Сотни. Конечно, взаперти сидит не весь морской народ поголовно. Малая часть. Но именно та часть, что строила остров и сражалась за него.
– Почему? – не выдержала я.
– Почему их держат в клетках, а не перебили? – Амаргин опять усмехнулся. – Потому что Королева мудра, и не даст судьбе лишнего повода ответить тем же.
– Почему их вообще посадили в клетки?
– Чтобы прекратить войну, зачем же еще. Стеклянный Остров в руках врагов, а фоларэг до сих пор достаточно сильны, чтобы отвоевать его обратно.
– Королеве настолько необходим этот клочок суши?
– Знаешь, Лесс, сколько за него крови пролилось? Страшное дело. Кровь эта не только впиталась в землю и смешалась с водой. Остров стал символом, сердцем и смыслом. Он объединяет не только миры, но и племена. Когда-то он объединял фоларэг, теперь объединяет сумеречный народ. Не будет острова – не будет Сумеречного Королевства. Ну и по мелочи – остров действительно непрост. Короли не зря его вожделели. Эта горстка камней и песка расширяет наше восприятие до невероятных пределов, а если диапазон и так был немаленький – пределы вообще теряются в сияющих далях. Ты ведь сама ощутила действие острова, не так ли?
– О, да, – пробормотала я. – Мне казалось, я разваливаюсь. Особенно в начале.
– А потом привыкла. Эх, человеческий разум поразительно изобретателен в своем нежелании менять картину мира. Этот барьер наскоком не взять, будем потихоньку подкапываться.
– О чем ты говоришь?
– Не важно, просто старческое бормотание. Итак, остров. Когда-то этот остров вожделел Изгнанник, он же Король Ножей, тогда еще бывший просто Сумеречным Королем. Вожделел настолько, что продал душу Полночи, а в Сумерках такого не прощают. Короля выперли, его сменила Королева, и именно она сумела заполучить Стеклянный Остров. Королева поставила на смертиных, на особенных смертных, на смертных, не связанных ни с Сумерками, ни с Полночью. Рискованный шаг, еще никто ничего подобного не делал. Игра стоила свеч – смертным удалось то, что не удавалось ни сумеречным воинам, ни сумеречным магам.
– Это был Лавен Странник и его люди?
– А, два и два сложила? Молодец. Так вот, Королева получила остров и власть, а Лавен со своей бандой – дареную кровь и новые земли, на которых, если прежних жителей перерезать или взашей прогнать, можно построить новое королевство. У Лавена губа была не дура, он и подарки взял, и что плохо лежит под шумок уволок.
– Это ты про святую Невену?
– Про Невену, госпожу кошек. Сестрицу нашей Королевы. Впрочем, «плохо лежит» – это я погорячился. Она сама за смертным пошла. Любовь там, говорят, была неземная.
– Чего ты такой злой? – удивилась я.
– Я найл, елки-палки. – Амаргин фыркнул. – Фоларэг были когда-то богами моих предков. Такая толпища богов. Сейчас всего трое остались. А твои предки, – он ткнул в меня пальцем, жестким как гвоздь, – твои предки моих богов обставили и в клетки заперли. Что мне теперь, плясать от радости?
– А почему ты их не отпустишь, раз они твои боги?
– Не мои, а моих предков. Разницу видишь?
– Вижу. Но все равно – они же тебе, считай, почти родные. Их там голодом морят!
– Проклятье, Лесс! Наверное, у меня есть причины этого не делать, как ты считаешь? Наверное, не из лености я не захаживаю на Стеклянный Остров, а? Наверное, я уже про это думал, взвешивал и давным-давно принял какое-то решение, нет? Что глазами хлопаешь?
– Амаргин… – прошептала я потрясенно. – Ты вышел из себя.
Он отвернулся и несколько раз глубоко вдохнул и с силой выдохнул.
– Да, – сказал он. – Тьма меня побери. Слабое место, и ничего с ним не поделать. Стыд и срам. – Он сел за стол напротив меня, помолчал, потом хмыкнул. Тонкие губы расплылись в знакомой усмешке. – Мозоль полторасталетней давности, пора бы окаменеть. Ан нет, взвиваюсь даже от такой невеликой тяжести как твой каблучок, Лессандир. Выводы? Выводы неутешительны. Эх, Чернокрылый меня бы сейчас уделал. Ладно, давай дальше. Что там у нас еще? Ты спрашивала, кто такой фолари. Я вроде рассказал.
– Я… я хотела спросить. Когда Ирис дрался с фолари, Королева, Вран и все остальные делали ставки, будто… будто Ирис – всего лишь боец на арене. Вран! Как он мог? Ирис же его брат! Вран так спокойно допустил… я даже не знаю как назвать… настоящее убийство, ты бы видел это чудовище, Амаргин! Оно Ириса просто смяло, грохнулось на него сверху, как дерево. А все вокруг смотрели и делали ставки! Все, и Вран тоже. А его брата в это время убивали!
– Лесс. – Маг покачал головой. – Кажется, я тебя уже предупреждал. Уподоблять жителей Сумерек людям – большая глупость. Они не люди, хоть иногда очень похожи. Не суди того, чего не понимаешь.
– Но они делали ставки, словно это забава, а не смертный бой. А он ведь один из них, он даже не воин – музыкант! Невиновный, взявший на себя мою вину. Я не понимаю!
– Лесс, это ведь был суд судьбы, так? Это ты понимаешь? Прекрасно. Как ты думаешь, была ли у Врана, у Королевы и у всех остальных какая-то возможность повлиять на судьбу?
Я помотала головой. Как на нее повлияешь?
– Ты не права. Возможность была. И они ее использовали. Заключая друг с другом пари на исход поединка, они вводили в действие очень серьезный элемент – свою удачу. Повторяю, они не люди, и удача для них – не пустой звук и не случайность. Бросив свою удачу на весы, они присоединяли ее или к удаче Ириса, или к удаче фолари. А на какую чашу ее бросить – каждый выбирал сам. Просто так отдать удачу Ирису нельзя – это суд судьбы, вмешательство извне здесь запрещено. А вот спор с другим зрителем – то, что надо. Небольшая хитрость, хитрость отчаяния. Поняла теперь?
Я кивнула, пристыженная. Надо было не скандалить и не орать как ненормальная, толку от моих скандалов… Надо было делать ставки, черт побери! Ведь Ирис победил. Одолел противника, в десятки раз сильнее его самого.
– Да, – пробормотала я. – Ирис прикончил эту тварь. У него оказался крохотный ножичек, такой малюсенький. Он, наверное, необычный. Перо… перо…
– Перо Нальфран. Одной из оставшихся у найлов богинь.
– Она тоже фолари?
– Да. Но и богиня на самом деле. Перо Нальфран – тоже орудие судьбы. Видишь, сколько в том поединке было подводных течений? Некогда Тот, Кого Нет отдал Нальфран свои крылья. Перья их похожи на лезвия и обладают странным свойством – они рассекают то, что дОлжно быть рассечено, и не рассекают то, что не дОлжно.
– Тот, Кого Нет?
– Или Та, Кого Нет. Всего лишь имена тайны. Божество непостижимого, воплощенная загадка. Его иногда называют Рун. Нальфран заполучила его крылья, но только носит их, волшебные свойства перьев ей неподвластны. Между прочим, Рун вернулся к своему народу и сидит в застенках вместе со всеми. Только, говорят, он заснул, и душа его размылась по всем мирам как капля крови в морской воде.
– Погоди… это не он сидит в проходе между клеток, весь в пылище? Я там наткнулась на такую статую окаменелую, сидит, лбом в коленки уткнувшись, только руки видны когтистые. Не дышит совсем.
– В проходе?
– Ага. Я так и не поняла – это женщина или мужчина?
– В проходе! – Амаргин сокрушенно покачал головой. – Даже в клетку не вошел… в проходе сел. Я не знал.
– Это он или она?
– Никто тебе на этот вопрос точно не ответит. – Амаргин хмыкнул. – Как и какого цвета у него волосы, и сколько пальцев у него на руке. Сколько у него на руке пальцев?
– Пять.
– Ты уверена?
Я не была уверена. Точно вспомнить не смогла. Помню, когтищи меня впечатлили, и форма руки странная.. Но вот сколько пальцев…
Некоторое время Амаргин наблюдал за мной, потом отвернулся к очагу и пошуровал в угольях железным прутом, подталкивая поглубже прогоревшие поленья. Вода в котелке уже курилась. Снаружи шумел дождь, по крыше скреблись ветки. Казалось, я никуда не уходила из Амаргиновой хижины, и Стеклянный Остров мне приснился.
Когда я увижу Ириса? Сильно ли он изранен? Где он, что с ним?.
Спрашивать у Амаргина я, разумеется, не стала. Научена уже горьким опытом. Приходилось опять ждать.
Правда, я еще что-то спросить хотела. Что-то еще. Что?
Высокое Небо, как я могла забыть?
– Я видела на балу женщину. Человеческую женщину. Она была вместе с Враном. Это Каланда Моран, амалерская королева. Амаргин, именно из-за нее меня бросили в реку. Она пропала там, в Амалере. Она теперь здесь. Как? Почему? Откуда?
– Хорошенькая андаланочка? – Он усмехнулся через плечо. – Видел. Это вранова игрушка.
– Как она сюда попала?
– Почем я знаю? У Врана и спроси.
– А… как его найти?
– Очень просто. Спускайся все время вниз, пока не станет жарко. Наш Чернокрылый гнездится у огненных жил земли, там его и найдешь… если он, конечно, не бродит где-нибудь в другом месте.
– Как это – «спускайся вниз?»
– Я не понятно объясняю? – Маг опять глянул через плечо, иронично задрав бровь. – «Спускаться вниз» – это значит спускаться вниз. Ножками. Или ползком на пузе. Или катясь на попе. Или как угодно. Вниз. – Он ткнул пальцем в пол. – Не вверх. Не прямо. Ни налево, ни направо. Вниз. Доступно?
– А откуда начинается это «вниз»?
– Откуда начнешь, оттуда и начнется. Лесс, не разочаровывай меня. Сперва порадовала, а теперь разочаровываешь.
– Порадовала?
Маг снял кипящий котелок с крюка, щедро сыпанул травяной заварки и прикрыл варево круглой дощечкой.
– Порадовала, как ни странно. Потому что правильно поступила. С этим фолари. Безотносительно, враг он или нет, правду говорил или обманывал.
– Он обманывал! Если бы я только знала! Ирис остался бы цел, и Ската не вылезла… и сам бы не погиб. Я сглупила. Я была доверчивой дурой.
– Ты дала ему воды. – Амаргин повернулся, вытирая руки замусоленным полотенцем. Черные найльские глаза в кои-то веки смотрели серьезно, без обычной насмешки. – Есть просьбы, в которых нельзя отказывать, Лесс. Просто нельзя. Чем бы это для тебя не закончилось.
– Держись, рыжий, мать твою перемать! Хай, Гриф! Хай!
Щелканье плетки. Грохот копыт мимо окна.
– Ногами работай, м-м-мешок! Спину держи! Еще раз. Хай, Гриф!
– Заездит парня высочество, – сказала я Пеплу.
Тот сморщил нос, потер бок ладонью и вернулся к новой ореховой палке, которую у к рашал резьбой.
– Мальчик сам захотел. А рыцарский конь – не деревенская лошадка, госпожа.
– Холера! Мораг совершенно не считается с тем, что мальчишка новичок. Он впе р вые сел на лошадь!
Грохот копыт, злобное, в привизгом, ржание. Снова свист плети. Кого она там лупит?
– Не впервые. Парень сидел на лошади, и не раз.
– Ты сам сказал: рыцарский конь – не деревенская лошадка. А такого дьявола как Гриф еще поискать.
– Гриф хорошо обучен. – Пепел, гримасничая, поскреб грудь сквозь рубашку. – А из рыцарского седла выпасть непросто.
– Не чешись. Кровь пойдет.
– Чешется!
– Чешется, потому что заживает. Терпи. Гляди-ка, наши друзья всех с дороги разогн а ли. В кабак не войдешь.
– Стооой! – донеслось снаружи. – Ты как сидишь, рохля? Собака на заборе лучше с и дит! Я тебе что сказала?
– Сэн Мараньо…
– Каррахна, сказал! Спину прямо, будто чашку на голове несешь. Работай задницей, раз мозги не варят. Вот этим местом, вот этим, мать твою через семь гр о бов… Пше-ел!
Щелканье плетки, грохот копыт.
Около полудня мы остановились в придорожном трактирчике пообедать, и тут нач а лось. Слово за слово, разгорелся очередной спор, вследствие которого названный братец взгромоздился на вороного жеребца и взялся доказывать его хозяйке что ему, могучему К у кушонку, море по колено. Мы с Пеплом ушли в залу, потому как смотреть на этот цирк было жутковато. В середине дня народу в трактире оказалось немного, но зрители для нашей п а рочки нашлись – троица каких-то бездельников и местный вышибала, он же конюх. Они ра с селись на крыльце с пивом и колбасой, любуясь на бесплатное представление. Правда, во з держиваться от громких комментариев им ума хватило. Внутри, кроме нас с Пеплом, ост а лись двое мужчин с мелкой крохой лет трех, их крытую повозку я видела во дворе. Мы ск а зали хозяйке, что подождем нашего сэна с оруженосцем, и она ушла на ку х ню.
Из кухни тянуло горячим сладким запахом, там варили варенье. У меня даже слюнки потекли – так вкусно пахло. Когда же Мораг с Ратером угомоняться? Есть хочу! И доходягу нашего кормить пора!
Эрайн выполнил мою просьбу лучше, чем я ожидала – Пепел, выспавшись, встал на ноги. Он был еще очень слаб, но, осмотрев его, я с удивлением обнаружила, что кошмарные отеки сп а ли, твердые черные синяки почти рассосались, на ранах шелушится корка, и под всем этим вполне можно прощупать сросшиеся ребра. Пепел упоенно чесался, сковыр и вая струпья с ран, его приходилось шлепать по рукам как маленького.
– Хай, Гриф! Рыжий, не сутулься! Спину держи! Еще раз.
В животе у меня недвусмысленно забурчало. Скоро они там?
– Ба-ать, а ба-ать! Ося зюззит! Бать, ося! Боюсь!
Малышка за соседним столом испуганно заерзала.
– Кыш, кыш! – Бородатый громила помахал рукой над мисками. – Ешь скорей, и по мордахе не размазывай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
– Почему? – не выдержала я.
– Почему их держат в клетках, а не перебили? – Амаргин опять усмехнулся. – Потому что Королева мудра, и не даст судьбе лишнего повода ответить тем же.
– Почему их вообще посадили в клетки?
– Чтобы прекратить войну, зачем же еще. Стеклянный Остров в руках врагов, а фоларэг до сих пор достаточно сильны, чтобы отвоевать его обратно.
– Королеве настолько необходим этот клочок суши?
– Знаешь, Лесс, сколько за него крови пролилось? Страшное дело. Кровь эта не только впиталась в землю и смешалась с водой. Остров стал символом, сердцем и смыслом. Он объединяет не только миры, но и племена. Когда-то он объединял фоларэг, теперь объединяет сумеречный народ. Не будет острова – не будет Сумеречного Королевства. Ну и по мелочи – остров действительно непрост. Короли не зря его вожделели. Эта горстка камней и песка расширяет наше восприятие до невероятных пределов, а если диапазон и так был немаленький – пределы вообще теряются в сияющих далях. Ты ведь сама ощутила действие острова, не так ли?
– О, да, – пробормотала я. – Мне казалось, я разваливаюсь. Особенно в начале.
– А потом привыкла. Эх, человеческий разум поразительно изобретателен в своем нежелании менять картину мира. Этот барьер наскоком не взять, будем потихоньку подкапываться.
– О чем ты говоришь?
– Не важно, просто старческое бормотание. Итак, остров. Когда-то этот остров вожделел Изгнанник, он же Король Ножей, тогда еще бывший просто Сумеречным Королем. Вожделел настолько, что продал душу Полночи, а в Сумерках такого не прощают. Короля выперли, его сменила Королева, и именно она сумела заполучить Стеклянный Остров. Королева поставила на смертиных, на особенных смертных, на смертных, не связанных ни с Сумерками, ни с Полночью. Рискованный шаг, еще никто ничего подобного не делал. Игра стоила свеч – смертным удалось то, что не удавалось ни сумеречным воинам, ни сумеречным магам.
– Это был Лавен Странник и его люди?
– А, два и два сложила? Молодец. Так вот, Королева получила остров и власть, а Лавен со своей бандой – дареную кровь и новые земли, на которых, если прежних жителей перерезать или взашей прогнать, можно построить новое королевство. У Лавена губа была не дура, он и подарки взял, и что плохо лежит под шумок уволок.
– Это ты про святую Невену?
– Про Невену, госпожу кошек. Сестрицу нашей Королевы. Впрочем, «плохо лежит» – это я погорячился. Она сама за смертным пошла. Любовь там, говорят, была неземная.
– Чего ты такой злой? – удивилась я.
– Я найл, елки-палки. – Амаргин фыркнул. – Фоларэг были когда-то богами моих предков. Такая толпища богов. Сейчас всего трое остались. А твои предки, – он ткнул в меня пальцем, жестким как гвоздь, – твои предки моих богов обставили и в клетки заперли. Что мне теперь, плясать от радости?
– А почему ты их не отпустишь, раз они твои боги?
– Не мои, а моих предков. Разницу видишь?
– Вижу. Но все равно – они же тебе, считай, почти родные. Их там голодом морят!
– Проклятье, Лесс! Наверное, у меня есть причины этого не делать, как ты считаешь? Наверное, не из лености я не захаживаю на Стеклянный Остров, а? Наверное, я уже про это думал, взвешивал и давным-давно принял какое-то решение, нет? Что глазами хлопаешь?
– Амаргин… – прошептала я потрясенно. – Ты вышел из себя.
Он отвернулся и несколько раз глубоко вдохнул и с силой выдохнул.
– Да, – сказал он. – Тьма меня побери. Слабое место, и ничего с ним не поделать. Стыд и срам. – Он сел за стол напротив меня, помолчал, потом хмыкнул. Тонкие губы расплылись в знакомой усмешке. – Мозоль полторасталетней давности, пора бы окаменеть. Ан нет, взвиваюсь даже от такой невеликой тяжести как твой каблучок, Лессандир. Выводы? Выводы неутешительны. Эх, Чернокрылый меня бы сейчас уделал. Ладно, давай дальше. Что там у нас еще? Ты спрашивала, кто такой фолари. Я вроде рассказал.
– Я… я хотела спросить. Когда Ирис дрался с фолари, Королева, Вран и все остальные делали ставки, будто… будто Ирис – всего лишь боец на арене. Вран! Как он мог? Ирис же его брат! Вран так спокойно допустил… я даже не знаю как назвать… настоящее убийство, ты бы видел это чудовище, Амаргин! Оно Ириса просто смяло, грохнулось на него сверху, как дерево. А все вокруг смотрели и делали ставки! Все, и Вран тоже. А его брата в это время убивали!
– Лесс. – Маг покачал головой. – Кажется, я тебя уже предупреждал. Уподоблять жителей Сумерек людям – большая глупость. Они не люди, хоть иногда очень похожи. Не суди того, чего не понимаешь.
– Но они делали ставки, словно это забава, а не смертный бой. А он ведь один из них, он даже не воин – музыкант! Невиновный, взявший на себя мою вину. Я не понимаю!
– Лесс, это ведь был суд судьбы, так? Это ты понимаешь? Прекрасно. Как ты думаешь, была ли у Врана, у Королевы и у всех остальных какая-то возможность повлиять на судьбу?
Я помотала головой. Как на нее повлияешь?
– Ты не права. Возможность была. И они ее использовали. Заключая друг с другом пари на исход поединка, они вводили в действие очень серьезный элемент – свою удачу. Повторяю, они не люди, и удача для них – не пустой звук и не случайность. Бросив свою удачу на весы, они присоединяли ее или к удаче Ириса, или к удаче фолари. А на какую чашу ее бросить – каждый выбирал сам. Просто так отдать удачу Ирису нельзя – это суд судьбы, вмешательство извне здесь запрещено. А вот спор с другим зрителем – то, что надо. Небольшая хитрость, хитрость отчаяния. Поняла теперь?
Я кивнула, пристыженная. Надо было не скандалить и не орать как ненормальная, толку от моих скандалов… Надо было делать ставки, черт побери! Ведь Ирис победил. Одолел противника, в десятки раз сильнее его самого.
– Да, – пробормотала я. – Ирис прикончил эту тварь. У него оказался крохотный ножичек, такой малюсенький. Он, наверное, необычный. Перо… перо…
– Перо Нальфран. Одной из оставшихся у найлов богинь.
– Она тоже фолари?
– Да. Но и богиня на самом деле. Перо Нальфран – тоже орудие судьбы. Видишь, сколько в том поединке было подводных течений? Некогда Тот, Кого Нет отдал Нальфран свои крылья. Перья их похожи на лезвия и обладают странным свойством – они рассекают то, что дОлжно быть рассечено, и не рассекают то, что не дОлжно.
– Тот, Кого Нет?
– Или Та, Кого Нет. Всего лишь имена тайны. Божество непостижимого, воплощенная загадка. Его иногда называют Рун. Нальфран заполучила его крылья, но только носит их, волшебные свойства перьев ей неподвластны. Между прочим, Рун вернулся к своему народу и сидит в застенках вместе со всеми. Только, говорят, он заснул, и душа его размылась по всем мирам как капля крови в морской воде.
– Погоди… это не он сидит в проходе между клеток, весь в пылище? Я там наткнулась на такую статую окаменелую, сидит, лбом в коленки уткнувшись, только руки видны когтистые. Не дышит совсем.
– В проходе?
– Ага. Я так и не поняла – это женщина или мужчина?
– В проходе! – Амаргин сокрушенно покачал головой. – Даже в клетку не вошел… в проходе сел. Я не знал.
– Это он или она?
– Никто тебе на этот вопрос точно не ответит. – Амаргин хмыкнул. – Как и какого цвета у него волосы, и сколько пальцев у него на руке. Сколько у него на руке пальцев?
– Пять.
– Ты уверена?
Я не была уверена. Точно вспомнить не смогла. Помню, когтищи меня впечатлили, и форма руки странная.. Но вот сколько пальцев…
Некоторое время Амаргин наблюдал за мной, потом отвернулся к очагу и пошуровал в угольях железным прутом, подталкивая поглубже прогоревшие поленья. Вода в котелке уже курилась. Снаружи шумел дождь, по крыше скреблись ветки. Казалось, я никуда не уходила из Амаргиновой хижины, и Стеклянный Остров мне приснился.
Когда я увижу Ириса? Сильно ли он изранен? Где он, что с ним?.
Спрашивать у Амаргина я, разумеется, не стала. Научена уже горьким опытом. Приходилось опять ждать.
Правда, я еще что-то спросить хотела. Что-то еще. Что?
Высокое Небо, как я могла забыть?
– Я видела на балу женщину. Человеческую женщину. Она была вместе с Враном. Это Каланда Моран, амалерская королева. Амаргин, именно из-за нее меня бросили в реку. Она пропала там, в Амалере. Она теперь здесь. Как? Почему? Откуда?
– Хорошенькая андаланочка? – Он усмехнулся через плечо. – Видел. Это вранова игрушка.
– Как она сюда попала?
– Почем я знаю? У Врана и спроси.
– А… как его найти?
– Очень просто. Спускайся все время вниз, пока не станет жарко. Наш Чернокрылый гнездится у огненных жил земли, там его и найдешь… если он, конечно, не бродит где-нибудь в другом месте.
– Как это – «спускайся вниз?»
– Я не понятно объясняю? – Маг опять глянул через плечо, иронично задрав бровь. – «Спускаться вниз» – это значит спускаться вниз. Ножками. Или ползком на пузе. Или катясь на попе. Или как угодно. Вниз. – Он ткнул пальцем в пол. – Не вверх. Не прямо. Ни налево, ни направо. Вниз. Доступно?
– А откуда начинается это «вниз»?
– Откуда начнешь, оттуда и начнется. Лесс, не разочаровывай меня. Сперва порадовала, а теперь разочаровываешь.
– Порадовала?
Маг снял кипящий котелок с крюка, щедро сыпанул травяной заварки и прикрыл варево круглой дощечкой.
– Порадовала, как ни странно. Потому что правильно поступила. С этим фолари. Безотносительно, враг он или нет, правду говорил или обманывал.
– Он обманывал! Если бы я только знала! Ирис остался бы цел, и Ската не вылезла… и сам бы не погиб. Я сглупила. Я была доверчивой дурой.
– Ты дала ему воды. – Амаргин повернулся, вытирая руки замусоленным полотенцем. Черные найльские глаза в кои-то веки смотрели серьезно, без обычной насмешки. – Есть просьбы, в которых нельзя отказывать, Лесс. Просто нельзя. Чем бы это для тебя не закончилось.
– Держись, рыжий, мать твою перемать! Хай, Гриф! Хай!
Щелканье плетки. Грохот копыт мимо окна.
– Ногами работай, м-м-мешок! Спину держи! Еще раз. Хай, Гриф!
– Заездит парня высочество, – сказала я Пеплу.
Тот сморщил нос, потер бок ладонью и вернулся к новой ореховой палке, которую у к рашал резьбой.
– Мальчик сам захотел. А рыцарский конь – не деревенская лошадка, госпожа.
– Холера! Мораг совершенно не считается с тем, что мальчишка новичок. Он впе р вые сел на лошадь!
Грохот копыт, злобное, в привизгом, ржание. Снова свист плети. Кого она там лупит?
– Не впервые. Парень сидел на лошади, и не раз.
– Ты сам сказал: рыцарский конь – не деревенская лошадка. А такого дьявола как Гриф еще поискать.
– Гриф хорошо обучен. – Пепел, гримасничая, поскреб грудь сквозь рубашку. – А из рыцарского седла выпасть непросто.
– Не чешись. Кровь пойдет.
– Чешется!
– Чешется, потому что заживает. Терпи. Гляди-ка, наши друзья всех с дороги разогн а ли. В кабак не войдешь.
– Стооой! – донеслось снаружи. – Ты как сидишь, рохля? Собака на заборе лучше с и дит! Я тебе что сказала?
– Сэн Мараньо…
– Каррахна, сказал! Спину прямо, будто чашку на голове несешь. Работай задницей, раз мозги не варят. Вот этим местом, вот этим, мать твою через семь гр о бов… Пше-ел!
Щелканье плетки, грохот копыт.
Около полудня мы остановились в придорожном трактирчике пообедать, и тут нач а лось. Слово за слово, разгорелся очередной спор, вследствие которого названный братец взгромоздился на вороного жеребца и взялся доказывать его хозяйке что ему, могучему К у кушонку, море по колено. Мы с Пеплом ушли в залу, потому как смотреть на этот цирк было жутковато. В середине дня народу в трактире оказалось немного, но зрители для нашей п а рочки нашлись – троица каких-то бездельников и местный вышибала, он же конюх. Они ра с селись на крыльце с пивом и колбасой, любуясь на бесплатное представление. Правда, во з держиваться от громких комментариев им ума хватило. Внутри, кроме нас с Пеплом, ост а лись двое мужчин с мелкой крохой лет трех, их крытую повозку я видела во дворе. Мы ск а зали хозяйке, что подождем нашего сэна с оруженосцем, и она ушла на ку х ню.
Из кухни тянуло горячим сладким запахом, там варили варенье. У меня даже слюнки потекли – так вкусно пахло. Когда же Мораг с Ратером угомоняться? Есть хочу! И доходягу нашего кормить пора!
Эрайн выполнил мою просьбу лучше, чем я ожидала – Пепел, выспавшись, встал на ноги. Он был еще очень слаб, но, осмотрев его, я с удивлением обнаружила, что кошмарные отеки сп а ли, твердые черные синяки почти рассосались, на ранах шелушится корка, и под всем этим вполне можно прощупать сросшиеся ребра. Пепел упоенно чесался, сковыр и вая струпья с ран, его приходилось шлепать по рукам как маленького.
– Хай, Гриф! Рыжий, не сутулься! Спину держи! Еще раз.
В животе у меня недвусмысленно забурчало. Скоро они там?
– Ба-ать, а ба-ать! Ося зюззит! Бать, ося! Боюсь!
Малышка за соседним столом испуганно заерзала.
– Кыш, кыш! – Бородатый громила помахал рукой над мисками. – Ешь скорей, и по мордахе не размазывай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104