Но вскоре нам придется свернуть центр развлечений.
— Я рад, что успел побывать здесь, — сказал Гэри.
— Признайся… что тебе понравилось, — улыбнулась Дорс.
— Гм, да. Это… ни на что не похоже.
— И полезно, поскольку неповоротливый профессор Селдон наконец вылез из своей конуры, — добавила она.
Ваддо лучезарно улыбнулся.
— Надеюсь, вы не станете слишком увлекаться. Некоторые из наших клиентов начинают воспринимать себя чем-то вроде суперсатиров.
Дорс склонила голову.
Разве это опасно? Наши тела в стасисе, в безопасности.
— Вы довольно крепко связаны с ними, — пояснил Ваддо. — Сильный стресс для сатира может оказаться сильным стрессом для вашей, нервной системы.
И какой, например? — поинтересовался Гэри.
— Смерть, раны.
— В таком случае, — заволновалась Дорс, — я считаю, что тебе лучше воздержаться от погружений.
Гэри почувствовал себя уязвленным.
Спокойно! Я в отпуске, а не в тюрьме. — Любая угроза для твоей…
— Всего минуту назад ты щебетала о том, как это для меня полезно.
— Ты слишком важная персона, чтобы…
— Опасность слишком незначительна, — успокаивающе заверил Ваддо. — Обычно сатиры не умирают ни с того, ни с сего.
— И я всегда смогу вынырнуть, если увижу, что мне грозит беда, — добавил Гэри.
— Но пойдешь ли ты на это? По-моему, у тебя проснулась тяга к приключениям.
Она была права, но Гэри не стал развивать эту тему. Раз уж он вырвался из повседневной скучной жизни математика, нужно выжимать из отпуска все до последней капли.
— Мне надоели бесконечные коридоры Трентора. Я хочу расслабиться.
— Мы пока не потеряли ни одного туриста, — заверил Дорс улыбчивый Ваддо.
— А исследователи? — подозрительно спросила она.
— Ну, это был совершенно уникальный…
— Что случилось?
— Сатир свалился со скалы. Человек-оператор не успела вынырнуть и очнулась парализованной. Стресс пережитой смерти в погруженном состоянии, когда человек уже наблюдает подобные случаи прежде, может стать фатальным. Но у нас есть специальные системы прерывания…
— Еще случаи были? — настаивала Дорс.
— Ну, был один неприятный момент. В самом начале, когда мы оградили территорию просто колючей проволокой. — Эксперт передернул плечами. — Сюда ворвалось несколько хищников.
— Каких хищников?
— Доисторических стадных плотоядных животных. Мы зовем их рабунами, поскольку генетически они относятся к приматам. Живут большей частью на другом континенте. Их ДНК…
— И как же они ворвались? — не отступалась Дорс.
— Они похожи на диких кабанов, только с двумя рядами клыков, похожих на клещи. Они учуяли наших домашних животных в загоне. И подкопались под ограду.
Дорс перевела взгляд на высокие крепкие стены вокруг территории.
— А эта ограда выдержит?
— Вполне. ДНК рабунов очень сходна с ДНК сатиров, и мы считаем, что они — результат древнего генетического эксперимента. Кто-то пытался создать хищника, способного передвигаться на двух ногах. Используя как образец большинство двуногих хищников, их передние лапы уменьшили, выпрямили хребет, чтобы они могли держать голову прямо, балансируя толстым хвостом, которым они подавали сигналы друг другу. Они смахивают на древних гигантских ископаемых, которые питаются только живым мясом.
— Почему они напали на людей?
— Да они на всех нападали. Даже на сатиров. Когда они ворвались в загон, то принялись гоняться за взрослыми; детей не трогали. Весьма избирательная тактика.
Дорс поежилась.
— Ваш взгляд на все это так… беспристрастен.
— Я биолог.
— Никогда не думал, что быть биологом так захватывающе, — заметил Гэри, чтобы сгладить последние слова Дорс.
Ваддо сверкнул широкой улыбкой.
— Полагаю, что не более, чем заниматься высшей математикой.
Дорс недовольно дернула уголком рта.
— Что вы скажете, если ваши гости будут носить оружие на территории станции?
Глава 9
У него никак не выходила из головы идея использовать поведение сатиров в качестве простейшей, можно сказать игрушечной, модели психоистории. Следовало вплотную заняться статистикой жизни их сообществ, изучить все взлеты и падения.
В его теоретических разработках — после столкновения с живым воплощением — обнаружилось множество промахов и недоработок. Ступив однажды на боковую тропинку развития, жизнь пошла иным путем. Естественный отбор не только способствовал такому выбору пути, но и не давал свернуть с него.
Сама биосфера поддерживает подобные чудеса эквилибристики — как воздух поддерживает парящих птиц, думал Гэри. Он как раз наблюдал за несколькими крупными пернатыми желто-песочного цвета, кружившими над станцией во встречных воздушных потоках.
Как и они, целые биологические системы иногда замирают в одной точке, не развиваясь дальше по эволюционному пути. Системы могут выбирать разные пути восхождения.
Иногда — если придерживаться взятой аналогии — они могут питаться только жирными насекомыми, которых приносит им шаловливый ветерок. Стоит пренебречь ветрами, несущими перемены, и потеряешь способность изменяться. Силы уходят впустую. И нельзя забывать о том, что любое, кажущееся стабильным, состояние — всего лишь следствие отличного обеспечения пищей.
В природе состояния неподвижности не существует — кроме одного-единственного. И биологическая система с отлаженной эквилибристикой — мертва.
И ее психоистория?
Он поговорил с Дорс на эту тему, и жена согласилась. Невзирая на внешнее спокойствие, она была серьезно обеспокоена После разговора с Ваддо ей не давала покоя возможная угроза Гэри напомнил ей, что прежде она просто-таки настаивала на погружениях, и чем больше — тем лучше.
— Это же просто отпуск, помнишь? — повторял он.
Ее лукавые и насмешливые взгляды свидетельствовали о том, что она не воспринимает всерьез его планы создать игрушечную модель психоистории. Дорс считала, что он просто любит отвлеченные построения. Делает из мухи слона.
— В глубине души ты так и остался сельским мальчиком, — подшучивала она.
На следующее утро он отказался ехать на экскурсию, где им собирались показать рабунов в естественных условиях. Зато они с Дорс быстренько пробрались в отдел погружения. Он убеждал себя, что работу необходимо довести до конца.
— А это что? — спросил Гэри, показывая на небольшого тиктака, стоящего между их капсулами погружения.
— Мера предосторожности, — ответила Дорс. — Мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь подшутил над нашими капсулами, пока мы спим.
— Но тиктаки стоят здесь бешено дорого!
— Этот будет охранять наши закодированные замки. Вот, посмотри, — сказала она и перегнулась через тиктака, пытаясь дотянуться до замка. Машина закрыла замок своим телом.
— Я полагал, что замков вполне достаточно.
— У шефа безопасности есть запасные ключи.
— Ты что, подозреваешь ее?
— Я всех подозреваю. А ее — особенно.
Сатиры спали на деревьях и тратили уйму времени на выкусывание блох из шерсти друг друга. Для удачливого сатира клещи и блохи — весомая часть рациона. У них приятный острый привкус. Гэри решил, что тщательный уход за шерстью партнера — перебирание и расчесывание — заложен в поведение сатиров для поддержания чистоты. И к тому же это успокаивало Ясатира.
Потом его поразила новая мысль: вычесывание заменяет сатирам речь. Они кричат и призывают сородичей только в минуту опасности или крайнего возбуждения — во время совокупления, кормежки или сражения. Они очень похожи на людей, только не могут выразить себя с помощью спокойного разговора.
Но спокойное общение им тоже необходимо. Основа их социальной жизни напоминала трудные годы человеческого общества — тирания, тюрьмы, бандиты и гангстеры. Зубы и когти — вот сила, хотя и у людей такое до сих пор встречается.
Но «цивилизованное» поведение тоже имело место. Дружба, горе, разделение добычи, самые сильные бойцы, которые охотились для всех и всех охраняли. Старики сатиров — все морщинистые с облезшей шерстью, беззубые — и те были присмотрены и накормлены.
Инстинктивное знание сатиров казалось необъятным. Они знали как делать постель из листьев высоко в ветвях деревьев, когда наступает темнота. Они лазали по деревьям, хватаясь за ветки пальцами ног. Они выражали чувства, они кричали и стонали, даже не стараясь создавать устойчивые лексические формы и правила. В этом случае их чувства стали бы зависимы от способа выражения. А для сатиров эмоции и чувства преобладали над способом выражения, они были важнее всего.
А самым сильным был голод. Сатиры искали и ели листья, фрукты, жуков и всякую мелюзгу с крылышками. Гусеницы считались лакомым кусочком.
Каждое мгновение, поднимаясь по ступеням познания, Гэри проникал все глубже в Ясатира. Он начал воспринимать самые потаенные и смутные уголки его сознания. И все больше овладевал искусством контроля над зверем.
В то утро женщины отыскали большое упавшее дерево и принялись колотить по нему. Пустой ствол рокотал, как барабан, и постепенно все стадо присоединилось к барабанщицам. Они лупили по дереву и широко ухмылялись, вслушиваясь в грохот.
Ясатир тоже не остался в стороне. Гэри ощутил вспышку радости, которая охватила его носителя.
Позже, перебираясь через водопад, разлившийся после сильного ливня, они принялись кататься на виноградных лозах, взлетая между деревьями и проносясь над водным потоком. Сатиры визжали от восторга, перепрыгивая с одной ветви на другую и выделывая в полете кувырки и перевороты.
Они были похожи на детей, которых отвели на новую площадку для игр. Гэри заставлял Ясатира проделывать невероятные кульбиты, прыгать и нырять в воду, вращаясь в полете — остальные сатиры смотрели, открыв от изумления рты.
В худшие минуты они бывали необычайно злобными — в преследовании женщин, в установлении внутренней иерархии, а особенно на охоте. Удачная охота пробуждала все добрые чувства и приносила огромное удовольствие: ласки, поцелуи, любовь. Когда племя все съедало, лес оглашался криками, визгом, уханьем и пыхтением. Гэри тоже включался в оргию, пускаясь в пляс с Красоткой-Дорс.
Он ждал, что придется подавлять свое пренебрежение к беспорядку и неряшливости. Многие тренторианцы ненавидят саму землю, не представляют, как можно ходить по ней и пачкаться. Но не Гэри, который вырос на земле, среди фермеров и рабочих, все же он опасался, что долгая жизнь в стерильных коридорах Трентора скажется на его отношению к жизни сатиров. Не тут-то было! Ему даже казалось, что жизнь сатиров более естественна и правильна.
Порой ему приходилось бороться со своими чувствами. Когда сатиры ели крыс, они начинали с головы. Черепа крупных грызунов они разбивали камнями. И сперва высасывали мозг — ничего себе деликатесик!
Гэри судорожно сглотнул — мысленно, но Ясатир повторил его импульсивное движение — и освободил сознание сатира оставшись сторонним наблюдателем. В конце концов, Ясатир должен есть.
Когда он уловил запах дичи, он почувствовал, как у Ясатира все волосы встали дыбом. Следующая волна запаха вызвала у Ясатира обильное слюнотечение. Он никогда не испытывал жалости к пище, даже если она еще была жива и двигалась. Эволюция в действии: сатиры, которые в прошлом жалели пищу, ели меньше и давали более слабое потомство. К настоящему моменту все они давным-давно вымерли.
Невзирая на отдельные нюансы, Гэри решил, что поведение сатиров удивительно похоже на человеческое. Мужчины часто собирались вместе, чтобы сражаться, собирать камни для проведения каких-нибудь кровопролитных игр либо выяснения внутриплеменных отношений. Женщины плели интриги и затевали свары. Здесь процветали заверения в верности, подсиживания, драки за лучшее спальное место, угрозы и пустые обещания, протекционизм, стремление к «уважению», четкая иерархия, месть — все прелести социального положения, которое так обожают многие люди и гордо называют «высшим светом».
Собственно, очень уж похоже на имперский двор.
Давно ли люди нацепили одежду и вызубрили набор хороших манер? Так ли уж принципиально отличаются они от сатиров? Сообразительный сатир вполне пришелся бы ко двору среди имперской знати…
Гэри охватило такое сильное отвращение, что Ясатир вздрогнул и забеспокоился. Человечество должно быть иным — не таким чудовищно примитивным!
Конечно, можно использовать ситуацию для проверки его теории. Для того чтобы впоследствии люди получили представление о том, что происходит, и научились направлять свое развитие. Он возьмет за основу императивы сатиров, но пойдет дальше — к истинной, всеобъемлющей психоистории.
Глава 10
— Я не могу согласиться с тобой, — заявила Дорс за ужином.
— Но они так похожи на нас! У нас наверняка много общего. — Он отложил ложку. — Может, когда-то, еще задолго до того, как мы вышли к звездам, они были нашими домашними любимцами?
— Я бы не позволила им переворачивать все в моем доме. Взрослые люди весили немного больше сатиров, но сатиры оказались гораздо сильнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
— Я рад, что успел побывать здесь, — сказал Гэри.
— Признайся… что тебе понравилось, — улыбнулась Дорс.
— Гм, да. Это… ни на что не похоже.
— И полезно, поскольку неповоротливый профессор Селдон наконец вылез из своей конуры, — добавила она.
Ваддо лучезарно улыбнулся.
— Надеюсь, вы не станете слишком увлекаться. Некоторые из наших клиентов начинают воспринимать себя чем-то вроде суперсатиров.
Дорс склонила голову.
Разве это опасно? Наши тела в стасисе, в безопасности.
— Вы довольно крепко связаны с ними, — пояснил Ваддо. — Сильный стресс для сатира может оказаться сильным стрессом для вашей, нервной системы.
И какой, например? — поинтересовался Гэри.
— Смерть, раны.
— В таком случае, — заволновалась Дорс, — я считаю, что тебе лучше воздержаться от погружений.
Гэри почувствовал себя уязвленным.
Спокойно! Я в отпуске, а не в тюрьме. — Любая угроза для твоей…
— Всего минуту назад ты щебетала о том, как это для меня полезно.
— Ты слишком важная персона, чтобы…
— Опасность слишком незначительна, — успокаивающе заверил Ваддо. — Обычно сатиры не умирают ни с того, ни с сего.
— И я всегда смогу вынырнуть, если увижу, что мне грозит беда, — добавил Гэри.
— Но пойдешь ли ты на это? По-моему, у тебя проснулась тяга к приключениям.
Она была права, но Гэри не стал развивать эту тему. Раз уж он вырвался из повседневной скучной жизни математика, нужно выжимать из отпуска все до последней капли.
— Мне надоели бесконечные коридоры Трентора. Я хочу расслабиться.
— Мы пока не потеряли ни одного туриста, — заверил Дорс улыбчивый Ваддо.
— А исследователи? — подозрительно спросила она.
— Ну, это был совершенно уникальный…
— Что случилось?
— Сатир свалился со скалы. Человек-оператор не успела вынырнуть и очнулась парализованной. Стресс пережитой смерти в погруженном состоянии, когда человек уже наблюдает подобные случаи прежде, может стать фатальным. Но у нас есть специальные системы прерывания…
— Еще случаи были? — настаивала Дорс.
— Ну, был один неприятный момент. В самом начале, когда мы оградили территорию просто колючей проволокой. — Эксперт передернул плечами. — Сюда ворвалось несколько хищников.
— Каких хищников?
— Доисторических стадных плотоядных животных. Мы зовем их рабунами, поскольку генетически они относятся к приматам. Живут большей частью на другом континенте. Их ДНК…
— И как же они ворвались? — не отступалась Дорс.
— Они похожи на диких кабанов, только с двумя рядами клыков, похожих на клещи. Они учуяли наших домашних животных в загоне. И подкопались под ограду.
Дорс перевела взгляд на высокие крепкие стены вокруг территории.
— А эта ограда выдержит?
— Вполне. ДНК рабунов очень сходна с ДНК сатиров, и мы считаем, что они — результат древнего генетического эксперимента. Кто-то пытался создать хищника, способного передвигаться на двух ногах. Используя как образец большинство двуногих хищников, их передние лапы уменьшили, выпрямили хребет, чтобы они могли держать голову прямо, балансируя толстым хвостом, которым они подавали сигналы друг другу. Они смахивают на древних гигантских ископаемых, которые питаются только живым мясом.
— Почему они напали на людей?
— Да они на всех нападали. Даже на сатиров. Когда они ворвались в загон, то принялись гоняться за взрослыми; детей не трогали. Весьма избирательная тактика.
Дорс поежилась.
— Ваш взгляд на все это так… беспристрастен.
— Я биолог.
— Никогда не думал, что быть биологом так захватывающе, — заметил Гэри, чтобы сгладить последние слова Дорс.
Ваддо сверкнул широкой улыбкой.
— Полагаю, что не более, чем заниматься высшей математикой.
Дорс недовольно дернула уголком рта.
— Что вы скажете, если ваши гости будут носить оружие на территории станции?
Глава 9
У него никак не выходила из головы идея использовать поведение сатиров в качестве простейшей, можно сказать игрушечной, модели психоистории. Следовало вплотную заняться статистикой жизни их сообществ, изучить все взлеты и падения.
В его теоретических разработках — после столкновения с живым воплощением — обнаружилось множество промахов и недоработок. Ступив однажды на боковую тропинку развития, жизнь пошла иным путем. Естественный отбор не только способствовал такому выбору пути, но и не давал свернуть с него.
Сама биосфера поддерживает подобные чудеса эквилибристики — как воздух поддерживает парящих птиц, думал Гэри. Он как раз наблюдал за несколькими крупными пернатыми желто-песочного цвета, кружившими над станцией во встречных воздушных потоках.
Как и они, целые биологические системы иногда замирают в одной точке, не развиваясь дальше по эволюционному пути. Системы могут выбирать разные пути восхождения.
Иногда — если придерживаться взятой аналогии — они могут питаться только жирными насекомыми, которых приносит им шаловливый ветерок. Стоит пренебречь ветрами, несущими перемены, и потеряешь способность изменяться. Силы уходят впустую. И нельзя забывать о том, что любое, кажущееся стабильным, состояние — всего лишь следствие отличного обеспечения пищей.
В природе состояния неподвижности не существует — кроме одного-единственного. И биологическая система с отлаженной эквилибристикой — мертва.
И ее психоистория?
Он поговорил с Дорс на эту тему, и жена согласилась. Невзирая на внешнее спокойствие, она была серьезно обеспокоена После разговора с Ваддо ей не давала покоя возможная угроза Гэри напомнил ей, что прежде она просто-таки настаивала на погружениях, и чем больше — тем лучше.
— Это же просто отпуск, помнишь? — повторял он.
Ее лукавые и насмешливые взгляды свидетельствовали о том, что она не воспринимает всерьез его планы создать игрушечную модель психоистории. Дорс считала, что он просто любит отвлеченные построения. Делает из мухи слона.
— В глубине души ты так и остался сельским мальчиком, — подшучивала она.
На следующее утро он отказался ехать на экскурсию, где им собирались показать рабунов в естественных условиях. Зато они с Дорс быстренько пробрались в отдел погружения. Он убеждал себя, что работу необходимо довести до конца.
— А это что? — спросил Гэри, показывая на небольшого тиктака, стоящего между их капсулами погружения.
— Мера предосторожности, — ответила Дорс. — Мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь подшутил над нашими капсулами, пока мы спим.
— Но тиктаки стоят здесь бешено дорого!
— Этот будет охранять наши закодированные замки. Вот, посмотри, — сказала она и перегнулась через тиктака, пытаясь дотянуться до замка. Машина закрыла замок своим телом.
— Я полагал, что замков вполне достаточно.
— У шефа безопасности есть запасные ключи.
— Ты что, подозреваешь ее?
— Я всех подозреваю. А ее — особенно.
Сатиры спали на деревьях и тратили уйму времени на выкусывание блох из шерсти друг друга. Для удачливого сатира клещи и блохи — весомая часть рациона. У них приятный острый привкус. Гэри решил, что тщательный уход за шерстью партнера — перебирание и расчесывание — заложен в поведение сатиров для поддержания чистоты. И к тому же это успокаивало Ясатира.
Потом его поразила новая мысль: вычесывание заменяет сатирам речь. Они кричат и призывают сородичей только в минуту опасности или крайнего возбуждения — во время совокупления, кормежки или сражения. Они очень похожи на людей, только не могут выразить себя с помощью спокойного разговора.
Но спокойное общение им тоже необходимо. Основа их социальной жизни напоминала трудные годы человеческого общества — тирания, тюрьмы, бандиты и гангстеры. Зубы и когти — вот сила, хотя и у людей такое до сих пор встречается.
Но «цивилизованное» поведение тоже имело место. Дружба, горе, разделение добычи, самые сильные бойцы, которые охотились для всех и всех охраняли. Старики сатиров — все морщинистые с облезшей шерстью, беззубые — и те были присмотрены и накормлены.
Инстинктивное знание сатиров казалось необъятным. Они знали как делать постель из листьев высоко в ветвях деревьев, когда наступает темнота. Они лазали по деревьям, хватаясь за ветки пальцами ног. Они выражали чувства, они кричали и стонали, даже не стараясь создавать устойчивые лексические формы и правила. В этом случае их чувства стали бы зависимы от способа выражения. А для сатиров эмоции и чувства преобладали над способом выражения, они были важнее всего.
А самым сильным был голод. Сатиры искали и ели листья, фрукты, жуков и всякую мелюзгу с крылышками. Гусеницы считались лакомым кусочком.
Каждое мгновение, поднимаясь по ступеням познания, Гэри проникал все глубже в Ясатира. Он начал воспринимать самые потаенные и смутные уголки его сознания. И все больше овладевал искусством контроля над зверем.
В то утро женщины отыскали большое упавшее дерево и принялись колотить по нему. Пустой ствол рокотал, как барабан, и постепенно все стадо присоединилось к барабанщицам. Они лупили по дереву и широко ухмылялись, вслушиваясь в грохот.
Ясатир тоже не остался в стороне. Гэри ощутил вспышку радости, которая охватила его носителя.
Позже, перебираясь через водопад, разлившийся после сильного ливня, они принялись кататься на виноградных лозах, взлетая между деревьями и проносясь над водным потоком. Сатиры визжали от восторга, перепрыгивая с одной ветви на другую и выделывая в полете кувырки и перевороты.
Они были похожи на детей, которых отвели на новую площадку для игр. Гэри заставлял Ясатира проделывать невероятные кульбиты, прыгать и нырять в воду, вращаясь в полете — остальные сатиры смотрели, открыв от изумления рты.
В худшие минуты они бывали необычайно злобными — в преследовании женщин, в установлении внутренней иерархии, а особенно на охоте. Удачная охота пробуждала все добрые чувства и приносила огромное удовольствие: ласки, поцелуи, любовь. Когда племя все съедало, лес оглашался криками, визгом, уханьем и пыхтением. Гэри тоже включался в оргию, пускаясь в пляс с Красоткой-Дорс.
Он ждал, что придется подавлять свое пренебрежение к беспорядку и неряшливости. Многие тренторианцы ненавидят саму землю, не представляют, как можно ходить по ней и пачкаться. Но не Гэри, который вырос на земле, среди фермеров и рабочих, все же он опасался, что долгая жизнь в стерильных коридорах Трентора скажется на его отношению к жизни сатиров. Не тут-то было! Ему даже казалось, что жизнь сатиров более естественна и правильна.
Порой ему приходилось бороться со своими чувствами. Когда сатиры ели крыс, они начинали с головы. Черепа крупных грызунов они разбивали камнями. И сперва высасывали мозг — ничего себе деликатесик!
Гэри судорожно сглотнул — мысленно, но Ясатир повторил его импульсивное движение — и освободил сознание сатира оставшись сторонним наблюдателем. В конце концов, Ясатир должен есть.
Когда он уловил запах дичи, он почувствовал, как у Ясатира все волосы встали дыбом. Следующая волна запаха вызвала у Ясатира обильное слюнотечение. Он никогда не испытывал жалости к пище, даже если она еще была жива и двигалась. Эволюция в действии: сатиры, которые в прошлом жалели пищу, ели меньше и давали более слабое потомство. К настоящему моменту все они давным-давно вымерли.
Невзирая на отдельные нюансы, Гэри решил, что поведение сатиров удивительно похоже на человеческое. Мужчины часто собирались вместе, чтобы сражаться, собирать камни для проведения каких-нибудь кровопролитных игр либо выяснения внутриплеменных отношений. Женщины плели интриги и затевали свары. Здесь процветали заверения в верности, подсиживания, драки за лучшее спальное место, угрозы и пустые обещания, протекционизм, стремление к «уважению», четкая иерархия, месть — все прелести социального положения, которое так обожают многие люди и гордо называют «высшим светом».
Собственно, очень уж похоже на имперский двор.
Давно ли люди нацепили одежду и вызубрили набор хороших манер? Так ли уж принципиально отличаются они от сатиров? Сообразительный сатир вполне пришелся бы ко двору среди имперской знати…
Гэри охватило такое сильное отвращение, что Ясатир вздрогнул и забеспокоился. Человечество должно быть иным — не таким чудовищно примитивным!
Конечно, можно использовать ситуацию для проверки его теории. Для того чтобы впоследствии люди получили представление о том, что происходит, и научились направлять свое развитие. Он возьмет за основу императивы сатиров, но пойдет дальше — к истинной, всеобъемлющей психоистории.
Глава 10
— Я не могу согласиться с тобой, — заявила Дорс за ужином.
— Но они так похожи на нас! У нас наверняка много общего. — Он отложил ложку. — Может, когда-то, еще задолго до того, как мы вышли к звездам, они были нашими домашними любимцами?
— Я бы не позволила им переворачивать все в моем доме. Взрослые люди весили немного больше сатиров, но сатиры оказались гораздо сильнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86