— Что же, черт возьми, у вас есть-есть-есть?!
— Сардины с салатом.
— Хорошо, пусть будут сардины с салатом, — вздохнул адвокат.
— Слушаюсь, сэр.
Дворецкий направился на кухню, Делла — к себе, а Марлоу в обнимку с Мейсоном двинулись в гостиную.
В спальне мисс Марпл оставался теперь лишь комиссар Мегрэ. После ухода совершенно здесь не нужных свидетелей, он с головой зарылся в платяной шкаф, потом перебрался на комод, но среди пахнущей старостью женской одежды не обнаружил ничего интересного.
Обернув руку платком, Мегрэ открыл один за другим все ящики секретера. В последнем ящике он наткнулся на чьи-то зубы. Они показались ему знакомыми. Где-то он уже их видел. Да, так оно и есть. Это вставные зубы мисс Марпл. Она пользовалась ими во время еды. Ему довелось однажды поразиться их ослепительной белизне. Тогда она соизволила улыбнуться. Сейчас поводов для улыбок у мисс Марпл больше не было, и лишние зубы ей были тоже ни к чему. Мегрэ сунул их обратно и задвинул ящик.
Мегрэ подошел к постели. Почему, когда старую женщину застигла смерть, на одной ноге у нее оказался чулок? Она собиралась его примерить? Или это маниакальная шутка убийцы? Он стал искать второй и, уже находясь под кроватью, вспомнил, что искомый чулок обмотан вокруг шеи старушки.
Мегрэ вылез из-под кровати и приподнял чепец над мисс Марпл. Зрелище было не для слабонервных. Даже Мегрэ, с его богатым опытом общения с покойниками, через минуту созерцания этой картины поспешил возложить чепец обратно.
Потом он машинально заглянул под подушку и обнаружил туфлю. У нее не хватало каблука. Зачем же старая дама держала ее у себя под подушкой? Мадам Мегрэ на ее месте давно бы спустила эту туфлю в унитаз. Комиссар вдруг представил мадам Мегрэ на месте мисс Марпл, и ему стало не по себе.
Трубка погасла. Должно быть, в ней кончился табак. Мегрэ высыпал пепел на ковер и, спрятав трубку в карман, оставил мисс Марпл наедине с ней самой.
Глава 41.
Оскал гориллы
Марлоу и Мейсон сидели в гостиной. Благодаря стараниям Марлоу, никогда не устававшему разливать спиртное, оба были изрядно пьяны.
— Филип, мне удается добывать себе средства к существованию делать деньги только потому, что я немного разбираюсь в законах и в человеческой природе, — мотая взлохмаченной головой, говорил Мейсон. — Мне приходиться выступать перед судом присяжных, я занимаюсь перекрестным допросом свидетелей, я просто обязан знать о человеческой природе намного больше, чем средний человек.
— Ах ты, пьяный кролик, — умилялся, глядя на него Марлоу.
— А человек, Филип, это не сардина в салате! — Мейсон высоко потряс над головою вилкой с куском рыбы. — Человек — это больше, это гораздо больше!
— Мяса в нем больше.
Мейсон осоловело посмотрел на Марлоу.
— При чем здесь мясо?
— В человеке больше мяса, чем в сардине, Перри. Разве нет?
— Да, тут ты прав, — поразмыслив, согласился адвокат. — Даже такая вонючка, как заместитель окружного прокурора, не стал бы с этим спорить… — в следующую секунду адвокат потерял мысль, но взгляд его нашел наполненную до краев рюмку. — Мда… за что пьем?
— За сардинок!
Они чокнулись и опрокинули по рюмке.
Перед тем, как оставить их наедине, дворецкий разжег камин, и теперь в помещении было жарко. Мейсон ослабил узел галстука.
— Однажды… но только об этом никому, Филип…
— Могила, Перри.
— Я как-то забрался на чужую виллу… Не буду скрывать, я люблю иногда полазить по чужим виллам… в интересах дела, разумеется.
— Ну, разумеется, — кивнул Марлоу. — Профессиональное любопытство.
— Да. Но в тот раз, кажется, меня пригласили. Клиент, клиентка — не помню…
— И не важно.
— Да. Подхожу к двери, нажимаю звонок — не звенит. Я сразу сообразил: что-то стряслось. Дернул за ручку, а дверь не заперта!
— Вот это да! Только зачем ты мне на ночь такие кошмары рассказываешь?
— Нет, погоди, Филип, до ночи еще далеко… Захожу в дом, вокруг — обезьяны в клетках. Иду дальше, по коридорам… Заглянул в одну из комнат — а там мужчина валяется, и из спины у него торчит… кухонный нож!
— Душераздирающая сцена. Я бы, задыхаясь, упал на пол.
— А я, представь себе, даже не вздрогнул. Привычка! — Мейсон выудил из кармана портсигар и сунул в рот сигарету. Марлоу тут же протянул ему зажигалку, и адвокат, сложив ладони лодочкой, прикурил. — И вдруг, Филип, дверь срывается с петель, и ко мне бросается горилла. Страшная, лохматая горилла, Филип! И тогда я… — Мейсон вытаращил глаза, вспоминая те ужасные события, — я как закричу на нее: «Ты чего сюда пришла? А ну убирайся вон — тварь! животное! обезьяна! а не то я тебя е… я тебе как полицию сейчас вызову!»
— Молодец, Перри, не растерялся!
— А она мне вдруг в ответ: «Сам проваливай пока цел, адвокатишка несчастный!» И процедила так, главное, по слогам: «ад-во-ка-тиш-ка». Это она мне-то — адвокату суперкласса! Каково мне было стерпеть такое хамство, а? Я от прокурора таких слов никогда не слышал, не говоря уже о судье. А, а тут стоит передо мной какая-то тривиальная горилла и рожи мне корчит. Расстроился Рассвирепел я тогда ужасно и как вдарю ей со всего размаха кулаком под ребра, а потом — коленом по носу. Она так по лестнице и покатилась…
— Да ты… ты просто Тарзан после этого! — воскликнул Марлоу.
Мейсон с самодовольной улыбкой откинулся в кресле.
— Ты не поверишь, Филип, но лежала она потом там, внизу: голова отдельно, руки, ноги отдельно, туловище — тоже отдельно. Короче, вся на части развалилась! Представляешь картину?
— Угу. — Марлоу хотел вытащить из кармана пачку «кэмел», но руки не слушались.
— Ну а я, как увидел такое дело, в окно вылез и домой пошел. Мне уже было не до клиентов, знаешь ли… — Мейсон, выпустив изо рта дым, взмахнул в воздухе сигаретой. — Вот такая история, Филип.
— Да-а, бывает. Чудеса да и только! — Марлоу, пошатываясь, выбрался из-за стола. — После такой истории, Перри, мне нужно срочно отлучиться. Я скоро вернусь, — и, описав по комнате крутую спираль, он вышел в коридор.
Взволнованный от нахлынувших воспоминаний, Мейсон стал размышлять, налить ли себе еще или, пожалуй что, хватит. Раздумья затянулись почти на полчаса, но, когда, в конце концов, он сделал выбор в пользу желудка, то не успел даже притронуться к бутылке.
Дверь с грохотом распахнулась, и Мейсон обомлел: в дверном проеме замерла, уставившись на него возникла, огромная горилла. Горилла с вытаращенными глазами и застывшим оскалом.
Адвокат тотчас протрезвел. Так вот о какой горилле обезьяне говорил вчера Дюпен! Она сбежала из зоопарка и теперь вернулась домой!
Мейсон пригляделся: острой бритвы при ней как будто бы не было. Но и безоружная, горилла представляла собой несомненную угрозу всему живому.
Мейсон медленно привстал. Колени предательски дрожали. Он слышал звук своего собственного сердца и видел, что горилла самым внимательным образом следит за каждым его движением.
— Подожди минутку, малыш, — забормотал Мейсон. — Ты, главное, не волнуйся. Спокойно, спокойно!
Горилла стояла неподвижно, тяжело дыша и глядя на Мейсона в упор, а у него не было при себе ни противотанкового ружья, ни даже дамского браунинга, чтобы хоть как-то успокоить усмирить животное. Оружием ему обычно служила буква закона, но в данном случае закон этот, очевидно, был не писан для незваного гостя.
Какое-то время они простояли вот так, уставившись друг на друга. Потом горилла, глухо заворчав, ла и стала бить себя кулаками в грудь.
Адвокат вдруг вспомнил советы незабвенной миссис Кемптон, с которой познакомился, расследуя «Дело о скалящейся горилле». Нынешняя ситуация порядком смахивала на ту, в которую он тогда влип. Не хватало только мужчины под кроватью с торчащим из спины кухонным ножом и самой миссис Кемптон. Она тогда очнулась от глубокого обморока и, не вставая с пола, прочитала Мейсону лекцию о том, как следует себя вести в присутствии бешеной гориллы, чтобы не валяться потом разорванным на мелкие кусочки по всем апартаментам.
Для начала гориллу необходимо было отвлечь от кровожадных мыслей, желательно чем-нибудь блестящим. У Мейсона в правом кармане брюк было несколько мелких монет. Он вытащил их и принялся как попало раскладывать на полу, сосредоточенно склонившись над ними.
Через мгновение адвокат заметил, что горилла перестала бить себя в грудь и шагнула вперед, уставившись на разложенные монеты.
Мейсон продолжал пунктуально выполнять инструкции миссис Кемптон. Он снял свои наручные часы и положил их на пол в середину кружка из монет. Туда же отправилась и авторучка.
Мейсон медленно поднялся. Теперь следовало отступать назад, не отрывая взгляда от монет и не глядя на гориллу.
Пятясь, как рак, Мейсон продолжал смотреть на монеты, авторучку с блестящим колпачком и часы. Больше всего ему было жалко часы, но чем-то ведь надо было жертвовать во имя спасения жизни. Не мог же он из-за какой-то гориллы бросить на произвол судьбы своих многочисленных клиентов. Да и круглый счет в банке, открытый не на чье-нибудь, а на его имя, ему, пожалуй, еще бы пригодился.
— Ну, ну, спокойно, малыш, — сказал Мейсон, уткнувшись задом в подоконник.
Горилла подняла одну из монет и повернула к Мейсону свою морду с маленькими злобными глазками.
— А монеты-то фальшивые, — заявила она сдавленным голосом.
Мейсон взвился как ошпаренный.
— К ак это фальшивые левета?! Я протестую!
Оскалившаяся горилла неуклюже заковыляла в его сторону. Пальцы громадной волосатой руки опирались на пол. Другая рука была протянута к Мейсону.
— Держите фальшивомонетчика! — сказала горилла, неуклюже заковыляв в его сторону.. Пальцы громадной волосатой руки опирались на пол. Другая рука была протянута к Мейсону.
От охватившего его возмущения Мейсон не нашелся, что ответить. Он отпрыгнул в сторону, схватил волосатую руку и резко ее вывернул.
Какое-то мгновение казалось, что от неожиданности у гориллы свело судорогой мускулы.
Этого мгновения Мейсону оказалось вполне достаточно. С жав правую руку в кулак, Потом со всей силы он ударил кулаком гориллу в волосатый мохнатый живот.
— Караул, убивают! — сказала горилла, медленно падая вперед, сложившись пополам.
Она грохнулась на пол с глухим ударом, от которого содрогнулась вся комната.
Мейсон, с застывшей на губах счастливой улыбкой, обошел гориллу и пристегнул к запястью часы. Потом положил в карман ручку и собрал все до единой монеты. Только после этого он соизволил подошел к лежащему мордой вниз чудовищу. вновь взглянуть на поверженное чудовище.
Мейсон подошел к лежащей мордой вниз горилле.
— Перри, — позвала горилла. — Перри, черт бы тебя побрал. Ты что, совсем шуток не понимаешь?
— Откуда вам известно, как меня зовут? — насторожился Мейсон, присев возле нее на корточки.
— А что, перекрестный допрос уже начался? — слабым голосом съязвила обезьяна.
— Именно так. Как ваше имя?
— Филип Марлоу, если мне не отшибло память.
— Филип? — изумился Мейсон. -! Как ты там очутился?
— Меня съели.
— Ты сидишь у нее в брюхе? Подожди, сейчас я принесу нож и освобожу тебя.
— Лучше расстегни молнию.
— То есть? — опешил адвокат.
— На спине у этого чучела есть молния.
Мейсон нащупал замок, и из-под шкуры гориллы наружу вывалилось обмякшее тело Марлоу.
— Спасибо, друг, — сказал тот. — Неплохо я тебя разыграл? Я нашел это чучело у себя в комоде. Ты рассказал мне про гориллу, и мне захотелось пожить в ее шкуре.
И тут пережитый стресс со всей силой девятого вала обрушился на голову Мейсона, превращая его в того подвыпившим адвоката, каким он был до поединка с гориллой.
На заплетающихся ногах Мейсон побрел к столу, где, к счастью, не все было допито и среди листьев салата еще попадались мелкие сардинки. Адвокат схватился за бутылку.
— Какая духота, — с трудом поднявшись, пробормотал Марлоу.
Он поплелся к окну и открыл его настежь. Лицо обдало свежим ветром. Марлоу вдохнул полной грудью влажный вечерний воздух.
— Нет, господа, что ни говори, а человеком быть лучше, чем обезьяной…
— Пойдем проветримся, Филип, — предложил Мейсон.
— Э-э, нет. Прислушайся, Перри. Слышишь эти звуки за окном?
— Птички…
— Это не птички, а та самая ЗЛАЯ СОБАКА.
— Которая воет?
— Которая воет. И я не хочу, чтобы она тебя покусала. Жмуриков здесь и без тебя хватает.
Мейсона прорвало.
— Нет! Нет, говорю я вам!… Нет такого закона, чтоб нас тут… пых! пых!… как тараканов… — Он с треском уронил голову на стол и стал царапать ногтями по его поверхности.
— Замечательный тост! — сказал Марлоу, подходя к столу. — Шекспир бы лучше не придумал.
— Ты мне налил? — не поднимая головы, поинтересовался Мейсон. — Будь добр-р-р… Ты мне друг, Филип, ты мне стрихнина не подсыпешь.
— О чем разговор, Перри.
Руки у Марлоу тряслись. Наполняя рюмку Мейсону, он перелил через край, и тонкая струйка моментально оказалась под носом у адвоката. Неожиданно Мейсон резко вскинул голову и заорал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30