруг он различал смутные точки, огни звезд, очертания планет,
галактик, пылевых облаков, они светились, вращались...
Он падал долго, сквозь миллиарды миллиардов миль безвоздушной
пустоты.
Как и было на самом деле.
Потому что, когда падение закончилось и Ганн, дрожа, как в лихорадке,
поднялся на ноги, он тут же рухнул ничком, разбив лицо, расквасив нос о
серый, мягко освещенный металлический пол.
О_н н_а_х_о_д_и_л_с_я в з_е_м_н_о_м п_о_л_е т_я_г_о_т_е_н_и_я!
Он больше не был среди Рифов. Это была планета. И во все стороны
расходились пустые коридоры с металлическими стенами, где мигали огни и
вращались магнитные ленты. Оператор-майор Бойс Ганн наконец добрался
домой. Он находился в подземных лабиринтах, где помещались могущественные
электронные внутренности Планирующей Машины.
6
Вот как все это началось для Бойса Ганна - падением глубиной в
двадцать миллиардов миль, после чего он приземлился в самом недоступном
месте - в сердце Машины.
Между металлическими стенами узкого коридора дул теплый ветер.
Доносился равномерный далекий гул, его перекрывал свист и жужжание
вращающихся магнитных дисков, шум работы далеких могучих механизмов. Ганн
с трудом поднялся, борясь с собственным полным весом - почти сто
килограммов. Все прошедшие месяцы ему приходилось иметь дело только с его
частицей или вообще обходиться без веса. Сквозь туман в глазах он
огляделся.
Он стоял в длинном коридоре. В конце его, в нескольких сотнях ярдов,
виднелся более яркий свет. Похоже, это была комната.
Он поплелся в ту сторону, прижимая обратную сторону запястья к
разбитому носу, из которого сочилась струйка крови. Он кашлял, чувствуя
соленый привкус крови во рту и в горле.
Серый свет, казалось, исходил из большого и круглого помещения.
Потолок представлял собой бетонный купол. На обширном пространстве пола
островками размещались консоли и контрольные панели. За ними никого не
было. Почти полную окружность стены пронизывали двадцать четыре туннеля.
Из одного такого туннеля и вышел Ганн.
Он на секунду прислонился к косяку двери, ожидая, когда пройдет
головокружение. Потом, собрав последние силы, он закричал:
- Кто-нибудь! Помогите! Есть тут кто-нибудь?!
Ответом ему было лишь гулкое эхо, отразившееся от купола, и далекое
жужжание вращающихся лент.
На контрольных постах никого не было, коридоры были пусты. Но Ганн
начал чувствовать, что в этом пустынном месте существует своя особая
жизнь. Когда отголоски эха затихли, он начал различать более слабые шумы -
приглушенный механический гул, гудение и жужжание. Все коридоры были так
же пусты, как и тот, из которого он вышел. Он заглянул в каждый по
очереди, ничего не обнаружил, кроме бесконечных рядов вычислительного
оборудования и путаницы толстых кабелей под потолком.
Почти на цыпочках, оробев перед тяжестью огромного пустого
пространства вокруг, Ганн пробрался к круглому островку пультов в середине
зала. Каждый пульт, усыпанный светящимися циферблатами и кнопками, смотрел
лицом на один из туннелей, радиально уходящих из зала. Ганн стоял, как
зачарованный, следя за стремительным бегом огоньков на индикаторах
пультов.
Он никогда не бывал в этом месте наяву, но оно было более чем знакомо
ему, описания его сотни раз повторялись в учебниках, он видел десятки
видеофильмов на лекциях в Академии Технокорпуса. Он находился в самом
центре Планирующей Машины - самом защищенном месте на всех девяти планетах
системы. В мозговом центре Плана Человека.
И Планирующая Машина даже не знала, что он здесь!
Именно этот факт потряс Ганна, приведя его почти в ужас. Но боялся он
не только за свою жизнь - хотя понимал, что попал в опасный переплет, так
как людей отправляли в орган-банки за куда меньшие проступки. Нет, он
боялся за существование Плана. Как возможно было такое?
При всех своих объемах памяти, хранивших факты о каждом поступке
каждого индивида в системе Плана, при всех запасах сведений, относившихся
к любой области знания, любому научному открытию, любому закону - при всем
этом Планирующая Машина не могла, казалось, заметить, что в самом ее
сердце совершенно свободно расхаживает проникший туда без позволения
человек.
Ганн вдруг заметил, что всхлипывает. Голова его закружилась, он в
отчаянии оперся о край ближайшего пульта и попытался разобраться в
незнакомых циферблатах и бегущих огоньках. Вот он, куб связи! На мгновение
в нем вспыхнула надежда. Но ведь связь-кубы Машины были рассчитаны только
на посвященных, на тех, кто носил имплантированную в череп пластинку
металла, дававшую Машине доступ к их мозговым центрам. Неужели он
осмелится воспользоваться связь-кубом?
Но что оставалось делать? У Ганна мелькнула безумная мысль нажать
первую попавшуюся кнопку, повернуть любой тумблер наугад, сдвинуть
какой-нибудь циферблат. Самая незначительная перемена встревожит Машину.
Через несколько секунд сюда прибудут обслуживающие роботы и техники-люди.
Потом на глаза ему попалась одна-единственная ярко светящаяся кнопка.
Под кнопкой виднелось одно-единственное слово. Пластинка находилась на
верхушке ближайшей к Ганну консоли. Единственное слово гласило: "СТОП".
Ганн смотрел на кнопку несколько бесконечных секунд, затаив дыхание.
Если назначение кнопки соответствовало ясной, недвусмысленной надписи на
пластинке, то в его власти было... было..
О_с_т_а_н_о_в_и_т_ь_ М_а_ш_и_н_у.
Оператор-майор Бойс Ганн, выпускник Академии Технокорпуса, ветеран
шпионской школы на Плутоне, обученный борьбе со страшнейшими опасностями
Солнечной Системы оказался вдруг на грани истерики. Остановить Машину!!!
Этой мысли он не мог вынести.
Он бросился на связь-куб, нащупал выключатель, закричал, зарыдал,
забормотал что-то в прибор. Он не знал языка механо, который разработала
для связных машина, а если бы и знал, то в этот момент позабыл бы. Он был
в буквальном смысле приведен в ужас, как никогда за всю свою жизнь.
Когда отделение План-Гвардии ворвалось в зал, потоком серых форм
вырвавшись из кабин лифтов, промчавшись по коридорам с оружием наготове,
они нашли Ганна растянувшимся на полу в обмороке.
В этот момент Бойс Ганн вполне мог бы умереть, получив два десятка
пуль, но тех-лейтенант, командовавший отделением, отдал отрывистую
команду. Он с удивлением присмотрелся к распростертому телу Ганна, подумал
секунду, потом тряхнул головой.
- Не стреляйте в него, - проворчал он. - Он должен говорить.
Доставьте его в отделение Безопасности, и побыстрее.
Четыре дня Ганна допрашивали круглые сутки самые мускулистые
специалисты из арсенала Технокорпусовских умельцев, и они не слишком
церемонились.
Он отвечал на все вопросы, рассказывая чистую правду, за что
расплачивался ударами дубинки по почкам и пинками в ребра. Десятки раз он
терял от ударов сознание и всякий раз оживал снова, чувствуя, как санитар
с каменным лицом выдергивает из него шприц. Ганн был снова готов к
продолжению допроса.
Наконец, они позволили ему заснуть. Не потому, что ответы их
удовлетворили, а потому, что врачи опасались, как бы Ганн не умер.
Когда он проснулся, каждая клетка тела невыносимо болела. Он был
привязан к операционному столу. Орган-банк, подумал он в первом приступе
паники. Но это был не орган-банк, это была тюрьма. Очевидно, над Ганном
только что потрудились врачи. Хотя тело болело, но он мог двигаться.
Пальцы сгибались и разгибались, слушаясь сигналов мозга. Глаза
открывались, и он мог поворачивать их в любую сторону.
Только с шеей не все было в порядке - он чувствовал на ней что-то
холодное, твердое, тесное.
Воротник безопасности, с такой легкостью снятый Гарри Хиксоном, был
возвращен на место.
Вокруг Ганна сновали санитары, отстегивая ремни, помогая ему
подняться на ноги.
- Эй, оп, - проворчал какой-то сержант в радарном шлеме. Его
подбородок казался синеватым от щетины. - Поднимайся! Ты будешь говорить с
генералом.
Подгоняя Ганна, он повел его по серым коридорам к лифту. Лифт был
скоростной. от легкой перегрузки голова у Ганна пошла кругом. Потом лифт
резко остановился. Ганн едва не упал, но один из охранников рывком
поставил его на ноги.
- Вперед, оп! Пошевеливайся!
Спотыкаясь, он вышел из лифта. Новые коридоры, потом пустая серая
комната, где он, вытянувшись по стойке "смирно", долго стоял и ждал.
Потом без сигнала - видимо, он был передан через радарный шлем -
охранник рявкнул: "Вперед!" и втолкнул его через дверь.
Ганн оказался в комнате побольше и поярче. Мебель была превосходная,
на пьедестале сиял золотом бюст улыбающегося Планирующего, на столе
доминировал золотой связь-куб Машины. На столе же имелась именная
табличка: "МАШИН-ГЕНЕРАЛ АВЕЛЬ ВИЛЕР".
За столом сидел генерал, собственной персоной.
Довольно долго он рассматривал Бойса Ганна. Машин-генерал Вилер сам
казался наполовину машиной. Это был крупный, плечистый, с порывистыми
движениями мужчина. Тело его казалось металлическим: загорелая кожа цвета
бронзы, глаза цвета стали, волосы - как медная проволока. Он в упор
рассматривал Ганна, потом, в полном молчании, перевел глаза на что-то,
лежавшее перед ним на столе.
Бойс Ганн почувствовал, как душит его ледяной металлический воротник.
Ныли бесчисленные синяки, он был весь покрыт потом, но строго сохранял
положение по стойке "смирно". В Академии Технокорпуса он изучил искусство
сохранять такое положение как угодно долго. Неуловимое перемещение веса и
перераспределение напряжения мышц уберегали от гибельного крена вперед. Он
старался думать только о том, что должен стоять, как положено. Только это
имело значение.
Хмурые глаза генерала были обращены к встроенным в стол экранам
связи, которых Ганн не видел. Секунду спустя он нажал бесшумные клавиши,
связываясь, как догадался Ганн, с Машиной. Почему же он не воспользовался
связь-кубом? Ганну не пришло в голову, что генерал, быть может, опасался
делать это в присутствии Ганна. Человек, который необъяснимым образом
оказался в самом сердце Машины, мог равно необъяснимым способом изучить
механо.
Генерал ждал, что-то читая на экране. Лоб его покрыли морщины. Вдруг
он рывком поднял голову и снова взглянул на Ганна.
Экраны погасли. Плоское бронзовое лицо генерала было абсолютно лишено
выражения. Оно походило на маску из мускулов, словно какой-то неумелый
хирург в центре пересадки забыл подключить к мышцам нервы, которые должны
были придать им жизнь.
- Оператор-майор Бойс Ганн! - резко скомандовал Вилер. Ганн
подпрыгнул - он ничего не мог поделать, голос напоминал металлический
скрежет.
- Вольно!
Ганн позволил плечам слегка опуститься, глубоко вздохнул, переступил
с ноги на ногу. Но настоящего облегчения он не почувствовал. Глаза
генерала следили за ним, стальные, холодные и безжалостные, словно они
были зондами хирурга, проникающего в мозг Ганна.
- Машина требует от вас сведений, - резко объявил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25